Троим нужно убрать

(почти детектив – история вымышлена – всякие совпадения считать фантазией автора)

  Хрень это, а не паранойя. ПАРАНОЙЯ - психическое нарушение, характеризующееся подозрительностью и хорошо обоснованной системой сверхценных идей, приобретающих при чрезмерной выраженности характер бреда. Паранойя чаще всего иллюзия, а когда ты видишь, как тебя выслеживают – это уже реальная опасность.
   В последнее время ОН все чаще вспоминал фильм с Аленом Делоном «Троих нужно убрать». А тут до смешного наоборот. ОН не Рэмбо, но за НИМ безуспешно (пока) охотятся трое… Впрочем, третий не в счет. Двое считают, что ОН им должен. Должен деньги. Хотя и не большие,если считать по меркам ОПГ.
   Один получил то, что заказывал, но от необразованности и ограниченности ума слишком поздно понял, что то, что заказывал ему не подходит. Теперь требует деньги назад, хотя ему уже объясняли, что он не прав – работа уже сделана. А инстинкты бурных бандитских 90-х сидят в нем прочно.
  Второй вызвал «к черту на кулички», кинул с работой, сам же за свои деньги отправил обратно. Год спустя, когда его прижало материально, решил требовать счет за все расходы через посредников. С ним сложнее. Он не будет вникать в объяснения, не станет прислушиваться к здравому смыслу. Он привык ломать черепные коробки одним ударом и при помощи денег отмазываться. Теперь у него другая ситуация. Неизвестно, как он себя поведет – денег у него нет и отмазываться нечем.
  Третий не в счет. Молодой, амбициозный, обидчивый. Ему видно нравится по жизни быть обиженным. Теперь он решил, что простой обиды мало – теперь он повесил на себя ярлык оскорбленного.  Его видно в детстве постоянно обижали. Теперь он ищет тех, на ком можно безнаказанно отыграться. Это комплекс, ОН знавал таких…  Ну,  раз ему нравится быть обиженным …
  От второго несколько раз приходили угрозы. Снова через посредников. Сам молчит - перестраховывается.
  Первый активно повел себя пару месяцев назад. Тогда ОН вдруг понял, что передвигаясь пешком у НЕГО перед первым некоторое преимущество. Внедорожник первого не ездит по тротуарам и скверам. Зачем первый следил за НИМ, если знает где ОН живет? Пройдя два проходных двора, ОН наблюдал, как первый остановился на перекрестке и высматривает ЕГО. Зачем? Ведь у него есть номер ЕГО телефона.
  Спустя два дня первый был с приятелем, вновь слежка и снова уход дворами. Зачем? Зачем ЕМУ это?
  Потом еще один ночной звонок и ОН не удержался – пошел к полковнику.
  Полковник привык действовать и предложил сразу писать заявление в ОБОП. Но ОН не хотел скандалить и попросил лишь поговорить и объяснить первому, что тот не прав.
  Затянулось. Но слежка пропала.

  ЕГО учили и фразы впившиеся, как крючья под кожу  всплывали в памяти.  «Никогда не стоит недооценивать противника. Осторожность – это не трусость. Никогда не теряй бдительности». Тогда, годами ранее, ЕМУ часто удавалось выжить благодаря этим правилам. Как будет сейчас?
  Зачем ЕМУ все это?
  Как и прежде ОН готов к громкому финалу. Это не безысходность, это его стиль выхода. Который месяц ОН таскает с собой Ф-ку готовый рвануть кольцо с разогнутым шплинтом. Все, как раньше – кольцо не болтается, а перетянутое двумя витками скотча торчит, сразу попадая под палец. Шестисот граммовая чугунная болванка кочует из карманов в сумку, из сумки в барсетку, из барсетки снова в карман ветровки и лишь ночью отлеживается в спортивной туфле, прикрытая носком, ожидая утренних перемещений.
  Зачем ЕМУ это все?
  Нет ответа.
  За такие мизерные суммы не нанимают киллеров. За такие деньги даже в среде бомжей не найдешь урода с обрезком ржавой трубы. Но это не значит, что можно успокоиться, сбросить напряжение и потерять осторожность.
  Как и прежде ОН готов быть разорванным в клочья, но не умирать, стоя на коленях. Единственное, что ЕГО держит в этой жизни – работа, которой ОН отдавал себя всю жизнь. Работа разная, непостоянная, но всегда захватывающая до последней молекулы, всегда интересная и с непредсказуемым результатом.
  Утром пошло что-то не так. Уже выходя из переулка, направляясь к остановке через сквер, ОН вдруг вспомнил, что работа на сегодня сорвана. Забыл такую мелочь – карандаш. Без него разметку придется делать шилом, ножом, гвоздем, но это все не то. Это уже не тот настрой. Остановился среди кустов жасмина и лихорадочно стал вспоминать расположение магазинов на выходе из квартала. Четыре перехода на двух перекрестках и столько же обратно. Ладно, работа важнее. Туда – за пять минут. Знакомых автомобилей в потоке ОН не заметил, хотя головой и не вертел. Из-под низко опущенного козырька бейсболки сканировал взглядом значки эмблем на радиаторах, очертания моделей и цифры на номерах.
  Взял сразу два, уже заточенных. Так проще и без сдачи. На выходе пропускал потную толстую домохозяйку с сумками и упустил момент, когда нанесли удар. Ярко освещенный солнцем асфальт тротуара в миг потемнел.
  Пришел в себя на заднем сиденье «паркетника». Ни звука, ни движения. Они должны думать, что ОН еще в «отключке». Про потухшее сознание напоминает ноющая боль в затылке. Лихо «вырубили» - среди бела дня, в толпе. И никто из толпы никому ничего не сообщит. Обыватель труслив и не внимателен.
   Сквозь щели прикрытых век осмотрелся. Спереди двое. Первый за рулем. Его напарник рядом и по едва заметным движениям руки, лежащей на ноге, понятно, что периодически оглядывается. ЕМУ руки не связали, не залепили скотчем рот. Надеялись, что удар выключил сознание на долго. Осторожно руку направил к ноге, сумки рядом нет. Где Ф-ка непонятно. Ощупал карманы – ножа нет. Раскладную китайскую железку вытащили. Лишь в набедренном кармане два карандаша. И это шанс. Медленно переместил оба. Заточенными концами вставил в носок на правой ноге. Секундами позже машину встряхнуло и стало раскачивать на ухабах грунтовой дороги. Определить направление, куда везли, ОН не мог – в окнах изредка мелькали верхушки деревьев. Вновь сосредоточился на боли – потрогать не решался, не хотелось выдавать, что пришел в себя. Было ощущение, что коротко стриженые волосы слиплись в загустевшем кровавом пятне. Наверное, второй удар нанесли, когда уже укладывали в салон.
  Автомобиль резко подпрыгнул на кочке и так же резко остановился. Его бросило на спинки передних сидений. Когда вытаскивали за ноги, больно ударился носом о порог, а затем ткнулся лбом в ковер полыни. Голову приподняли за ухо, ткнув пальцем в глаз, приподняли веко.Знал и заранее закатил глаза вверх...
  - Пусть приходит в себя, а ты пока ствол собери.
  Голос хорошо знаком, хотя и подрагивает. Оно и понятно – адреналин прет. Первый нервничает. ОН все еще держит зрачки до боли направленными вверх. В любой момент могут снова ткнуть пальцем в глаз. Шаги отдалились. С другой стороны автомобиля возня, лязг металла. Звуки знакомые. ОН часто собирал эту модель. Ему несколько раз ее привозили на ремонт и обслуживание после охоты в дождь. У напарника не получается ни с первого раза, ни со второго. Модель уникальная, а теперь еще и редкая. Подлежит изъятию или переделке. В городе две таких, но нарезной ствол сверлить и заваривать не решились оба владельца.  Работают постоянно нижним стволом, на верхний  боеприпасы приходится снаряжать самому. Тридцать второй давно исчез из продажи.  Вот  и получилось. Глухо клацнул фиксатор цевья. Мягкий и глухой звук перелома не будет слышен. Если близко, то услышишь лишь когда стволы закроют. Тоже глухо, но все же громче. Теперь все. Глупая фраза: «Пришел твой час». У НЕГО нет часа. И минуты нет. Секунды в обнимку с ударами пульса в гудящей голове. Предательски дрожат колени. Уперся двумя ногами в кочки выжженной степи. В лихорадочной тряске подбородок. Страшно не за себя, страх рассыпал муравейник по спине. СТРАХ! Страшно, что не успеешь мобилизовать себя. Боишься промахнуться.
  Первого не слышно. Наверное, курит свои тонкие бабские сигаретки в стороне.
  Два карандаша между пальцев ластиками уперлись в ладонь. Заточенный китайский ширпотреб, два черных, почти параллельных стержня торчат из кулака.  Левая рука свободна – может, удастся ствол в сторону увести. Куда, куда бить? Выбор небольшой – до шеи не достать. Значит в пах или в живот. В верх живота, где жира поменьше и желудок ближе. Хоть одним графитовым стержнем прозондировать завтрак этого урода.
  За секунду до звука первого шага почему-то оглянулся. Бежать некуда, до ближайшей лесополосы метров сто. До обрыва, куда ЕГО потом сбросят, ближе, но мимо них. Выстрелят в спину. А потом все равно на корм рыбе. Шум прибоя не слышен – высоко. Вроде показалось – в лесополосе какой-то блеск вспыхнул и тут же потух. То ли стекло, то ли никель…
  Напарник успел удивленно открыть рот. Потянул на себя перехваченный ствол за миг до того, как оба карандаша прошили потную футболку и почти беззвучно вошли в живот… Второй удар не получился. Приклад выключил изображение.

  Теперь по лицу действительно текла кровь. Ресницы в углу глаза слиплись. Прямо пред глазами кустик полыни и дымящийся окурок.  Почему до сих пор не убили? Черт, как хочется затянуться. Стандартная сигарета дотлела почти до фильтра. Стоп!
  Это не сигареты первого, а его напарник вовсе не курит. Поднял взгляд. Блестят спицы мотоциклетного колеса и тут же прямо пред глазами сапоги с орнаментом из черных заклепок. ОН знал владельца этих сапог.

  Как познакомились – уже и не вспомнить. Сдружились сразу. Тезки и интересы общие. Чем только не занимались. В 85-м Молчун пришел к нему в кабинет, заваленный ящиками и рюкзаками, и попросил помочь попасть в Афганистан. Льготы, квартира – тогда все это было призрачным и ненадежным. Друг просился туда не за этим. ОН отговаривал, но Молчун стоял на своем. На следующий день они уже сидели пред военкомом. Все решалось на пересыльном пункте. И Молчуну удалось. Вернулся с ранением. Молчал больше прежнего. ОН тогда скорее почувствовал, чем понял – у парня в голове такая каша, от которой выход или в петлю, или на дно бутылки. Взял отпуск и вдвоем ушли на яхте на две недели. Шлялись по морю, много курили, орали песни… За две недели на берег сходили раза четыре – прикупить жратвы, набрать воды. За две недели так и не откупорили единственную бутылку водки… Лишь зимой Молчун признался – если бы не та прогулка, то наложил бы на себя руки.
  Потом виделись все реже. У Молчуна вечно была какая-то молчаливая работа. Встречались в разных ситуациях. И постоянно рядом были молчаливые странные люди со сверлящим взглядом. Разговоры все чаще по одному сценарию: вопрос – отговорка. Позже Молчун стал ходить в моря,  а когда женился, и вовсе стало непонятно – где, кем, с кем…  Одни вопросы без ответов. Одно оставалось неизменным - у Молчуна всегда были мотоциклы. Когда два, когда три. Всегда исправные, ухоженные, без лишних примочек. Тихо работающий двигатель, обязательно спланированные поездки… Незаметный, молчаливый человек на мотоцикле.

  - Ты-то как здесь?
  - Больше месяца тебя веду.
  - Тебя полковник ко мне приставил?
  - И не только меня. Сегодня я по графику.
  - Где машина? Где те двое?
  - Там, под обрывом.
  - Как тебе удалось?
  Молчун вытащил из кармана вылинявшей брезентовой штормовки длинный цилиндр. Воронение местами отполировано до чистого металла. Отверстие с резьбой покачивалось перед глазами. Аромат полыни перебил запах горелого пороха.
  - Там у них моя сумка была, в ней Ф-ка.
  - На мотоцикле твоя сумка, а Ф-ку я толстяку под жопу вставил.
  - Рвануло?
  - Как часики.
  - Жаль -  не видел, - ОН сел и пальцами потрогал левый висок, скорчился от жгучей боли.
  - Нормально, - Молчун достал из кармана носовой платок, пахнущий как всегда бензином, - Без швов обойдется, пластырь и йод возьмешь в моей в аптечке.
   ОН поднялся с земли. ЕГО изрядно покачивало. Подошли к мотоциклу. Из навесной кожаной сумки торчал длинный сверток.
  -  Ты забрал их ствол?
  - Да. Он им не нужен больше, - Молчун извлек из второй сумки солдатскую флягу в брезентовом чехле, неторопливо отвинтил зеркало с руля, - Сиди в лесополосе, умывайся. Я скоро вернусь.
  - Сумка тебе моя зачем?
  - Она нужна мне.
  - И зачем мне здесь сидеть?
  - Приеду, увидишь.

  Молчун прикатил через сорок минут. Они оставили мотоцикл в тени акаций. ОН взял протянутую сумку – она была тяжелой.
  - Держи. Поможешь мне, - Молчун быстро снял аккумулятор с мотоцикла.
Время от времени оглядываясь, они подошли к обрыву. Из сумки на траву вывалил три брикета в картонной упаковке, три мотка двухцветных проводов лежали в боковом кармане. На конце каждого мотка закреплен электродетонатор. ОН видел их и раньше, но никогда не сталкивался с их применением.
  - В карьер ездил? Как тебе их дали?
  - Поменял на содержимое их  бумажников, - Молчун ловко делал петлю из провода, затягивал ее на брикете и затем втыкал детонатор.
  Перехватив взгляд, Молчун пояснил:
  - Это позволит опускать ее на проводе. Три по четыреста – должно хватить.
Свободные концы он соединил вместе. Черные отдельно, белые отдельно.
  - Я опускаю в трещины, а ты собирай камни, таскай землю. Нужно максимально засыпать сверху.

  Когда палец Молчуна прижал провод к клемме, они уткнулись лбами в высохшую растрескавшуюся землю.
  В ушах долго звенело. Пыль снесло ветром в степь. Рванули все три. Провода легко сматывались на руку Молчуна.
 - Теперь куда?
 - Понятно куда, - Молчун бросил провода и флягу в сумку, - К полковнику, повести писать.
 - И мне?
 - А куда ж мне без тебя? – Молчун закрепил зеркало, - Поедем через городскую свалку, провода там выбросишь.
  ОН забросил сумку за спину и сел позади Молчуна, который внимательно осматривал место, где часом ранее стоял автомобиль.
  - Погоди, а карандаши?...
  - Я тебе новые подарю. Твои обрыв накрыл со всем вместе.
Через минуту ОН все же оглянулся – позади лишь клубы пыли из-под колес мотоцикла и несколько чаек зависли в голубом, абсолютно безоблачном небе.
  В голове промелькнула глупая для этого дня фраза: «Первый пошел».