Дурачок

Жил у нас в деревне дурачок. Обычный дурачок. Была у него, как и полагается, мать -здоровая и уважаемая женщина. Сестра еще была старшая, тоже нормальная.
В деревне дурачка все любили и при встрече улыбались. Характер у него был добрый и жизнерадостный, и шутил он так смешно, что увидев его все улыбались заранее. Поэтому улыбки эти были не насмешкой над его недостатком, а признанием его веселой и доброй натуры.
В детстве они с сестрой играли и ссорились как все нормальные дети, только с возрастом у брата стало сильнее проявляться характерное выражение лица и походка.
В школу его решили не отдавать, поэтому читать и писать он не умел. Возможно дурачок имел какие-нибудь необычные способности, но какие никто не знал. Сестра выучилась как все, после института вышла замуж и жила в городе, а брат ее так и остался деревенским дурачком, которому доверяли только пасти овец да коров.
Повзрослев он стал понимать свое отличие от сверстников. От этого он стал иногда задумываться. А может и не от этого. Скорее всего он просто повзрослел и стал с еще большим пониманием чувствовать природу с которой жил неразрывно. Что у него внутри происходит он обычно никому не рассказывал. Суть вещей он понимал не хуже других и признался однажды, что отлично понимает, что он "другой", что он «дурачок», и что ни одна девушка за него никогда не выйдет, но он давно с этим смирился, не переживает и  просит никого тоже за него не переживать.
С годами грустная улыбка стала все чаще появляться на его прежде веселом лице. Выражение лица, к которому все так привыкли, все чаще менялось. Бывало он задумывался прямо посреди своего веселого рассказа, которых он знал много и очень любил всем рассказывать. Тут же становилось грустно и всем слушающим, а некоторые женщины, не имея сил выдержать такую грустную паузу, тут же начинали тихо плакать, утирая слезы краешком платка. Дурачок же будто очнувшись от женских слез, принимался их успокаивать и снова начинал шутить пока те снова не начинали смеяться.

Дурачок никогда не злился, не завидовал и не ругался. Он просто не умел этого делать. Печаль его была светла.  Он даже грустил с улыбкой, и было в этом его неоспоримое перед людьми преимущество.
И все же, иногда грусть его переполняла и он плакал, переживая свое теперешнее положение и особенно будущее, но больше всего переживая за сестру. В такие дни ему было особенно плохо. Болезнь его выходила наружу и смотреть на это было страшно и стыдно. Дурачок отлеживался дома, а потом снова выходил на улицу, где все его радостно приветствовали.
Чувствуя, как и все, приближающуюся смерть он не волновался об утерянном или не сбывшемся, потому что ни о чем серьезно не мечтал и не хотел. У него все было. Каждое утро его было похоже на другое такое же. Разницу в возрасте он ощущал и шутил про себя состарившегося так же весело как и раньше. Когда кто-то умирал он плакал как все. Так же вспоминал ушедшего и так же по нему скучал.
Приступы его болезни происходили все тяжелее, пока не пришло и его время. Наступление смерти было для него волнительным и неприятным своей неотвратимостью. Страх перед неизвестным был у него как и у всех других. Так что в этом у него перед людьми никакого преимущества не было. Испытание свое он пережил с твердостью, хотя и не без легкой растерянности.

Сестра горько плакала над его могилой, потому что очень его любила. После смерти матери, чтобы смотреть за повзрослевшим братом ей пришлось переехать в деревню. Положили дурачка рядом с матерью. Позже рядом похоронили и сестру.