Георгины для святого Георгия

Стоял конец июля - полный запахов цветов и фруктов... Истомленная дневной жарой и городскими хлопотами, Ольга уснула, сидя на полу в тамбуре товарного поезда. Ехала она подобным образом не в первый раз, поскольку подрабатывала на каникулах в том же городе, где училась, а жила в поселке. Электрички по их ветке не ходили. Да и товарный не останавливался на их маленькой станции, но сбавлял скорость, чтобы проводник почтового вагона мог сбросить и взять почту. Вот тут-то и можно было легко спрыгнуть со ступенек, не рискуя переломать кости.

Оле снилась мать. Ее лицо было тревожным:

- Доченька, проснись. Проснись!

- Мама, в школу еще рано, я так устала!

И, как это бывает во сне, сразу увидела себя за партой.

- Лыкина Ольга, к доске! - учительница смотрела строго, словно была уверена, что девочка к уроку не готова.

- Хромоножка, к доске! Хромоножка, к доске! - скандировал класс.

Причуды сна перенесли ее на несколько лет вперед. На танцплощадке кружились пары, и сама танцплощадка покачивалась со звуком: тики-так, тики-так...

- Девушка, а вы почему не танцуете? Я вас приглашаю. Приглаша-а-аю...

- Нет! Нет! Я не могу, не могу!

- Ты можешь! - И ОН легко закружил ее в танце, не замечая ее изуродованной, короткой ноги.

- Хромоножка танцует, смотрите! - хохот оборвал музыку, и она осталась одна посреди площадки.

- Иди, иди, покажи, как ты красиво ходишь, - звали все, кривляясь и дразня ее.

- Иди, не бойся, - звал незнакомец и протягивал руку.

- Иди, доченька, - нежно звала мама. Иди, Олюшка, солнышко мое!

И маленькая Оленька, переступая крошечными ножками, делая первые шаги, тянулась к маминым рукам, а часы на стене стучали: тики-так, тики-так...

Оля проснулась, вытерла глаза - во сне она плакала - и с ужасом увидела, что уже проехала свою станцию, и товарняк набирает скорость. Мимо проносился темный сосновый бор.

- Ой! Как же это я?! Что же делать?

Из вечерней тьмы кто-то словно звал: "Иди, иди, иди-и-и!" - и тянул к ней призывно длинные кривые руки. И Ольга, не стряхнувшая еще остатки сна, шагнула со ступеньки вниз. Земля перевернулась несколько раз, колючие кусты хлестнули по лицу, камни ломали кости, - и девушка осталась лежать под насыпью, без сознания, с окровавленным лицом и переломанными ногами.

Она пришла в себя от невыносимой боли во всем теле.

- Мама, мама, - звала Оля, - мне так больно, помоги мне!

Но в ответ только пугающе шумел сосновый бор, да пронзительно кричала какая-то птица. Реальность вошла в сознание Ольги нестерпимой болью и безнадежностью. До поселка километров десять, если не больше, ноги переломаны (в который раз - и не везет же мне!), но, слава Богу, чувствовали боль, значит, позвоночник не поврежден, да и руки как будто целы. Пошевелила шеей - все в порядке. Потрогала лицо - ладони словно окрасились липкой красной краской. Голова гудела, к горлу подступала тошнота.

- Сотрясение, - констатировала девушка. Ей ли, студентке пятого курса медицинского института этого не знать.

Хотелось посмотреть, насколько изуродовано лицо, но сумочка была неизвестно где. Искать ее было бессмысленно, да и не было никакой возможности. Двигаться она не могла. Ольга осмотрела и ощупала ноги, несколько раз почти теряя сознание. Один открытый перелом правой голени, в других местах - два закрытых. Собрав все силы и мужество, девушка перевернулась на живот и стала осматривать видимое пространство, ища подручные средства, чтобы наложить шины. Подтянувшись на руках, почти не дыша, доползла до поваленной березки, передохнула. Отломила ветки поровнее, зубами отгрызла мелкие веточки, ломая ногти, содрала куски грубой коры. Затем отдохнула, собираясь с силами, порвала на полосы юбку и наложила шины. За все это время дважды теряла сознание.

Сориентировалась и поползла к лесу, через который собиралась добраться до поселка. Когда снова и снова изуродованная, с сотрясением мозга девушка теряла сознание и приходила в себя, ей на грани реальности виделась мать. Она протягивала руки и звала: "Иди, доченька, иди... Проси Георгия, он доведет".

- Какого Георгия? - недоумевала покалеченная девушка. И вдруг ее осенило: "Наверное, святого Георгия Победоносца! Мама всегда ему молится". Еще не совсем уверенная в себе, Ольга неумело попросила: "Господи, помоги! Святой Георгий, не бросай меня!" Слезы текли по ее щекам. Когда она оглядывалась назад и видела, какой ничтожный путь преодолела, ее одолевали усталость и отчаяние, но перед глазами вставало строгое лицо матери: "Проси святого Георгия!", - и она плача просила: "Георгий, помоги. Я не смогу сама - помоги". И словно сил прибавлялось, и появлялась надежда, и девушка, то подтягиваясь руками, то перекатываясь, пыталась преодолеть казавшийся непреодолимым путь.

Как-то неожиданно, враз наступила ночь. Оля устроилась под вековой сосной, подгребла под себя прелую хвою и прошлогодние сухие листья чахлых берез, растущих вокруг, повыбирала и выбросила еловые шишки, больно впивавшиеся в тело, и только тогда задремала тревожно, чутко. Несмотря на летний месяц, ночь была прохладной. Девушка продрогла, да и боль не давала крепко уснуть. Поэтому она быстро очнулась от дремоты, услышав шорох в кустах. Оттуда на нее неотрывно смотрели четыре зеленых немигающих глаза. Кусты зашевелились, и два матерых волка вышли прямо к сосне, готовые прыгнуть и впиться в горло.

Ольга перекрестилась и прошептала: "Господи, спаси! Святой Георгий, где же ты?! Защити - мне страшно!"

Ночь раздвинулась и впустила в себя всадника на белом коне, парившего над землей, и два белых шуршащих крыла в полете смахнули с поляны скулящих хищников.

Напряжение было так велико, что Ольга снова впала в бессознательное состояние. Когда она очнулась, волков и след простыл. Исчез и парящий всадник на белом коне. Но на душе было тихо и радостно. Она впервые поверила, что останется жива - ведь святой Георгий охраняет ее.

Утром, смочив потрескавшиеся губы росой, она облизнула несколько листиков, чтобы охладить воспаленное горло, и, перекрестившись, интуитивно поползла по тому пути, который словно указывал ей ее защитник. Часа через два Ольга доползла до проселочной дороги и поняла, что больше не сможет сдвинуться даже на метр. Силы иссякли. Голова и ноги болели нестерпимо, лицо саднило. Она застонала, и вдруг услышала топот копыт.

- Георгий! - радостно улыбнулась девушка и окончательно впала в глубокое забытье.

Очнулась она в незнакомой комнате, где все сияло белизной. Над ней склонился человек. Его молодое, загорелое лицо было знакомым.

- Георгий?

- Лежите-лежите! Вам нельзя разговаривать. А я не Георгий. Я ваш доктор - Юрий Вениаминович. Вот вылечу вас, и поговорим. Я вас в лесу нашел, когда из соседнего поселка возвращался. Ездил туда роды принимать. Ну, я вам скажу, и сила воли у вас! Вы же от железнодорожного полотна ползли? Это какую силищу душевную надо иметь, чтобы в таком состоянии до дороги добраться! Да ведь и волки там водятся. Как они вас не тронули?

- Это Георгий...

- Тихо-тихо! Нет, видно рано я с вами разговорился, вы еще не совсем в памяти. Ну, придете в себя, вспомните, наверное, вашего спасителя. Юрий Вениаминович я.

Через месяц мать забирала Олю из больницы. Девушка зашла поблагодарить доктора. Он был доволен. Не каждому в начале врачебной практики удается "вытащить" такую сложную пациентку.

- Оля, а я ведь вас вспомнил. Вы в городском парке были, на танцплощадке. Я еще хотел с вами потанцевать, но вы мне отказали. Красивые все гордые.

- Я с детства хромаю, - покраснела девушка, - оттого и не пошла, а вовсе не от гордости. А насчет красоты... Это уже позади. Мне теперь красота не грозит. А вам спасибо. Вы тоже меня спасли.

- Почему - тоже?

- Как-нибудь в другой раз расскажу.

...Через два года доктор Ольга Лыкина была распределена в свой поселок, а еще через год состоялась их свадьба с Юрием. После венчания молодая вышла из церкви под руку с красавцем мужем с букетом совершенно удивительных георгинов в руках - белых с красными брызгами на кончиках лепестков, словно капельками крови, выведенных местными селекционерами. Она попросила: "Юра, подожди немного, мне нужно одной..." - Он понимающе кивнул, а молодая жена снова вошла в храм. Она остановилась возле иконы, где всадник на белом коне поражал дракона, долго-долго смотрела на него, словно ждала, что святой подаст какой-нибудь знак. Потом поклонилась, коснувшись рукой пола, и положила свой роскошный букет к ногам Георгия Победоносца: "Это тебе. Ты знаешь за что. Каждый год буду приносить тебе эти цветы. Георгины для Георгия. Спасибо тебе".

Молодая, прихрамывая, вышла из церкви, и свадебный кортеж двинулся по улицам поселка.

В храме было тихо-тихо. А прекрасный всадник на белом коне взирал с иконы на великолепный букет у своих ног.
Фото Михаила Хаустова