глава 2

Сегодня я не пошла на работу.   Это случается редко.  В основном, когда мне хочется понежиться в постели до обеда,  и когда я явно знаю, что  испорчу день  коллегам. Некоторые из них устали от моих колкостей и издёвок.  Все имеет вид шутки, но они обижаются. Молчат.  Два года назад я пришла в редакцию невинным агнцем. «Спасибо», до свидания,  вы  не скажете».  Так что я сейчас-  результат их вложений.  Впрочем, телевидение жестокая штука.   Если не будешь наглым, тебя ни сожрут, но обойдут. Что еще хуже для моего самолюбия. 
Для 19 лет я сделала неплохое имя.  в пределах редакции точно. Мне многое прощают, и на многое закрывают глаза. Вот что значит долго твердить, что ты гениальна, неадекватно себя вести и  выдумывать нестандартные ходы.  Люди   поверят в твою исключительность.  Так же как верят что я красавица.  А у меня из красоты: всего то  десяток булочек на  попе,  и красная помада в косметичке.  Вообще я не настолько себя люблю,  как кажется. Мне не нравится мой овал лица и  нос. Слишком высокие скулы- они делаю глаза не такими глубокими и большими. А нос, иногда кажется: он растет и разбухает, видоизменяется в зависимости от окружающей среды. Хотя, не исключено что здесь работает принцип пинокио. Вру я много. Но это профессиональная обязанность.
Сегодня мне еще никто не звонил,  не спрашивал, почему меня нет.  Я могу не ответить на звонок, могу выключить телефон.   Коллеги знают: либо сессия, либо опять   меланхолия. Зимой у меня был тяжелый срыв. Как я ревела слышала вся редакция. С 7 до 10 все ходили   в туалет этажем ниже.    Чтобы не тревожить моего одиночества. Я ревела, ревела, ревела и мне было плевать на всех. Это случается, когда боишься сама себя. К тому же в редакции много дорогих мне людей.  они просто обнимали меня и ничего не говорили.  Расспросы начались потом.  Конечно,  первая любовь, все такое. Мы тебя понимаем, тут  главное… И людям даже невдомек, что любовь не причем. Вообще не причем.  Это лишь сотая причина моего срыва, просто как  что- то дополнительное. Дополнительный довод, который   на  заседании  в суде с Богом я предъявлю.   « к тому же, вы решили меня последнего, что могло бы меня спасти».  Но это мелочь. Косвенное.   Меня обнимали, как своего ребенка даже те, кто давно меня  хотел как женщину.  Я даже научилась отличать запах жалости.    Пресный, сладковатый и удушливый.  Поэтому я взяла пару дней и не появлялась на работе.  К тому же  от бессонницы- моей вечной болезни, у меня расширялись зрачки. И самый авторитетный для меня человек, который казалось понимал меня от и до,  решил, что я  сижу на наркоте. Накаут.   Мир точно съехал с катушек, если даже он мне не поверил. И потом, это так обидно, когда  на тебя вешают ярлык обычного 19 летнего ребенка.   Любовь, наркотики….   Все то, что меня не очень то занимало.   Мой главный редактор наверно только из уважения  держал смех, когда я пыталась объяснить  в чем смысл. А смысл в том, что однажды после прямого эфира я села в кресло, налила свое любимое кофе с ликером,  и почувствовала как заболело сердце.  С Сердцем у меня проблемы с рождения, ничего  удивительного. Но именно в тот день, именно после того эфира, когда  чуть не опоздала, оно застучало с такой силой, что я  уже готова была не теряя ни минуты встать на стол и произнести свою последнюю речь. … Я не умерла,  но задумалась.  И решила, что в моем существовании вообще нет смыла. Я живу той жизнью, которую ненавижу. Делаю сюжеты, пишу про людей,  пытаюсь разобрать политиков по косточкам,  гоняюсь за какими то новостями, печалюсь чужими проблемами.  То есть, живу чужой жизнью.    И это при том, что зрителям совершенно не важно  какие смыслы ты вкладываешь между строк, с какой интонацией начитываешь текст. Да, вы уж извините, но  со временем я пришла к выводу, что половина людей, которые смотрят  телевизор- полоумные.   Так что если я что- то делаю, если над чем- то старательно карпею…. исключительно ради себя. Потешить свое самолюбие.  Создать иллюзию смысла, наполнить будни существованием.  И уж поверьте, я торчу на тв не ради славы. Даже перестала делать стендапы- это такая штука, когда корреспондент появляется в кадре и с умным видом что- то говорит.   Нет, лет в 14 мне хотелось заполнить собой весь эфир, я появлялась по любому поводу,  и без повода и за это меня ругали.   Назло остальным я  могла выдумать стендап с лёту, по- любому поводу и занимательно его «обыграть»: прыгнуть в кадре, запеть, поиграть на пианино,  побегать.   Мыслей много- сотни книг прочитано. От философии до библии секса.    А потом…. Я опять села, подумала  и задалась вопросом.  Разве кто- нибудь из обычных людей может вот так слету назвать пару фамилий корреспондентов.  Удивительная штука, мы можем каждый день появляться в кадре, рисковать,  выуживать сенсации… и все равно нас  не запомнят. Ну только если тебя не изнасилуют где- нибудь в чеченском ущелье, как Масюк.  Или если ты не  решишься поджечь себя из- за зарплаты, как корры первого канала.   
Зато  у себя  в редакции, ну и   в своей среде, я  кое- что значу.  И это кое- что позволило мне сегодня  не пойти на работу.    А  вчера отказаться от  неинтересной съемки.
Да, возможно если бы я была лентяйкой, я бы  не задумывалась, осталась на тв.  Но  журналистика – занятие для неудовлетворенных людей, которых Бог ничем не наградил, кроме как завистью и цинизмом.  Мы ничего не производим, ничего не создаем.  Мы судим других.  Это   как то низко и не для меня. И еще меня затрахали все эти  пиджаки  и серые платья.  Хотя мне и дано привеллигированное право появляться  на работе   в пошлом и ярком, в кадре все равно приходится  быть как все. А когда это я была как все.  Да меня   выгоняли из всех приличных мест за вызывающие костюмы.  Из школы… из музыкальной школы,  снимали с концертов,   зачеркивали  мою фамилию в  университетских конференциях…. 
В общем, вот и еще один лишний  показатель того, что я  выбрала не ту мечту и  к несчастью сумела ее  добиться.
 Если бы у меня сейчас работал интернет, я бы  заказала билет и улетела.  Куда- нибудь на Гоа. У меня  -  20 тысяч свободных денег, заплачено за квартиру и куча красивых летних вещей на лето. Я устала  выстирывать их от залежности. Платья,  блузки  с рукавами- крыльями. Когда  я их покупала,  видела себя на берегу пруда , с оголенными плечами.  Мы могли просто молчать, смотреть  в  даль, и вздыхать. Иногда   Его вдохновение было сильнее    правил и он порывался меня обнять.  Я разрешала, но только чуть- чуть. Не потому что не хотела его тепла,  а просто чтобы продлить нежность. Неуловимую и хрупкую- хрупкую. Я еще не надышалась  им и мне хочется знать его до мельчайших подробностей. Температуру дыхания, периодичность сердечных биений. Запомнить, как он сжимает мою руку, и  как проникновенно смотрит.  Так было бы, если……