До востребования. Утренний блюз

Сегодня я вновь полсекунды помедлил у подъездной двери, по-утреннему ежась;
в готовности к выходу в открытый космос.

Задраить все щели наглухо, чтобы ни капли неземного воздуха не проникло за ворот,
не лизнуло едко тонкую кожу за мочками ушей.

Я выдохнул и сделал шаг, плотно сдвигая металлическую преграду – как вдруг сладкая майская теплынь обволокла меня с головы до пят,
забралась под тугие резинки носков и пощекотала под косточкой.

Серый воздух бился в ушах, подсушивал щенячье-влажные уголки глаз.
Матово приглушено всё вокруг; пыльца первых тюльпанов, ссыпанная ветром оземь;
еле слышный привкус крыльев бабочек в уголках дёсен,
(Продолжить)
собачье дерьмо почти запрятано сонно-изумрудной травой…


Так неожиданно, буйно, исподтишка взорвались пушистые одуванчики – желтый пчелиный ковер по узким полоскам травы, что меж дорогами.

Я шёл и бредил пронзительным сочетанием пушисто-желтого и кофейно-коричневого.

Эти цветы, их ворохи, охапки, что собирал бы я по всему городу, умытые водопроводной водой от пыли так резко подошли бы к твоим карим глазам с крохотными солнышками на дне…

Ты пробовала бы цветы на вкус и везде, на скулах, краешках губ оставалась бы медовая пыльца.


Чуть позже я брёл по пустому Ленинскому – один на всю дорожную гладь;
вновь ощущение, будто про меня снимают кино.

Я пел – негромко и чисто – про дороги, пыль да туман (захотелось).

Я чуть сжимал бы твои крохотные пальцы, соскальзывая иногда на лепестки кольца; ты почти не удивлялась бы песне – привыкла к моим чудачествам; а после мы ели бы льдистое мороженое, смотрели бы в зелёную фонтанную глушь и молчали друг для друга.

Облака толпились бы над нами, крепчал бы ветер, обещая дождь; а я - хлопал бы в ладоши и солнце, с ухмылкой повинуясь, снова гоняло бы яркие блики по темным твоим завиткам волос…

Два странных человека у станции метро Университет наигрывали бы певучие сказки - гитара четко по нотам, тамтам и радужная вертушка на ветру.

То был бы еще один целиком наш, раскрашенный твоими любимыми красками день.


Но дня не было.

Я бредил в плотную чужую подушку твоим именем, сбивал простыни тягучими криками.
Была тяжелая душная ночь.
У каждого ветра, настойчиво ныряющего в рамы, были твои карие глаза и звонкий, с летней оттяжкой, искристый смех….