Капитан. Рассказ. Пролог. Кимберли

               
   К 2156 году в результате глобального кризиса, затронувшего всю экономику планеты, Центральная Европа переросла в Империю. Центром стал мегаполис под именем Москва. Вся же Империя состояла из нескольких городов-полисов, колоний-областей, поддерживающих режим Империи, и множества очагов сопротивления, в которые превратились области, ре-шившие противостоять Имперскому режиму. Колонии получали хорошее финансирование, в ответ на это поставляли Империи продовольствие или же другие товары, необходимые для поддержания жизнедеятельности мегаполиса.  Полученные от продажи деньги  снова воз-вращались в Империю в виде оплаты за охрану колонии от враждебных посягательств не-дружелюбных соседей. Проще говоря, колонии, согласные на покровительство Империи, становились ее рабами, сами того не замечая.
  С очагами сопротивления дело обстояло сложнее: если город представлял интерес для Империи, с ним сначала велись переговоры о заключении взаимовыгодного контракта с хорошими перспективами для самого городка; чаще всего последний, уставший жить в нищете и разрухе, соглашался. Со временем Империя вытягивала из него все ресурсы и прекращала всякую дальнейшую поддержку.  Поднимать восстание в опустошенной бывшей колонии было попросту некому: большинство мужчин трудоспособного возраста рекрутировались в армию Империи. Непокоренные области Империя брала в блокаду и, чаще всего, последние, после долгой или не очень борьбы, прекращали своё существование.
  Однако, некоторые крупные очаги сопротивления, возглавляемые неглупыми лидерами, поддерживали связь между собой, даже находясь на весьма отдаленном расстоянии друг от друга. Именно они и представляли реальную угрозу Империи. Главным оружием таких очагов восстания были многочисленные диверсионно-разведывательные отряды, в сферу деятельности которых входила как диверсионная деятельность, так и пропаганда в Имперских городах-колониях антиимперских настроений. Проще говоря, отряд проникал на враждебную территорию и призывал местных подняться на борьбу с империей. Иногда это срабатывало: от Империи отваливался сочный кусок и примыкал к противоборствующей стороне.

         Пролог. Кимберли.       

  Меня зовут Кимберли Комарова, я родилась и выросла в нищей окраине Мегаполиса, от-казавшейся присоединиться к Империи. С детства я чувствовала антиимперские настроения во всем. Частые рейды солдат, обыски, побои укрепили мою веру во вселенское зло, которое несет Империя. Я решила во что бы то ни стало противостоять этому злу. На базе нашего по-селения был создан диверсионно-разведывательный отряд, в который я с охотой вступила, как только мне исполнилось пятнадцать лет. Вступила бы и раньше, только не принимали.
Желание попасть в этот отряд было настолько сильно, что все свое свободное время я усиленно занималась физическими тренировками и изучением иностранных языков и таких дисциплин, как история, политология, дипломатия, а также тактика и стратегия ведения боя. Так что моё радужное детство закончилось, когда мне было чуть больше двенадцати лет. А дальше...
 
  Еще в детстве я подружилась с одной девочкой с территории Империи. Это было всего в паре километров от нас, но это был другой мир: там люди жили спокойно и размеренно: подъем, отбой и питание по расписанию; никто никого не бьет, всем всего хватает, вот только после 21.00 - комендантский час, и не дай вам бог оказаться в это время на улице - на стенах всюду плакаты, возвещающие о том, что после 21.00 ведется огонь на поражение. Наверное, именно благодаря этому количество грабежей, изнасилований и убийств в Империи было сведено к нулю. Хотя кому в голову придет считать убийством расстрел мирного жителя - нарушителя комендантского часа? Имперские об этом знали, но сытая и размеренная жизнь была приятнее мятежной свободы.

Нам с Бонни было лет по двенадцать, когда мы познакомились.
На нейтральной полосе, разделяющей враждебные стороны, находилась небольшая березовая рощица, где в июне просто ступить некуда от земляники. На открытой местности появляться было небезопасно: имперские снайперы просматривали, а иногда и простреливали территорию, просто для профилактики. А вот роща - совсем другое дело! Имперские туда ходить боялись, а наши не считали нужным.
Эту земляничную полянку я обнаружила случайно, когда петляла, уходя от снайпера. Подползая к спасительной канавке, я даже не заметила пьянящего запаха спелой луговой земляники. Лишь по прошествии примерно получаса, отдышавшись и осмотревшись, я поняла, что нахожусь в земляничном раю. Какое же это было удовольствие - в теплый июньский день валяться в траве и собирать губами спелую землянику!
  Я стала ходить туда каждый день. Рискуя жизнью, я ползла от канавки до коряги, чтобы снова попасть в свой маленький рай, насладиться покоем и одиночеством, в конце концов, просто поесть сладкой земляники.
  И вот, в один из таких дней, объевшаяся и счастливая валяясь на траве, я услышала, что кто-то ломится сквозь кусты. Сон сняло как рукой, и я неслышной тенью метнулась в ближайшие заросли.
Через пару секунд, к моему глубокому изумлению, на  полянку выскочила до смерти перепуганная девчонка, моя ровесница. Только вот одета она была, в отличие от меня, словно кукла с витрины дорогого магазина игрушек. Мне сразу стало ясно, что она из имперских, но что эта кукла делает здесь?
Девочка остановилась посреди полянки (моей полянки!), испуганно огляделась по сторонам, немного успокоилась и принялась поправлять своё платье. Очевидно, состояние платья, для которого беготня по кустам бесследно не прошла, повергло девчонку в некое подобие шока. Она долго смотрела на порванную юбку, а потом спрятала лицо в маленьких ладошках и разрыдалась.
  Подождав минут десять, я поняла, что погони за беглянкой нет, и решила заявить о своем присутствии, тем более что девочка немного успокоилась и теперь пребывала в состоянии крайней растерянности. Осторожно, стараясь не шуршать, я на четвереньках подползла к ней сбоку. Девочка, похоже, меня не замечала. Мне показалось странным, что такую недотепу снайпер не снял при первых же ее шагах по нейтральной территории. Метрах в пяти я остановилась и решила ее позвать.
  - Пссс... - продолжая стоять на четвереньках, прошипела я.
 Девочку точно током ударило. Она заверещала, вскочила на ноги и бросилась бежать в сторону города. Мне тоже пришлось броситься за ней - почему-то стало жалко, если на моих глазах эту куклу уложит снайпер. В три прыжка я нагнала ее, прыгнула и повалила в высокую траву.
  - Ты глупая? Там же снайпер! Ползем назад в рощу!
 Словно в подтверждение моих слов, в нескольких сантиметрах левее, там, где должна была бы быть девчонка, не останови я ее, просвистела снайперская пуля.
  - Пусти! Пусти!! Пусти!!! Я имперская, это они в тебя стреляют!!!- продолжала верещать девочка.
  - Имперская ты была в городе, у них приказ стрелять во всё, что движется по нейтраль-ной полосе! Ползи назад, если хочешь жить!
 Инстинкт самосохранения сработал, и имперская гостья поползла в сторону рощи. Вскоре над головой уже приятно шумели листвой спасительные деревья.
  - Теперь вправо, там канавка, видишь?- скомандовала я, как только мы оказались в относительной безопасности,- Заползай и ложись.
  Мы лежали на дне неглубокой, но весьма безопасной канавы и пытались унять колотящиеся сердца. Первой пришла в себя я.
  - Ты здесь что делаешь, имперская?
  - Я Бонни, они со мной дружить не хотели, говорили, что я трусиха, и забоюсь идти за периметр,- голос Бонни все еще дрожал и срывался.
  - Так ты это на спор? Ну, ты даешь, Бонни!- мне хотелось посмеяться над ее глупостью, но на такой поступок вряд ли отважился бы кто из наших, а тут городская кукла - и пронеслась под обстрелом. И для чего? Чтобы доказать свое право быть принятой в компанию, куда ее, скорее всего, всё равно не примут. Я пыталась понять, чего здесь больше - смелости или глупости, но тут голос подала гостья:
  - Ты меня теперь в заложники возьмешь? Выкуп потребуешь?
  - А что, надо?- я постаралась, чтобы мой вопрос звучал как можно беззаботнее.
  - Ну, ты же из сопротивления, а там одни бандиты и мародеры. Они убивают и грабят мирных жителей нашей Великой Империи.
  - Этому вас в школе учат?- мне казались нелепыми ее слова.
  - Да,- похоже, Бонни искренне верила тому, что говорила.
  - А у вас правит тиран и диктатор, который расстреливает мирных жителей только потому, что они не успели вернуться домой до 21.00,- выпалила я то, что знала об имперских за-конах.
  - Мирные жители по ночам дома сидят, а расстреливают только негодяев!- девчонка, как могла, пыталась защитить свою правоту.
  - А если ты не успеешь, тебя же тоже расстреляют!- парировала я.
  - Я всегда успеваю! У меня папа - заместитель коменданта. Вот,- Бонни отвернулась и надула губки.
  - Посмотрим, как ты успеешь попасть за свой периметр сегодня. У тебя есть полтора часа, а потом- 21.00,- настал мой черед радоваться.
 Бонни сидела и растерянно моргала.
  - Я не успею? И что мне теперь делать?- до нее, наконец, дошел весь смысл понятия "комендантский час", и даже папа ничего здесь сделать бы не смог.
  - Значит так: переночуешь здесь, а перед рассветом я отведу тебя к периметру. Не бойся, я знаю тропу, которая не просматривается с вышек.
 Я понимала, что сильно рискую, показывая эту тропу представителю Империи, но мне было искренне жаль бедную девочку, которую расстреляли бы свои же, попробуй она вернуться назад в открытую.

  Бонни оказалась хорошей девчонкой. Весь оставшийся вечер мы просто ели землянику и болтали обо всем, что приходило в голову. Сами того не зная, выдавали друг другу стратеги-чески важную информацию, за разглашение которой в любой из противоборствующих сторон полагалась бы смертная казнь, и я всё больше проникалась чувством глубокой симпатии к своей новой подруге. Бонни говорила, что никогда не ела такой вкусной земляники, что у них продают её, лишь искусственно выращенную. Ближе к утру, я, как и обещала, проводила ее до периметра. Добрались мы благополучно и пообещали друг другу встретиться в той же роще через два дня...

  Я пришла, как мы и договаривались, ближе к полудню. Бонни еще не было, и я принялась уплетать спелые ягоды. Время шло, но моя новая подруга так и не появлялась. В голову лезли разные мысли, но одна была самой настойчивой: она не придет, имперские все одинаковые, она меня обманула. Так, поедая ягоды, я доползла до края полянки, ближайшего к нейтральной территории.
  Недалеко в траве что-то белело. Я уже выучила здесь каждую корягу и знала, где лежит какой камень. Это "что-то" появилось здесь совсем недавно, и поэтому могло представлять опасность.
  Я затаилась и прислушалась: "что-то" не шевелилось и не двигалось. Стараясь не шуршать, я поползла узнавать, что же это такое. Подкравшись ближе, мне удалось  рассмотреть, что это какая-то тряпка. Только очень большая какая-то тряпка.
Я поползла дальше и неожиданно наткнулась на лакированный розовый башмачок, запутавшийся в траве.
  На меня, словно ледяной шквал, обрушилось осознание всего произошедшего здесь не-задолго до моего появления. Теперь уже с полной уверенностью я могла сказать, что это была за тряпка и как она здесь оказалась. Горло сжал сильнейший спазм, дыхание перехватило, и я испугалась, что никогда не смогу больше дышать. Все вокруг стало неясным и размытым из-за нахлынувших слез. Однако мне захотелось убедиться в верности своей догадки и я по-ползла дальше. 
   Теперь я уже четко различала кружева и бантики на ее платье. Это действительно была Бонни. Широко раскрытые голубые глаза невидяще смотрели в небо, из уголка губ стекала тонкая струйка крови, а на виске, прикрытый непослушным белокурым локоном, красовался автограф снайпера.
  Поначалу я даже не обратила внимания на небольшой подарочный пакетик, который все еще сжимала в руке мертвая девочка. И только когда слезы уже катились по моим щекам, не мешая видеть, я заметила, что в траве валяется что-то красивое и блестящее. Это были конфеты, которые Бонни несла мне!
Боль, горечь, обида и ненависть переполнили меня, и я закричала. Птицы вспорхнули с ветвей, поднялись в небо, провожая невинную душу маленькой Бонни, чья жизнь оборвалась, даже толком и не начавшись, на краю этой прекрасной земляничной полянки.
  Ее тело я перетащила в ту канавку, где мы прятались от снайпера два дня назад, но казалось, что это было так давно, словно в другой жизни. Первой попавшей под руку корягой я принялась осыпать края канавки, раздирая руки в кровь и размазывая слезы, которых уже не замечала.
Глаза ей закрыть я так и не смогла, просто прикрыла лицо ее кружевной шляпкой. В голове крутилась только одна мысль: она пришла, она все-таки пришла ко мне, моя подруга, моя Бонни, даже конфеты принесла. В нашем поселении я слыла дикаркой и одиночкой, подруг и друзей у меня не было, общению с людьми я предпочитала общение с собаками и лошадьми. Так что получалось, что Бонни - моя первая и, наверное, единственная подруга, хотя и длилась наша дружба меньше суток.
  В своей среде Бонни тоже была изгоем, ее боялись и не хотели дружить из-за ее отца -  заместителя коменданта округа. Вот мы и нашли друг друга, только мне повезло, и я продолжала жить. Хотя трудно сказать наверняка, кому из нас повезло больше.
   Со своей скорбной работой я управилась, когда было уже далеко за полночь. В этот день я, наверное, выплакала все слезы, потому что потом, насколько я помню, больше не плакала никогда. Я сорвала всю землянику, что росла на поляне, и засыпала ей свежевырытый холмик, ведь Бонни так любила эти ягоды!

   Домой в поселение я вернулась под утро и услышала рассказ о том, что ночью был обыск. Искали какую-то девочку, то ли дочку министра, то ли самого коменданта, якобы похищенную бандитами с целью выкупа. Сделав вид, что мне все равно, про себя подумала: "Фиг вам всем! Бонни моя, и только я знаю, где она! Имперские сволочи, вы же сами ее рас-стреляли. Будьте вы прокляты! Вы её не достойны!.."
   Наверное, именно этот эпизод и укрепил моё желание вступить в отряд, чтобы хоть как-то противостоять имперскому злу.