конь в пальто

В час, когда все приличные люди уже лежали в собственных постелях и вступали во вторую, наиболее сладкую, фазу сна, а не имеющие такой возможности разнообразные дежурные и сторожа, впадали в краткосрочное оцепенение прямо на рабочих местах, к подъезду безмолвной многоэтажки подкатило такси. Дверь машины беззаботно распахнулась, и из нее вывалился Кишка. С трудом встав на четвереньки, Дмитрий Андреевич всхрапнул как старый мерин и, попрощавшись с давно уже уехавшим таксистом, попытался принять человеческий облик. Но полностью этого сделать не смог и ввалился в абсолютно черный подъезд на совершенно бессмысленных ногах. Вломившись в помещение, Дмитрий Андреевич запнулся о собственный шнурок, боднул головой пустоту и, уронив свое податливое тело на четвертую ступеньку, обиженно всхлипнул:
- Твою мать, опять лампочки свинтили. Жулье поганое!
Забыв, однако, что не далее как сегодня утром самолично подменил, свежую подъездную лампочку на сгоревшую в собственном туалете.
Возможно, что ни большой беды, ни крупного криминала в этом и не было бы, но грамотных граждан и без гражданина Кишки в доме хватало. А потому подъезд, периодически, погружался в беспросветный мрак, пока особо пугливые жильцы не восстанавливали пропавшее освещение. Но, как правило, ненадолго.
Немного полежав на неудобных ступеньках, Дмитрий Андреевич, решил, что солидному человеку на лестнице не место и стал пробираться к собственной постели сильно опираясь на перила. Но родная постель находилась на третьем этаже, а в данный момент Дмитрий Андреевич был не в самой лучшей спортивной форме, так что, подъем получился трудным и затяжным. Кишка делал три глубоко сосредоточенных шага вперед, на секунду расслаблялся и тут же убегал двумя ступенями ниже. Время сделалось абстрактным и неосязаемым, шума он производил много, успехи были скромными. В конце концов, Дмитрий Андреевич выбился из сил, упал на площадку между вторым и третьим этажом и засомневался, а стоит ли вообще так мучиться, когда и на лестнице не дует. Успокоенный этой мыслью, Дмитрий Андреевич начал уже подремывать, как услышал звук. Звук спускался по лестнице, цокая сильно подкованными ногами. Звук приближался, ширился и навевал…. Но что именно…??? Дмитрий Андреевич натужно сопел, строил дикие версии но, правильно оценить его не смог. Звука такого тембра он не слышал, ни на собственной лестнице, ни на других, ни трезвый, ни пьяный, ни вообще никогда.
Наконец звук приблизился в плотную, фыркнул и запахло конюшней. Кишка разомкнул мутный глаз. Из жирной подъездной темноты на него пялилась лошадиная морда!!?? Дмитрий Андреевич сомкнул глаз обратно, потянулся и нащупал копыто. На ощупь копыто было настоящим, Кишка удивленно ухмыльнулся:
- Хе, кентавры по подъезду шляются?
- Сам ты хрентавр! Ну, чего разлегся!? Дай пройти! – огрызнулось животное и голос у него был хриплый и исходил не из морды, а откуда-то сзади.
Столь фамильярное обращение Дмитрия Андреевича оскорбило.
- Не нукай, не запряг! – возмутился он, хотел встать, чтобы показать грубой скотине кто в подъезде хозяин, но не смог и спросил не вставая: - И ваще…! Ты хто такое?!
- Конь в пальто! – ответила лошадь и чуть на него не наступила.
Дмитрий Андреевич только каким-то чудом успел отползти с лошадиной тропы. Лошадь ушла, а на душу Кишки опустился мрак еще похлещи подъездного.
- БЕ-ЛО-ЧКА – прошептал он непослушным языком и с нехорошим чувством вспомнил жену: - Накаркала зараза!
Как он очутился дома, Дмитрий Андреевич не помнил, но всю ночь его терзал кошмар. Огромная лошадь скалила на него зубы и, роняя на лицо пену, истерично кричала голосом супруги: - Что допился!? Урод!
Утро для Кишки началось поздно и безрадостно. Во рту и на душе лежал привкус конского навоза, тело ныло и требовало сочувствия или хотя бы воды. Вместо этого он увидел жену, заоравшую на него по-лошадиному: - Что допился урод! Ты где в навоз влезть умудрился животное!?
- В какой навоз? – застонал больной Кишка.
- В такой! В навозный!
В воспаленном мозгу Дмитрия Андреевича, всплыли какие-то ошметки мыслей, что-то вчерашнее, попахивающее толи конским потом, толи белой горячкой. Точно разобраться он сейчас не мог и промолчал, чтобы не вызвать лишних подозрений и упреков. Жена не унималась.
- Вот только где в него можно вляпаться?
- Где надо – с достоинством прошептал Дмитрий Андреевич.
Супруга убежденно покрутила пальцем у виска и вышла из кухни, оставив Дмитрия Андреевича один на один с лошадиным вопросом. А вопрос был острый. Еще какой острый! Он колол сознание в пользу белой горячки, подсознание пока протестовало, но информации не хватало.
Но тут в дверь позвонили, из прихожей раздалось бестолковое щебетание соседки и стало мучить Кишку хмуро и тяжко. Дмитрий Андреевич  попробовал выпить воды, но вода в него не лезла, кефир от соседкиной трескотни тоже не помог. Кишка начал медленно и основательно звереть, но неожиданно услышал: - Ты представляешь Верочка, что наши милые соседи отмочили…!? Ну эти, из двадцать второй! Вот, вот цыгане! Эти детишки степей.
Кишка привстал со стула и напряг слух до зуда в носу.
- Конягу в квартиру притащили! Мало того в ванной стали купать. Котеночка нашли хи, хи. У Смирновых под ними весь евроремонт в зад… ну, ты понимаешь! А Лолочка из семьдесят девятой…
Соседка чуть не  захлебнулась от восторга: - По самый маникюр в свежий навоз у нас на лестнице вперлась.
Соседка захихикала еще ехидней, зуд в носу Кишки стал невыносим, он чихнул и выскочил в прихожую.
- К, к, как, к, к, кто!!!??? – обрадовано закудахтал он на соседку, от охватившего его возбуждения не заметив, что одет не совсем для приема гостей.
Зато жена это заметила немедленно.
- Кто, кто!? Конь в пальто! Штаны надень, алкаш бесстыжий!
Облегчение, которое испытал при этом Дмитрий Андреевич, сравнимо было, разве что, с разводом.
Прошло три дня, похмелье кануло в небытие, Кишка без нервов переварил случившееся и сделал для себя единственно приемлемый вывод:
   - Воровать лампочки в подъезде вредно для здоровья!