Ощущения. Глава 3

И вот мы в Помпеях. Ух, как я ждал этого часа! Античность – любимый раздел в истории, когда я учился в школе.  Прочитал все, что было в библиотеке про Древнюю Грецию и Древний Рим. Любимым правителем был Солон, любимым героем Спартак. Гомера читал как приключенческий роман. Александр Македонский, Пунические войны, Антоний и Клеопатра, падение Рима и многое другое, что поразило в свое время детское воображение. Ну и самым страшным потрясением были рассказы про извержение Везувия, о котором в свое время много рассказал дядя. Он часто бывал в заграничных командировках, в том числе и в этом месте. Дядя был отличным рассказчиком, к тому же почти из каждой поездки привозил мне какие-нибудь интересные вещицы, фотографии и сувениры. Наверное, поэтому трагедия Помпей так ясно и четко врезалась в память. Позже, учась в университете, мне пришлось изучать труды античных историков. Зачерпнул ради любопытства и этот раздел истории. «Надо же, - подумалось мне тогда, - с самого детства мечтал сюда попасть, но всегда казалось, что мечта эта несбыточная. А вот ведь, получилось!»

День выдался солнечным. Люди улыбались и выглядели вполне счастливыми, несмотря на усталость (наш тур включал посещение нескольких городов; не знаю как других, но меня, хоть я был тогда молод и полон сил, вымотал тогда порядком).

На развалинах пели птицы, звенели цикады. Трава пробивалась между булыжниками каменных мостовых. Пышные пиньи возвышались над осыпавшимися и облупившимися остовами древних строений. И невероятная тишина, поселившаяся здесь, очевидно, навечно, с непривычки резала слух.

Помню, первое, на что обратил внимание, это на то,  насколько чист, продуман и хорошо выстроен этот город. Высокие тротуары и мосты между ними в виде огромных булыжников, предусмотрительно выложенные для того, чтобы во время дождя человек мог пройти с одной стороны улицы на другую не замочив одежды. В наших городах до этого до сих пор не додумались. А гид подтвердил мои наблюдения.

- Обратите внимание, - несколько монотонно начал он свой рассказ, – как прямо и аккуратно выстроены в Помпеях улицы. Город имеет довольно четкую планировку. Здесь две главных улицы, которые проходят с севера на юг и с запада на восток, девять районов-кварталов, прямоугольная площадь форума, которая была центром городской жизни, много храмов, имелись также рынок (какой же город же без рынка) и даже архив…

Какое-то время я внимательно слушал, ведомый любопытством, но потом мне стало неинтересно. Гид оказался чересчур грамотным. Он без устали сыпал терминами, лишь изредка объясняя нам их смысл. Отчего мы все, сморенные последней осенней жарой, едва не заснули. Табуларий, триклиний, перистиль, термополий и проч. Архитектурная колыбельная, ей-богу.

Да и Паола меня по-прежнему притягивала к себе. Я много думал об этой девушке все это время, ощущая ее присутствие даже тогда, когда мы на короткое время разлучались. И очень скоро, как это часто бывает, когда встречаешь хорошего человека или влюбляешься, мне показалось, что я знал ее с самого рождения.

Нас привели в харчевню, расположенную на улице Изобилия. Здесь, в тени каменной постройки, было уже не так жарко. Полусонный народ вроде очнулся и оживился. К тому же Вася, чей неукротимый темперамент с утра дремал, вдруг проснулся и снова начал куролесить. Вообще он за все время поездки доставил нам столько хлопот, что запомнился на долгие годы. Я во всяком случае не забуду его никогда. А в Помпеях так отличился, что его имя вошло, наверное, в притчу во языцех. 

Снова увлекся. Буду рассказывать по порядку.

Ну так вот, в середине этой харчевни находится каменный прилавок с огромными круглыми отверстиями, в которые раньше ставили котлы с напитками и горячей пищей. Нет чтобы в красках рассказать людям, что за народ здесь собирался, какие песни вел, как время проводил вне этого заведения и тому подобное, наш умный гид начал рассказывать о том, что изображено на фресках.

- Как вы думаете, что обозначают эти две змеи, тянущиеся к жертвеннику? – задал он вопрос и тут же сам на него ответил. - Это традиционный элемент домашнего сацеллума, символ плодовитости и мужской силы… - бубнит он себе под нос, не подозревая, что словосочетание «мужская сила» имеет магическое воздействие на Васины гормоны. Да и не только на его.

- Вот эти две змеи? – засмеялся Вася. – Мужская сила? Извилистая, я вам скажу, сила была у помпеян.

Группа прыснула от смеха. Гид посмотрел на Васю, как смотрят учителя на учеников, когда те проходят на уроках биологии тему зачатия, и начал было снова о ларарии и таблинуме. Но пытливый васин мозг не спит, ему же все вокруг интересно. Особенно то, что можно потрогать руками. И увидел Вася амфоры! которые стояли вдоль стены…

- А это что за кувшины? – спросил он гида.

Тот объясняет, что в таких сосудах хранили раньше вино. А чтобы придать большую остроту своему рассказу, заинтриговать так сказать, и чтобы переключить васино внимание с темы выпивки и секса, возьми да и брякни:

- Когда ахрхеологи начали раскопки в этом месте, они нашли в одной из этих амфор знаете что? – и делает таинственную паузу.
- Неужели вино или молоко сохранилось? – спрашивает наивный Вася.
- Нет, чай горячий, - рассмеялся кто-то из группы.
- Нет, там лежала дневная выручка последнего дня работы этого заведения, - произнес гид и сделал многозначительную паузу.
Вижу, Вася тут же уши навострил. Ну точь-в-точь как кот, который почуял добычу.
- Ого! И большая выручка? – спросил он.
- 683 сестерция в мелких монетах, если это вам о чем-то говорит, - иронично ответил гид.

Васек слегка скривился, но не обиделся. Он вообще был из тех, кому «как с гуся вода»
- И где они? Сестреции эти? – продолжал он пытать гида.
- Как где, в музее, - пожал тот плечами.

Не останавливаясь, гид повел нас далее вглубь помещения. Паола же, сделав мне знак рукой, повела меня в другую сторону. Уже покидая этот гостеприимный дом, мы заметили как Вася, немного отстав от группы, заглядывает во все отверстия амфор. Затем начал ощупывать стену. Гид, увидев это, начал его подгонять, а кто-то из толпы пошутил:

- Да он тайник хочет найти. Если была дневная выручка, должна же была сохраниться и полная заначка хозяев.

Вася снова фокус навел на заинтриговавшую его тему. Задумался. Уловив ход его мыслей, гид строго произнес:

- А вот это напрасно, - попытался пресечь самостоятельные раскопки он. – Не надо шарить руками по фрескам. Здесь уже давно без вас все проверили. Нет здесь тайников, поверьте. Пойдемте дальше, - произносит он затем в толпу, - За нами еще одна группа идет, мы их задерживаем.

Кто-то удрученно кивает головой, кто-то вертит пальцем у виска, показывая на Васю, кто-то машет ему рукой: не отставай, чудила! А думают при этом приблизительно одно и то же: вот ведь повезло! Подарок свалился на голову.

И лишь я один не осуждал сумасброда. Потому что, как ни странно, я Васю понимал, будучи таким же  любопытным балбесом, в котором кипела молодость, тяга к приключениям, острым ощущениям и неуемная жажда освоения территории, а также всего, что тебя окружает. Я был готов как Буратино засунуть свой нос в любую щель, в любое отверстие, чувствуя свободу каждой своей клеткой, всем своим нутром. Ни занудного начальства над головой, ни сварливых соседок, постоянно читающих нотации, ни строгой мамы, которая все время меня одергивала: «Веди себя прилично. Так интеллигентные люди не поступают. Думай о том, что говоришь и т.д.».  Эта ежедневная шарманка осталась, слава богу,  дома. Никто не стоял над душой, никто тебя не знал в этой далекой стране – раскрепощение обалденное! Жаль только, что все проходило в стремительном темпе. Чуть позже я сам старался ускорить темп экскурсии, когда видел в группе особо любопытных. Чтоб не совали нос куда не надо, устраивал им «Бегом-бегом, господа, самое интересное вам только предстоит».

Пардон…  О чем это я? Ах, да… Мы с Паолой незаметно оторвались от группы… 
Я понимал, что, возможно,  пропущу что-то интересное из того, что мог услышать от гида. Но разве можно сравнить скучную лекцию с живым общением с такой красавицей, как моя спутница? 

Наша группа отправилась в гончарную мастерскую, а мы с Паолой побрели по ровным улицам, выложенным огромными булыжниками, в противоположную сторону. Вообще меня не покидало странное ощущение: людей здесь не стало две тысячи лет назад, а казалось, что они просто переместились в другой квартал. И ходят, живые и здоровые, по рынку, лавкам, тавернам. Общаются, решают свои проблемы, волнуются, переживают, радуются, как каждый из нас. Почему мне тогда так показалось? Наверное, потому, что почти на каждом доме виднелись надписи. Паола их мне переводила, поэтому я знал, чем жил народ этого города вплоть до того момента, когда он скрылся под толстым слоем пепла и камней.

Еще я удивился тому, что привычка писать на зданиях имеет, оказывается, древние корни. Мы считаем варварами тех, кто царапает на стенах. Но это делали и римляне. С той только разницей, что у них это было цивильно. Гид сказал, что писали они кистью и краской. Как художники.

Каких только надписей не оставили помпеяне на стенах! Начиная с просьбы вернуть за вознаграждение убежавшую лошадь, кончая своими впечатлениями после секса с проституткой. Содержание некоторых граффити подчас было настолько пикантным, что Паола конфузилась и в некоторых случаях отказывалась переводить.

-Уу-у… Даже пересказывать неприлично, - краснела она.

Ничего удивительно, что на одной стене кто-то гневно написал: «Я удивляюсь тебе, стена, как могла ты не рухнуть, А продолжаешь нести надписей столько дрянных». В стихах написал, чувствуете? Наверное, поэтом был…

Замечу тут же всколь, что на ход истории, которую я вам сейчас рассказываю, повлиял в немалой степени еще один интересный персонаж. Я давно заметил, что почти в каждой группе втречается свой Антивася. Какой-нибудь умник в толстых очках, который знает больше чем гид или старается выглядеть таковым. Или же это дотошный приставучий тип, который истязает гида нудными вопросами по любому поводу. В нашей группе таким антисумасбродом оказался тощий бледный парнишка. Очков он не носил, но вид имел крайне серьезный и сосредоточенный, как будто решал в уме проблемы мироздания. Не помню как его звали, поэтому про себя я окрестил его Умник. Так вот, Умник этот соединил в себе и почемучку и ходячую энциклопедию одновременно. Представляете как нам повезло? Мало нам было терминов гида, от которых соловели глаза и туманился взгляд, Умник этот еще всю дорогу доставал нас своими глубочайшими познаниями и вопросами. Латыни вот, к сожалению, парень не знал, вот и стал донимать Паолу.

- А что на этой стене написано? – спросил он девушку. На что та вежливо ответила:
-  Аррунций был здесь с Тибуртином.

А вот это было непоправимой ошибкой! На васином лице, полном невинной простоты, появилось такое выражение, какое бывает, когда в голову приходит какая-нибудь шальная идея. В это время Умник снова начал приставать к Паоле с просьбой перевести очередной текст.
- Труппа гладиаторов эдила Авла Светтия Церта, - читает она, -  будет сражаться в Помпеях в день перед июньскими календами…
- А здесь?.. – тычет пальцем Умник в стену.
- Здесь? Вам это будет неинтересно, - нехотя произносит Паола.
- Ну все-таки, - сморщившись, как капризный ребенок, канючит Умник.
В общем парень начал наводить нестерпимую скуку. Я подмигнул Паоле, слегка потянув ее за руку, и мы снова украдкой сбежали. Не успел Умник задать новый вопрос, а нас уже и след простыл.


Мы снова побродили по улицам и пришли к Одеону. В прошлом это был небольшой театр, в котором шли когда-то музыкальные представления. Поскольку мест было немного, театрик этот посещали главным образом состоятельные горожане. После грандиозного Колизея это сооружение показалось довольно милым и уютным, а поскольку здесь практически никого не было (один-два случайных туриста, да и те вскоре ушли) место это показалось тогда даже каким-то интимным. Места для зрителей были выстроены необычно – подковой. Когда-то здесь была черепичная кровля, сейчас сохранилась одна стена с двумя прямоугольниками отверстий (не то двери, не то окна, я так и не понял).

Густая зеленеющая лава плюща свисала с этой стены, полукруглая площадка сцены и ровный расширяющийся кверху конус зрительских рядов амфитеатра – вот, пожалуй и все, что оставило нам время от этого симпатичного уголка приятного времяпрепровождения древних любителей представлений.

Я встал посередине сцены и попытался представить перед собою зрителей. Паола улыбнулась. Она не забыла мою причуду испытывать все на себе. «Изнутри так сказать» - часто шутила она надо мной, когда видела, что я пытаюсь мысленно поставить себя на место древних. Меня ее шутки не обижали, мы вместе с ней относились к этой форме любопытства с юмором, не более того.

Ну так вот, я остановился на том, что погрузился в атмосферу древнего театра. Актерами в то время выступали в основном рабы, поэтому особенно с ними не церемонились. Я представил гул, выкрики, смех, шарканье тысяч ног по каменному полу. В такой обстановке было трудно произнести первое слово. И тем не менее люди играли, вызывали какие-то эмоции у публики.

- И что здесь представляли? – спросил я.
- Да много чего… - ответила Паола. - В основном стихи декламировали. Преставления в виде концертов проходили, пантомимы изображали. Пели, танцевали, комиковали… Людей развлекали.

Почему-то я вспомнил строчки из древнего текста. Овидий, кажется. По античке проходили. Шалун однако, скажу я вам. Как он об охоте на женщин написал!

Я приосанился, принял немного напыщенную позу, попробовал голос, произнеся два-три слова (акустика здесь была ничего). Убедившись, что слово наполнилось густым звуком и отдалось эхом, гордо поднял голову и продекламировал:

- Если девице на грудь нечаянно сядет пылинка -
  Эту пылинку с нее бережным пальцем стряхни.

И показал красивым жестом, как это надо сделать. Все это выглядело, очевидно, уморительно, потому что Паола засмеялась. Мне тоже стало весело и я продолжил развлекать девушку и воображаемую публику.

- Если пылинки и нет - все равно ты стряхни ее нежно.

Тут я подошел к своей спутнице и осторожно сдунул пылинку с ее плеча. - Ведь для заботы такой всяческий повод хорош, - произнес следующую реплику и лукаво заглянул ей в глаза.

А в глазах ее продолжала светиться смешинка. Она сделала красивый жест, как будто поправила ленту на воображаемой пышной прическе, повернулась ко мне вполоборота и кокетливо стрельнула глазками. Я вошел в азарт и прочитал:

- Если до самой земли у красотки скользнет покрывало -
 Ты подхвати его край, чтоб не запачкала пыль.

Потом встал на колено, приподнял воображаемый край туники и почти шепотом сказал:

- Будешь вознагражден - увидишь милые ножки,
  И ни за что упрекнуть дева не сможет тебя.

Но тут Паола беззлобно ударила меня по руке, прекратив даже шуточные поползновения, и снова рассмеялась. Но остановиться я уже не мог. Поднявшись с колен, я попытался ее обнять. Она легко подалась и я бережно прижал ее к себе. 

О-о-о-о!..

В голове застучало, мысли спутались, во всем теле забурлило, заклокотало, вино приятных ощущений забилось в каждой жилке пьянящим пульсом, девушка подалась ко мне… «Боже, как хорошо-то» - мелькнуло где-то глубоко в сознании. Дальше я почувствовал ее губы, гибкое тело, тонкую талию – и все что было вокруг, растворилось и пропало куда-то. Я краем глаза ухватил верхушки кипарисов, торчавших поверх амфитеатра, еще подумал: «какие нацеленные» и окончательно провалился в приятную темноту.  О-о-о-о! – снова запело у меня в душе. И не только там…

Надо ли дальше объяснять, что чувствовали мы оба?

Нектар мгновенья, счастье обладанья…

Все-таки заговорил стихами. Н-да…

И было бы еще лучше, как вы догадываетесь, если бы не сущая ерунда.

Какой-то шальной мальчишка, как черт из табакерки, вынырнул вдруг из-под ног, юркнул, как в черную дыру, в темный проем бокового входа, мы услышали его глупый смех и … Счастье растворилось в воздухе. Сказка убежала вместе с этим сорванцом.

Спустившись с облаков на землю, мы поначалу и не сообразили, что же произошло. Когда увидели в проеме его курчавую голову с довольной  улыбкой до ушей на смуглом лице– только тогда и поняли, что это облом нашего кайфа. 

Сдутый воздушный шарик помните как выглядит? Мы с Паолой в тот момент имели именно такой вид. Во всяком случае в небо уже не тянуло.

                (Продолжение следует)