Весна идет!

Это была в ту пору года, когда весна угрожала зиме своим указательным пальцем, напоминая о том, что пришла ее очередь. Я уже, было, достал кроссовки и ходил в них несколько дней. Но тут, на тебе! Гром среди ясного неба – снова вывалил снег. Я не люблю снег. Детство прошло и уныло помахало ручкой. На то месть пришла почти взрослая жизнь. Теперь не интересно играть в снежки и лепить снеговиков – теперь надо мантулить лопатой по мокрому снегу и расчищать двор. Кроме красоты, зима неинтересна. Да и красотой трудно назвать: обвисшие под снегом ветви деревьев, взъерошенные черные вороны и худые собаки. Да-да, эти вороны совсем опускают настроение. Черные, словно носящие траур создания, рыскают по белому снегу, нагоняя тоску и голод.
Я всегда любил ночное небо, за тайну и необыкновенность. Но в зимнюю пору серые тучи затягивают космос, скрывая от меня звезды, даже не дают просочиться мутному свету луны. Небо черное, а земля желтая. Снег отражает тусклые лучи фонарей и эта гама не столько успокаивает, сколько создает внутри меня апатию. Я не люблю зиму.
Весна – это другое дело, и со мной согласится каждый. Пусть себе льют дожди – они мне не мешают. Пусть болото липнет к обуви, заставляя ругаться возле каждой лужи. Но зато все расцветает и зеленеет. Теплая одежда постепенно уходит в самую глубину шкафов. Трудолюбиво жужжат пчелы, пахнет смородина. Люди улыбаются, а встречи друзей учащаются. Жизнь ускоряет свое течение, а все проблемы решаются быстро и легко. Моя пальма за зиму пожелтела, она тоже хочет весны, и терпеливо выжидает, когда я вновь пересажу ее в клумбу к декоративным подсолнухам и ромашкам.
Собака бегает на цепи по двору и скулит. Он чует, как по улице пробегаю сучки, распространяя запах своей течки. Коты все чаще стали драться по ночам. И вообще весь мужской и женский пол, нехотя, хищно бегает глазами по окружающим людям. Я не удивлюсь, если к зиме поднимется рождаемость на нашей доходящей планете.
И вот в эту пору, я иногда захожу посидеть в библиотеке. Мне нравится читать там книги, слушая от посторонних споры о разных писателях и поэтах. Кроме того, это для меня информационная точка, где можно узнать, какой литературой интересуются люди, ведь я как-никак писатель, а это вам не белье ногами выкручивать, здесь нужно считаться с мнением народа.
Однажды я увидел, как вполне зрелая женщина пришла в библиотеку сдать журнал. Это был сугубо мужской журнал, направлен на повышение чувства мужского достоинства. Женщина была суховатая и выжатая. Создалось впечатление, что с нее выдавили все соки. У нее были седые волосы, глубокие морщины, а движения казались скованными и неопределенными. Я не люблю находиться рядом с такими людьми, потому что их старость распространяется и на мой молодой организм, что делает меня убогим созданием. Так вот, эта женщина сдала журнал и вышла из читального зала. Зная, что больше всего интересует мужчин в этих журналах, мне нарисовался образ мужа той бедняги. Он такой себе хозяин в доме, средней полноты, чаще всего небритый. Он любит хорошо покушать, а в обед выпить сто грамм. Он моется максимум два раза в неделю, и часто засыпает перед телевизором. Жена подсовывает ему мужские журналы с аппетитными девушками-моделями, чтоб у него загорелось на фитильке, хоть какое-нибудь пламя, и он ночью мог помять ее тело, асматично дыша у нее над ухом. Женщина хочет любви, а ее муж думает, что уже прошел тот возраст. Так они живут, развлекаясь телевизором и журналами, делая иногда уборку в доме, изредка посещают своих детей, у которых уже своя взрослая жизнь. В подобных банальных историях хочется отыскать какой-то смысл, изобразить это на бумаге, но понимаешь, что нет ничего лучше истории, которая будоражит своей свежестью и молодостью. Унылые истории не дарят наслаждения. Их залог только сонная апатия. А истинный романтизм, без сомнений кроется в молодой крови.
А вот еще одна персона зашла читательский зал. Это была молодая девушка. Она взяла какую-то энциклопедию и уселась напротив меня. Достав с сумки тетрадь, девушка принялась что-то выписывать из книги. Она была довольно красивая, но скорее всего, школьница. Невинные черты лица, белокурые волосы, стройные ножки и робость в движениях, говорили о том, что ее еще не успела испортить нынешняя атмосфера пошлости и распущенности. Вот она подняла свою голову и посмотрела на меня. Кажется, у нее были зеленые или серые глаза, большие и очень блестели. Красивые черты лица еще раз говорили о ее невинности. Я неловко улыбнулся ей, дождавшись взаимности, и направил взгляд в книгу. Мне очень захотелось познакомиться с этой девочкой, но не то, чтобы смелости не хватало, а просто я не захотел портить существующую обстановку. Иногда достаточно одной улыбки. Мне не раз приходилось раньше обжигаться в подобных ситуациях, когда я вместо того, чтобы просто улыбнуться и исчезнуть, принимался за знакомство, и был впоследствии сильно разочарован. Сейчас был именно такой момент, стоило только улыбнуться и насладиться идиллией. Чтобы избавить себя от искушения, я положил свою книгу на полку и вышел с библиотеки. У меня было два выхода, или отправиться на одинокую прогулку за город, или пойти в гости к Алисе.
Алиса была моей подругой, с которой я недавно познакомился. Я каждый день приходил к ней домой. Она только недавно начала работать воспитательницей в детском саду. Когда я спросил у нее, чем она руководствовалась, когда выбирала себе профессию, девушка ответила, что просто обожает маленьких детей. Да и сама она не была похожа на взрослую. Но это только поведением. А внешность ее была достойна похвалы. Брюнетка. Среднего роста. Карие глаза. Фигура была стройной, но не худощавой. Хоть ее формы и были пышными – она не была полной. Это была такая себе сочная пропорциональная женская красота. У Алисы били узкие плечи, но пышная грудь. Зауженная талия и округлые бедра. Набитые ноги, на которых просачивались рельефные пластичные мышцы. Плоский живот, без «кубиков» пресса, но и без самого живота. Я уже говорил о глазах. Это были карие глаза, которые покрывали слегка припухшие веки. Нос девушки был очень красив, по-лисьи заостренный. Нельзя сказать, что губы у Алисы были большими, но такими они казались. Она была очень пластичная, как я позже узнал, Алиса занималась гимнастикой.
В квартире у этой девушки всегда было хорошо натоплено. Алиса любила, приходя домой с мороза, оставлять на себе минимум одежды.
«Это так классно! – говорила она. – Ты приходишь, измерзшая, как уличная собака, и попадаешь в солнечный рай.»
Я не помню, почему мы подружились с ней, ведь большинство времени мы проводили в тишине, или при фоновой расслабляющей музыке. Чаще всего я заставал ее, когда она слаживала пазлы. Это было увлекательно. Вскоре это стало и моим любимым занятием. Алиса была вегетарианкой. Ела только салаты, пила только соки, причем свежевыжатые и с несколькими ингредиентами. Она считала, что человек пахнет тем, чем питается, и ей не хотелось пахнуть мясом или рыбой.
«Я предпочитаю быть апельсинкой, а не куриной лапкой!» – шутливо говорила Алиса.
Меня привлекало в ней ее раскованность и свободность. Когда ей было жарко, Алиса снимала с себя футболку и оставалась в одних шортиках и лифчике. А иногда она была только в одних трусиках и в футболке на несколько размеров больше нужной. Ее не смущало, что я смотрел не нее хищным взглядом. Алисе, наверное, даже нравилось наблюдать за моим состоянием. Такие ее наряды были чертовски сексуальными. Мне иногда хотелось выть, когда терпение было на грани срыва.
Не смотря на все симпатии и обстоятельства, наши отношения не переходили грань дружбы. Когда мы познакомились более ближе, я уже не был таким стеснительным. Мог задавать ей разные вопросы, а взамен получать разные варианты ответов. Одной из интересовавших меня тем, было ее благополучие. Я все никак не мог понять, как она так хорошо устроилась. Зарплата воспитательницы детского сада в нашей стране мизерная, но квартира Алисы была по-современному обустроена и очень-очень жаркая. В наше время, ее зарплаты хватило бы только, чтобы расплатиться за отопление. Но она еще и питалась, мазалась всякими дорогими кремами и прилично одевалась.
«Есть такие вещи, о которых лучше не знать, иначе убьют!» – безобидным тоном отвечала она.
Иногда мы с ней играли в игры, которые Алиса выдумывала на ходу. Но чаще всего мы просто разгадывали кроссворды или рылись в интернете в поисках «чего-нибудь вкусненького». Игры были простыми, и их сложно было назвать играми. Например, совсем недавно мы играли в «муравья».
«Представь, что ты ничем не озабоченный муравей. – объясняла мне Алиса. – И ты ползешь по земле, а тут перед тобой оказалась упаковка из-под чая. Подумай, как муравей, и дай объяснение тому, что ты видишь.»
«Ну не знаю. – отвечал я. – Может это какое-то светящееся здание в Лас-Вегасе. Там есть такие.»
«Так не интересно. – возмущенно ругала она меня. – У тебя все сводится к Лас-Вегасу. Неужели ты думаешь, что муравей думает о Лас-Вегасе. И вообще, что ты нашел в том Лас-Вегасе?!»
«А ты была там?»
«Нет! И не хочу! Это ад для праведников.»
«И рай для грешников. Вот поэтому я туда и хочу!»
«Ладно, грешник, давай что-то перекусим?»
Мы с Алисой часто сорились по пустякам, и понимали друг друга в самых противоречивых соображениях. Время с ней проходило быстро и совсем незаметно. Каждый был доволен такой дружбе, но оставалось какое-то скромное чувство недосказанности. Оставалось оно до того времени, пока мы впервые не полюбили друг друга. А впервые друг друга любили мы всю ночь на пролет. Я думал, что после этого дня придет конец нашим отношениям, но этого не случилось. Несмотря на страх и стыд, все оставалось на прежних местах, только кроме этого мы могли часами заниматься любовью и быть счастливыми, как это было свойственно молодым людям. После этого дня, легкие наряды Алисы делали ее еще сексуальней, ведь я уже знал, какое сокровище под ними скрывается, а моя фантазия разыгрывалась до предела, а то и дальше. Жить стало еще веселей, а время пролетало еще быстрей. С каждым разом, мы занимались любовью все больше и больше, боясь, что вдоволь не насытились, будто знали, что конец неминуемый и хотели успеть довести себя до полного опустошения. Эти постельные приключения (и не только постельные) отразились на моем здоровье. У меня часто кружилась голова и я весь исхудал. Но пока ты молод, тебе побарабану такие мелочи.
Было обидно, что конец должен был прийти. Мы с Алисой решили не растягивать отношения, а отдать и получить все сразу, не думая о том, что будет завтра. Алиса начала говорить мне о том, что придет момент, когда кто-то из нас просто тихо должен будет уйти. «Уплыть с оттаявшей водой, когда спадут морозы…» – так называла она расставание. В такие моменты мне обычно становилось грустно, но новая доза любви молниеносно вышибала всю грусть из головы. А когда я возвращался домой, то думал, как можно «уплыть с оттаявшей водой, когда спадут морозы…». Я был согласен с Алисой, и это было бы достойно – уйти тихо, чтоб не рушилась идиллия, и не были запятнаны грязью воспоминания. А от воспоминаний подобного рода всегда должно веять свежестью молодостью и безумством – на старости лет они обычно вызывают красивую обаятельную улыбку.
Выходя из библиотеки, я все-таки решил пойти к Алисе. Когда я позвонил в звонок, мне открыл дверь незнакомый мужчина. Я спросил его о девушке, что здесь проживает, но он отрицательно покачал головой и сказал, что здесь жила квартирантка. Я извинился перед ним за то, что побеспокоил, а он предложил мне номер телефона Алисы, от которого я отказался.
Я вышел на улицу и глубоко вдохнул свежий воздух, который уже не пах морозом. Голые ветки деревьев колыхались на слабом ветру. Вороны и домашние голуби парили в небесах. Люди копошились по улице, обходя лужи и болотные места. Кто ругался, а кто просто молча задумчиво шел куда-то вперед. Никто не догадывался, что сейчас кончилась история одной любви, да и дела им никакого до этого нет. У них всех свои проблемы и истории, к которым тоже нет никому дела. Суета.
Но все же люди стали немного приветливей. Они стали сжимать мышцы своих лиц в странные гримасы, немного напоминающие искрение улыбки. Снег валяется только в определенных местах, да и снегом это трудно назвать. Самая обыкновенная серая погода. Самая, что ни есть, серая, вызывающая сонливость и безразличие. Но все же сверкающих глаз стало больше. Ведь это была та пора года, когда весна угрожала зиме своим указательным пальцем, напоминая о том, что пришла ее очередь.