Глава 29. Лебединая песня

       Он уехал к маме на один-два дня, в свой маленький провинциальный городок, но обещал вернуться. Как Карлсон. Милый, милый!

       Первое время Настя как-то ещё держалась, но к вечеру тревожное предчувствие одолело её. Как медиум, она почуяла расставание и беду ещё в первые часы их встречи... В тот день или на следующий, пока не притупилось сознание, у неё появился своеобразный комплекс: стоило ему только выйти за сигаретами, при всей очевидности, что идти ему больше некуда, что у него даже может и в мыслях не было уходить, Настя сникала и плакала, как маленький, перепуганный ребенок, которого нянька оставила на пять минут, чтобы зайти к соседке за солью. Но, к сожалению, предчувствия никогда её не обманывали.

       В этот раз она совсем захандрила. Уже к вечеру перестала есть - просто не хотелось. Легла и стала спать, чтобы переждать этот тягостный отрезок времени. Настя уже не хотела жить без него. К вечеру следующего дня она уже слегка пошатывалась от слабости, а Вадим всё не приезжал. Это смахивало на бунт Васисуалия Лоханкина по поводу ухода его жены к Птибурдукову, только Настю никто не кормил из ложечки зелёной кабачковой икрой. Кажется Шекспир сказал, что «от трагедии до комедии - один шаг»? Он не докончил: «…И наоборот». Плохо то, что она вообще не была уверена, что он вернётся.

       И когда Вадим всё же приехал через день утром, то нашел её в плачевном состоянии. Настя, как аленький цветочек, увяла, ожидая его, и не столько от голода, а больше от разлуки, совсем уже обесточилась, затухла, разрядилась, ослабела и лежала в постели, бледная и угасшая, как утопленница.

       Он стал её ругать:

       - А если бы я не приехал или задержался ещё на пару дней? А ведь я мог уехать в Москву!

       - Тогда бы я умерла, – категорично-обречённо ответила «утопленница».

       - Ну вот только этого не надо! – стал даже злиться Вадик.

       - Я сама знаю, что надо, а что не надо! Мне!
 
       «Все-таки он мог уехать, не простившись. Интуиция меня не подводит.» Она сама себе была тогда неприятна, как раскисшая после дождя земляная жижа, но ничего не могла с собой поделать. «Бедная, бедная я! Какая бедная я!»

       Вадик достал из сумки гостинцы: кофе, шоколадку, какие-то дорогие и очень крепкие сигары, книги. Кое-как он привел её в чувства. После страданий и голода всё это казалось сказкой. Настя развернула шоколад, который назывался в тему: «Сказки Пушкина», на обёртке которого был изображён Иван Царевич, везущий спасённую бледную царевну на Сером Волке, и отломила кусочек. Как сладко было возвращение к жизни! Но это была только первая репетиция трагедии, которая не минула последовать.

       Сидя за столом Вадим сообщил, что уезжает… завтра. Этот новый удар Настя перенесла индифферентно: просто не было сил чувствовать всё в полной мере.

       - Прямо завтра? Нет, ты никуда не уедешь,- тихо сказала она, – во всяком случае завтра.

       Кошка сидела между ними на диване, лапками считала монетки, лежащие на столе, и сбрасывала их на пол. От кофе, еды и сигарет, но особенно от присутствия Вадима, Настя быстро ожила и вспомнила, что ей нужно съездить к подруге. Та как-то звонила и сообщила, что, наконец, "приткнула" кому-то духи и косметику, которую не смогла продать Настя. Так что можно совместить приятное с полезным и смотаться на Западный, прогуляться. Вадик сопровождать её не хотел: он желал отдохнуть после дороги, но под уговорами Насти сдался, и они радостные новой встречей поехали вместе.

       У подруги Настя посидела совсем недолго. Вадим ждал её у подъезда. Она не рискнула привести его в дом к Ирэн знакомиться, так как не успела предупредить её об этом визите заранее. Настя попила чайку с «Рафаэлло», коротко рассказала о тех мистификациях, которые с ней произошли: про пожар, кошку и всё-всё-всё, что случилось в последнее время. Ир все ахала и удивлялась. Но больше всего её изумила перемена, которая произошла в поведении подружки: она светилась счастьем и стала походить на светскую львицу. Но Насте надо было бежать. Она объяснила, что её ждут, взяла деньги, и поблагодарив, упорхнула.

       В этот вечер они долго блукали по Городу. Настя непременно хотела провести прощальный вечер в «милом», романтическом месте, чтобы оно соответствовало их настроению и ментальности. Но по странному стечению обстоятельств, кафе и рестораны - одни отпугивали дороговизной и крикливостью, другие были до отказа забиты людьми, а третьи - так неприглядны, что скорее походили на забегаловки.

       Но ангел опять вывел их. В кафе университета для них нашлось местечко. Это было студенческое кафе, днём работавшее, как столовка для учащейся молодёжи, а вечерами превращавшееся в ночное кафе со свето-музыкой. За столиками тесно сидело молодое желторотое студенческое племя и непринужденно трындело.

       Праздно гуляющим был предложен последний свободный столик у входа. Они заказали эскалоп и огляделись. Громко звучала забойная  музыка. Мигали световые огни. Вадим и Настя возвышались здесь, как два вековых дерева среди молодой поросли, и чувствовали себя в компании шумной и весёлой студенческой братии парой неповоротливых морских львов в окружении галдящих чаек на скале во время летнего брачного периода.

       - «Эскулап»,- усмехнулся Вадим, когда принесли заказанное блюдо. Ему понравилось окунание в стихию студенческой жизни. А Насте нет. Весь вечер она молчала и кисло улыбалась. Всё это было не то, что она себе представляла, и поэтому прощальный вечер был перенесён на завтра.