Зажилась

     - Нина, ты меня звала?
     - ………………………
     - Нина?!... Господи, чего это я? Ведь ее же нет…Давно уже нет… Да и мне давно уж пора туда… А может и я тоже уже…?
     Где это стучит что-то? А-а, кран на кухне капает… Значит еще не там.- там нет кранов…

     - Господи, что же ты не возьмешь меня к себе? Не нужна и тебе такая раба? Уж почти не вижу, не слышу, ноги не ходят…
     Нина пошустрее была, еще все могла – и прибрать, и постирать, и сходить купить, и в очереди даже постоять. Вот ты ее и взял… Кто мог подумать?

     Сколько же это времени-то? Темень какая. Опять шпана фонарь разбила…
     Ноги совсем застыли – теперь уж не уснуть… Надо было все же кинуть на ноги телогрейку, зря не кинула, поленилась…
     Давно она у меня… Еще в войну выдали новенькую, зеленую, как у военных. Сколько лет в ней и на работу, и на картошку, и по дрова, и по воду – на правом плече так и осталась ласина от коромысла.
     Колонка далеко была… Как обледенеет зимой, вода едва течет - очередь стоит, мерзнет…

     Везде мерзли… На улице, на работе, в трамвае…
     Даже дома, как в трамвае, окна обмерзали… А как угол комнаты снегом обрастал! И вода в ведре к утру замерзала – умыться нечем... В бане только и согревались, но какие очереди были! До ночи стояли… Хорошо еще, если полк солдат мыться не приведут, - тогда хоть уходи…   Да, только там и было тепло…

     А дома буржуйка была – греет, пока горит, да с дровами плохо было. Заборы сожгли все…
     Книги я сберегла, не сожгла… Да читать уже не могу, - и очки не спасают…

     Окно стало синеть…
     Нет, пусть соседи сперва умоются, - не люблю я умываться ледяной водой! Пусть они мерзнут, они помоложе…
     Когда я была помоложе, не замечала какая вода-то…
     Многого не замечала… Не понимала – глупая была, не думала, что потом будет…
     Чего вот рожать не захотела? Петя так уговаривал! Не стала… Дура была! Все красоту берегла да свободу…
     - Что, сберегла?! – Зеркало хоть завешивай, ведьма-ведьмой! Патлы вон седые, зубов нет, глаза – и те водянистые стали… А кожа-то…- желтая, одни морщины…
     Бороду опять стричь надо, - отрастает как быстро!
     Надо хоть убрать с комода молодую-то себя, чтоб людей не пугать… Да только кому смотреть-то? Пускай стоит…
     Что время делает?! Ох, дура-дура, думала вечно такой красоткой буду!
     Хорошо, Петя не дожил, не видит меня такой страшной…

     Тоже под конец страшный был… Опух весь – двигаться уже не мог… Водянка задавила.
     А молодой – красавец был! Гулял… Думал, я не знаю… Да лучше бы и не знать, да разве «люди добрые» утерпят?
     - Люсенька, подружка бедненькая, ты и не знаешь…
     - «Подружка!» - змеища… Отлились тебе мои слезы… Тебя-то и бросили. Думала, тоже бросит он меня без ребенка-то? А вот  не бросил! Витенька, ангел мой спас…
     Как только Нине не жалко было его, крошку такого, от себя отдавать?! Грудной ведь еще был… Думала видно, что не жилец, а я выходила!
     Петя его как полюбил! Все ему чего-нибудь тащил, да за собой водил везде…
     Хорошенький был маленький-то! А гонялся как за мной! Все мамочкой звал… Иду бывало с ним, все на нас оборачиваются.

     Уезжать от нас никак не хотел, когда Нина его обратно забирала… Все тогда наплакались, чуть не умерли с горя! Осиротели мы с Петей – ведь почти двенадцать лет жил с нами Витенька-то! А потом уж только иногда приезжал…
     А, все равно, он меня всегда больше Нины любил! А что грубил, - так мальчик же…

     Подарки дарил. Чашечку эту вот из Крыма привез. Ручка, жаль, откололась… Клея нет, приклеила бы, - пусть так стоит пока… Может кто даст клею-то…
     У Таисьи спросить разве?
     Может схожу потом, если ноги не откажут… А то вдруг опять голову обнесет, как давеча на площадке? Рухнула, и поднять некому… А пол – холоднющий, так и думала, застужусь!
 
     Собака как лаяла у соседей! Противная у них собака… Тощая, вечно голодная, злющая…Да и грязная – верно по помойкам бегает…

     На помойку бы мусор вынести… Накопилось в ведре-то… Кто бы снес? Сама уж боюсь, не дойду…
Теперь уж никуда не хожу. Хлебца купить Ирину Яковлевну попрошу, да вот рецепты еще – тоже надо… Позвоню потом…
     Давеча вон трубку бросили… Нечаянно, говорят… Может и нечаянно…

     Говорят, из собеса позови, - тебе будут все покупать. Позвать-то не штука, а вдруг кто чужой придет да пристукнет! Как узнать, что из собеса? На лбу-то ведь не написано… Обчистят еще!
     - Чего, - смеются, - у тебя красть–то?! Старье одно, рухлядь…
     - Рухлядь?! Сами наживите сперва!
     Кому только теперь все это, что нажито? Покупала, берегла… Думала, Витеньке, а он сеется: «Куда мне такое барахло?»…

     Дорожка вот только старая, вышоркалась, - рисунка уж почти не видать., да все же потеплее ногам. Зябнут ноги-то… Даже в меховых тапках зябнут…
     Тапки эти еще Петя с Кавказа привозил. Мех уж поизносился, а подошва вечная – лосёвая!

     Что-то топят нынче больно худо! Да и окна не заклеены – не смогла нынче… Да и помыть не смогла, -  не залезть уж мне, упасть боюсь…
     И шторы уж серые вовсе, тоже не снять… Не стираны, как Нину схоронили…

     С Ниной зря ругались… Чего грызлись?! Ели и то врозь…
     А ведь сестры были родные…Грех это, прости нас, Господи! Сейчас бы может и не стала ссориться, да уж не с кем больше…

     А Витенька уехал и больше не бывал после нининых похорон. И не звонил…
     Да чего он будет зря звонить, - я звонка не слышу. А сама звоню, так половину в телефоне-то не разберу…
     Уж больно далеко уехал, - в Воронеж… Все обещал приехать, а как уехал, так и с концом…Работа видно важная у него, не отпускают, а то бы приехал… Конечно, приехал!
     Да скоро билеты, говорят подорожают сильно… Таисья сказывала, на съезде уже решили, - она по телевизору видела.

     И чего Нина тогда привела дурака какого-то? Вовсе мой телевизор доконал, а пятьдесят рублей содрал, стервец! И не стыдно было шарам-то?! Совсем ведь сжег, в дым, - а деньги взять не отказался… «За  вызов», мол, положено…

     Приемник тоже едва хрипит… Витенька говорил, что лампы в нем сгорели какие-то, а их  теперь уже не делают… Петя еще покупал приемник этот после войны… Дорого тогда заплатил.

     И часы стенные тогда же купил, - красивые, со звоном, трофейные часы-то… Теперь уж не звонят… Заводить некому, - не залезть мне тоже…
Прежде, пока не уехал, Витенька заводил…

     Уехал все же… Подлая видать баба, сманила его, нас, двух старух, бросить заставила…Как он там у нее?
     Поначалу-то ему везде хорошо казалось, - и с Танечкой, и с Лидой… Потом вот…
     «Пьяница», твердили…  Сами же поди и спаивали, а потом ревели…
Чего только им еще надо было?! Витенька – такой видный мужчина!
     - Не муж… Не отец…Эгоист… Дебошир… - Сами же доводили! Стервы они все!

     Поди и эта такая же? Только он скрывает, меня бережет…
     А чего меня беречь? Давно уж пора на тот свет, на этом я никому больше не нужна…
     Да и Богу видно не нужна…

                Екатеринбург, 1990г.