Притворщик. Ч. 3. Гл. 6

          Изрыгая проклятия, Рыльский доехал до аптеки и свернул на обочину. В аптеке работал кондиционер, было прохладно и пахло лекарствами. Он подошёл к стеклянному окошечку и достал из кармана список. А ещё минут через десять он расплатился и вышел, унося с собой пакет, набитый многочисленными коробочками.

          Из аптеки Рыльский отправился домой. Они с женой жили в одном из тех респектабельных домов, которые в последние годы вырастали, как грибы после дождя. Подъехав к железным воротам, он просигналил и ворота раздвинулись. Из кирпичной будки высунулась седая голова вахтёра. Он кивнул Рыльскому, но тот даже не взглянул в его сторону. Оставив машину у подъезда, он захватил пакет и направился к дому… 

          Дверь ему отворила пожилая женщина в фартуке, надетом поверх халата. Это была Егоровна, она же домработница и сиделка при жене, так и не сумевшей оправиться после неудачной беременности, закончившейся выкидышем. Рыльский нанял её лет пять тому назад, и с тех пор она сделалась почти членом семьи.

          - Ну, как там Ксюша? – спросил он, войдя в прихожую и снимая туфли.

          - Да, вроде ничего, - вздохнула Егоровна. - Вот только час, как проснулась. Она у себя, фотокарточки, кажется, разбирает.

          - Ну, а врач приходил? Что он сказал?

          - Да, ничего особенного не сказал, - замялась Егоровна. – Сказал только, что ей бы надо пройти повторное обследование. 

          - Опять обследование? Да они что там все, белены объелись? Ну, а что ещё?

          - Ну, сказал, что, мол, неважно вроде выглядит. И ещё что-то... погодите, дайте-ка вспомнить... Ах да, он ещё сказал, что будто бы у неё цвет лица...

          - Что «цвет лица»? – насторожился Рыльский.

          -  Ну, не знаю. Вроде как подозрительный. 

          - «Подозрительный»? Он так и сказал? 

          - Ну, я не помню, какими словами, но я говорю, как сама поняла… Вообще-то, он ещё её слушал и мерил, кажется, давление. Сказал, что завтра ещё придёт. Вроде как хочет сделать ЭКГ.

          - Так, – Помрачнев, Рыльский сунул ноги в тапочки и прошёл в квартиру. Проходя мимо кухни, он вдруг запринюхивался. – А что это за запах? – поморщился он.

          - Запах? – удивилась Егоровна. – Так, это ж я супчику решила приготовить. Думаю, может, оно жиденького и ничего. С лучком, с укропчиком и петрушкой…

          - Что?! Петрушка?! Да вы с ума сошли! Ксюша её на дух не переносит. Сколько вам можно говорить?

          - Да что вы, в самом деле? – затрепетала, вся покраснев, Егоровна. – Вот хоть бы раз мне сказали, а то ведь нет, - виновато бормотала она, направляясь на кухню следом за Рыльским.

          Он подошёл к плите, поднял крышку и заглянул в кастрюльку, где продолжал довариваться суп.

          - Ну, так и есть, - проворчал он. – Немедленно же вылейте это куда-нибудь. Да, так, чтобы и запаху его не осталось. А ей сварите лучше куриного супу с лапшой. И, повторяю, никаких чтобы специй…

          Оставив Егоровну, он отправился в комнату супруги. Та сидела в кресле, накрывшись пледом, и разбирала на журнальном столике семейные фотографии. Худенькая, с маленькой головкой и заплетёнными косичками, она напоминала преждевременно состарившегося ребёнка. И только глаза - глубокие и печальные, выдавали истинный её возраст. 
 
          - А, Рома! – Она подняла голову и слабо улыбнулась. – Ой, как хорошо, что ты пришёл! – Бледное, измученное её лицо отдавало какой-то почти лимонной желтизной. Врач был, по-видимому, прав – что-то с ней было не ладно.

          - Да вот, вырвался на минутку. – Рыльский подошёл к жене и с нежностью обнял её за плечи. – Ну, как ты тут? Тебе хоть немного получше?

          - Не знаю, - неуверенно пролепетала Ксения, прижимаясь щекой к его руке. – По крайней мере, я хоть немного поспала, а то ведь перед этим всю ночь промучилась. Нет, правда, мне как будто уже полегче. Да ты не переживай, я к этому уже привыкла. А тебе Егоровна говорила про врача?.. Так вот, он сказал, что, в общем, ничего особенно страшного у меня нет.

          - Да, да, я знаю, - подавив вздох, отвечал Рыльский. – А я тебе вот тут купил… - Он отодвинул фотографии и положил на край столика пакет с лекарствами. – Кажется, всё, как ты записала… - Погладив её по голове, он присел на соседнее кресло.

          - Да, да, спасибо, - кивнула Ксения. – Вот ведь и навязалась же я тебе такая. – Она всхлипнула и опустила голову. - И сама не живу, и тебе от меня одни только заботы.

          - Да что ты такое говоришь?! – У него пресёкся голос и он замолчал. – Ведь ты же знаешь, - продолжал он, поборов спазмы в горле: - Да, ты для меня... И не говори так никогда, слышишь! Никогда!

          - Даже не знаю, - вздохнула она, задумчиво перебирая фотографии. - Не знаю, и за что ты меня такую любишь? Ведь я толком и женой-то тебе быть не могу. Ну, зачем тебе страдать? Ты ведь вон у меня, какой!   

          - Страдать?! – Рыльский вскочил и стал ходить по комнате, всё натыкаясь на какие-то предметы. – Да ты единственная у меня радость. Единственная, слышишь! Неужели, ты этого до сих пор ещё не поняла?

          - Успокойся, успокойся, я тебе верю. – И болезненная улыбка осветила её лицо. - Я, правда, верю. Только ведь это как-то странно. На тебя, небось, ещё девушки заглядываются. А тут я со своими болячками.

          - Ничего странного. Слышишь, ничего. – Он вернулся в кресло и, взяв её за руку, посмотрел ей в глаза.  – Мне никто кроме тебя не нужен. Слышишь, никто! Как ты не можешь этого понять?

          - Я могу. Я даже очень могу, вот только...

          - И никаких «только», - перебил он. – Какие там ещё могут быть «только»? И не забивай себе этим голову. А, что это ты с фотографиями?..

          - Да вот смотрю, какие мы с тобой были молодые... Помнишь, как ты возил меня на Байкал, а меня там чуть не укусила змея? Помнишь?.. И, как ты тогда метко попал в неё камнем. Я думала, умру со страху. А вот, это... это мы с тобой на Красной Площади... Помнишь, как ты водил меня по галереям и в оружейную палату, а потом мы прямо на улице ели пирожки с капустой?.. А голубя? Ты помнишь, голубя? Как он мне испачкал костюм. А ты привёл меня в ГУМ и купил другой, такой нарядный... А хорошо было, правда?

           - Мне и сейчас с тобой хорошо, - сглотнув, пробормотал Рыльский. – Мне всегда было и всегда будет с тобой хорошо, так и знай.

           - Ой, да что же это я! – спохватилась Ксения, рассыпав по столу фотографии. – Я тебя задерживаю, а тебя ведь, наверно, ждут на работе… Ты поезжай и не переживай за меня… Правда, всё будет хорошо, вот увидишь.

           Из дому Рыльский уходил с тяжёлым сердцем. Он старался не подавать виду, хотя чувствовал, что на этот раз дела у жены обстоят гораздо серьёзней, чем всегда. Правда, доктора не говорят пока ничего определённого, а только ходят вокруг да около. С одной стороны, он где-то даже злился на них за это, но и благодарил их за эту неопределённость...

                (Продолжение следует)