Безумие, Торквемада,

...Каленая сталь с шипением встретилась с обнаженным телом еретика. Томас с удивлением отметил, что этот - один из немногих, кто сумел сохранить какое-никакое подобие достоинства.
-Опомнись и покайся, сын мой. Разве ты не видишь, к чему приводит твое непослушание? - он поднес ко рту пленника чарку с водой.
Еретик с схватился за чашку зубами и выплюнул прямо в лицо Инквизитору. Сосуд зазвенел о пол темницы - служки у входа содрогнулись при виде такого неуважения к Инквизитору.
-Буть ты проклят пес и сын пса! - глаза привязанного впились в лицо Томасу - кожанные ремни на руках и ногах заскрипели, врезаясь в кожу пленного. - Вся Испания проклинает твое имя! Какое же больное сознание нужно иметь, чтобы получать удовольствие от истязаний невиновных! - силы пленника иссякли, голос сорвался на хрип. Он вдруг смолк и поник.
"Как странно" - подумалось ему - "Ругается как сапожник, при этом речь цветаста, как у человека образованного. Воистинну, недалекий ум - светлый ум"
-Проклиная мое имя, ты лишь отдаляешь свое спасение, дитя. В тяжком заблуждении ты считаешь, что пытки доставляют мне утешение? Молитва очищает душу, сын мой, а боль - тело. Страдая здесь, на земле, отказываясь от дьявольских поссулов, ты получаешь прощение в мире ином. - Томас, после такой длительной тирады, неспеша подобрал оброненную посудку и вновь окунул ее в бочку с водой. Отпил сам, снова протянул пленнику. На этот раз он просто отвел голову, едва вздрогнув.
-...неважно как ты относишся ко мне. Ты одержим бесом, ты не желаешь даже выслушать меня, а ведь я несу тебе слово Его!
-Слово, Инквизитор? А за словом и дело не станет, а? - он хрипло захохотал, закашлялся... - Кого? Где был твой бог, когда моего сынишку зарезали? Где он был, когда мой крик тонул в темноте улиц? Я не держу зла на бога, потому что его просто нет. А вот ты подлинное воплощение Сатаны - он вновь устремил свой безумный взор в лицо Томасу.

Безумные глаза на изможенным лице встретили лицо старца - в его глазах был мудрость и сила - еретик же, едва ощутив эту силу, вновь уткнулся лицом в пол, потупив взор.
-Ты причиняешь мне не меньше страдания, глупец. Отправляя кого то на костер, как я могу испытывать умиротворение. Видит Бог, я плохой служитель Его - Томас устало посмотрел на пленника и присел на табурет, стоящий в углу помещения. Служки, видя такое благочестие и смирение, гневно перешептывались, указывая пальцами на связанного.
-Ты играешь со мной, палач. Все ваши уловки я знаю. И губя человеческие жизни, ты стремишся только умыть руки.
-Довольно! - Инквизитор гневно вскинул руку - ...Довольно, сын мой - сказал он уже спокойнее. - Видит бог, я сделал все что мог. Принимаешь ли ты милость святой и милосердной инквизиции? Тебе достаточно только признаться, и все это закончится.
-В чем? В том что я вступил в сговор с дьяволом? В том, что я был одержим бесами? Да, святой отец, вот только пера я в руках не удержу - твои прихвостни поломали мне все кости в пальцах!
-Достаточно лишь слова, дитя. Отец всевышний видит все...
-Да! - глаза пленника вдруг загорелись, как будто ему в голову пришла утешающая мысль - А что если и так? Ведь провидение не обманешь, а? А вдруг Господь и вправду наблюдает за нами? Вдруг все твое лицимерие он читает как открытую книгу? Ради этого стоит и умереть... - снова хриплый кашель.
-Согрешить - дело человеческое. Упорствовать в грехе - дело дьявольское. По приговору святой Инквизиции, ты приговариваешся к соженнию на костре. До исполнения приговора ты все еще можешь покаятся.
-Оставь свои слова кому-нибуть другому, Инквизитор. Ты выпотрошил мою душу, сломал мою волю и сделал меня давящимся от желчи червяком. Даже если случится так, что я покину эти стены невиновным - недолго я протяну. Но, настанет день, ты и тебе подобные прихлебатели исчезнут с лица земли, настанет день! - это были его последние слова. Еретик вдруг обмяк и повис на ремнях - должно быть, обморок от истощения и ран.

"Безумец. Видит бог, безумен он и злом одержим. Как можно не принимать милосердие церкви? Как можно упорствовать в грехе столь злостно и столь рьяно? Но через пятьсот или тысячу лет, эта история станет невозможной. Царствие его да придет..."

По каменным стенам каземата инквизиции гуляло раскатистое эхо шагов Томаса Торквемады - Великого инквизитора, отправившего на костер десятитысячного еретика и безумца.