Полумесяц Змея. Глава VI. Личный долг

 

 

«Беда и смерть – каждую секунду нашей жизни
они нависают над нами, стараясь нас достать. По большей части промахиваясь...
И раз мы не бухаемся на колени, чтобы возблагодарить небо всякий раз, когда беда проходит стороной, то какой смысл ныть и стонать, когда она всё же настигает нас? Мы ведь всё равно рано или поздно умрём – или никогда не родимся.
И жизнь – лишь один затянувшийся сон»
Х. Лори.


Глава VI. Личный долг.

Жизнерадостный крик парочки зелёных попугаев возвестил о начале нового дня. Бойкие птахи, фривольно рассевшись на оконном карнизе, изволили переговариваться между собой столь по-азиатски экспрессивно и громко, что у людей пожилых, или слабых здоровьем,  внезапное пробуждение, вызванное этими яростными трелями, грозило бы стать последним... Один из пернатых хулиганов, в перерыве между пронзительными монологами, вдруг оглянулся на некогда почивавших в комнате людей и укоризненно постучал  округлым  ярко-красным клювом по стеклу. Получив молниеносный ответ в виде небольшой подушечки, брошенной в него недовольной человеческой  самкой, хам  выкрикнул нечто нецензурное на местном птичьем диалекте и вместе с  подругой – или другом – кто ж их разберёт? – взвился в знойное калькуттское небо, взмахнув  на прощание малахитовыми крыльями, усеянными  пурпурными крапинками.
Стоило спасть тяжёлому сну – укрывавшему сознание, подобно чёрному сари  Ратри  (1) – как взамен навалилась липкая влажность, окончательно перекрыв  пути к возвращению блаженной дрёмы. От висящей в воздухе духоты, вместо бодрости и душевного подъёма, традиционно следующих после полноценного ночного отдыха,  ломало суставы, как при горячке, и мышцы наполняла характерная болезненная  вялость.
Когда леди Габриель заставила себя сесть в кровати и не без помощи карманных часов Ференца осознала, сколько сейчас времени, ей даже стало немного стыдно за свою  выходку перед попугаями.  Посланники румяной Ушас  (2)  всего-навсего сообщили, что их божественная госпожа уже давным-давно проехала по небосводу на ослепительной колеснице, запряженной алыми быками, и благополучно вернулась на недосягаемые вершины  Гималаев – обитель богов. А значит -  и смертным нечего разлёживаться:  надлежит как можно скорее вставать навстречу неотложным делам, покуда «…прогонит светом враждебность щедрая Дочь неба!»  (3)
Не прошло и часа, - всё-таки, избранный  Габриель фасон наряда существенно экономил время на одевании - и пара спустилась к завтраку в просторную светлую столовую. Здесь мистера Эрдерхази, почти смирившегося с неизбежной и беспощадной экзотикой,  ждало ещё одно…  своеобразное открытие.
Заядлые путешественники с готовностью подтвердят: существенным свидетельством  вашего нахождения «у чёрта на рогах» - является тот факт, что привычные съестные продукты вдруг обнаруживают в себе совершенно необычный вкус! По неведомой причине, даже  внешне - вполне сам на себя похожий -   белый хлеб, называемый  здесь  «пау роти»,  имел  некий  душёк, едва уловимый, но настолько странный, что испечённый из него тост не представлялось возможным оценить даже по простейшей  шкале ощущений. Не такой, как дома -  и всё тут.         
Делать нечего - к подобным вещам следует либо привыкнуть, либо  окончательно выкинуть из головы идею впредь разбавлять свою пресную жизнь  красками дальних странствий...
В итоге, взбодрившись вполне себе английским завтраком, за исключением того, что жареный бекон не ощущался за вкусом масалы  (4), а яичница по остроте приближалась к опасному уровню самовозгорания, супруги Эрдерхази в нанятой для продолжительной поездки тонге - лёгкой  двухколёсной  повозке, запряжённой одной лошадью, отправились в город. Первым пунктом назначения, объявленном кучеру, стала площадь Дальхузи.
 
***
Калькутта просыпалась рано. Было всего только восемь часов, но кроме шумной массы вечно спешащих людей, бегущих рикш и, наоборот, до крайности невозмутимых коров,  волов и буйволов (из-за которых, казалось, город просто вынужден занять первое место в мире по количеству живности на квадратный ярд!...),  административный центр Бенгалии уже наводнили крикливые торговцы с переносными лотками, доверху наполненными всевозможными товарами:  как съестным, так и различным ширпотребом.
Прежде всего – покупателям настойчиво предлагались всяческие разновидности  паана  – жевательного ореха пальмы   арека с известью и пряностями, завёрнутого в пальмовый лист, что у индийцев принято жевать после еды, и бессчетное количество  сортов биди -  дешёвых и невероятно  вонючих папирос, закрученных  в лист табака.
Причиной того, что Эрдерхази не сразу направились к храму Кали, стало настоятельное уверение Ференца, что  успешное расследование непременно должно быть «тщательно спланированным и поступательным».  Леди Габриель согласилась с мужем, хоть и редко подводившая её интуиция, и учащённо бившееся сердце, звали, не теряя времени, мчаться прямиком в Калигхат… Но, увы, перебороть хвалёную немецкую педантичность порой  также непросто, как  заставить истинного английского джентльмена отпустить скабрезную шуточку в присутствии дамы.
На одной стороне центральной  площади находился Главный Почтамт, выстроенный на месте печально-известной «черной ямы Калькутты» - подземного каземата, куда ночью 1756 года по приказу наваба  (5) Бенгалии Сирадж уд-Даула были спущены полторы сотни британцев, защитников Форта Уильям, где почти все они умерли от удушья и давки всего за несколько часов.
На северной же стороне  Дальхузи скромно затерялось, в  окружающей его тропической зелени, непритязательного вида здание с коринфским фасадом  - Дом Писателей.
Как и предчувствовала леди Габриель: в архивах клерков ост-индской компании  никаких записей о Дьювали Мероннандаджи, соискательнице на место переводчицы, приехавшей в Калькутту из бенгальской глуши, без малого, тридцать лет назад - не обнаружилось. Таким образом, первый пункт плана можно было смело вычеркивать.
Вслед за Зданием Писателей они направились на Колледж Стрит, где располагался Колледж Санскрита, вмещающий в своих стенах небольшую, но, высоко ценимую знатоками выставку средневековой индийской скульптуры, рукописей на пальмовых листах, а также, прекрасное собрание терракотовых и бронзовых изделий. И, самое важное, замечательные экземпляры  могольской миниатюры.
В жарких залах было пустынно, как на улицах Мадрида во время сиесты, однако, сколь ни прискорбно, отсутсвие толчеи среди исследователей, жаждущих созерцать образцы азиатского искусства  - не принесло ни малейших сдвигов в поисках. Ни одна из миниатюр коллекции  колледжа  -  ни по сюжету, ни по манере исполнения - даже близко  не  походила  на  ту, что имелась на шкатулке леди Габриель.
Около полудня, следуя настоянию  миссис Эрдерхази, авторитетно заявившей, что «без хорошей пищи не сотворить и хорошей молитвы», была предпринята непродолжительная остановка  в первой, более менее, чистенькой дхаба  (6),   где удалось перекусить  пряными мати – жареными бисквитами и  доса – хрустящими рисовыми пирожками. Несмотря на упорство Ференца, который  решительно не мог взять в толк, как вообще можно что-то есть в такую жару, даже он не смог удержаться от заслуженной похвалы местной кухне,  заметив, что оживляющий кофе – это вино для мыслителей – с тростниковым сахаром и кардамоном оказался «не так уж и плох».

***
Приближение к главному храму Кали явственно чувствовалось уже  за несколько улиц.
На пути к священному зданию располагался  Кумар Тули – квартал, целиком застроенный низенькими домишками с соломенными крышами и потрескавшимися глиняными стенами, первые этажи которых были отданы под маленькие магазинчики. После скопища убогих полуразвалившихся лачуг в центре города – они казались прямо-таки фешенебельными особняками.
В Кумар-Тули, вот уже более двух столетий, работали и жили со своими семьями несколько тысяч скульпторов, изготавливающих статуи богов – мудрой Сарасвати, воинственного Рудры, шаловливого ребёнка Кришны  ангельской внешности и с не по-детски хитроумной  улыбкой на пухлом личике и, конечно же, грозной владычицы города – Чанди Ужасной…  Разумеется, не забывали мастера и  других богов индуистского пантеона.
Некоторые, наиболее крупные изделия, выставлялись художниками на продажу прямо на улице.   Странное это было чувство -  лицезреть всех этих небесных царей, сверкающих полосками  золотой бумаги на гибких руках,  вместо дорогих браслетов, в ожидании покупателей выдворенных на раскалённые, пыльные камни  узких проулков.  Вероятно, из-за пагубного воздействия изнуряющего пекла, от которого почти не спасал матерчатый навес, растянутый над пассажирскими сидениями повозки, казалось, что гипсовые истуканы поворачивают головы вслед чужакам, вторгшимся в их земные владения…
         Как приличные господа не ходят в гости без подарка, так и в храм - не хорошо входить без подношения, будь ты истинно верующим, или же просто – любознательным странником. Остановив извозчика, леди Габриель выпорхнула из тонги и направилась к цветочной лавке – простому скоплению  глиняных горшков под  выцветшим полотнищем, разложенным на бамбуковом каркасе.  Недолго думая, женщина купила у улыбчивого торговца редкие жёлтые лотосы, предпочтя их гораздо более дешёвым  гирляндам из оранжевых бархатцев.
Она уже возвращалась к повозке, осторожно держа нежную ношу у груди, словно ребёнка, как путь ей перегородила нищенка.
- Захватить – не значит повелевать! - проскрежетала по бенгали неопрятная беззубая старуха, с явными признаками сифилиса на тёмном, почти чёрном,  сморщенном, как гнилой овощ, лице, замотанная  в грязные, изношенные  тряпки, когда-то бывшими её сари.
 - Простите? – Не поняла леди Габриель, на всякий случай, чуть подаваясь назад.
- Что вы – европейцы, знаете об Индии, а?... – Расходилась старуха, грозно надвигалась на неё. Белесые пятна  на коже, появившиеся  в местах пропавшего  из-за болезни  пигмента, влажно поблёскивали на солнце вместе с горящим форменным безумием  взглядом бездонных чёрных глаз. Брызгая слюной, нищенка продолжала выкрикивать:
- Красочные ткани, ароматные специи, искусно построенные древние храмы и добродушные улыбки  наших божеств – всё это маска, маска, под которой прячет лик свой, покрытый проказой, святая распутница, искривив губы в торжествующей порочной улыбке!..  Одной рукой она обмахивает свои жертвы  веером из перьев павлина, второй – похотливо ласкает... В третьей – прячет удавку, а в четвёртой её руке – кинжал, чтобы напиться крови  мучителей! Ароматы её благовонных притираний – для того, чтобы заглушить вонь разложения, исходящую от жалких тел бледных жертв! Золотые браслеты на запястьях и лодыжках  надеты, чтобы скрыть язвы, полученные от цепей, которыми сковали её жадные захватчики! Гниющие трупы – вот её новые сокровища! Вот что от вас останется, когда придёт время праведному гневу Кали! Тогда отомстит она за совершённое над ней насилие; нагая будет танцевать она на гниющих внутренностях «белых господ»! Гибель мира – расплата за её унижение!...
Продавец  цветов окатил старуху затхлой водой из одного из опустевших горшков, подкрепив сие действие потоком неистовой брани, и, тем самым, оборвал бред полоумной сифилитички, отогнав её от Габриель.
- Что она говорила? – Обратился Ференц к жене, когда та села рядом с ним на пассажирское место тонги.
-  Боже, храни Англию. – Не моргнув глазом, выпалила женщина.
Своим сжатым ответом миссис Эрдерхази не погрешила против истины: если иметь в виду участь, ожидающую британцев по предсказанию бездомной «провидицы»,  заступничество Бога им уж точно не  помешает…
Должно быть, как и у простака Дидрича Беккера,  вид миссис Эрдерхази вызывал далеко не одобрительные мысли у прохожих: красивая индианка, свободно расположившаяся в  повозке рядом с белым мужчиной… Привыкшая к предвзятому отношению, через пару минут Габриель точно забыла бы о неприятном инциденте, однако, по непонятной  причине, сознание наотрез отказалось отпускать  запавшую в него фразу убогой неприкасаемой  (7): «захватить – не значит повелевать»... Женщина решила поразмыслить о метафизической ценности этого высказывания как-нибудь на досуге, уединившись в прохладе с небольшой  дозой опиума.
Но, в целом,  она была права, эта гонимая всеми несчастная  - именно англичане были повинны во многих бедах местных жителей… Огромные богатства, грабительски вывезенные из Индии, стали  важным  источником, питавшим, без преувеличения, революционный скачок английского производства. В последствии, наводнившие  рынок страны  британские промышленные товары принялись нещадно разорять индийских ремесленников. Как ёмко заметил кто-то из  высокопоставленных чиновников Империи: «равнины Индии белеют костями ткачей»…
***
Самый большой храм города — Калигхат представлял собой  комплекс крытых помещений и огороженных внутренних двориков, в центре которых возвышался массивный, двухступенчатый столп серовато-белого цвета, украшенный по ободу геометрическим узором из цветной керамической плитки. Несмотря на то, что сооружен храм был всего-навсего   в 1809 году, место, на котором  стоял Калигхат, благодаря уже упомянутой легенде о Шиве и Парвати, стало считаться священным задолго до его постройки.
Леди Габриель, путём невероятных дипломатических ухищрений, удалось убедить мужа, что его присутствие внутри будет, «по меньшей мере»… не желательно, а она, так уж вышло, намного больше похожа на индуску, а значит,  одной ей втереться в доверие к капаликам будет гораздо проще.
Однако, в завершении своей страстной речи, женщина сгоряча обронила одну лишнюю фразу:
- Сами подумайте, ну что  может приключится со мной в храме?
-  С фами?! – Тут же вознегодовал Ференц. -  Пожалуй, всё что угодно! Даше на английском корабле фы сумели найти себе приключений! Интересно, из скольких призраков состоит свита этой кровожадной d;mon?
Но и миссис Эрдерхази в долгу не осталась,  сурово отметив:
 - Во имя Христа было загублено не в пример больше жизней. Вы же не брезгуете по этой причине ходить в церковь?
Издав обречённый вздох, мужчина вынужден был ретироваться, на последок поинтересовавшись:
-  Через сколько посылать за фами королевский гарнизон?
- Я, пожалуй, предпочту одного единственного австрийского офицера, - ласково улыбнулась виновница беспокойства, стремясь погасить пламя спора.
-  Яволь. Тогда  я пошёл искать лом.
Князь спрыгнул с тонги и, подав руку жене,  отправился скрашивать ожидание своей неугомонной второй половины в толкотне оживлённой рыночной площади, раскинувшейся возле храма.
***
На  специально отведённой террасе Леди Габриель скинула свои лёгкие кожаные туфельки и зашла в помещение святилища. Однако, сразу же оценить размеры и обстановку обители Кали - не представилось возможным из-за кромешной темноты.
То есть освещение там, конечно же, было, но достаточно скудное, а после ослепительного сияния солнца, женщине показалось, что она  окунулась в густой и вяжущий чернильный раствор.   Но, остальные органы чувств подтверждали, что она попала как раз туда, куда нужно -  вокруг сильно пахло сандаловыми благовониями, а до слуха доносились протяжные напевы священнослужителей.
После того, как глаза привыкли к полумраку, и стали различимы очертания зала, Габриель застыла у стены, стыдясь сознаться самой себе, что весьма слабо представляет, что делать дальше… По иронии судьбы, она – та, чья жизнь, как священная река, вытекала из недр этой страны, неразрывно переплетаясь с нею, в первый раз на своей памяти оказалась в индуистском храме. Женщина помнила наизусть «Отче наш» но не могла уговорить себя произнести ни одной пуджи и двинуться с места, чтобы выразить своё почтение призвавшему её божеству... Внезапное исполнение заветного желания вогнало её в такое состояние оцепенения, сравнимого, разве что, с наркотическим сновидением, когда реальность становится неотделимой от фантазий. Как бы метко выразился на этот счёт Ференц: знание тактики ведения войны -  в бою от пули всё же не заслоняет…
 Над  алтарём, где складывались подношения и дымились сотни ароматических палочек, величественно возвышалось изваяние грозной  Кали. Здесь, как и на миниатюре Габриель,  богиня была изображена в виде неукротимой женщины с распущенными волосами и широко раскрытыми, полными ярости, очами.  Только без влияния могольской эстетики, разумеется.
Несмотря на доводы разума, миссис Эрдерхази не могла отделаться от ощущения, что пронзительный взгляд выпученных глаз статуи направлен прямо на неё… На шее богини в странном соседстве висели гирлянды из свежих цветов и ожерелье из человеческих голов. И, не смотря на то, что черепа, конечно же, были не настоящими, при взгляде на это «украшение»  становилось как-то  не по себе. В довершении жуткого образа идола - рубиново-красный язык призывно свесился изо рта Кали, а по обе стороны от него, изогнув алый рот  в кривой усмешке, выставлялись белые клыки.
Переборов страх, унизительный для её дерзкой натуры,  от которого всё сжималось в животе и  предательски принимались дрожать колени, леди Габриель медленно двинулась к алтарю, повторяя про себя, что Кали Чёрная -  это всего лишь один из обликов Прекрасной Парвати - добродетельной дарительницы благ, покровительницы семейной жизни; которая меняется для борьбы со злом, когда оно умножается на земле настолько, что смрадный чад от дурных людских поступков достигает самих богов, оскорбляя их бессмертные души…
Обязательные утренние церемонии, во время которых в Калигхате приносили в жертву козлов, чтобы умилостивить кровавую богиню, давно уже завершились. Однако, в воздухе храма всё ещё ощущался характерный солоноватый привкус, пробиравшийся  даже сквозь удушливый аромат беспрестанно жгущихся благовоний.
Из занавешенных тканью соседних помещений раздавалось тихое пение  брамина:
«…Хрим кали шрим карали ча крим калйани калавати.
камала кали-дарпагхни капардиша-крипанвита»  (8) ...

       Женщина без труда разобрала слова священного гимна:

   «Хрим. Кали. Шрим. Ужасная. Крим. Благодатная и Всеискусная. Камала, Разрушительница гордыни кали-юги, к Спутанноволосому Шиве благосклонная»

         Возложив лотосы к ногам статуи, за чем спешно отступив обратно в зал, Габриель принялась судорожно соображать: что же  делать дальше, к кому обратиться?
В это время, вошедший вслед за ней  в храм молодой человек лет семнадцати   в скромном дхоти нагнулся  к сидящему на ковре мужчине – его господину, если  судить по подобострастному выражению на лице у юноши и множеству золотых перстней,  унизывающих  тонкие пальцы молитвенно сложенных рук пожилого индуса. Прослушав сообщение слуги – мужчина встал.
Он оказался высоким и худощавым, и такое телосложение ещё больше подчёркивалось прямым кроем его дорогого бежевого шервани —  длинного  индийского «сюртука» ниже колен, застёгивающегося до воротника, и чуридарами – подходящими под верх узкими штанами. Принимая во внимание его украшения и  одежду – человек этот отнюдь не был ревностным капаликом, и не страдал от жестокой нищеты, добровольно приняв аскезу.
Леди Габриель не сумела уловить, о чём шептал своему патрону мальчик-шудра, зато до неё долетело имя его импозантного «шри»  (9): Вимал  Мероннандаджи.
Женщина застыла, боясь шумом своего участившегося дыхания погасить   и без того еле слышимые голоса этих двоих. Однако, уже в  следующую секунду доводам  разума удалось вернуть  её в чувства: вполне может статься, а скорее всего – так оно и есть, что  людей по фамилии Мероннандаджи в Индии не меньше, чем  Смитов или Джонсов - в Англии. Однако ж, не согласно твердила бунтарская сторона её натуры: внемли Габриель  аргументам рассудка во время злополучной костюмированной прогулки по Лондону – вероятно, она так и не взошла бы на борт «Грэйт Истерна», и, следовательно,  не стала бы свидетельницей явлений призраков,  без сомнения, донесших до неё некую совокупность важных, но  пока что не до конца расшифрованных  знамений. И, что стало решающим фактом в  разгорающемся внутреннем   конфликте:  послушайся тогда миссис Эрдерхази одного только здравого смысла,  вовек ей не получить от духа замурованного матроса таинственного свитка  моголов…
 Но, как в таком случае следовало поступить?! Подойти к незнакомому человеку и сказать: извините, вы, случаем, не родственник моей матери, что утверждала, будто она круглая сирота, вышла замуж за англичанина и сбежала, родив ему дочь? Ах да, к слову, это я и сеть.
 Глупо.
Раздираемая между стремлением к истине и   нерешительностью,  леди Габриель обратила мятущийся взор на  Кали. Правда, только на мгновение, так как оперативно рассудила, что смиренно ждать знака от статуи будет ничуть не глупее, чем проявить активность, хоть и действовать придётся вслепую.
Она сделала  несколько шагов, ультимативно перегородив дорогу направлявшемуся к выходу мужчине.
К справедливости стоит молвить, что, захватившему женщину, азарту псевдонаучного поиска - не удалось полностью избавить её от противной, стесняющей мысли неловкости.
- Намастэ, Вимал-джи… - С почтением, шёпотом начала она, приветственно сложив ладони.
- Дьювали?! – С испугом оборвал её Мероннандаджи. Тонкие губы  его при  упоминании имени матери Габриель, вместе с  аккуратными седыми  усами,  искривились,  будто  произнесли нечто непотребное, призванное внушать несусветный ужас.
И слишком сильным был этот испуг, чтобы  запросто списать его на неожиданность или даже на невероятное совпадение…
Миссис Эрдерхази отнюдь не принадлежала к тем заслуживающим презрения, слабохарактерным людям, кому чужой страх придаёт личной уверенности, но, в результате,  так и произошло.
- Нет. Я  её дочь. – Ответила она  уже не робким, но тоном полным горячей решимости.
Чётко-очерченные глаза сверкнули из-под густых, почти сросшихся на переносице,  бровей индуса. Ничего не ответив, мужчина попытался обойти её,  будто и не расслышал.
-   Постойте же, послушайте!  Меня зовут Кумари и…  - Она замялась. Странно было называть своё имя, находясь в этом храме.
У капаликов, при осуществлении одной из разновидностей поклонения Кали, слово «кумари» -  означало девственницу, почитаемую как сама богиня. Получалось смешно, ведь, в частности, из-за её семейного статуса, леди Габриель едва могла претендовать на подобную роль.
  - Вы назвали имя моей матери, так как я на неё похожа, ведь правда?  - Миссис Эрдерхази отчаянно пыталась не растерять требовательных ноток. -  И у вас та же фамилия, что была у неё…
- Распространённые имена. – Раздражённо буркнул Вимал. Но за его пренебрежением крылась неловкость…
Не зная, что ещё сказать, и категорически пренебрегая правилами пристойности, запрещающими любой физический контакт незнакомых мужчины и женщины, леди Габриель дотронулась до локтя Мероннандаджи. На секунду ей даже показалось, что её безрассудная горячность выльется в грубый отпор, и он её  попросту ударит. Но, видимо, обстановка храма и  строго взирающая на них богиня, оказали своё сдерживающее воздействие, так как мужчина лишь брезгливо поморщился - будто его коснулась прокажённая.
- Вы – знали мою мать - Дьювали Мероннандаджи, в замужестве - Коган!  –  По-прежнему  тихо, но с яростным натиском, которого он явно не ожидал от кроткой  и скромной азиатской женщины, наступала миссис Эрдерхази. - Не пытайтесь обманывать, я не приемлю лож, и  чувствую её. И ещё я вижу, что на ваших руках есть кровь,  и это жертвенная кровь, что вполне нормально для почитателя Кали…  Но,  может, есть  и человеческая? Не отпирайтесь, вы точно располагаете сведениями о Дьювали Меноннараджи! И, предчувствие чего испепеляет мне сердце,  не вы ли виновны в её исчезновении?! Можете не сомневаться,  я прибегну к помощи британских властей, если понадобится, и они окажут мне необходимое содействие. Но, клянусь, хотите вы того или нет – вам придётся сказать мне  всё, что вам известно о моей матери!
За всю свою непростую жизнь леди Габриель не подозревала, что в ней есть столько твёрдости.
-  Я свою сестру не убивал! – В отчаянии пролепетал мужчина.
На высоком лбу  Вимала выступила испарина.  Он точно не лгал, но при том, до смерти боялся. Чего? Её пустых угроз? Вряд ли…
- Сестру?... – Не веря своим ушам, повторила леди Габриель.
- Мне было восемнадцать, Дьювали – на два года меньше, когда пришли люди, странно назвавшие себя «хранителями», и забрали её.  Отец и мать не протестовали, будто  всегда знали, что однажды такое случится... Шесть  лет спустя, когда я перебрался в Калькутту и начал своё дело, до меня дошли слухи, что сестра вышла замуж за богатого англичанина... Я не пытался связаться с ней, так как те таинственные жрецы  велели нам говорить всем, будто она умерла и привыкнуть самим считать также.  А теперь – оставь меня и не пытайся преследовать! У меня большая семья,  своя фабрика, и я не допущу, чтобы…
-  Капалики? – Не выдержала Габриель. -  Эти «хранители», что её забрали – были жрецами Кали?!
- Что?... Нет, нет… – С явным облегчением отмахнулся Вимал. – Понятия не имею, кому они поклонялись. И они предупредили, что для нашей собственной безопасности нам лучше не знать имени их бога!
Произнося это, мистер Меноннараджи весь поник и стал так  жалок, что леди Габриель  сердце защемило из-за того жестокого упрямства, что она на него излила. Как ни крути, этот человек был её кровным родственником - по нравственным понятиям индусов, почти что  вторым отцом. Хоть и явно не хотел её знать…
Однако, уже мягче, женщина продолжила:
-  Почему вы боитесь за своих родных, Вимал-джи? И почему так трясётесь, будто я могу вам чем-то угрожать?
- А ты не знаешь?! – Будто почуяв её слабину своим орлиным носом,  накинулся Меноннараджи на нежеланную племянницу. – Четырнадцать лет назад, какие-то люди, не индусы, пришли в дом  родителей и стали спрашивать о Дьювали. Старики ничего не сказали. Разумеется, ведь они не слышали про дочь долгое время!  Их убили. Ослепили и порезали на куски, как паршивый скот! И до сих пор никто ничего не знает о том, за что они пострадали!  Но я – знаю, знаю наверняка, что сама  смерть ещё при рождении воплотилась в моей сестре… А значит – её пороки перешли к тебе!
- Да что вы такое говорите? – Не выдержав, оскорбилась Габриель.-  Что вы вообще можете знать про меня?! Трус!
-  А что ты сама о себе знаешь? – Вопрос дяди удивительно повторял её собственные внутренние терзания. -   Зачем  вернулась в эту страну? Не удивляйся, откуда я понял: ты ведь даже по бенгали говоришь  с   акцентом.  И кожа, белая, как у отца -  не потемнела от нещадного калькутского солнца!
- Я приехала за ответами. – Сурово промолвила женщина.
- Судя по твоему виду – у тебя хорошая жизнь. Может, не стоит хватать тигра за гриву, пока он, сытый и спокойный, лежит под ветвями ашоки? – Презрительно буркнул Вимал, и  его резкие слова, помноженные на откровенно враждебный тон, повисли в терпком воздухе, как обвинение.
Не заслуженное – без сомнения. Но, ввиду того, что произносил его близкий по родству человек – ещё более оскорбительное.
- За что вы так, Вимал-джи?  - Почти что закричала Габриель. - Что я-то вам сделала?!
- Не хочу, чтобы нас видели.  – Без объяснений отрезал Меноннараджи, направляясь к выходу. - Забудь эту встречу. 
 - Но ведь вы – мой дядя!… - Запоздало использовала она последний из имеющихся аргументов.
- Не знаю, о чём вы говорите! – Громко и нарочито возмущённо запричитал  мужчина. Не так, чтобы криком оскорбить молящихся, но ровно настолько, чтобы окружающие их люди его расслышали. - Бесстыдница! Сумасшедшая!...
Умиротворяющее пение брамина окутывало слух женщины лучше, чем  её пылающие щёки -  накинутый на голову шарф:
«…Кашишвари Кашта-Хартри Кашиша-Вара-Дайини 
Кашишвара -Критамода Кашишвара-Манорама…»
«Супруга Шивы, Уничтожительница страданий, Шиве желаемое дарующая, Услаждающая Шиву, разум Шивы очаровывающая…»
 Но, как и отрез обычной  ткани, покрывающий волосы сгорающей от горькой обиды леди Габриель, гимн был бессилен спрятать её от презрительных взглядов посетителей храма.
Шествуя прочь, как всегда, с гордо поднятой головой, миссис Эрдерхази находила отдушину в язвительных  рассуждениях, что новый её «дядюшка» по степени невыносимости,  пожалуй, способен даже переплюнуть  старикашку  Ротема...  Похоже, ей  фатально не везёт с родственниками.
Хотя, после того, что по его словам случилось с… дедушкой и бабушкой – имела ли она право обвинять Вимала в излишней осторожности?
***
- Ференц, ваш метод расследования действительно результативен – заявись я в Калигхат чуть  раньше, могла бы и не встретить своего дядю.
- Wer?! – Опешил мистер Эрдерхази.
Удостоив супруга скупых объяснений о разговоре с Мероннандаджи, леди Габриель  велела кучеру двигаться  в сторону Читпур-роуд, к  Городскому Архиву Калькутты. Разумеется, шансы на то, что зверское убийство нищей пожилой пары в бенгальской деревне нашло своё отражение в печатной прессе – были ничтожно малы. Но, и своего родича она угадала вопреки здравому смыслу. Видимо,  недаром говорят, что упрямый безумец способен босым дойти до Господа Бога!
Нужные тома с подшивками индийских газет за 1860-1861-е года нашлись отнюдь  не скоро...  Древний, как сама Ганга, служитель архива явно  не намеревался изменять свой размеренный  жизненный темп ради взбалмошной парочки европейцев, которым, ни с того ни с сего,  приспичило глотать библиотечную пыль в его тихой обители. На отчаянные просьбы поторопиться, подкрепленные звоном рупий, невозмутимый старец, будто сошедший с иллюстраций восточных сказаний, бормотал хриплое: «Ачха, ачха  (10)…», и со всё той же, завидной для улитки, скоростью  шуршал растоптанными сандалиями по выгоревшему паркету.
Ещё больше времени ушло на то, чтобы совместными усилиями пересмотреть увесистые книги.
Как и ожидалось,  про трагедию родителей Дьювали Мероннандаджи ни в одном из периодических изданий не нашлось ни строчки.
Зато,  Ференца вдруг  заинтересовало сообщение на первой полосе старой доброй  «The Bombay Times and Journal of Commerce» от 30-го апреля 1861 года. Перегнувшись через его плечо, леди Габриель  увидела, что он просматривает  статью,   сразу бросавшуюся в глаза одним своим названием: «Резня в Камакхье». Женщина несколько раз перечитала текст, после чего обессилено опустилась на деревянный стул с высокой спинкой, украшенный потемневшей от времени латунной инкрустацией. 
Содержание заметки состояло в описании  «чудовищного происшествия в Камакхье » (11). Точнее, его жутких последствий. Средь бела дня, двенадцать человек были растерзали в  том храме Кали. Причём, так и осталось  невыясненным - кто и зачем их убил.  Мало того, несчастных явно пытали, перед тем, как лишить жизни. Расчленённые тела со связанными конечностями  явно указывали на подобного рода омерзительную жестокость.
Миссис Эрдерхази продолжала молча сидеть, уставившись на разлёгшуюся на серой стене полоску света, пропускаемую через стык плотных, изъеденных молью штор,  не имея сил даже на то, чтобы перевести взгляд в сторону.
Итак, четырнадцать лет назад кто-то разыскивал её мать, уведённую из дома некими «жрецами-хранителями», и, не получив о ней нужных сведений, жестоко расправился с родными юной Дьювали. Почти в это же время – приключилась потрясающая своей бесчеловечностью трагедия в храме Кали…  И вот, вскоре она сама, Кумари-Габриель, пребывая в полном беспамятстве, оказывается на пороге приюта «Святой Елизаветы Венгерской» в далёком,  мало кому ведомом Форхтенштайне… Совпадение? Нехорошо защемившее сердце твердило, что в этот раз на него рассчитывать не придётся.
Людей в Камакхье  намеренно мучали, значит – это явно была не казнь и не какой-нибудь  жуткий обряд во славу кровавой богини, устроенный религиозными фанатиками. Но, тогда что это было - изуверский допрос?...  И не те же ли самые люди, по выражению дяди Вимала - «не индийцы», учинили то гнусное беззаконие, убив её родных в деревне? Кого они искали? Только  ли Дьювали или… ещё и её ребёнка?! Уж не от этих ли неизвестных  преследователей пытались спасти Кумари таинственные «хранители», забросив на другой край мира, в провинциальный городишко на задворках Европы?! Но – кто они и кому противостояли?  И если все эти события прямо касаются Габриель, то в чём состоит причина, заставляющая интересоваться её персоной кого-то, кроме законного мужа и скупых лондонских дядюшек?
***
Несмотря на жару, будто бы плавящую мутные стёкла тесного,  заставленного стеллажами  помещения, колючий холодок пробежал по телу миссис Эрдерхази. Она глубоко вдохнула спёртый воздух и чуть было не закашлялась от летающей в нём пыли. Ещё, в читальной зале архива  сильно пахло старой бумагой, что преобразовывалось в этакий сладковатый дух старости, с металлическим привкусом типографской краски и чернил.  Эта смесь удивительно напомнила сакральную мешанину из пряной удушливости жгущихся благовоний и едкого аромата жертвенной крови - запах смерти.  Как в Калигхате. Тошнота резко подступила к горлу. Вскочив, миссис Эрдерхази бросилась на улицу. В ушах у неё звенело, а перед внутренним взором растекались реки человеческой крови, багровыми  змеями извивающиеся на каменном полу…
***
Солнечный свет резанул по глазам, когда женщина стремительно покинула здание. Подхваченная под руки преданным супругом, твердившем что-то насчёт подло настигшего её «теплового удара», миссис Эрдерхази безропотно позволила Ференцу усадить себя в повозку.
Когда лошадь тронулась, и лёгкий ветерок принялся овевать её, бледнее обычного и покрытое испариной, лицо, леди Габриель  раздражённо тряхнула головой, изгоняя из неё неясное видение. Слава высшим силам  - всего лишь  страшную фантазию, живо нарисованную сознанием благодаря словесным ухищрениям автора статьи, а не пробудившееся воспоминание. Уверенность, с которой она обычно без труда распознавала людские характеры, а теперь  - и вовсе была готова боготворить, упорно твердила, что юной  Кумари в том Камакхльском аду не было.
От резкой смены  освещения слёзы  выступили под тёмными глазами миссис Эрдерхази, смотрящими вперёд сосредоточенно, если не жёстко; но сама женщина замерла, словно в медитационном трансе. С готовностью приняв командование на себя, Ференц распорядился кучеру везти их в отель.
- Не просфетите меня, что это ещё за очередная жертва местного колорита? – Спросил князь, в надежде хоть немного расшевелить жену и отвлечь от  «недуга». С этими словами он передал ей дешёвую  картонку,  купленную возле Калигхата.
На столь же безвкусном, сколь и красочном изображении,  воинственная Кали наступала ногой на тело своего божественного супруга, судя по цвету его кожи и характерной  позе – ничком лёжа  - не подающего признаков жизни.
- Шива, муж Кали... – Рассеянно обронила леди Габриель без особого энтузиазма, однако пояснив, -  это символическое попрание и ничего кощунственного… в нём нет.
Неприятное, липкое, словно патока  ощущение, что кто-то могущественный, как сами блистательные боги, но предпочитающий держаться  в тени, как  демонические асуры,   по своему усмотрению двигает её в отчаянных поисках, точно беспомощную  шахматную фигурку – отступило над натиском нового ОТКРЫТИЯ.
- Ференц, мне срочно нужна моя трубка. – Вдруг заявила леди Габриель.
- Прямо на улице?! – Ужаснулся мистер Эрдерхази.
 Как и большинство мужчин, временами он забывал про своё консервативное  воспитание и не возражал против феминистских наклонностей супруги -  когда они были наедине -  зачастую,  даже находя их безумно притягательными. Но вот в отношении дам, манкирующих этикетом на людях, князь был настроен в высшей степени недружелюбно.
 - Вы правы, я оставила её в гостинице, - Досадливо махнула рукой женщина, после чего устало прикрыла глаза и принялась массировать виски круговыми движениями указательных пальчиков.  – Мысли летают в голове, как лопасти какого-нибудь парового механизма... Оборотов не снизить, но срочно  требуется смазать детали, пока  не произошло случайного взрыва... как на «Грэйт Истерне»…
Словно в подтверждение этой аллегорической фразы коляску резко тряхнуло из-за попавшейся под колесо глубокой выщерблены. Перед тем, как Ференц успел что-то ответить, миссис Эрдерхази резко распахнула глаза и, повернувшись к мужчине,  начала новый монолог: 
 - Вы никогда не замечали, Ференц, что мозг современного человека слишком уж приспособлен к рациональному мышлению? Я говорю «слишком», так как чрезмерное, не побоюсь этого слова, поклонение перед одной стороной мироздания, приводит к тому, что мы начинаем исключать –иногда, до полного пренебрежения – альтернативные источники знания.
От этих пространных речей князь напрягся, но предусмотрительно не спешил перебивать раньше времени.
 - В средние века самым веским аргументом приверженцев официальной доктрины в их спорах с наукой  - был огонь костров инквизиции. Не находите, что сейчас наука в отместку делает тоже самое   с религией и всеми её чудесами?  Бескровно, правда, но не менее действенно!
- «Чудесами»?... – Не удержался Ференц.
 -  Я веду к тому, что нашим воспитанием, вдохновляемым эрой технического прогресса, оказываемся в незавидном положении: большинство из нас приучено строить теории на основе фактов, забывая, что без них – становимся попросту бессильны! Однако, ведь бывает и так, что ответ лежит на поверхности, и ключ к нему  близок к нам, как … ваша сигара. – Габриель ловко вытащила из кармана брюк мужа его портсигар, извлекла одну из серебряной коробочки и, чиркнув о дверцу тонги затесавшейся  там же спичкой, с видимым удовольствием закурила. – И что, если из-за слепого поклонения фактам – мы этих ответов не видим?
С этим она умолкла, с мечтательным видом выпуская изо рта колечки терпкого дыма.
- Признаться, я ждал более эмоциональной развязки... – Слегка разочарованно произнёс Ференц. - Горящий взор, будто светящаяся изнутри кожа… к тому же, минуту назад фы так сильно сжимали кулачки, что я пришёл к  однозначному выводу: моего неутомимого исследователя мифов  снова осенило!
Леди Габриель довольно улыбнулась: как бы тщательно Ференц не скрывал свою заинтересованность её изысканиями, незнание сделанного ею открытия заставляло его мучиться жаждой  неудовлетворённого любопытства.
- Это был пролог, так сказать, а posteriori  (12) - чтобы  не дать вам  обвинить меня в том, что я выдаю желаемое за действительное.
Несмотря на то, что внешне леди Габриель воплощала в себе райское спокойствие, в сознании у неё не прекращала кипеть адская  работа, сравнимая с возведением низвергнутыми ангелами гигантских чертогов сатаны...
Из сияющих металлическим блеском  корабельных болтов и заклёпок четыре тёмно-синие руки, раз за разом, ловко выкладывали перед ней прежнее  название парохода, принесшего их к берегам Индии…  Гимны брамина, звучащие в Калигхате –вели её к тому же открытию.  Но, одного единственного взгляда на  показанную Ференцем картинку не доставало, чтобы запустить процесс, и затем Габриель едва успевала следить за калейдоскопом образов, один за другим рождающихся в разгорячённом мозгу…
 Мифические теминталы входили в  свиту бога Варуны, хозяина океана.  Его именем, назван священный город  Варанаси на юге Индии -  город  Шивы! 
Шива - повелитель змей, образы которых Габриель с детства неосознанно призывала, дабы  покарать  обидчиков, передал, согласно Мхарабхарате, благонравному герою Арджуне некое могущественное оружие...
Кроме того, змеи являют собой и фаллический символ, из всех богов индуистского пантеона ассоциирующийся, прежде всего… правильно - с Шивой!  И снова змеи  -  на всех изображения обвивают тело этого бога, как послушные живые украшение.
Наконец,  богиня Кали, что исполняет  на древней шкатулке свой зловещий танец – священная шакти – женское воплощение энергии Шивы!!! 

***
- Шива. Всё сходится! – Как бы невзначай проронила леди Габриель, когда они остановились у гостиницы.
Эти слова совсем сбили с толку бедного князя:
- Что – Шива? И, простите, што сходится?!
Леди Габриель снисходительно повторила вслух свои измышления. Правды, с небольшой корректировкой.
Мужчина выслушал  новую версию с неподражаемым немецким спокойствием, чтобы буквально через мгновение поколебать башню её теории всего несколькими фразами.
«Воистину,  - подумала она, - чтобы обрести такого ценного оппонента, стоило принести личную свободу в жертву брачных уз…»
 - Почему фы решили, что если теперь приметесь искать нужный   храм Шивы  - выясните всё,  зачем приехали в Индию?  Вдруг всех последователей той шиваистской секты убили к Камакхье и разыскивать, а тем более - спрашивать о фашем прошлом будет просто - niemand?
- Но ведь кто-то украл меня из дома, так? Обучал языкам и индуистским сказаниям. Доставил затем в Форхтенштайн…
- Und?
  -  Не знаю как, но меня лишили памяти, Ференц. – Отрезала Габриель, входя в их апартаменты. - С помощью гипноза или  чего-то там ещё, но сделано  это было с умыслом, чтобы в четырнадцать лет мои воспоминания проснулись,  ровно  настолько, чтобы позволить разыскать отца и добраться до Индии, где бы я смогла начать  поиски. Кто-то из тех людей должен был остаться в живых, чтобы провернуть всё это.  Может, тут замешана моя мать... хотя, вы не представляете, как  трудно называть  так женщину, бросившую тебя ради любой, пусть и самой благородной цели!
- А то фы не знаете мою матушку… - С лёгкой укоризной откликнулся Ференц.
-  Чудесная женщина. Не понимаю, от чего в Бургенландской земле  её так часто именуют «грозой суровых венгерских гусар»?... Ну, да мы отвлеклись от темы.  Согласно заметке,  женщин,  среди убитых в Камакхье, не было. И она, или её покровители используя свою магию   -   умоляю, не смейтесь! - силу молитвы или ещё что-нибудь, хотят, чтобы я нашла их! Иначе не оставили бы в качестве наводки – этакого зашифрованного послания -  мою шкатулку с Кали. Последующая цепь событий – стала лишь способом открыть мне имя их бога. А где бог – там и его храм! 
- Великолепно, - ответствовал мистер Эрдерхази, не спеша прервать допрос. - Только, как насчёт клепальщика и   этих пришлых индостанских правителей – моголов? Опираясь на дату постройки «Грэйт Истерна», наш замурованный малый  обрёл рукопись не меньше двадцати  лет назад, ф то фремя, когда фы ещё мирно сопели в детской,  в особняке  фашего vater. Причём здесь этот бедолага und  обнаруженная у него ценность?
- Может и ни при чём. – Усмехнулась женщина, которую подобное неотступное внимание уже начало слегка раздражать - Узнаем, когда удастся перевести. А может… хотя это предположение вы сами уже высказывали –   тот работяга, в бытность свою матросом, как-то наведался в Индию и  украл свиток у людей из… назовём их, на западный манер,  «Орденом Шивы», и, передав реликвию мне, искупил вину, освободив дух от греха, а кости – от заточения!
Красноречиво окончив выступление, леди  Габриель уж было собиралась опустить занавес, то есть - захлопнуть дверь своей комнаты, но Ференц  живо ухватился за косяк,  тем самым выражая намерение продолжить преследование жены  на запретной территории.
-  Так какова наша стратегия дальше? – Мужчина всего-навсего пытался определить для себя перспективу ближайшего будущего.  -   Отправимся в этот самый «священный город»   Варанаси? Но, почему именно туда? Я, конечно, извиняюсь за грубость, но тут буквально плюнуть некуда – попадёшь ф какой-нибудь древний храм!  И, думаю, немало из них посвящены Шиве.
- Если после посещения отцовского  дома, больше ничего не всплывёт в моей памяти,  - Мисси Эрдерхази упорно стараясь выдавить нежную улыбку, несмотря на раздражённо сжимающиеся челюсти, - Да, именно туда мы и отправимся! Шкатулка  помогла найти бога, вдруг свиток станет ключом  к его святилищу? Варанаси – легендарное место, я просто уверена, что хоть какие-то следы «Ордена Шивы» мы сумеем там обнаружить...  А теперь, буду крайне признательна, если вы дадите мне, наконец, спокойно принять ванну, так как скоро настанет пора переодеваться к приёму. Но, не особенно  налегайте на  виски, мой дорогой, так как вам придётся помочь своей жене с корсетом – не в моих интересах  шокировать местный бомонд ярко выраженным «дикарским» нарядом!
***
Свежая вода, как чудодейственный эликсир, сняла напряжение с  леди Габриель. Точнее, перенаправила  злость, скопившуюся в женщине на негодяев, что убили её стареньких нана (13)  и нани(14) . Кто эти враги –приверженцы какого-нибудь мерзкого разбойничьего культа, на подобии тугов, или международные торговцы оружием – миссис Эрдерхази не имела ни малейшего представления.
Она не любила пафосных клятв, но никак не могла скрыть от себя самой, что  простое желание узнать истину  -  вдруг стало её сва-дхармой – личным долгом и обязательством перед всеми  богами, чьи имена когда либо произносили человеческие уста…
  - А знаете, Ференц, - Примирительно промолвила миссис Эрдерхази, пока он сражался с непокорной шнуровкой, - Дабы вы не стали считать свою жену шальной сумасбродкой, знайте, что даже мой до крайности практичный и приземленный батюшка любил повторять одну мудрую еврейскую пословицу:  «Без чуда -  человек не проживёт»!
- А фот насчёт  этого пункта вашей родословной у меня всегда были  фесомые подозрения…
Сноски:
(1) Ратри – богиня ночи (инд.)
(2) Ушас  - богиня зори (инд.)
(3) «Ригведа», I,  48.
      (4) Масала – кулинарная смесь пряностей и специй
      (5) Наваб - титул правителей некоторых провинций Восточной Индии в империи Великих Моголов.
      (6) Придорожная закусочная.
      (7) Неприкасаемые – «внекастовая» группа населения Индии, занимающая самое низшее положение в общественной иерархии. Одним своим присутствием, не говоря уже о прикосновении, считаются способными осквернять членов более высоких каст.
    (8) Адья-Кали-сварупа-стотра.  Фрагмент Гимна сущностному Образу Изначальной Кали.  Маханирвана-тантра.
     (9)  Господина (хинди).
     (10) «Хорошо» и/или «ладно» (инд.)
     (11)Камакхья – город, где находится ещё один известных храм Кали.
     (12)  И сходя из опыта, на основании опыта (лат.)
      (13) Дед по материнской линии (хинди)
       (14)  Бабушка по материнской линии (хинди).