Ларион. Гл. 5. Встречи

    На опушку леса Ларион вышел, когда было уже совсем темно. Но, всё-таки, идти через деревню он не решился, пошел полями.

    Добравшись до огорода, он перелез через изгородь, почти на ощупь прошел к новому дому Ивана. У крыльца остановился, прислушался.

    Двойные рамы, вставленные на зиму, не пропускали ни единого звука. По теням, мелькавшим в окне, он понял, что дома посторонних людей нет, только свои. Еще немного подождал и тихо постучал в дверь, затем в светившееся окно.

    Из комнаты кто-то вышел в коридор, пощелкал запорами. Дверь с крыльца в коридор от-ворилась, а затем уже послышался звонкий женский голос:
 
    – Кто здесь?
 
      - Мир вашему дому! Не пустите ли солдата–фронтовика обогреться и переночевать до утра?

      - Погреться – заходи. Поужинаешь с нами, чаю горячего попьешь, а на счет ночлега – с хозяином говори… – проходя вперед, скороговоркой отвечала хозяйка.
Она привычно отворила дверь из коридора в дом.

      - Хозяйка, как это ты в такой темноте на двери ручку увидела? Когда шли по коридору, я как слепой котенок, руки вперед вытянул, чтобы не наткнуться на что-нибудь. – Недоу¬мевающе спросил Ларион.

      - Когда, служивый, домой вернешься, у тебя тоже рука сама на двери ручку найдет – не задумываясь, парировала хозяйка и тут же окликнула мужа:

      - Иван! К нам гость пришел. Попросил обогреться. Ему, наверное, еще далекий путь предстоит до своего дома.

    Услышав слова хозяйки, Иван, разгоряченный, в нательной рубашке, вышел из комнаты в прихожую. Ничего не понимая, он уставился на вошедшего солдата, какое-то мгновение стоял неподвижно и вдруг во весь голос закричал:

      - Ларион! Ты? Какими судьбами?

      - А кто же еще. Конечно я!

    Братья крепко пожали друг другу руки. У мужиков семьи Захаровых не принято было об-ниматься, лобызаться. Это они считали ниже мужского достоинства. Иное дело – крепко, по–мужски пожать друг другу руку.

    – Хозяйка! – снова закричал Иван, – Ты хоть видишь, кого ты привела? Это же брат, Ларион!

    Та недоумевающе похлопала глазами, но быстро пришла в себя:

    - Так я правильно и говорила, чтобы он заходил, чаю попил, а на счет ночлега – с хозяином вопрос решал.

    - Правильно! Такие вопросы только хозяин решает. Вот я и решил: быстро раздевайся и за стол. Ужинать будем.

    Поставив в угол винтовку, снимая шинель, гость как бы, между прочим, произнес:
   
    – Ванька, а я думал, что ты на фронте. Как? Что?

    – Это длинная история. Еще в самом начале войны меня осколком в руку. Долго не зажи-вала рана. Одним словом врачи комиссовали. А здесь, дома, все зарубцевалось в считанные недели. Видать, тот климат не по мне. Ладно, садись за стол.

    – Мне бы умыться с дороги…

    Иван, как будто что-то вспомнив, стукнул себя ладонью по лбу:

    – Послушай, Ларион! Мы сегодня баню закончили строить. Не стали дожидаться субботы, истопили, чтобы проверить. Мы с батей напарились от души. Пар отменный. Его еще на де-сять человек хватит. Горячей воды тоже много. Давай-ка в баню! Здесь рядом, в огороде.

    – Вот это здорово!... Сто лет в настоящей бане не парился.

    - Тогда решено. Хозяйка, приготовь чистое бельё, да и верхнюю одежку тоже. А я беру фонарь и с Ларионом в баню. Пока он парится, фронтовую пыль смывает, я к бате сбегаю, а потом за бельем зайду.

     – А зачем бегать туда-сюда? Пока фонарь зажигаешь, и бельё будет готово – поправи-ла его жена.

    Она быстро собрала бельё, достала рабочую чисто выстиранную верхнюю рубаху и штаны мужа, добавила:

    – По размеру должны подойти. Вы ростом с Иваном почти одинаковые.
Вышли на улицу,

    - Послушай, Иван – начал гость – никто из посторонних не должен знать о моем возвра-щении. Жену и отца предупреди. Мы с Серегой Михайловым сбежали. Наш полк в Петербург эшелоном везли для подавления революции. Иначе говоря, воевать с такими же русскими му-жиками, как и мы. Думаю, что к Питеру эшелон пустой пришел, все разбежались по домам.

    - Худо дело. Но давай, сейчас мойся в бане. Потом поговорим. Предупрежу жену и к бате сбегаю. Он сейчас в новый дом переехал. Здесь рядом...

     Баня Лариону, как будто, сбросила многопудовую тяжесть усталости. Даже на душе стало спокойнее.
 
    Буквально через час-полтора после возвращения, разгоряченный паром, чисто выбритый, в непривычно свежей гражданской одежде вместе с отцом и братом, Ларион сидел за самоваром.

    Кратко рассказав об армейской службе, о войне с немцем, революции и побеге из эшелона он обратился к отцу:

    - Ну, батя, теперь расскажи ты, что интересного здесь произошло за время моей службы? Иван, вижу, жив, здоров. А как сестры, как ты, как мать?

    - А, что рассказывать? Работали мы эти годы. Много работали, но много и не успели сделать. Софью замуж выдали в Лунино, точнее Сменово – эти две деревни рядом, как одна, только речка их разделяет. Она в Сменове и живет. Следом за ней и Ириньи жених подвернул-ся. Иван, сам видишь, тоже женат.

    - Иван женился еще при мне! – подметил Ларион, – поэтому мы ему этот дом и строили.
   
    - Наш двухэтажный дом, – продолжал Захар Захарович, – мы решили отдать Ириньи. Же-них её с фронта раненый пришел. Сам строиться  не мог – семья у них большая, а мужики все на фронт забраны. А мы достроили дом, который тебе предназначался, в него и въехали. С одной стороны, в этом доме удобнее жить – сад рядом. В то же время, здесь еще двора нет. Скотина и лошади пока на своем месте стоят. Пелагея с нами живет. Для тебя кирпичный дом заложили. Стены выводим.

     - А как старшая, Шурочка?

     - Шурочка в Петербурге. С мужем живут справно. Я к ним уже много раз ездил. Если всё нормально будет, то и этой зимой скатаю. Дорогу теперь знаю.

      - Батя, а как Вороной и Пегая? Не продал?

      - Ты что, сдурел? Зачем их продавать? Тем более, что сейчас деньги – керенки миллионами считать начали. Зачем нужны они такие? Цены на все товары увеличиваются каждый день. Столько этих денег печатают, что даже разрезать не успевают, так и ходят они из рук в руки лентами. Может быть, эта революция всё
на свои места поставит. Временное правительство – оно и есть временное. Постоянное должно быть. Иначе нас совсем разорят эти временные. Хорошо два дома успели поставить, поднатужимся, может быть и кирпичный достро¬им.               

       За разговорами просидели до четырех часов утра. Решили утром взять с собой Алексея Михайловича – отца Сергея и всем вместе отправиться в лес. Там посоветоваться – как действовать дальше, чтобы, как говорится, не наломать дров. Наутро спланировали следующее:  еще до рассвета Иван с Ларионом выходят и идут до Крестов. Там ожидают старших. Захар Захарович заходит к отцу Сергея, берет его с собой и идут следом.

    Утром, не дождавшись рассвета, Захар Захарович с ружьем на плече уже стучал в окно отцу Сергея:

    – Михалыч! Выдь на минуту, дело есть, потолковать надо.

    Алексей Михайлович вышел на крыльцо:

    – Здорово живешь, Захар Захарович! Заходи в дом, что на улице стоять будем?
Специально громким голосом, чтобы могли услышать находящиеся в доме, Захар Захарович спросил:

    – Дело-то у меня такое, что бабам лучше и не знать. Слышал я, что ты на Болкине свежую берлогу видел. Показал бы её мне, ты не охотник. Одному тебе медведя не взять, а если я возьму, то медвежатиной с тобой поделюсь.

    У Алексея Михайловича от удивления округлились глаза, раскрылся рот. Никакой берлоги он с роду не видел, а с медведем встретиться, тем более, никакого желания у него нет, да никогда и не было.

    Предвидя это, Захар Захарович поднес палец ко рту, показав, чтобы тот молчал, а другой рукой и кивком головы пригласил собеседника отойти подальше, в сторону огорода.

    Алексей Михайлович эти жесты понял и спустился с крыльца. За руку поздоровались и направились в огород. Отойдя на безопасное расстояние, Захар Захарович вкратце рассказал о случившемся, предложил ему одеться быстренько, взять с собой топор, пилу-лучевку, обед посытнее для Сергея и идти вместе в лес.

    – Часа через два уже вся деревня будет знать, что ты пошел берлогу мне показывать, – говорил Захар Захарович, – а некоторые мужики будут хвастать, что и они эту берлогу видели, но никому не говорили. Женки специально скажи, чтобы бабам о медведе в деревне не болтала, тогда всё сработает по нашему плану. Бабы не могут удержать языка за зубами. К тому же, я видел, как твоя соседка Дарья уши топориком навострила, когда я о берлоге с тобой толковал.
 
    – Да, крупных медведей даже опытные охотники, за всю жизнь не более трех-четырех взять могут. Тем более в одиночку, как ты. Это событие на всю округу. Я сейчас. Мигом соберусь, и пойдем в лес.

    – Иди, собирайся, я пока здесь, на улице, посижу, покурю перед дорогой.

    Не успел Захар Захарович и цигарку выкурить в спокойной обстановке, как Михалыч вышел из дома, как говорится, в полной боевой готовности.
 
    – Пойдем, Захар Захарович. Хоть и опасное дело с медведем связываться, но может быть у тебя с легкой руки и получится… – громко, чтобы могла слышать соседка Дарья, произнес Алексей Михайлович.

    Вдвоем, один с ружьем, второй с топором и пилой-лучевкой, пошли по деревне в сторону Болкина. На самой окраине деревни вдруг услышали голос вездесущей Варвары-Митихи:

    – Захар Захарович! Ты медвежью шкуру потом мне продай, а то в прошлый раз обещал мне, а сам купцу из Боровичей за бесценок отдал. Деньги у меня есть, сколько запросишь, столько и заплачу.

    –  Ну Дарья! Уже раззвонила по всей деревне о медвежьей  берлоге! – полушепотом, со злостью отметил Алексей Михайлович.

    – Это хорошо, Михалыч! Меньше подозрений будет о нашем настоящем деле. А Митиха сейчас подтвердила народную поговорку о шкуре неубитого медведя, –  подметил Захар Заха-рович на реплику своего попутчика, а Митихе громко выкрикнул:

    – Будь уверена Варвара, что шкура этого медведя непременно твоей будет. Ты не иначе, как в купчихи готовишься. Видимо, для дочки купеческого сынка подыскала? А может быть, сама  вдового купца нашла?

    – Не мели, ты, греховодник! – отпарировала Митиха и скрылась за калиткой высоких тесовых ворот.

    Через три четверти часа они уже были на Крестах. Там их ожидали Иван с Ларионом. По-здоровавшись за руку с подошедшими, Ларион пошел впереди, указывая дорогу. С нетерпением ожидая встречи с сыном, Алексей Михайлович то и дело уточнял:

      - Ларион! Далеко еще?

      - Да тут, рядом! – каждый раз отвечал тот.

     Так прошагали они еще около двух километров, но уже не по дороге, а через лес, напрямую.

      - Стой Ларион! Сейчас можешь идти сзади. Я сам впереди пойду, посмотрим, как ты своего друга спрятал? – вмешался Захар Захарович.

      - А как же ты его найдешь? – недоумевал Ларион.

      - Это мое дело. А если честно, то уже сотню шагов назад я дым от костра почуял.

    Захар Захарович уверенной походкой охотника пошел впереди, а метров через двести-триста рукой указал на лощину, где чуть заметно дымил костерок.               


      Всю ночь Сергей не сомкнул глаз. Мысли о предстоящей встрече с отцом, о которой он мечтал более трех лет, не давали заснуть. А как только слабый свет осеннего утреннего неба начал пробиваться сквозь густые ветви вековых елей, глаза сами невольно стали всматриваться в ту сторону, откуда должен подойти Ларион с его отцом.

     Уже просматривались рядом стоящие деревья, когда утренний сон стал одолевать Сергея. Глаза невольно смыкались, голова падала на грудь. Он поднимал ее и случайно нахлынувший сон быстро отступал, но не надолго.

    – Вот будет комедия, – размышлял Сергей, – если отец придет, а я сплю. Этого нельзя допустить... Комедия! Комедия! Комедия...

    В голове что-то сильно стучало. Да это не в голове. Это они вместе с отцом на гумне цепами молотят рожь. Снопы ржи увесистые – не менее двух пудов каждый. Ну и урожай в этом году хороший, богатый! Будем с хлебом! Зерно из снопов текло ручейками. Отец видя, что у Сергея работа получается не так ловко, то и дело подбадривал его. А Сергею было неудобно доказывать, что былую сноровку он растерял на фронте, что она скоро к нему вернется. Но цеп снова и снова увязал в хлебной массе. Солома поднималась следом за цепом, а из соломы текло и текло ручейками зерно.

    В очередной раз Сергей с силой рванул цеп вверх, размахнулся и, цеп, вырвавшись из рук, описал дугу и больно ударил его по ноге. Боль прожгла ногу от кончиков пальцев до самого пояса.
 
    – 0-о-о-х! – застонал Сергей, прыгая на одной ноге.

    – Эх, Сергей, Сергей! Умаялся! – говорит ему отец.

    Сергей вздрогнул, открыл глаза, увидел перед собой четырех мужиков.

      - Что? Где? Что? – ничего не понимая, лепетал он.

      - Да умаялся, говорю… – повторил Михалыч.

      – Тятя! Ты? – Сергей схватил самодельный костыль, вскочил, и, прыгая на одной ноге, бросился в объятия отца.

     Так обнявшись, стояли бы они, целую вечность.  Захар Захарович не выдержал, прервал:

    – Что вы, как бабы сопли распустили? Ладно, Серега, а ты-то, старый хрыч, в бабу не превращайся. Видишь, сын на одной ноге стоит, да к тому же еще и голодный, пусть поест сначала. И костер совсем прогорел. Ларион, сходи, набери сушняка. У хорошего костра беседа веселее пойдет.

    Ларион быстро наломал и притащил к костру огромную охапку сухих веток и палок. На горячих углях веселые язычки пламени стали ловко облизывать сухие веточки, а затем, набрав силу, добирались и до более толстых дров.

    – Может быть, не следует костер разжигать? Увидят, или дым почувствуют… –   осторож-ничал Алексей Михайлович.

      - Кого сюда, в такую глушь, занесет? В этом лесу сейчас только звери, да охотники могут встретиться. А на всю округу из охотников только я один и остался… – возразил ему Захар Захарович.

      - Нет, два охотника, – не выдержал Ларион, – ты про меня забыл! Я вчера двух беляков взял!

      - Точно! Про тебя я не подумал. Значит нас двое охотников на всю округу и оба здесь. Дрова мужики ближе у деревни заготавливают. Лес на стройку еще рано валить – трелевать нельзя, снега еще нет. Да сейчас у нас никто и не думает строиться, кроме меня. Одним  словом, сюда никто не пойдет, будьте уверены.

     – Давайте, мужики, присаживайтесь к костру и помозгуем, что дальше будем делать. – Прервал его Иван, подтаскивая огромную валежину,  вместо скамейки.

     Тем временем, Алексей Михайлович развернул домотканую, видавшую виды, скатерть и постелил ее около костра. Вытащил из сумки два больших куска копченого мяса, увесистый кусок соленого сала, горбушку свежего душистого хлеба.

    – Подкрепляйся, подкрепляйся, сынок. Не смотри, не смотри на нас! – скороговоркой по-вторял он.

    – Мужики! У меня есть предложение! – громко выкрикнул Иван и вытащил из своей сумки огромную бутыль водки. Такую бутыль тогда называли четвертью.
 
      - Молодец, Иван! Догадался! – поддержал его Захар Захарович, – садимся, мужики, к костру, устроим сегодня праздник!

      - Я не только бутыль, а и кружку с собой прихватил.
 
      - Кружку можно было и не брать, – подметил Ларион, – у фронтовиков в вещмешке такая посуда всегда имеется.

      - И моя не помешает!

    Ларион порылся в вещмешках, достал две, свою и Сергея, до блеска начищенные, медные кружки. Выпили. Закусили принесенными у Ивана солеными огурцами, взяли по кусочку сала. Потекла беседа: расспросы, рассказы о фронте, о немцах, о житъе-бытъе в деревне. Но глав-ным был вопрос о том, как поступить с Ларионом и Сергеем. Много различных предложений рассмотрели и обсудили, по-деловому, без лишних споров.

    Захар Захарович, как старший всего коллектива, подвел итог:

    – Для того, чтобы не навредить самим себе, поступим так: Ларион с Сергеем пока останутся здесь, в лесу. В деревню им показываться сейчас нельзя. А я прямо завтра еду в Боровичи, попытаюсь разведать обстановку, узнать: что к настоящему времени произошло с временным правительством, с Керенским. Сначала следует узнать, какая сейчас власть, а уж после того будет видно, как правильно поступить и с фронтовиками.

    – В таком шалаше нам долго не протянуть, – с тоской в голосе произнес Сергей, – по ночам зябко становится, лужицы замерзают. Неровен час и снег может выпасть.

    – Нужно построить теплую землянку… – предложил Иван.

    Его предложение поддержали все.

    – Чтобы понапрасну время не терять, надо  прямо сейчас подыскать удобное для землянки место.

    – Лучше всего найти крутую песчаную гору со склоном на юг, – вмешался Захар Захаро-вич, – в ней землянку копать легче. Во первых – землю уносить не нужно, во вторых – захо-дить в нее удобнее. Можно двери поставить, как в доме – двойные, с коридором. Две новые двери у меня есть, укоротим их немного,а косяки к дверям лучше здесь на месте вытесать, чтобы бревна понапрасну обратно в лес не таскать.

    Неподалеку от места их стоянки отыскали крутой склон на южную сторону, как и предпо-лагалось. Разметили. Ларион вытащил свою  фронтовую саперную лопатку и принялся за работу.

    – Это ты таким скребком собираешься землянку выкопать? – недоумевающе спросил Захар Захарович, – завтра придем все вместе и вмиг вам избу построим.

    – Завтра тебе в Боровичи ехать нужно – это важнее, а чтобы времени зря не терять, я этой лопаткой сегодня покопаю. Если бы вы знали, сколько окопов этой лопаткой выкопано, сколько раз она тем самым меня от немца спасла.

      - Не лучше ли сегодня шалаш хороший построить, чтобы две-три ночи в нем ночевать можно было, пока землянку строим… – предложил отец Сергея.

      - И то верно, – согласился Захар Захарович,– пила и топор у нас есть.

      - Есть еще и два трофейных немецких штыка. Это хотя и не топоры, но ветки и мелкие деревья им срубить можно… – вставил Ларион.

    Он достал из вещмешка немецкий штык в самодельных красивых ножнах. Вытащил штык из ножен, взмахнул и одним ударом пересек стоявшую рядом ольху толщиной в руку. Срубленный ствол, не успев покачнуться, соскользнул по срезу и так же вертикально воткнулся в землю.

      - Не размахивайся зазря! Не губи без нужды деревья. Привык на фронте махаться по делу и без дела. Здесь, около будущей землянки, все деревья надо сохранить, чтобы издалека в глаза не бросалось.

   – Понял, батя. Я только этот штык вам показать хотел… – смутился Ларион.
 
    Вооружившись инструментами, мужики разобрали вчерашнюю постройку Лариона и довольно быстро на месте горевшего костра соорудили добротный шалаш.

      - Сам бы здесь жил, да домой к женке надо. – Пошутил Иван,

      - Мужики, а скоро и вечер. Не пора ли нам домой возвращаться. Пилу и топор я оставлю, чтобы завтра снова не тащить их сюда…– подметил Алексей Михайлович.

    – Тятя! Принеси завтра какой-нибудь старенький полушубок ногу согревать,– попросил Сергей, – Ларион говорит, что у костра больную ногу нельзя греть – жар попадет. Нужен полушубок.

      - Этого добра найдется, и не один.    

      - У меня два стареньких полушубка есть, завтра их принесу, – вызвался Иван, – всё равно их уже не носим, а выбрасывать жалко. Зимой собирался их на рукавицы перешить. Кстати, как нога-то? Сильно болит?

      - Сегодня уже легче, боли почти не чувствую. Видимо оттого, что больше суток сижу на одном месте, не двигаюсь. Сильно болела первые три дня, а сейчас значительно легче. Только почему-то мерзнуть начала.

    – Это хорошо, если нога холод почувствовала, – вмешался Ларион, – значит, жар в боль-ном месте прошел и дело на поправку идет. Кость срастаться начинает.

    Сергей недоверчиво взглянул на Лариона, несмело попросил:

    – Может быть, развяжешь обмотку, посмотрим, правильно ли мои кости срастаются?
Ларион осторожно, не торопясь, прямо через повязку ощупал место перелома и отрицательно покачал головой:

      - Ни в коем случае развязывать нельзя. Всё срастается как надо. Вот если бы гипса где раздобыть и прямо поверх обмотки этим гипсом ногу зафиксировать, тогда бы дело еще быстрее пошло на поправку.

      - Гипса нам не найти. Может быть самим раствор приготовить? – предложил Захар Заха-рович. – У меня на стройке каменщики кладку ведут. Очень мудрые ребята. Попрошу ихнего старшего самый крепкий раствор приготовить. Он много секретных рецептов знает. Рассказы-вал, что в особо ответственных случаях раствор готовят на козьем молоке, даже гусиных яиц в него добавляют. Всего же в таком растворе более двадцати различных компонентов. Поэтому, когда затвердеет, то он становится крепче камня.

      - Хорошо бы таким раствором ногу зафиксировать. Только как мы потом этот раствор от ноги отламывать будем, если он крепче камня? – задумчиво подметил Ларион.

    – Значит, закажу такой раствор, чтобы и ногу фиксировал и, в случае необходимости, его можно было отломать,– Заключил Захар Захарович.

    – Если у тебя с раствором не получится, тогда можно обмотку снаружи покрыть толстым слоем столярного клея. Он потом хорошо отламываться будет. – В шутку предложил Иван. – Клея такого у меня четверть пуда наварено. Если хотите, то всем вам могу ноги покрыть толстым слоем этого клея. И сапог не нужно будет носить. Только при этом единственный недостаток: в бане уже не попаришься, от хорошего пара весь клей разойдется.

    – Сереге пока не о бане нужно думать, о ноге, – сердито проворчал Захар Захарович. – А у тебя от крепкого пара не только клей на ноге, а и мозги в голове могут растопиться. Похоже, от вчерашнего пара они уже начали растапливаться.

      - Ну, батя, ты сразу и рассердился. Совсем перестал шутки понимать… – обиделся Иван.

      - Мужики! А Иван толковую вещь придумал – вступился Алексей Михайлович. – Что ес-ли и в самом деле вместо гипса клеем ногу зафиксировать? Клей есть, работать с ним – дело не хитрое. Правильно Ларион? Ты у нас самый главный лекарь.

    – Давайте, мужики, так и сделаем, – решил Ларион. – Только кроме клея нужно принести и узкие полоски обыкновенного домотканого материала. На костре сварим клей. Ленточку об-макну в него, немного остужу, чтобы не горячая была и обмотаю вокруг ноги прямо поверх обмотки. Так можно слой за слоем любую толщину сделать. К тому же столярный клей без-вреден для организма и хорошо способствует заживлению ран.

    Так шутка, нечаянно сорвавшаяся с языка у Ивана, оказалась очень толковой мыслью, стала основой в их медицинской помощи Сергею. К сожалению, способ фиксации переломов сто-лярным клеем был применен в медицине единственный раз во всем мире и остался для на-стоящих медиков неизвестен.

    Возвращаясь из леса, Алексей Михайлович вдруг что-то вспомнив, уточнил:

      - Послушай, Захар Захарович! А что же мы придумаем насчет берлоги?

      - Так ничего придумывать и не надо. У меня это еще вчера придумано. Скажем, что в берлоге зверя нет. Видимо, кто-то из мужиков его спугнул. Медведь из берлоги вышел, и те-перь будет шататься по Болкину, может быть, до самой весны.

    – Вот здорово! На Болкино теперь не только баб, а и мужиков целую зиму не затащишь! Скажем, что следы огромные, медведь большущий!
 

     Вернувшись поздно вечером домой, Захар Захарович в двух словах пояснил жене и дочке Пелагеи, что Ларион с Сергеем пока поживут в лесу, а он утром едет в Боровичи, чтобы узнать пришла ли в эти края новая власть. Жена схватилась за голову, запричитала:   
    – Что ты изверг делаешь? Собственного сына в лесу оставил. Сгинет он там, или дикие звери ночью его загрызут. Я-то дура, только минутку с ним и повидалась. Думала, что вы после бани у Ваньки посидите и сразу домой придете, а вы – в лес.

    – Не скули мать понапрасну. Всё делаем как нужно. Три года ребята в окопах жили, не погибли. А здесь мы им теплую землянку построим. Сынок твой будет себе охотиться. Винтовка у него добрая, патронов не на один год хватит. Да я ему еще и ружьишко отнесу, чтобы не только крупного зверя, а и пушнину добывал. Война много зверя в наши края пригнала. Белка в этом году пришла в большом количестве, куницы – тоже много. Он и себя с Сергеем прокормит и нас дичью завалит, а пушнину я найду куда деть. Ты шубу из куницы хочешь?

      - Кто же её не хочет! Любая баба о такой шубе мечтает.

     – Вот видишь? Всё у нас уже продумано. Всё с пользой для дела. Ты думаешь, что я ему позволю целыми днями на боку лежать? Не позволю. Будет лес строевой заготавливать, а трелевать мы с Иваном на лошадях поможем. Ты не задумывалась над тем, почему солдат на фронте весь промокший, в окопах, да землянках неделями, а то и месяцами живет, и никакие болезни к нему не пристают, кроме пули? Так вот запомни: оттого их болезни не берут, что они целыми сутками трудятся – то окопы роют, то строят землянки, то ящики с боеприпасами таскают. А если выдастся в атаку сходить, так это для них огромное удовольствие, вроде как на прогулку выйти, пробежаться, поразмяться. После атаки – снова окопы рыть и землянки строить, но уже на новом месте. Выходит, что солдату некогда в окопах подолгу сидеть и болеть, работать все время нужно. Теперь поняла, глупая баба.

      - Да уж чего тут не понять! Если собрался завтра в город ехать, то надо сходить на конюшню, овса Вороному к ночи дать. Ты ему тоже не даешь застояться, как тем солдатикам, что в окопах.

      - Ладно, мать. Ты приготовь мне назавтра чистую выходную одежку, а я пока на конюш-ню схожу. Надо еще и легчатку и сбрую проверить.

    – А чего ее проверять? Ты ее по десять раз на день проверяешь. Овса задай Воронку и приходи, ужинать будем.

      - Сам знаю, что мне сделать надо. А ты еще никому не проболталась о Ларионе?

      - Да ты что, разве я...

      - Имей, в виду, что из наших только пять человек знают и всё – другим ни гу-гу. Не дай бог проболтаются, тогда беда сама прибежит.

      - Какая беда? Вон в Сушилове Павлов Митька уже три месяца в бане живет. Тоже под большим секретом. Вся округа знает, но ведь никто не проболтался. А в Гайнове?...

      - Хорошо, что не проболтались,– прервал ее Захар Захарович, – но лучше, если об этом меньше людей знать будут. Ты завтра лучше бабам расскажи, что мы с Алексеем в лес ходили берлогу смотреть. Что берлога свежая, а день-два назад кто-то спугнул медведя. Что у этого медведя лапы во-о-от такие! – Захар Захарович руками показал, какие большие у медведя лапы. – И расскажи, что этому медведю одиночке не менее пятнадцати лет. Напомни, что поднятые осенью из берлоги медведи-одиночки превращаются в «шатунов» и бродят невдалеке от своей берлоги до самой весны!

    – Ой, батюшки! – всплеснула руками хозяйка, – теперь-то я поняла, почему меня сегодня бабы всё спрашивали о берлоге. И откуда они знают?  Ты мне ничего не сказал, когда уходили в лес. Я им и отвечала, что ушел на охоту, а на медведя или еще на кого – это его дело. Потому-то Марья так недоверчиво посмотрела, будто я что-то скрываю.

      - Вот и хорошо!

      - Что хорошо?

      - Значит, процесс пошел!

      - Кто пошел? – переспросила хозяйка.

      - Да это я так. Занимайся своим делом. Я говорю, что на конюшню пошел.

    Захар Захарович вышел за дверь, неторопливо пошагал в сторону  конюшни, а хозяйка на-правилась было собирать на стол, но остановилась размышляя:

    – Что-то с Захаром неладное. Про медведя наплел, сказал, что кто-то пошел. Когда вернется, надо будет еще раз переспросить, кто же пошел? И куда?... А может быть про берлогу и медведя-шатуна они просто выдумали, чтобы никто из деревни на Болкино не ходил до весны?... Так оно и есть! Надо же такое придумать! Какие хитрецы. Конечно, узнав про медведя-шатуна никто не осмелится на Болкино идти. Через пару дней и в соседних деревнях об этом медведе узнают. Так оно и правильно – ребятам в лесу спокойнее будет.               


    Вернулся Захар Захарович из Боровичей со скверным настроением. Молча поставил в угол мешок с покупками, снял полушубок, шапку, устало опустился на скамейку. Жена, зная его своеобразный характер, не приставая с расспросами, предложила:

   – Разувайся Захар, да садись за стол. После дальней дороги, небось, проголодался.
Как бы не слыша её слов, Захар Захарович уточнил:

          – Иван не заходил вечером?

          – Нет, пока не заходил. Они с Алешкой, может быть, еще из леса не вернулись. Зайдет обязательно. Лошадь-то у дома, или прямо на конюшню проехал?

      - Воронок выпряжен. В своем стойле стоит. Поостынет с дороги, напоить надо.

      - Да ты отдыхай. Мы с Палашей сходим, напоим и сена дадим.

    Захар Захарович еще немного молча посидел, как бы над чем-то раздумывая, и стал мед-ленно снимать свои праздничные хромовые сапоги с длинными голенищами.

    – Уговорила мать! Собирай на стол. Ужинать будем. После ужина я на конюшню схожу, а ты лучше сапоги вымой и мешок с покупками разбери. Тоже наверное набегалась за вечер со скотом. Жалко, что  не успели у этого дома скотный двор и конюшню поставить. Коровы-то подоены?

    – И подоены, и накормлены, – по привычному ответила хозяйка, собирая на стол, продолжала:

      - Муж у Ириньи молодец. Без него нам трем бабам было бы не справиться с таким ста-дом. Может быть, в эту зиму мы двух-то нетелей не будем пускать? Коровы все молодые, од-ной бы нетели хватило, на всякий случай.

      - Там видно будет. Мы рассчитывали на то, что Ларион вернется с фронта, женим его. Молодой семье нужно будет обзаводиться хозяйством. Со дня на день Палашку могут замуж взять, сваты должны скоро подойти. Неужто не слыхала?

      - Как не слышать? Она мне уже все уши прожужжала. И сейчас с Архипом где-то по де-ревне носятся.

      - Пусть носятся, их дело молодое, – проворчал Захар Захарович, – сейчас не сенокос и не уборка, утром рано вставать не надо. Вон уже ноябрь наступил. До рождества, может быть, и свадьбу сыграем. Архипу костюм новый в Боровичах сшили, Николай Анисимов сапоги хромовые через день-два закончит шить. У нас-то всё готово!

    – Еще неделю назад проверяли, всё готово!

    – Ну вот, значит, твои лишние коровушки и телочки скоро переберутся на другой двор. Пожалуй, и одну лошадь им отдадим? Тогда вам с Ириной и полегче будет.

    – Да! – подтвердила хозяйка, – у Архипа дом есть, а двор, с теплым хлевом пока пустует. Пожалуй, отдадим им лошадь, корову и нетель. Им на первое время и хватит. Нам тоже останется. Пегая к весне должна жеребеночка принести. Ты её сейчас побереги. Не гоняй до измору.

    – Сам знаю. Ты лучше за коровами смотри, а с лошадьми я лучше знаю, как управляться.

    В коридоре хлопнула дверь, и раздались звуки тяжелых мужских шагов.

    – Вот и Иван идет! – спохватилась хозяйка и метнулась на кухню, где в ту же секунду загремела ухватами, чугунками, мисками.

    Дверь отворилась, в дом действительно вошел Иван:

      - Здорово живешь, батя!

      - Здравствуй! Раздевайся, садись с нами ужинать.

      - Да нет; Мы только что поужинали, я сыт. Скоро должен и Алексей сюда подойти.

     Захар Захарович, немного подумав, предложил:

    – Тогда сходи пока на конюшню, напоишь Вороного. Наверное, уже остыл с дороги.

    Редко случалось, когда Захар Захарович разрешал даже своим сыновьям кормить и поить Воронка поэтому предложение для Ивана было выше всякой награды. Он быстро развернулся, успев выкрикнуть:
 
    – Я сейчас, мигом! Проверю, если остыл, тогда напою, а если еще не остыл, то пока оботру его щеткой, подожду. Овса и сена тоже дать жеребцу?

      - И овес засыпан и сено положено. Только Вороной до них не дотронется, пока не напоен.

      - Все понятно! – прокричал Иван и бегом отправился на конюшню.