Держись, старлей. Глава 18. Окончание

В середине октября в Ливерпуле еще тепло. Полуденное солнце разогревает воздух так, что начинаешь сомневаться в календаре.

«Совсем, как у нас в августе!» - удивлялся старлей. – «Сплошная зелень, люди ходят в легких рубашках!»

Он радовался ясной теплой погоде и с неприязнью вспоминал промозглую сырость пятигорского межсезонья, из-за которого у него случались проблемы со здоровьем.

Портовое кафе, где была назначена встреча, моряк нашел не сразу. Скрытая высоким кустарником, «стекляшка» в глаза не бросалась, и он несколько раз прошел мимо, прежде чем увидел его. На небольшой площадке перед фасадом под широкополыми зонтами стояли белые выносные столики. Бравые «спецы» мирно попивали эль из глиняных кружек. Дмитрий с минеральной водой в пластиковой бутылке немного выпадал из общей картины. А вот кавторанг, в неизменной белой фуражке с золотым крабом и трубкой в зубах, был очень импозантен. Выглядел он, правда, несколько задумчивым, но это только прибавляло шарма к его колоритной внешности. Остальных членов команды поблизости видно не было.

«Привет честной компании!» - поздоровался старлей. – «Что такие грустные?»

«Да вот, прощаемся!»

«Интересно узнать, с кем?»

«Со мной!» - подал голос капитан. – «Уезжаю я!»

«Домой?»

«Что мне дома делать? Обратно, в Америку!»

«От коллектива откалываетесь?»

«Хотите поехать со мной, Андрей Александрович? Дело не шибко прибыльное, но нам с Вами на жизнь хватит!»

Старлей не нашелся что ответить. Приглашение морского волка задело его своей искренней теплотой и почти детской непосредственностью.

«Ей богу!» - вдруг подумал моряк. – «А почему бы и да?»

«Кстати, не только я уезжаю» - продолжал кавторанг. – «Вот и Дмитрий Иванович, тоже!»

«А ты-то куда, если не секрет?»

«На один маленький остров!» - ответил бравый мореман и авиатор. – «А потом, если сложится, подамся куда-нибудь подальше!»

«Та-а-к!» - расстроился старлей. – «Распадается компания! Получается, я один в Россию отправляюсь?»

Откуда ни возьмись, появился шеф. Следом за ним с большим черным чемоданом на колесиках поспешал «главспец». Не задерживаясь у столиков, процессия проследовала мимо, и ВВП жестом экскурсовода пригласил отдыхающих на прогулку по живописной набережной. Вскоре русские моряки затерялись среди разноцветной толпы таких же, как и они, праздношатающихся людей.

За время прогулки старлей узнал много интересного. Оказалось, что ВВП уже давно вел по своим каналам секретные переговоры с правительством России по возвращению золота в страну. Поначалу предложение заинтересовало одного из руководителей правящей партии, но после бесчисленных согласований и прикидок оказалось, что никто из высших чиновников не желает брать ответственность на себя, связываться с неизвестно откуда взявшимся «драгметаллом» и иметь в результате этого только «лишнюю головную боль».

«Резервный фонд давно списан со счетов!» - таков был окончательный ответ.

То, что надежды на «быстрые деньги» не оправдались, было серьезным ударом для моряков. Все с полным на то основанием считали, что самое трудное осталось позади. На деле же оказалось, что превратить девять тысяч шестьсот тонн золота высшей пробы в рубли ничуть не легче, чем извлечь его из-под земли.

Конечно же, план действий группы не ограничивался только расчетом на прямой обмен. Были и другие намётки, но осуществление их требовало достаточно много времени. В результате детального обсуждения коллектив единомышленников остановился на самом реальном варианте. Дело в том, что еще до отъезда в Америку австрийская фирма «Золотой Резерв» приобрела контрольный пакет акций одного заброшенного южноафриканского рудника. Вариант этот был отложен на самый крайний случай. Время воспользоваться правом хозяина и «оживить» предприятие настало.

После выбора варианта ВВП сообщил товарищам по оружию, что от лица Гюнтера Вольфа основал в Швейцарии «Фонд безвозмездной помощи», получил аккредитацию представительства Фонда в Москве и снял помещение под офис на Фестивальной улице, неподалеку от станции метро «Речной вокзал. Поближе к кольцевой дороге и подальше от любопытных глаз.

«Вот, собственно, и все. Дальше я вполне справлюсь без вашей помощи. Всем спасибо! Есть вопросы?» - закончил экскурсию экс-Премьер.

Вопросов ни у кого не возникло. Отныне у каждого появился свой собственный путь, и требовалось какое-то время, чтобы свыкнуться с таким положением вещей. Увидятся ли они когда-нибудь еще? Вряд ли!

Впрочем, прощаясь, все говорили друг другу: «До скорого!», что вносило некоторый оптимизм в грустную процедуру расставания.

Пользуясь предоставленной возможностью, старлей решил не торопиться с отъездом и немного попутешествовал по Европе. Уже давно его привлекала удивительная архитектура Барселоны. На следующий день он уже бродил по улицам города и любовался чудными творениями Гауди. Одного дня оказалось мало, и он остался на неделю. Следующим в его маршруте был Мадрид. Через три дня, побывав на корриде, старлей решил, что знает об Испании все, и отправился в Париж. Елисейские поля не произвели на него ожидаемого впечатления. Кучи неубранного мусора на тротуарах, неработающие фонтаны, неряшливо одетые и дурно пахнущие личности на лавочках. Зато Эйфелева башня покорила его с первого взгляда, он пообедал в ресторанчике на одном из верхних ярусов и долго любовался городом со смотровой площадки.

Двигаясь дальше на восток, он проехался на автобусе сразу по нескольким похожим друг на друга маленьким странам, и остановился в Мюнхене. Знаменитая пивная в историческом центре города удивила своими невероятными размерами. Он поднялся на третий этаж и занял свободное место у окна. Огромный переполненный людьми зал гудел, как стая весенних грачей, только что вернувшихся на родные березы. Все смотрели на развешанные по стенам экраны телевизоров, где транслировался прямой репортаж с финального матча «Баварии» и «Челси». Несколько кружек темного пива и огромная порция рульки с картошкой настроили его на воинственный лад, и через некоторое время он стал громко орать и размахивать руками не хуже любого из местных бритоголовых фанатов.

Возвращаясь по тесным улочкам в гостиницу, моряк вдруг затосковал по свежему морскому ветру и на следующее утро перебрался на средиземноморское побережье, в Ниццу. Сильные ветра и моросящий дождь ничуть не мешали отдыхать одинокому русскому путешественнику. Он спал, сколько влезет, потом прогуливался по небольшой набережной вдоль фешенебельных отелей и дорогих автомобилей. Редкие прохожие, среди которых попадались дамы в роскошных манто, его ничуть не беспокоили. Он испытывал невероятное чувство свободы, легкости и удивления от всего, что попадалось на пути. Такое с ним случалось только летом в горах и то после нескольких ночевок. Это было ощущение счастья!

Время летело незаметно. Наконец, он решил раз и навсегда покончить со своими скитаниями и вылетел домой. Пятигорск встретил моряка хрусткими льдинками замерзших луж и низким, набухшим влагой декабрьским небом. Неприветливые, потемневшие тучи, распоров об острые верхушки гор свои отвисшие животы, засыпАли ближние перевалы снежным пухом. На душе бывалого странника скребли кошки.

«Скоро зима!» - пытался утешать себя старлей. – «Можно готовить лыжи!»

Однажды утром он увидел из окна цельнотканое, без единой прорехи, искрящееся под солнечными лучами новое земное покрывало. Наскоро побросав вещи в рюкзак, он отправился в Домбай. Автобус легко катил по сырому шоссе мимо занесенных снегом поселков. После Верхней Теберды дорога резко сузилась и стала жаться к каменным отвесам. Разлапистые ветви вечнозеленых елей гнулись под тяжестью мокрого снега и, казалось, вот-вот заденут окна автобуса. Водитель включил радио.

«Фонд помощи неимущим» продолжает свою благородную миссию в России» - наполнил салон бодрый голос диктора. – «Только в декабре 2013 года с его помощью 215 многодетных семей улучшили свои жилищные условия!»

«Почему же так тоскливо?» - думал старлей, глядя на вычищенную дорогу и свежие отвалы сугробов на обочине. – «Откуда у меня эта блажь?»

Промелькнула развилка на Гоначхир, у моста стоял человек с сумкой через плечо и смотрел на автобус. Его ноша чуть свешивалась на живот, как у почтальона. Моряк сразу вспомнил, что перед выходом из дома вынул из почтового ящика письмо от Виктора, и чертыхнулся.

«Как это я мог забыть!»

Тоненький конверт лежал во внутреннем кармане куртки. Старлей разорвал его и достал сложенный вдвое тетрадный листок.

«Привет, Андрюха!» - ровной строчкой струился по клетчатой бумаге мелкий почерк «главспеца». – «Давно тебя не видел, а хотелось бы хоть разок еще посидеть, как тогда, перед отъездом в Мурманск. Помнишь? Шеф обещает отпуск, но не раньше следующего лета. Сам понимаешь, работы много, но это доставляет огромную радость. Видел бы ты, с какими глазами люди входят в новые квартиры! Соберешься в столицу, предупреди - встречу!»

Послание друга немного успокоило чувства. Моряк снова отвернулся к окну и увидел знакомый милицейский пост на въезде в поселок. На ближайшем перекрестке он вышел из автобуса, привычно вскинул на плечо лыжи и зашагал по оснеженному асфальту к месту посадки на кресельную канатную дорогу ...

После европейских курортов глаза выхватывали подробности, которым раньше он просто не придавал никакого значения.

«Каменный век!» - произнес он вслух пришедшую в голову мысль.

Тотчас испугавшись чересчур жестокому сравнению, он встряхнул головой и огляделся. Здания гостиниц и гондольная канатка на фоне удивительных по красоте гор, выглядели более чем достойно!

«В чем же дело?» - думал старлей, поднимаясь на кресле вверх по склону.

Внизу под ним, среди мачтового частокола елей, то тут, то там, валялись полусгнившие стволы деревьев, да выступали из снега толстые пни. Все было так же, как и много лет назад. Ничего не изменилось! Он решил проверить себя и закрыл глаза. Память незамедлительно выдала знакомые зрительные образы.

«Так! После следующей опоры чуть в стороне будет стоять полуразвалившийся фундамент, за ним выше по склону ратрак без гусениц!»

Он открыл глаза. Есть фундамент! Торчит, голубчик, из-под снега метра на два, разве что ржавая арматура еще шире в стороны раскинула веером свои острые металлические прутья. А вот ратрак на обочине узкого траверса дороги заменил ржавый автокран, мимо которого сновали вверх-вниз юркие мотонарты с местными джигитами в кожаных седлах.

Он вспомнил, как впервые приехал сюда и влюбился в эти края и живущих здесь людей. Немногословные и гостеприимные, они привлекали старлея простотой общения и готовностью придти на помощь в нужную минуту. Почему же этот трудолюбивый народ не может обустроить красивейший курорт Кавказа, а заодно и свою жизнь?! Почему, если здесь что-то и меняется, то совсем не в лучшую сторону?

«Пипл и так схавает?! Ну, уж нет!»

Он со всей очевидностью понял, что время здесь остановилось. Навсегда!

Прошла зима, наступила весна, незаметно подкралось лето. Старлей написал московскому другу письмецо, стал нахваливать окрестности Архыза, предлагал сходить в поход на Абишира-Ахуба. В ответ Виктор прислал лишь коротенькое письмо с извинениями. Моряк загрустил, потому что после возвращения в Пятигорск он так и не смог перебороть в себе отчужденность к окружающим его людям. Кроме этого, появилось необъяснимое предчувствие беды.

Поздним декабрьским вечером в квартире старлея неожиданно раздался громкий стук в дверь. Так обычно стучат милиционеры, судебные приставы или бандиты. Он увидел в дверной глазок почтальона и, вместо того чтобы успокоиться, заволновался еще больше. Срочная телеграмма! Он расписался в разносной книжке и дрожащими руками взял бланк сообщения, состоящего всего из одной короткой строчки. Прочитав первый раз, старлей не поверил свои глазам, стал медленно проговаривать слова вслух, но каждый раз получалась все та же нелепица:

«Похороны Виктора Петровича 30 декабря тчк Гюнтер Вольф» …

… Двое «спецов» остервенело врубались в мерзлую землю, остальные, дожидаясь своей очереди, стояли поодаль. Дул пронизывающий до костей ветер.

«Мужики, вы почто сами мучаетесь?» - подошел бородатый селянин. – «У нас для этого дела кОпали есть! Или денег на подмогу жалко?»

Старлей сунул бородатому стольник и отвернулся, чтобы не видеть его опухшего лица. Махнул рукой только, чтобы тот отошел в сторону.

«Виктору здесь будет удобно!» - возвратился он в свои скорбные мысли. – «Высоко и просторы удивительные!»

Далеко внизу, у подножия холма, простиралась припорошенная снегом широкая пойма великой русской реки. Вдруг где-то высоко над головой громко, как выстрел, треснуло кладбищенское дерево. Вспугнутая ворона каркнула и улетела за покосившуюся колокольню.

«Ну и мороз!» - моряк засунул поглубже в карманы руки и прижал локтями к бокам полы куртки.

Промокшая за время работы рубашка, холодила вспотевшую спину, и старлей стал потихоньку замерзать. Кто-то дернул его за рукав. Он повернулся и снова увидел бородатого. Тот протягивал ему стакан с мутной жидкостью. Старлей выпил. Первач отдавал сивухой. Борода забрал стакан и протянул кусок черного хлеба с половинкой очищенной луковицы. Старлей захрустел сочной закуской и кивнул в знак благодарности.

«Кого хороните?» - осторожно поинтересовался старик.

«А ты здешний?» - вопросом на вопрос ответил старлей.

«С рождения!»

«Виктора Кошелева! Знал такого?»

«Петра Ивановича сын?» - переспросил мужик. – «Как не знать, почитай, десять годков в одной школе отучились!»

Старлей с сомнением посмотрел на «однокашника» своего друга, уж больно старым тот выглядел, но вслух ничего не сказал.

Спросил только: «А где отец-то его?»

«Уж лет двадцать, как утоп. Из города возвращался, Волгу переходил, лед тонкий. Он  возьми, да и провались. Выбраться обратно не смог, так и вмерз в полынью, утром мужики нашли. А он уж мертвый!» - старик высморкался в кулак

«А ты говоришь утоп!»

Борода промолчал.

«Слушай!» - решился спросить старлей. – «А что церковь такая бесхозная?»

«Дак, здесь все такое!» - тихо ответил старик. – «Нашему попу полгода назад деньги прислали из Москвы, Фонд какой-то, на восстановление, стало быть! А хватило только на оградку вокруг кладбИща, да кое-как подлатать цЕркву!»

«Мало, значит, прислали!»

«Так ему, сколько ни пришли!»

«С попом все ясно! А что приход?»

«Да нету никого. Из местных старики одни, скоро и их не будет. А летом-то дачники наезжают!»

«Спецы» сделали дело и стали собирать инструмент. Под прощальные завывания ветра все вернулись к выходу из кладбища, где стояли автобусы. На этом месте начиналась (или заканчивалась?) центральная улица, на которой большинство домов стояли с заколоченными окнами, провалившимися крышами и покосившимися фундаментами.

Своего командира бойцы вытаскивали из катафалка вшестером. Видно было, что ноша нелегкая даже для привычных ко всему «спецов». Крепок был их соратник, как цельный кусок скалы, без единой трещинки! Полированная дубовая домовина, под стать своему жильцу, была словно выточена из одного куска дерева. Таких мебелей в этих краях отродясь не видывали. Одновременно с первым шагом потянувшихся за гробом людей, начал бить малый колокол. Тонкий вибрирующий звук раз за разом рвал острой болью открытую рану в сердце старлея.

Гроб с распростертым в нем телом расположили ногами к алтарю на трех тщедушного вида табуретках, на пол поставили подсвечники с зажженными свечами. Откинули крышку. Старлей, увидев друга в новом обличье, поразился изменениям, которые приносит с собой Смерть. Стали подходить штатские, многие с военной выправкой. Некоторые из них, судя по повадкам, – в больших чинах. Живые розы падали из рук, устилая все свободное пространство внутри гроба алым ковром. Какой-то церковный служка в выцветшей колхозной фуфайке, наложил на лоб мертвецу бумажную полоску с непонятными знаками, и вставил в сложенные на груди руки зажженную свечу. Огни в подсвечниках беспокойно трепыхались от колебаний воздуха. Язык пламени, исходившего из ладоней Виктора, стоял ровно, словно от его тела уходил в небо незримый поток неведомой энергии.

Из узких высоких окОнец сводчатого купола на непокрытые головы собравшихся струился мягкий сумеречный свет. Поодаль от всех стояли две худые тетки в накинутых на голову черных платках и валенках на тонких кривоватых ногах. На их лицах застыло безучастное выражение ко всему происходящему. К тому же они отчаянно мерзли и переступали с ноги на ногу. Печка едва поддерживала плюсовую температуру в помещении. По ногам нещадно сквозило. Через неплотно прикрытую дверь, на дощатый пол уже успело надуть небольшой сугроб.

Откуда ни возьмись, появился розовощекий необъятного сложения и неопределенного возраста священник. Энергично размахивая кадилом, поп прошелся вкруг покойника. Искры стайками вылетали из-под начищенной до блеска чеканной крышки и нехотя гасли в плотных складках длинного черного одеяния. Невнятная трудноуловимая и монотонная скороговорка священника неожиданно закончилась коротко и ясно: «Упокой душу раба твоего Ви-и-и-иктора!»

Старлей увидел, как дрогнули и заострились еще больше черты на лице умершего, словно сама душа, внимая Создателю, вступила с ним в трудный диалог. Тотчас на помощь первому попу присоединился второй, такой же широкий и лоснящийся, но выше ростом и постарше годами. Голос у него был низкий, почти басовый, но ясный и чистый как звон большого колокола. Моряк невольно заслушался, как отдается эхом от высокого купола молитва священника, и тотчас забыл обо всем на свете. Слезы покатились по его щекам, принося облегчение.

«Го-о-с-спо-ди-и-и, поми-и-и-луй!» - тяжко взмахнул крылом нижнего «До» густой бас и медленно воспарил к высокому сводчатому куполу.

Отраженный от камня звук, упал к ногам замерзающих теток. Те встрепенулись, вытянули свои морщинистые шеи, вздохнули и - нежными, удивительно выразительными голосами запричитали: «Господи, помилуй, Господи, помилуй, Господи, прости-и-и!»

При этом лица их удивительным образом просветлели и стали благоговейными. Тонкие женские голоса переплелись с басовой мужской нотой и странным образом избавили старлея от нестерпимой боли. Он понял, что внутренний диалог с Богом закончен.

Служка в фуфайке гасил свечи, аккуратно складывая огарки в жестяную банку. Поп подал знак, и людская толпа пришла в движение. Кто-то, прощаясь, целовал венчик на лбу Виктора, некоторые дотрагивались рукой до его плеча, а кто просто вставал у изголовья и закрывал на мгновение глаза.

Дорогу до могилы моряк не запомнил. В памяти запечатлелось только, как опускался в землю гроб, как стукались о его крышку мерзлые комья земли, и как троекратно расстрелял стылое декабрьское небо почетный воинский караул.

История гибели Виктора не выходила из головы весь обратный путь. Старлей, в который раз, вспоминал заново рассказ израненного ВВП и корил себя за то, что не приехал в Москву раньше.

«… Интеллигентный мужик, на прием записался. А понес ахинею, как обыкновенный бандит, мол, деньгами делиться надо!»

Туго перебинтованная голова и пустой рукав дубленки в комментариях не нуждались. Рассказчик говорил тихо, с долгими перерывами, морщась и пригибая голову от внезапных толчков боли.

«Охранник выкинул подонка на улицу. Через пару дней потянулись проверяющие, как мухи на говно! Сначала пожарный инспектор. Осмотрел помещения офиса и придрался к обшивке коридора. Дескать, отсутствуют сертификаты на материалы пожарного выхода. Написал Предписание, пригрозил опечатать офис. Не успел этот уйти, явился другой - из санэпидемстанции. Накатал бумагу, и тоже пригрозил. Дальше – больше. Налоговая инспекция, инспекция по охране труда, комитет по радиоконтролю …»

«Мафия!» - согласился старлей. – «Из пушки не прошибешь!»

«… Я обратился за помощью в Австрийское посольство. Обещали поддержать. Наезды прекратились, и полгода было все спокойно. И вот три дня назад при выезде со двора - взрыв. Дальше темнота, ничего не помню. Как потом рассказал следователь - стреляли из гранатомета из «Приоры» без номеров. Потом оттуда вышли двое с автоматами и пошли нас добивать. Наша машина уже вовсю горела. Петрович застрелил обоих, а вот сам … не уберегся!»

Несколько дней Москву будоражили противоречивые слухи. На остановках городского транспорта, в магазинах и метро только и говорили об открывшейся охоте на бандитов. Находились свидетели, которые собственными глазами видели, как трое в черных комбинезонах расправились с целой бандой вооруженных подонков у Рижского вокзала. По другим сведениям местонахождение схватки было в Новокосино, где черных комбинезонов было значительно больше, и действовали они исключительно голыми руками. Официальные же СМИ, ссылаясь на осведомленные источники в правоохранительных органах, в один голос утверждали о внутренних разборках в преступном мире и переделе сфер влияния в связи со скоропостижной смертью известного в криминальных кругах авторитета «Н». Лишь одна скромная по тиражу и малозаметная газетенка робко напомнила о том, что в самом начале кровавой бойни стояло покушение на руководителя филиала «Фонда помощи неимущим». Однако, никто эту версию в серьез не воспринял.

Так или иначе, но факты останутся фактами: несколько престижных московских кладбищ пополнились новыми «авторитетными» постояльцами, над могилами которых моментально выросли настоящие мраморные пантеоны. Потом пошли фигуры покрупнее: нескольких членов Госдумы, два генерала-силовика и, в заключении, - какой-то нехилый чин из аппарата Президента. С последними троими все было очень торжественно: пушечные лафеты, военные оркестры, трансляция по телевидению и официальные некрологи в центральной прессе.

Все это время старлей жил у ВВП и со дня на день ожидал приезда гостей с другого края земли. Хозяин квартиры, несмотря на тяжелое ранение, продолжал работать в офисе и приходил домой далеко за полночь. Наконец, на шестой день просторная прихожая наполнилась новыми голосами и радостными восклицаниями давно не видевшихся друг с другом людей. После обсуждения плана действий старлей вместе с кавторангом отправились в ближайший супермаркет, а Дмитрий с Эгиль остались накрывать на стол. За приготовлениями ужина и разговорами о жизни незаметно наступил вечер. Появление друзей отвлекло моряка от грустных мыслей, но настойчивый звонок домофона напомнил, что время не ждет.

«Гостей принимаете?» - искаженным голосом прошипела трубка.

«Кто говорит?» - тактично поинтересовался старлей.

«Андрей Александрович, перестаньте держать друзей на морозе!» - ответил домофон, и старлей, наконец, узнал «Бен Ладена».

«Спецы» пришли, как один, в полном составе. Пока все рассаживались за столом, в прихожей неслышно появился ВВП. Он кивнул собравшимся, неуклюже стряхнул дубленку с плеч на пол и отправился в ванную привести себя в порядок. Наконец, когда спиртное было разлито, все молча встали и, глядя на пустой стул и стакан водки с ломтем черного хлеба на белой скатерти, выпили, не чокаясь.

«Пусть будет земля ему пухом!»

Постепенно люди расслабились, и завязался неспешный разговор. ВВП вспомнил Пицунду 1983 года, где в маленьком приморском кафе он впервые познакомился с Виктором Петровичем. Кавторанг красочно расписал, как командир спецназа с огромным чемоданом на плече под огнем танковых пушек бежал к тоннелю и тащил за собой тщедушного вида, похожего на Гитлера, старика. Старлей слушал друзей, и вспоминал только одно: день освобождения из секретной подземной клиники, когда дверь камеры рухнула, и на пороге возникла гигантская фигура с паровозным прожектором на шлеме.

Разговор незаметно перешел к последним Нью-Йоркским приключениям, затем заговорили и о присутствующих. Адольф Карлович поведал о своем знаменитом кафе, Дмитрий и Эгиль очень интересно рассказали о путешествиях по миру. Старлею о своей жизни рассказать было нечего, но он все же поделился впечатлениями о сегодняшнем Домбае. К концу вечера переговорили, пожалуй, обо всем на свете. Не обсуждалась только одна тема: последние московские новости и таинственная группа в черных комбинезонах.

На следующее утро моряк собрался домой. Адольф Карлович отправился проводить друга до аэропорта, и весь путь уговаривал приехать в Америку погостить.

«А то, и насовсем останетесь, Андрей Александрович!» - говорил кавторанг, глядя на старлея своими выразительными глазами. – «Горы и там есть. А порядка, что ни говори, побольше будет, чем у нас!»

Старлей сразу вспомнил покушение на ВВП и согласился с кавторангом, что да, порядка в России нет, но все еще впереди!

«Мне столько не прожить!» - грустно возразил кавторанг, и на этом разговор был окончен.

У стойки контроля они обнялись на прощание. Старлея больно кольнуло предчувствие, что они больше не увидятся. Никогда!

Кавминводы встретили по-зимнему. Большие снежинки падали на землю, и он, пока добрался до автобусной остановки, покрылся толстым слоем снега. В Пятигорск приехал, когда уже совсем стемнело. На углу дома в свете одинокого фонаря маячила сутулая фигура в поношенном пальтеце.

 «Эй, дядя!» - окликнули его из подворотни.

Он повернулся и на какое-то мгновение оказался спиной к сутулому. От сильного удара брызнули из глаз искры. Окунаясь в чернильную темноту небытия, он успел вспомнить друзей и пожалеть, что не согласился поехать вместе с Адольфом Карловичем.

 «ПрОклятое место!»

КОНЕЦ.