Куб

       Я прижимаюсь носом к стеклу, глядя на тебя. Оставляю влажные островки на поверхности своим дыханием. Смотрю в твои глаза, на твои руки, бедра, брови и тому подобное. Ты играешь с клубком, спишь, ешь. Другими словами – нихера ты не делаешь. А я продолжаю пялиться, не в силах оторваться от этой белоснежной грации тонкого, как старый пергамент, тела.
       Но я не могу прикоснуться. Как бы мне не хотелось провести пальцем по губам, сжать узкие бедра руками, зарыться носом в волосы – я не могу. Чертово стекло. Оно – абсолютно прозрачно. Выплесни на него ведро черной краски, блевани на него – оно останется чистым и почти незаметным. Пока не впечатаешься в него с размаху, разбив бровь, пока бежишь к тебе. Оно прозрачное и очень холодное. Настолько, что пока я к нему прижимаюсь, представляя, что я прижимаюсь к тебе, по рукам бегут мурашки и волоски встают дыбом.
       От усталости подкашиваются ноги, болит голова, пересохло во рту. Но я продолжаю стоять и смотреть. Ты вдруг срываешься с места и убегаешь в сторону, весело размахивая хвостом. Бабочку увидел. Я бегу в ту же сторону, стараясь не выпустить тебя из виду, но врезаюсь в стеклянную стену. Две грани. Иду в другую сторону, чтобы убедиться – точно. Поднимаю голову, отчаявшись – так и есть. Куб. Стеклянные стены, стеклянный потолок, и даже пол – стеклянный. Я вздыхаю, ничего особенного не почувствовав. Ничего же не изменилось, ты по-прежнему рядом, сопишь где-то, я слышу. Но на задворках мозга появляется маленький эмбрион надежды: Я здесь, я ведь могу выбраться?
      Я осторожно ощупываю стенки огромного куба. Потолок… Гребаный мим. Это так злит, что я начинаю биться всем телом о стекло. Из носа течет кровь, на коленях синяки, руки опухли, пара пальцев сломаны. Я в очередной раз ударяюсь, о стену, глядя прямо на тебя. И неожиданно понимаю, что грань пропала. Я медленно протягиваю руку к твоей шее, очень медленно, дотрагиваюсь ногтем до маленьких волосков… Ты вдруг впервые поднимаешь на меня взгляд, такой удивленный взгляд огромных, льдисто-голубых глаз. Ты, кажется, и не подозревал о моем существовании. В то же мгновение меня втягивает обратно, в ненавистную стеклянную тюрьму, и я больно режу все пальцы о тонкую грань куба. Ты удовлетворенно улыбаешься, все так же глядя на меня, и теряешь ко мне интерес. Что за черт?! Как это называется? Я сижу, запертая здесь, а ты там, на воле, играешься в свои игрушки… На воле… На воле? Я оборачиваюсь. Сзади – город. Фонтан, табачный ларек, забегаловка, синющее небо пока хватает глаз… Я опускаю в него руки и они сразу заживают. Я умываюсь им, купаюсь, обрызгивая стекло. А потом снова поворачиваюсь к тебе. Ты недоуменно разглядываешь синие капельки, сползающие по стеклянной стенке. Стеклянной стенке твоего куба. Смотришь наверх, проходишь вдоль куба, ощупываешь холод стекла. Ухмыляешься, смотришь на меня, и, сворачиваясь клубочком, засыпаешь. А я прилипаю к стеклу, уткнувшись носом, смотрю, как вздымаются твои ребра, пока ты спишь. Как дрожат ресницы, как их просвечивает насквозь солнце. Я все смотрю и смотрю…