Четверо на Селигере

Intro

 Лето две тыщщи девятого выдалось насыщенным во всех отношениях, поэтому организмы героев повествования остро нуждались в отдыхе. Героев было четверо плюс собака. Известны они читателю по унылому эпическому опусу «Матч состоится в любую погоду», посему вкратце изложу состав: небезызвестный Панда, он же Тролль, Рыжая, она же Белка, она же Ленка, Петрович, он же Егор, Ялька, она же собака страшная, и автор очередного нечитабельного текста - Дим Димыч, он же Бармалей…
 Короче, гисметео ни разу не ****ел и погода стояла знатная для палаточного выезда на природу. Зае… утомленные столичной жарой и начальством, описуемые персонажи решили съебнуть на Селигер с палатками на пару деньков, то есть на выходные. Разумно решив, что ехать на двух тарантасах вчетвером – это перевозка воздуха, компашка решила ехать на одной машине. Крайней была назначена машина Петровича, в результате чего встал вопрос, как вся кодла туда с пожитками впихнется. Список пожитков был сокращен до жесткого минимума в угоду градуированным нектарам, все было утрамбовано в лачик Петровича по жесткому принципу: бухло и хавчик в багажник, все несъедобное и невыпивабельное – в салон. Картинка вышла знатная. Сзади в салоне было ни вдохнуть, ни пернуть, а ведь туда еще надо было впихнуться Троллю и Бармалею. Петрович имел иммунитет от ограниченного пространства, ибо за рулем, а Ленка, даром, что хоббит-хоббитом, забронировала место спереди (а могла бы и на задней полке), взяв, правда, на себя почетную обязанность вытирать слюнявую ***ню с брылей Яльки всю дорогу. Цинично кинув окурок на асфальт, Рыжая проорала «По ступам!» и начали грузиться в пепелац. Бармалей втиснулся на свое место и ему, со словами «Вот тебе баба походная» вручили Серегину гитару, а в качестве успокоительного вручили пару банок пива. Серегу-Панду постигла та же участь, только вместо гитары ему втюхали какую-то сумкоподобную хрень. Петрович уселся за штурвал, Рыжая с Ялькой типа штурманами. Провели перекличку, Панда с Димычем прокряхтели, что «тута», Ялька тяжко вздохнула. Пришло понимание, что все они сейчас мало чем отличаются от тех самых четырех танкистов, да и собака имеецца. Поэтому, под девизом «В танке не бздеть!», без объявления войны, двинулись на Селигер.
 В пути, согласно всем неписанным законам, кончилось пиво и появилась потребность восполнить дорожные запасы. Путь на тот момент пролегал через Клин и там даже попадались еще работающие ночные лабазы. Тролль и Димыч выпали из машины и на полусогнутых побрели к лабазу, за холодненьким пивасом. Но тут они увидели шаурму. Рокот пустых пузов прокатился над ночным Клином и Серега с Димычем решили немножко рискнуть здоровьем, шаурмы этой отведав. Жрать им хотелось очень сильно и о последствиях они даже не думали, поэтому, встав на колени перед передней дверью машины, из-за которой удивленно выглядывала Ленка и понимающе – Ялька, они состроили умиляющие физиономии, что с их рожами вообще выглядит ****ец как типа смешно, и хором заканючили:
- Мы феть купим щаурмы, та, нашялника?
Местные гопники, проходившие мимо и наблюдавшие эту аццкую сцену, бросились в рассыпную, и больше их никто не видел.
 Нашяльника в лице Ленки и морды Яльки соблаговолили и эти великовозрастные оболтусы рысью поскакали заказывать «шаурма на фсьех, таа». Перекусили, поехали дальше. В машине стоял умеренный ****еж ниочем. Димыч периодически отрубался, воскресал, посасывал пивас и снова выпадал из общего контекста. Как ни странно, последствий от придорожной шаурмы так и не наступило, зато пивас яростно давил на клапана Тролля и Бармалея. Под предлогом «нам бы расмяца, нашяльника» они уболтали Петровича тормознуть, чем осчастливили всех. В общем, часам к семи утра машина подъехала к финишной ленте – водной глади перешейка. Из машины выпали скрюченные тела туристов и вяло стали готовиться к переправе. Яле было по… Не, ей было до пи…ды и она полезла купацца. Сука, одним словом…


Приехали, бля…

 Размяв затекшие конечности, танковый экипаж приступил к форсированию водной преграды. Проще всего было Егору. Он влез за руль и, притопив газульку, проскочил на тот берег, пустив волну баллов на пять. Бармалей, Панда и Рыжая полезли в прохладную воду ножками, то и дело возмущаясь по поводу отсутствия встречающего оркестра. Собаке страшной было все также до пи…ды и она явно намеревалась остаться пожить в водной среде.
На другом берегу была засада в виде угандошенного джыпперами и дождями подъема. Пока прикидывали, что делать дальше, сзади послышался шум движка, характерный всплеск и тишина. Тишина длилась недолго:
- Приехали, бля, дальше пёхом!
- А как нам вылезать? – спросил девичий прокуренный голосок.
- Блять, дверь открывай и вылезай, хули тут неясного?
Картина маслом: посреди переправы стояло старое чудо иппонского автопрома, не дотянувшее до берега пары метров. Из-за руля недоподлодки выпал колоритный парень местного разлива, с заднего сиденья плюхнулись в воду две местные нимфы. Весь экипаж был потерян и нетрезв. Нимфы были одеты весьма легко, одна в простынку укуталась, вторая – в полотенечко, других образцов текстильной промышленности на них не просматривалось. Формы у нимф были что надо, что обеспечивало им честные три балла, учитывая отдаленность центров цивилизации.
 Раскрыв пасти, аки крокодилы, Димыч и Серега резко ощутили себя МыЧиЭСовцами и погарцевали помогать вынать иппонку на берег. Совместно с кэпом иппонского судна они ее вынули, Серега ускакал за любимой лопаткой, а Димыч, тормозя не по-деццки, завис у иппонки, пообчацца с местными представителями. Местные, во главе с кэпом, в долгу не остались и из багажника были извлечены початая бутыль паленой воттки и скромная закусь из сыра и колбасы. Хлопнули за эвакуацию и за знакомство, опосля чего пошли решать проблему с подъемом. Первый заход оказался неудачным и Ласточка Петровича подсела на грунт. Пока решали проблему с помощью Серегиного инштрумента, сзади снова послышался шум двигла, снова харатерный всплеск и на бреге образовалось два джипистых форда. Из первого форда выскочила какая-то тощая личность с фотокамерой и вместо родного всем «здрасьти» выебнулась:
- Сабаку уберите!
 Яля состроила невинный ****ьник и потрусила к Рыжей. Убедившись, что Яля за тощую жёппу ее, личность, хватать не будет, тощая осмелела и заявила:
- Нам проехать нада, машину уберите, у нас там лагерь!
- Здрасьти… - сказал Бармалей.
- И вам доброго утречка – среагировала Рыжая.
- Кто здесь? – спросил Тролль, делая подкоп под местный валун.
- ??? – немой вопрос Петровича расшифровывался «А не пошли бы вы на ***?»
- А мы, бля, тут постоять приехали, прикинь – добавил Димыч и взглядом поискал дубину поувесистее.
- Мы… Мы всю ночь ехали, вот! – попыталась показать крутость тощая.
- А нас, не поверишь, на вертолете сюда закинули, да так неудачно… - флегматично возразил Димыч.
 Из джыпав повылезала какая-то лимита, косящая под московских, и попыталась качать права. Срач пресек Тролль, многозначительно покрутивший в руках лаперную сопатку, которой он не только умел копать, но еще и метко кидать в подобных приехавшим ушлепков. В итоге за плохое поведение джыпперы без очереди пропущены не были, а Егоров лачик был дружно затолкан всеми, кроме джыпперофф, в горку.


Ну, за приезд!

 Петрович с Ленкой и Ялькой пошуршали по грунтовке в сторону места для лагеря на машине, а Панда с Бармалеем пошлепали босиком вслед. Дабы шлепать было веселее, Димыч врубил на телефоне шотландский военный марш, обеспечивая побудку спящим туристам и обозначая факт присутствия на полуострове, как минимум, одного неадекватного индивида. Туристы будиться не желали, но некоторым, особо одаренным, пришлось. Особо одаренными оказались те, что поставили лагерь аккурат на проезде к дальней стоянке, где проводился отдых за две недели до описываемых событий и в расширенном составе. Помимо выговора за неправильную парковку палатки, разбуженный турист схлопотал штраф за спижженый с дальней стоянки бочонок из-под пива, выполнявший там функцию мордомойника. Дорога была освобождена, бочонок изъят в качестве контрибуции, финиш был за поворотом.
Финиш не разочаровал. На поляне царили порядок, отсутствие людей и грибы. Грибы прикидывались съедобными, но на такую замануху никто не повелся. Димыч торжественно водрузил мордомойник на его законное место и смахнул скупую слезу радости.
Факт окончательного прибытия на место отдыха настойчиво требовал его отметить, посему на импровизированный столик, оставшийся еще с прошлого раза, были извлечены угодные душам путешественников напитки и закуски к ним. Среди клюквенной, перцовки и вискаря скромно затесалось пиво Рыжей и банка огурцов на закусь. Вожделенные напитки были расторопно раскупорены и разлиты по таким родным холодненьким походным стопарикам. Димыч, заботясь о правильном употреблении алкоголя, извлек из банки корнишоны, цинично наколов их вилкой и культурно разложив на импровизированной тарелочке. Собака страшная поняла, что ей с этого стола нихрена не перепадет, посему включила свою любимую функцию «пылесос» и занялась поиском подножного корма. Ленка оперативно шуршала пакетами в целях сообразить бутерброды, но не успела…
 Петрович картинно поднял стопарь и провозгласил:
- Ну, за приезд!
 Все дружно бдзынькнулись тарой и понеслась душа в рай. За первой последовала вторая, там третья, патая и виски незаметно пришел к концу. Воспользовавшись перерывом, приезжие туристы-алконавты принялись ставить палатки и обустраивать быт, а Ленка начала готовить запоздалый завтрак. Ялька просекла, что и ей что-то может перепасть, но кроме ****юлин за создание суматохи, ничего не словила. Пока Серега с Егором ставили фигвамы, Димыч начал производить ревизию с целью определения, что из оставленных ранее инвентарных единиц исчезло. Результат был неутешительным: пропала бутылка с запиской для следующих постояльцев поляны и, самая обидная утрата, - стульчак от полевого сортира. Сам сортир и другие элементы местности остались на штатных местах.
После легкого завтрака Петрович с устатка побрел спать в компании с Рыжей, Тролль и Бармалей остались пьянствовать. После очередной порции горячительного Димыч вспомнил, что на соседней стоянке, на пляже, километрах в полутора от них, отдыхает дядька по имени Женя с женой и находящимся уже в сознательном возрасте внучеком. Внимательно изучив, что же показывают часы, Димыч предложил Сереге пойти поздороваться с соседями, а то «нехорошо как-то – при… ИК! …ехали, и не п…оздоровались…»
- Нивапрос! – оживился Тролль и они пошли.
 Дорогу к соседям из этой двоицы знал только Димыч и на радостях ломился через лес, словно мамонт в охоте за лохнесским чудовищем. Серега приотстал для продувки кингстонов и потерялся…


К вам проверка.

 Напрасно Димыч надрывался в рацию – Серега ее даже не брал. Объяснение дороги в гости по телефону тоже результатов не дало. Тролль не мог определить точку стояния-лежания-потеряния, а посему «север-юг, ориентир пятнадцать» на тот момент для него были понятиями абстрактными и неинформативными – приступ острого топографического кретинизма на почве злоупотребления горючих алкоголей. Бармалей пригорюнился и сел на обочине в надежде, что Серега таки выбредет на дорогу. Повтыкав таким образом минут несколько на пару-тройку сигарет по времени выкуривания, Бармалей понял тщетность ожидания и побрел в гордом одиночестве в гости.
 Когда Димыч вышел к лагерю на пляже, он был утомлен, слегка трезв и весьма приветлив. Приветливость его объяснялась хорошей погодой, энным количеством спиртного в системе личного жизнеобеспечения и наличием на берегу пляжа приметного моторного судна надувного типа. Судно символизировало наличие на пляже соседа Жени. Однако, помимо Жени, на пляже хватало и других туристов, недоверчиво поглядывавших на Димыча, чем его несколько нервировали. Да - пьян, да – с утра пораньше, да – в камуфле и с неслабым ножом на ремне, но ведь всем «здрасьти» сказал, чего коситься-то теперь? Дяди Жени на месте не оказалось, зато имелась в наличии его благоверная, пасшая купавшегося внука. Контакт с благоверной был налажен моментально, разговор завязался:
- А Женя хде?
- На кратер за ягодами пошел, черника же сейчас…
- Ясно… А давно ушел? – Димыч не довольствовался обрывочными данными.
- С утра ушел, а когда вернется – не знаю.
 Тут лицо Димыча приняло просветленный вид, потому как он узрел включенную рацию хозяйки:
- А он с собой рацию взял?
- Да, взял, но до кратера не добивает.
- А и нах… Нафиг не надо, - поправился Бармалей, - Вы только канал скажите, щас я ему звонить буду.
 Пока Женина благоверная выдавала частоты, явки, пароли, позывные и шифры, Димыч, высунув язык от усердия, выгреб из разгрузки свою апполошку, натыкал нужный канал и начал взывать к Жене:
- Женя-а-а, прие-о-ом! Как мну слышна?!
- Слышна карашо! Шшшш А ты хто?
- Да Димыч я, во! Вы к нам на лодке в гости заходили!
- А-а, так вы, падонаки, таки вернулись? Рад безмерно, щас подгребу!
 Пока шел диалог, Жана жени втыкала на Димыча и не могла понять, почему ее рация выдавала только «жи и ши пиши пши-ши-ши», что она и оформила вопросом:
- Это как это ты делаешь?
- Век живи, век учись! – назидательно произнес Димыч и многозначительно поднял тыкательно-указательный палец вверх, после чего прогнал тему про моще-чуйственность радиостанций.
 Женина жена сдалась под мощным напором бармалеева интеллекта и сказала, что готова выдать все секретные сведения, какие знает, только про рации лекций больше не надо. Под это дело выяснилось, что на стоянке, где спали в тот момент Рыжая, Петрович Ялька и, может быть, Тролль, жили пару дней мужики, не шалили, не мусорили, рыбу удили.
- А бут… Ик! Бутылку и очко сортирное сперли, гады, - возмутился Бармалей.
- Неа. Не сперли! – сбоку подгреб, собсно, Женя и начал радостно жать лапу Димычу.
- А гиде?
- Тута все! Во! – Женя извлек из закромов палатки стульчак и зеленую винную бутылку с закупоренной в ней запиской:
- Читали ваше падонакское послание всем отдыхающим, оно получило всеобщий одобрям и признано действующим докУментом, регулирующим порядок поведения на берегах Селигера.
- О как завернул! А сортир почто разукомплектовали?
- Дык эта, шобы в целкости и сохранности, в общем, шоб чужие не сперли, во! – отмазался дядя Женя и торжественно вручил ошалевшему Димычу бутыль и сортирную сидушку.
 Хватательный рефлекс Бармалея не спасовал и отработал на «отлично», стульчак и бутылка вернулись законному хозяину. Димыч, поняв, что стоять на пляже с данными предметами в руках как-то не фонтан, поспешил пригласить в гости Женю с семейством на огонёк и, получив ответную ноту, пошлепал к своим, вызывая еще более косые взгляды у остальных жителей палаточного лагеря.


Сонные сонаты

 В лагере все бессовестно дрыхли. Даже потерявшийся Тролль дрых под деревом грея ноги у костерка. Судя по его виду, спал он давно и качественно, что Бармалея очень расстроило. Он ведь тоже намеревался немножечко поспать, а теперь вот надо бде… Бдить, охраняя сон экипажа.
 Дабы скрасить временное одиночество, Димыч решил заняться порядком: торжественно водрузил на место очковую сидушку и с матюками начал пристраивать записочную бутылку туда, откуда ее экспроприировали. Причиной матюков явилось отсутствие веревки нужной длины, т.к. экспроприаторы не удосужились распустить узелок, а тупо резанули…
 Вот под такой аккомпанемент и восстал из сна Серега. Сонный Тролль – вообще-то зрелище пугающее для чужих и потешное для своих, так что Димыч имел маленькую возможность поугорать с шоу. Немножко, потому что Серега сделал международный жест «Наливай» и они хряпнули. После первого хряпа Серега окончательно пришел в себя, получил отчет об обстановке, а Димыч, воспользовавшись временным замешательством Тролля, уполз спать в палатку. Когда Серега осознал, что теперь ему пасти лагерь, Димыч уже дрых вовсю.
Вечерело. Бармалей высунул жало из своей палатки и стал оценивать обстановку. Обстановка представляла собой чуть трезвого Тролля у едва курившегося костерка. Других признаков жизни не наблюдалось.
- Эээ, все кто спит – встать! – попинал Димыч Ленкину палатку, но ничего не произошло.
- Хуюшки, - съехидничал Серега – Нетути никого…
- Вот ведь гады а… Весь кайф обломали. А где они?
- Нары… На е… А, во! На рыбалку пошли!
- Заипись, а нам хули делать?
 Вместо ответа Тролль набулькал по рюмашечкам нектара и план мероприятий автоматически утвердился. В перерывах между рюмашками было предложено заняться дровами. Теряясь в лесу по очереди, Димыч и Серега слегка утомились и сели допинговать. За этим занятием их и застали Ялька, Петрович и Ленка, вернувшиеся с ра… С ры… С еб… Впрочем, не важно, главное – вернувшиеся. Без рыбы, одни, бля, трио без анса… С удочками зато.
Что было на ужин – мало кто уже вспомнит. Пили, ели, пели, это точно. Даже Бармалей пытался отличиться на ниве музицирования, но перманентное состояние алкопередоза спасло остальных участников действа от психологических травм, поэтому он остался жить. С устатку и перепоя он периодически выпадал из реальности, а когда открывал свои буркала, только фиксировал изменения вокруг. После очередного перезагруза Димыч осознал себя слегка просветленным и выспавшимся. Такое состояние позволило отметить, что Рыжая и Егор уже снова дрыхнут, а Серега что-то наигрывает на своей видавшей горы гитаре.
Тролль был рад пробуждению рыжебородого гаденыша, с которым всегда можно опрокинуть стопарик, что немедленно и произошло. На Димыча стопарик подействовал освежающе, а вот Серега понял, что недвижимость – его профиль и пополз спать в димычеву палатку.
 Бармалей, в принципе, добрый благородный человек. Он честно дал Сереге уснуть, после чего дал еще немножко форы, на банку пива и пару перекуров, после чего полез спать в ту же палатку. Вырубается он быстро, спит избирательно-чутко, одна проблема: храпит Бармалей аццки. А что делать, если нос ломан не по разу, да еще насморк? С таким набором функционала Димыч может спать в тайге в голодное время – ни одна хищная тварь не рискнет приблизиться ближе, чем на километр.
 Серега, на свою беду, спит просто чутко. Он проснулся от того, что кто-то газовал дизельным движком возле палатки. Источником звука оказался Димыч:
- Гхррррррр-ххххххххх! Гхрррррр-ххххххх!
 И так он ворочался, и эдак, и уже лопатку свою поглаживать начал, представляя, как он ей Бармалея будет от насморка лечить.
- Гхррррррр-ххххххххх! Гхрррррр-ххххххх!
 Мысли в голове роились, хотелось спать а тут…
- Гхррррррр-ххххххххх! Гхрррррр-ххххххх!
- Няняняня – Серега пытался решить проблему храпа бескровно
- Уффф-фффф – откликнулся Димыч.
 «Помогло» - обрадовался Тролль, но как только он стал засыпать:
- Гхррррррр-ххххххххх! Гхрррррр-ххххххх!
- Удавлю щас… - пробормотал Серега.
- Кого? – загробным голосом поинтересовался Бармалей.
- Тебя… – обиженно-удивленно ответил Серега.
- За что? – уточнил Димыч и повернулся на бок: - Гхррррррр-ххххххххх! Гхрррррр-ххххххх!
Сон Троллю больше не шел.
Светало.


Завтрак ценою в жизнь.

 Рассвет Тролль встречал под храп Бармалея и потрескивание костра. Спать не хотелось, но мысль порешить источник зла Серегу не покидала, поэтому он решил его действительно удавить. Одеялком. Войлочным. Эстет, бля. Когда Тролль влез в палатку с целью осуществить свой коварный план, Димыч заворочался и потянулся к ножу:
- Шо за ***ня, Серег?
- Спи-спи, я тя укрыть пришел, а то ты замерз, видать. Он как тебя скрючило… - Быстро отмазался Тролль и, укрыв Димыча, остался еще и без одеялка, в которое он так ****ато кутался в то прохладное утро.
 Облом пошел на пользу душегубу и, в целях не околеть, Серега начал раскочегаривать костер до уровня пионерского и даже решил замутить чайку. В одно лицо чайку ему не перепало. Димыч, остро переживавший за свою судьбу после двух попыток убивства его любимого, решил не искушать судьбу и больше не спать. Он вылез из палатки и начал рыться в рюкзаке. Тролль насторожился, т.к. знал, что достать из рюкзака Димыч может много чего, в том числе и что-нить пуляющее…
 Но Бармалей не мстительный, он достал кружку, и стал требовать «Чаю, и немедля!»
- Окстись, гаденыш, вода не закипела ишшо, – вяло огрызнулся Серега.
- Блять, так всегда…
 Помолчали. Вода забурбулькала, оболтусы воспряли духом и принялись заморачивать Чайковского.
- Может, по рюмашечке для аппетиту? – поганым таким голоском спросил Бармалей.
- Иди-ка ты в ОПУ! – осклабился Тролль.
 Чай заварился, жизнь налаживалась, не хватало только полноценного завтрака, который готовить категорически не хотелось. Единственный способ приготовления шикарного завтрака без особых усилий – это разбудить воинственного хоббита женскаго полу Рыжую. Разбудить проблем не составляло, проблемой было выжить после этого. Когда гул пустых желудков начал превышать уровень шума от турбин самолетов, а чай уже плескался между ушей, Димыча осенило.
 Достав из запасников неприметную баночку, он хитро улыбнулся, что-то в котелок сыпанул, долил воды и поставил на огонь, после чего устроился поудобнее и начал втыкать на процесс закипания оной секретной смеси. В воздухе начал витать до боли знакомый запах, тревожащий ноздри и согревающий душу.
 Кофе! Только кофе мог выкурить Рыжую из палатки и вместо привычного «Уроды, вы поспать когда-нить дадите?» услышать:
- Доброе утро. – план Бармалея начал действовать, Рыжая проснулась и за кофе готова была приготовить хоть рябчиков с ананасами, имей те место в перечне имевшихся продуктов.
- И тебе не хворать.
- Китайский пчеловод вылез, ага...
 Охламоны у костра явно нарывались, но знали – за кофе им простят даже это. И, может быть, покормят завтраком.


Папарацци-собиратели

- У, гоблины… - изрекла Рыжая и трясущимися лапками ухватилась за кружку с кофе.
Гоблины тихонько стебались, не забывая держать почтительную дистанцию, т.к. начинать утро с внепланового о****юления не очень-то и хотелось. На подъебки Тролля и Димыча из палатки вылез Петрович, пинавший впереди себя тварюгу Яльку:
- Яля, блять, дай выйти, морда! Че ты жопой вертишь? Всем доброе утро… Яля, заипала!
 Богомерзкая с виду псина скакала перед Егором, радуясь, что уж сейчас-то ей точно перепадет похавать. Петрович изъял из котелка остатки кофе и принялся возвращаться к жизни. Одухотворенная Ленка уточняла меню на завтрак:
- Что вам сготовить, чудовища редкостные?
- А? Что?
- Где чудовища? – клоунадила эта парочка орков.
- Жрать чё будете, уроды? – Рыжая лыбилась во все свои саблевидные клыки.
- Аааа! Так бы сразу и сказала! А чё есть?
- Помидоры есть, яйца, сало, хлеб…
- Млеко, яйки, я-я, натюрлих!
- Бляяять… Яишницу будете?
- Ога! С памидорами! – обрадовался Тролль.
- И на сале! - добавил Бармалей.
 Петрович был занят кормлением аццкой псины и ему было пофиг, чем его накормят, лишь бы Ялька отстала. Ленка, ввиду особого благоволения за кофе, сделала Димычу глазунью на сале и помидорках, остальным забубенила просто неглазунью, ибо нех… В общем, ввиду отсутствия спецзаказов.
 Пока все участники аццкого отдыха завтракали, возник вопрос – а какие, собсна, планы? Основной была идея похода на Серебряное озеро, второстепенной – прогулка по лесу с попыткой сбора грибов и черники. При слове «черника» Бармалей сильно загрустил и полез в рюкзак за колыбашками, которые, по разумению супруги оного, должны были «ломицца от йагод» по приезду в родные шпинаты. Тролль имел один великий план – выспаться, пока Бармалей бодрствует, за что был назначен старшим по тарелочкам, одарен запасом пива и оставлен на произвол судьбы в лагере.
 Димыч упаковал в ранец злосчастные колыбашки, запас пива на троих и зарядил пистолет, чтобы отстреливаться от желающих пивка за спасибо. Псине вместо поводка приспособили веревку и, вооружившись фотоаппаратами, Петрович, Рыжая, Димыч и Ялька двинулись в неизведанное. Дорогу на озеро никто не знал, были данные только о направлении, и то непроверенные.
 Тихо по****ывая, громко подзывая Яльку, томно потягивая пивко, троица двигалась в сторону секретного Серебряного озера по проселку, время от времени фотографируя всякую хрень и спутников. Периодически на проселке появлялись джипистые машины всех пород и мастей, чем вызывали неконтролируемое слюноотделение у всех, включая псину. Если у человекообразных героев опуса это было вызвано острым желанием заиметь такие тарантасы для более комфортных поездок на натуру, то у Яльки это был процесс постоянный ввиду наличия брылей.
 Первое наебалово случилось на подходе к озеру – искомый водоём почему-то именовали Зыбким. Тень сомнения закралась в умы, но кто-то из захваченных аборигенов с ближайшей турбазы раскололся, что Серебряное и Зыбкое сиречь однохуйственно. Не синонимы, а название двойное, понимать надо! Бармалей и Рыжая шумно совещались, скармливать или нет свидетеля, Ялька голодными глазами смотрела на него, ожидая свежатинки. Но тут Петрович возразил, что перекармливать псину – только без охраны на ночь оставаться, посему зашуганного индивида отпустили на все четыре. Индивид радостно побежал в сторону турбазы.
Пофотали, пофотались, попесдовали дальше. Второе наебалово было явнее первого – озеро ни разу не плескалось серебром. Вода как вода... Ну да хрен с ним, пришли уже. На пляже с массой местных «туристов» с турбазы смывать дорожную пыль было как-то западло, тем более что клыкасто-брылястая тварь начала урчать пузом, намекая на «а покормить?».
Пока шарились по берегу в поисках помыть уставшие в пути организмы, выяснили, что с берегом какая-то засада – вибрирует под ногами, как китайский автонасос. Торчащий из земли щит у тропы поведал, что именно за подобную хрень с вибрацией озеро и назвали Зыбким. А за большое содержание серебра называют... Правильно! Се-ре-бря-ным. Ма-ла-цы! Идем дальше.
 Укромное и кулюторное место нашли, но пришлось подождать – там купались самки, да не просто, а без верхних нашлепок на титьках, что невольно притягивало взгляды оболтусов, но Рыжая намекнула, что «щас кто-то огребет, ибо нефиг...» Самки надели на себя все портящее шмотье и упорхнули, скисшие Петрович и Бармалей стали неспешно раздевацца. Рыжая тоже не страдал пофигизмом, а быстро разделась (не догола) и пошла осваивать водную среду. В итоге освоили ее все, включая псину, поплавали, вылезли и...
 Третья засада пришла, откуда не ждали. В общем и частном, выбранное для омовения место являлось исключительно феминистически-нудистическим и мужикам тут купацца было ни-ни. Сделав вид глубокого скорбления об осквернении сего «священного» места, все трое быстренько оделись и пошуршали оттуда, пока не прилетело по ценным местам.
Раздолбаи залезли на горку и нафотались до опупения. Пиком далпаипизма было фотографирование Димычем того, как Петрович и Рыжая одновременно фотографируют друг друга. Яля, как конченая кретинка, шарилась между ними, прижималась мокрой бочиной к ногам и жалостливо смотрела в глаза. На ее морде читалось лишь одно:
- Оно вам не заипало? А веревку мне кто-нить за ошейник заправит, шоб ходить не мешала?
 Отбрыкавшись от назойливой и неспособной следить за собой псины, недобитые папарацци поперлись глубже в лес, пофотать флору и немножко фауны. Бармалей фотал паучков, Рыжая с Петровичем фотали его, потом они фотали чернику, Рыжую на пне, грибы, елки... Остапов понесло.
 Фотанье плавно перетекло в собирание и поедание черники. Димыч грустно достал колыбашку и стал пытаться наполнить ее хоть как-нибудь этой мелкой, низкорастущей, лопающейся в руках, пачкающей все черники. Пока он страдал, Рыжая с Петровичем нашли вполне себе съедобные грибы, на что радости Бармалея не было предела – он отдал им колыбаху поболе под грибы, а сам с обреченностью камикадзе продолжил битву за урожай. Так, плавно перемещаясь по лесу, собирая всякую съедобную хрень, вышли к дороге. План Димыча по урожаю горел, солнце жарило нещадно, хотелось купацца и пива, а тут...
Попалась знатная делянка заказанной ягоды. Рыжая, Петрович и Яля завалились отдохнуть у канавы, а Бармалей принялся добывать дальше. Каждые десять минут он разгибался, вытирал морду лица тыльной стороной клешни и выдавал сокровенное:
- Фу, бля...
 Так повторялось минут незнамо сколько, пока Димыч не сменил репертуар:
- Фсе, бля, песдец! – и плюхнулся рядом с остальными.
- Чё, насобирал, колхозник? – поинтересовался Егор.
- Да это пипец! Кто, мля, такую ягоду в таких объемах руками собирает? Комбайн нужен, а оно мне надо?
- Мдя, видать, накипело… - задумчиво произнесла Ленка.
- Накипит тут… Штоб я! Ишшо раз! Ни в жисть!
На этой позитивной ноте папарацци-собиратели, довольные добычей, пошлепали в сторону лагеря, где их ждал обед, пивасик и Тролль.


Яля и сало.

 А не тут-то было. Никто их не ждал. Тролль пытался вид «Я не спал – это вам показалось» и давил идиотскую лыбу:
- О, пришли, наконец-то, чучелы.
- Спи, плесень, все равно от тебя толку никакого, кроме как тушкой валяцца…
- А где обед, холодное пиво и деффки? – добивал Тролля Димыч.
- Нинаю, нашяльника. Приплывали какие-то вас искали. Я спящим сделася, думали – миортвый я…
- Понятно, сидишь без едьбы до завтра, пиво изымаем до реабилитации.
- Как сказесь, нашяльника, са драфами пайту, кушать хощеса…
 Пока Тролль добывал горючее, Ленка, Егор и Димыч пошли плескацца в Селигере. Наплававшись вдоволь, приступили к готовке ужина. Рыжая колдовала у костра, периодически обжигаясь и ругаясь, Димыч строгал сало для обжарки. Яля бегала с непринужденным видом, чем расслабила всех. Расчет псины оправдался, когда Бармалей поволок Рыжей порцию поструганного сала. На столике оставался знатный, никем не охраняемый, кус сала размером с половину кирпича. Тварюга ухватила лакомую добычу за шкурку и отбежала на почтительное расстояние.
- Яля, сука!!! – успел только взвыть Бармалей.
 С этими словами тварь изобразила на морде выдвижной ящичек из нижней челюсти, в котором моментально пропало сало.
- Убъю, нах!!! - Яля сделала смачный глоток и шмат, на глазах у Димыча, прокатился неразжеванным куда-то в собачий желудок.
- Чего воешь? – Не оборачиваясь от костра поинтересовалась Ленка.
- Она! Она! Сало сожрала! Все! Все, понимаешь?! Раз, и нету! Я сам охуел! Убъю, тварь… - Чуть не рыдал Димыч.
- Яля, блять! – выступила Ленка
- Иди сюда, морда бессойвестнайа!
 Яля скорчила из себя саму невинность – даже у младенца так не выйдет – припала на передние лапы, скорчила брови домиком и начала вертеть жопой, т.к. хвоста ее лишили еще в бессознательном возрасте.
- Ты чего жопой вертишь, чудовище? Сало кто сожрал? Иди сюда, убивать тя буду!
 Прожорливое животное приблизилось на полметра из пяти возможных и продолжила ритуал поклонения Рыжей.
- У, подмазывается ишшо, сабака страшнайа – Не унимался Димыч.
- А чё за крики? – Возник с берега Петрович.
- Морда сало сожрала… - Всхлипнул Бармалей. Он надеялся наделать шкварок к пивасу а тут…
- Ну и чё? – Петрович был невозмутим. – У нас еще есть.
- Сколько?
- Во! – Егор изобразил кусок размером с кирпич.
- Слава яйцам! Шоб ты обдресталась, скотина страшная… – Плюнул в сторону псины Бармалей.
- Хрена, не дождешься! Она чего тока не жрет, а серет, как по часам! – ответил за троглодитку Петрович, на чем инцидент был исчерпан.
 Пока Димыч восстанавливал нервные клетки пивом, ужин был готов. Рыжая одарила всех едой по заслугам и берег наполнился хлюпаньем, чавканьем и стуком ложек по мискам, часто сменяемые емкими и краткими тостами и звоном стопариков. Смеркалось.


Крайний день.

 День начался буднично и уныло – надо ехать домой, завтра на работу. Тролль выглядел выспавшимся, при этом Бармалей почему-то еще храпел. Серега для успокоения нервов сообразил кипяточку, запарил себе чайку и свершилось дежавю – на сей факт из походного жилища выкарабкался Димыч. Дальше по сценарию все было также, вплоть до пробуждения Рыжей. Легкий завтрак и сборы основного барахла все четверо растягивали как могли.
Суету решили не разводить, тем более, что погода шептала – нафиг Масскву, оставайтесь. Остаться действительно хотелось, особенно клыкастой твари, ибо она точно знала, что есть еще нераспробованный шмат сала.
- Хрена тебе, а не сала, морда троглодитская, - сказал Бармалей и уныкал высокоценный продукт повыше на суку.
- Нам еще его хавать и хавать, а тебе на один кутний зуб, жопа черномордая.
С этими словами Бармалей побрел мыть посуду, соединяя полезное с приятным – чистота плошек и солнечные ванны. На плеск появились Рыжая и Петрович:
- А мы думали, ты уже купаисся!
- О! Гении, мля! Купацца!
 С этими словами Димыч стал усиленно натирать посуду всякой моющей хренью и азартно раскидывать ее в воду подальше от берега. Ленка и Егор оценили инициативу и помогли, после чего также дружно играли в водолазов, извлекая с селигерского дна упокоившиеся там предметы кухонной утвари. После проведения ревизии и констатации того, что ничего не проё… не осталось лежать на дне, они устроили массовый заплыв. За этим занятием их и застал тот самый Женя.
 Женя приплыл на своей моторке и цель визита имел простую и циничную: посмотреть, слиняли падонки или нет, а если слиняли, то поискать, чем поживиться. Так прям честно и сказал, гад. Падонаки не огорчились, а даже наоборот, встретили сей факт коллективным одобрямом. ****еж обо всем и ни о чем активно развивался. За это время Бармалей успел еще пару раз искупацца, обфотографировать всяко-разно, заслужившее его внимание, в тесном сотрудничестве с Петровичем помыть ждущие своего часа грибы и обфотать их тоже. В итоге Женя, настреляв половину дневного запаса сигарет, отчалил, не забыв, при этом, пригласить на чай перед отъездом. На этом и порешили.
 Что может быть вкуснее приготовленной на огне жареной картошки на сале и с грибами? Еще больше того же самого и под пиффко. Пиффка уже не было, впрочем, как и других описанных ингридиентов. Рыжая расстаралась на славу и отвальной обед удался весьма запоминающимся. Если вы встретите вдруг Рыжую и она скажет вам, что не умеет готовить – не верьте. В качестве добивающих ее аргументов используйте глазунью с помидорами, борщ и эту самую картошку.
 После плотного обеда и получасового релакса вся массовка вместе с Ялькой начала паковаться к отъезду. Повздыхав и покурив, выдвинулись в сторону пляжного лагеря – на чай. Восторг принимающей стороны не знал разумных пределов, поэтому отъезжающим танкистам вместо чая пришлось слопать солянку по-советски (ту самую, с порезанными в ней сосисками), и остограмиться. Петрович честно отказался, ибо ему еще остальных до дому везти надо было. Так «за чаем» прошло еще полтора часа, в итоге путь начался уже честным вечером, часов в семь. Солянка, конечно, была вкусная, но вы ведь помните, что главное в танке? Вот и я о том же.
 Есть в тех краях на Селигере такая традиция – когда кто-то уезжает, то фафакает всилу своей похабности клаксоном тарантаса, или чего у него там. А остальные притворяутся, что безмерно рады этому факту и делают вид, что заталкивают его в горку. Идут за машиной, покуривают и дают напутственные ЦУ, самое ценное из которых – ни гвоздя, ни жезла. С этими словами всю четверку и проводили Женя с внуком до переправы. На переправе Ласточка Егора чуть было не лишилась номера. То ли машина пыталась им грести до берега, то ли он ей просто надоел: висит на переднем бампере, дизайн портит…
В полной тишине проехали они через деревню, и только Тролль успел очнуться и изречь:
- Пиво! И мороженку!
 Слева по курсу маячил местный источник пищи, где и были приобретены продовольственные няки в дорогу. Под дружеское чавканье, под бурное урчание (солянка, хуле), под Ялькино рычание танк двинул на Москву.