Планета совести, глава 15

Глава 15.


  В общем мудрате, где каждое утро все юные длемлины и длемляны собирались на общее просветление, царила атмосфера волнения и ожидания. Все ждали заявления Элета. Уже прошло два дня с тех пор, как неизвестный обрёк на смерть пять молодых длинноруких деревьев, но кто и зачем сделал это, оставалось тайной. Конечно же, строились разные предположения и догадки, а кому-то уже хорошенько перемыли все косточки. Большинство просветляемых, не сговариваясь, решили, что это дело рук Гнобета. Но пока не последовало официального объявления имени преступника, никто ни словом, ни жестом не проявил своего отношения к нелюбимому большинством длемлину. Несмотря на это, Гнобет чувствовал, что окружающие отстранились от него ещё сильнее, чем прежде. Это злило его, но, тем не менее, он ни разу никому не сказал, что не имеет к этому никакого отношения. Наоборот, он находил особенное удовольствие в том, чтобы лишний раз сказать что-нибудь шокирующее, такое, что вызвало бы у остальных недоумение или даже возмущении, и только укрепило бы их в уверенности, что на такое способен только Гнобет.
  И сейчас, сидя в этом зале, он ловил на себе мимолётные взгляды, полные осуждения и презрения, и оттого с особенной озлобленностью и вызовом ждал заявления светлейшего мудреца Элета. Ещё немного и, вопреки надеждам всех, в зале прозвучит совсем другое имя. Он жаждал увидеть вытянувшиеся, ошарашенные лица своих одногодников, других просветляемых и мудрецов. Не менее интересно будет узнать в лицо и того бедолагу, который так глупо попался на такой ерунде. И в самом деле, что помешало ему залечить эти мерзкие деревья? Гнобет сам не раз развлекался, скатывая пульки из свежего молока юных длинноруких деревьев, но не такой он был дурак, и дело было вовсе не в доброте, а именно в глупости, чтобы оставить их умирать и навлечь на себя гнев мудреца Элета. Что касается Воздастной, Гнобет не очень-то верил в её существование, а потому не боялся. Впрочем, стыд ему был неведом, и он очень надеялся его никогда не испытать.
   Уже много лет Гнобет жил со своей старенькой бабушкой, которая последние годы постоянно пугала его рассказами о Воздастной. О том, что у него когда-то были родители, Гнобет вспоминал очень редко. Лишь иногда из тумана памяти выплывали образы отца и матери, от них почему-то всегда веяло холодом. Где они и что с ними Гнобет не знал. Он смутно помнил, как однажды вечером бабушка, по обыкновению, рассказывала ему  сказки, а в комнате родителей стоял страшный шум. И вдруг всё разом стихло, как будто жизнь в той комнате куда-то улетучилась. Вернувшись из родительской, бабушка почему-то бросилась к нему, судорожно обняла и со слезами на глазах сказала, что родители нежданно-негаданно отправились в далёкое и длительное путешествие и просили их не ждать. Мальчика это удивило, но не более того, поскольку родители практически не уделяли ему внимания. Он даже не задался вопросом, как они смогли куда-то отправиться, не выйдя из своей комнаты.
  Шли дни, недели, месяцы, но родители не возвращались. Бабушке было безумно жаль его, сиротинушку, и она всю жизнь баловала его, как могла. И только, когда он подрос и, вопреки бабушкиным надеждам, оказался недобрым, себялюбивым наглецом, она ухватилась за рассказы о Воздастной, как за последнюю соломинку, которая должна была вразумить внука, но было уже слишком поздно.
   Оглядывая окружающих, Гнобет самодовольно улыбался. Он знал, что многие просветляемые и мудрецы считают, что его место в специальной. Но он был слишком умён, чтобы дать им повод даже заговорить об этом.
   На зал вдруг спустилась мёртвая тишина – это на каменное возвышение поднялся  Элет. Сейчас все глаза были устремлены на него. Мудрец, осунувшийся от переживаний и бессонных ночей, обвёл окружающих своими пронзительными, лучистыми глазами и, слегка откашлявшись, обратился к залу:
-Просветлённые и просветляемые, мудрецы, юные длемлины и длемляны! Я знаю, что все ждут моего заявления по поводу совершённого недавно в лесу преступления. Я верю, что все здесь присутствующие более всего хотели бы, чтобы произошедшего два дня назад не случилось вовсе. А раз уж случилось, то существовала бы какая-то очень веская причина, которая бы всё объяснила и позволила нам понять и простить того или ту, кто это натворил. К сожалению, нам так и не удалось установить причину содеянного. Поэтому я вынужден сообщить вам следующее: Нами достоверно установлены личности двоих из тех, кто был в лесу в тот роковой день и час. Нам также известно, что у этих двоих были с собой ножи. Я беседовал с одним из этих длемлинов, а именно, с Тэмом Ботио.
  По залу прокатилась волна изумления и недоумения, и все головы, как по команде, повернулись в поисках названного злодея.
  Но Тэм не сидел в зале. Он стоял у задней стены во весь рост – он знал, что все захотят видеть его в этот страшный момент позора, и он решил облегчить им эту задачу.
-Однако мы не имеем права обвинить его в названном преступлении, равно как и другого длемлина, бывшего тогда с ним, а именно, Либо Готци.
 Теперь все головы дружно отвернулись от Тэма в поисках Либо. Но Либо нигде не было видно.
-Трусом был, трусом и остался, - бросил кто-то из присутствующих.
Тем временем мудрец продолжал:
-Из слов Тэма Ботио следует, что они действительно были в лесу в означенный день. И ножи они взяли именно для того, чтобы надрезать дерево и добыть из него молоко. Как утверждает Тэм, пока они проверяли, соответствуют ли свойства молока описанным в древней книге, в лесу появилась длемляна. По какой причине она оказалась там в тот момент, неизвестно. По словам Ботио, она пристыдила мальчиков, да так сильно, что они оба оказались в Воздастной. Когда Тэм воссоздался, длемляна уже залечила дерево. Он говорит, что осмотрел обработанную рану и убедился в том, что дерево залечено правильно, последний факт подтверждает и лесник Левлен, видевший это дерево. После этого все трое покинули лес и, как заявляет тот же Тэм Ботио, не имеют никакого понятия о том, кто мог примерно в то же время и в том же месте порезать и оставить умирать ещё пять длинноруких деревьев.
  Тэм отказался назвать имя длемляны, так благотворно подействовавшей на мальчиков, и этим осложнил всё дело, так как, не имея никаких других свидетелей и не обнаружив ничьих других следов, кроме уже названных двоих и таинственной длемляны, мы будем вынуждены считать главными подозреваемыми Тэма Ботио и Либо Готци.
  Элет умолк и перевёл дыхание. От волнения у него тряслись руки, и было тяжело стоять.
-В связи с вышесказанным, я вынужден требовать уединения Тэма Ботио и Либо Готци в прояснительной до окончательного выяснения личностей преступников.
 Лоб Элета покрылся испариной, но он не замечал этого. Он обвёл всех присутствующих внимательным взглядом и, повысив голос, заговорил снова:
-Я подчёркиваю, Тэм и Либо являются лишь подозреваемыми! Никто не доказал их вину!
  Мудрец умолк, в глазах появилось страдание, но он продолжил:
Поэтому, если здесь есть кто-нибудь, кто знает то, что неизвестно нам, я умоляю вас, прислушайтесь к голосу своей совести и найдите в себе силы сделать это знание достоянием всех! Я не прошу вас сделать это здесь и немедленно, я буду вас ждать в светлице в течение ближайших трёх дней, и да будет вам совесть ваша путеводной звездой!
-Зачем ждать три дня?! – раздался вдруг звонкий голосок из глубины зала, и все глаза уставились на поднявшуюся с места хрупкую, невысокую длемляну, красивое, бледное лицо которой окаймляли густые золотистые волосы. Её большие выразительные глаза смотрели сейчас на Элета и не пытались скрыть боли и смятения, царивших в её душе.
  Алле с трудом пробралась к проходу и, быстро проскользнув по нему, оказалась перед Элетом.
-Это я была тогда в лесу. Я, Алле Прадве.
  Элет усилием воли подавил стон, готовый вырваться из его груди. Алле! Она не была его просветляемой, но он был наслышан о ней, да и ни раз был свидетелем её малых добрых поступков и светлых речей. Мудрецы отзывались о ней, как об очень тонкой впечатлительной натуре, внимательной к другим и требовательной к себе. Элет не был уверен, что действительно хочет услышать то, что скажет сейчас эта длемляна.
-Алле, - сказал он мягко, но настойчиво, - я полагаю, тебе будет проще рассказать мне обо всём в светлице, а завтра на утреннем просветлении мы доведём самое важное до общего сведения.
-Извините, Элет, - неожиданно резко сказала девочка, - но, во-первых, я не так уж много знаю, а во-вторых, только что при всех Тэма и Либо объявили подозреваемыми, и я не вижу причин скрывать от присутствующих в этом зале то, что я собираюсь рассказать.
  К сожалению, я не знаю имени преступника, поскольку не видела того, кто порезал и не залечил те пять несчастных деревьев.
  В тот момент, когда Алле произносила эти слова, по залу пробежал шёпот, и до мудреца донеслись еле слышные слова: «Либо, Либо, смотрите, Либо!»
  Элет посмотрел туда, куда глядели сейчас многие, и увидел в арке зала фигуру  просветляемого восьмого года Либо Готци.
  Либо выглядел потерянным и необычайно бледным. Войдя в зал, он огляделся, как будто разыскивая кого-то. Увидев Тэма, Либо потупил взор и остановился, так и не дойдя до последнего ряда сидевших.
  Алле тоже увидела Либо, но, не обратив никакого внимания на его появление, продолжала:
-Всё, что рассказал Вам Тэм, чистая правда, за исключением одного незначительного события, которое Тэм просто домыслил, а его друга Либо эти домыслы очень устроили. Дело в том, что Тэм действительно попал в Воздастную, я видела и как он сгорел со стыда, и как воссоздался, и поэтому он не мог знать, что в это время делал Либо. Я бы никогда никому не стала об этом говорить, но боюсь, что в данных обстоятельствах, моё молчание может обернуться против … -  Алле явно боролась с собой, - против Тэма Ботио, – обычно смугловатая кожа девочки заметно порозовела, но, преодолевая смущение, она продолжала:
-Пока Тэм расплачивался за содеянное в Воздастной, Либо не испытывал никаких угрызений совести ни из-за покалеченных деревьев, ни из-за того, что его другу сейчас стыдно и больно, а ему всё сошло с рук. Он преспокойненько беседовал со мной и ни в какую Воздастную не собирался.
  Я ушла, как только залечила дерево, не дожидаясь, когда воссоздастся Тэм, так что вполне допускаю, что, когда Тэм вернулся, Либо наплёл ему какую-нибудь душещипательную историю о том, как он всё это время страдал в Воздастной.
-Погоди, Алле, - раздался голос Тэма с противоположенной стороны зала. – Всё, что ты говорила до сих пор  - правда. Но не обвиняй Либо в том, чего он не делал. Он не обманывал меня, он не выдумывал никаких историй про Воздастную. Так решил я сам.
  У Либо подкосились ноги. Невероятно, Тэм защищал его! Тэм, который знал всё! Тэм, которому в пору было бы презреть его и вычеркнуть из своей жизни, как последнего труса! Он защищал его от нападок Алле, девочки, которая была ему дороже всех на свете.
  И тут какая-то незнакомая, неведомая сила  подтолкнула Либо и повела к каменному возвышению, на котором стоял такой светлый, такой недосягаемый старец Элет. Либо впервые в жизни заглянул в глубину его глаз и не увидел там ни презрения, ни озлобленности, а только любовь и понимание.
  И пока Либо шёл к Элету, вся его тихая, никого не тронувшая, не принесшая никому ни добра, ни зла жизнь, пронеслась перед ним. Разве это была жизнь? Ни одного стоящего поступка, ничего, что могло бы вызвать чувство гордости самим собой! Как мог Тэм дружить с таким, как он?! Или он просто жалел его? Но не ответы на эти вопросы волновали сейчас Либо. Он был до глубины души потрясён, потрясён бессмысленной порядочностью Тэма. А бывает ли порядочность осмысленной, или порядочность это свойство души, такое же, как доброта или любовь. И если это свойство души, то надо ли с ним родиться, или можно его в себе взрастить? Пусть будет можно, только пусть будет можно! Он не хочет так больше жить! Он хочет поступать, и поступать красиво и справедливо, так, чтобы вновь заслужить дружбу Тэма, так, чтобы Алле не смотрела на него с брезгливостью, как на какого-нибудь омерзительного ползуна, и не потому, что Алле что-то значит для него, нет! Просто Либо вдруг яснее ясного осознал свою никчёмность, и по телу начала расползаться волна презрения к самому себе. Эта горячая волна захватывала всё новые и новые уголки его души и частички его тела. И вот Либо запылал багровым огнём. Он был в двух шагах от Элета, когда его вдруг не стало. Маленькое облачко пара ещё некоторое время висело у подножия каменного возвышения, пока окончательно не рассеялось, смешавшись с воздухом.
  Гнобет, до сих пор наблюдавший за всем происходящим с самодовольной ухмылкой, вскочил со своего места и бессмысленно захлопал глазами.
-Что ещё за дурацкие фокусы, - пробормотал он себе под нос.
-Ты что, никогда не видел, как сгорают со стыда? – удивлённо спросил кто-то из сидевших рядом.
 Гнобет проглотил ответ, готовый было сорваться с его языка, и лишь пристальней уставился на пустое место, оставшееся от Либо. В голове у него вопросы спотыкались друг о друга, путались и грозили обрести самые неутешительные ответы. Весь его неуязвимый до сих пор мир в миг перевернулся с головы на ноги. Так значит, бабушка не выдумала Воздастную, она действительно существует, а иначе, куда же так внезапно исчез Либо? Теперь на память пришло и другое исчезновение, случившееся много лет назад и оставившее Гнобета без родителей. Не нужно было много ума, чтобы сделать единственно правильный вывод, и Гнобету стало жутко. Не в силах совладать с собственным ужасом он еле слышно прошептал:
-А оттуда всегда возвращаются?
Длемлины, расслышавшие его вопрос, посмотрели на Гнобета то ли с сочувствием, то ли с пониманием, а белобрысый мальчуган четвёртого года наивно сказал:
-Почти всегда.
«Почти всегда, - эхом отозвалось у Гнобета в голове. – Почти, почти, - как в бреду повторял он снова и снова. - значит, не всегда.»
 В огромном зале царила неприятно давящая тишина. Это пронизывало воздух общее напряжение длемлинов, находившихся сейчас в мудрате - уже прошло довольно много времени, а Либо не воссоздавался.
 В то мгновение, когда Либо растворился в воздухе, силы покинули Тэма, как будто тот забрал их с собой. Тэм начал медленно сползать по стене, и теперь сидел на корточках, уронив голову на грудь и обхватив её руками. Только он один знал, за какое серьёзное преступление расплачивается сейчас Либо в Воздастной. Каким будет наказание? Выстоит ли Либо? Ведь были известны случаи, когда длемлины не возвращались оттуда. Тэм закрыл глаза. Вместе с исчезновением Либо испарилось и всё презрение к нему. Сейчас Тэма пронизывало и мучило только одно единственное чувство – сопереживание.
  Он тяжело поднял голову и уставился теперь в одну точку, туда, где не стало Либо.
Неожиданно тишина была повержена. Это перешёптывались друг с другом просветляемые. Причины произошедшего начали постепенно доходить до сознания присутствовавших в зале, и шёпот стал перерастать в гул неодобрения и даже негодования. Тогда Тэм встал и через весь зал направился к Элету. Подойдя к мудрецу вплотную, он тихо попросил:
-Элет, пожалуйста, распустите собрание. Когда Либо вернётся ему нужно будет дружеское участие, а не новое наказание. Он получит сполна в Воздастной. Я умоляю Вас, попросите всех разойтись! Пусть Вы будете первым, кому Либо поведает всю правду, а я уверен, что если он вернётся… - к горлу Тэма подкатил комок, и глаза стали ещё выразительнее от набежавшей влаги, - он с лёгким сердцем сделает это.
 Элет призакрыл глаза и едва заметно кивнул.
-Мудрецы и просветители, юные длемлины и длемляны, - обратился мудрец к аудитории, - в связи с непредвиденными событиями я настоятельно прошу вас разойтись по своим мудратам и начать утренние просветления. Я обещаю позднее довести до вашего сведения всю необходимую информацию по вопросу, ради которого мы все здесь сегодня собрались. Собрание прерывается.
  Некоторое время просветляемые неподвижно сидели на своих местах, но мудрецы и просветители жестами стали поднимать своих подопечных и разводить их по мудратам.
  Когда его год, воглавляемый Элетом, выходил из зала, Тэм не двинулся с места. Не ушла и Алле. И теперь в зале остались только они двое.
-Алле, прости, что я … - начал Тэм.
-Не надо, Тэм, - остановила его девочка. – Я всё понимаю. Напрасно я наговорила на Либо, ему и без того хватило сполна.
-Только бы он вернулся, - сглатывая всё ещё стоявший в горле ком, сказал Тэм.
Алле вдруг улыбнулась, подошла к Тэму вплотную и взяла его за руку.
-Он обязательно вернётся, вот увидишь. Воздастная сурова, но не может же она навсегда забрать того, кто впервые в неё попал, не дав ему даже шанса изменить свою жизнь.
-Я тоже в это верю. Другое было бы несправедливо и жестоко, - Тэм сжал руку Алле.
-Воздастная не может быть несправедливой, иначе, зачем она? – Алле мгновение помолчала, а затем вскинула на Тэма свои зелёные омуты глаз и сказала:
-Ты настоящий друг. Жаль, что у меня нет таких же преданных подруг.
-Но у тебя есть я, - полушёпотом ответил Тэм, - если… - помедлил он, - если, конечно, ты сможешь простить мне то, что видела тогда в лесу.
  Алле молча смотрела Тэму в глаза, и, не получив от неё ответа, он потупил взор и, отпуская её руку, еле слышно проговорил:
-Ты мне больше не веришь, - и боясь услышать подтверждение своим словам, вдруг затараторил, не давая ей вставить ни слова.
-Человек знает лишь сам, что им движет. Другой может ему верить или не верить. Я потерял твоё доверие там, в лесу. Я виноват сам. Но могу ли я надеяться заслужить его вновь, ты…
-Тэм, - перебила его Алле, - но я верю тебе! Я тебе верю. А если когда-нибудь скажу тебе обратное, это будет значить лишь то, что я злюсь на тебя. А когда я злюсь, я могу наговорить много чего, о чём потом ой как пожалею.
-С этим надо бороться, - улыбнулся Тэм, вновь сжав руку длемляны.
-А ты просто меня не зли никогда! – вдруг задорно ответила Алле. – А уж если разозлил, будь готов ко всему, но не верь ни единому слову, которым я тебя назову.
-По рукам, - сказал Тэм и взял вторую руку девочки.
 От рукопожатий Тэма Алле захлестнула горячая волна, и стало вдруг трудно дышать. Она не могла сейчас смотреть ему в глаза – боялась утонуть в их сумеречной бездне.
-Я люблю тебя, - донёсся лёгкий шелест его губ, или это ей только почудилось? Алле открыла глаза.
-Либо так и не появился? – услышали они голос Элета, входившего в зал.
Алле высвободила свои запястья из рук Тэма и рассеянно посмотрела на мудреца.
-Нет, - ответил Тэм, - он ведь не может воссоздаться  в другом месте?
-Нет, - покачал головой Элет, - где сгорел, туда и должен вернуться. – Алле, обратился мудрец к длемляне. Есть ли ещё что-то, что ты хотела бы мне рассказать?
-Нет, Элет. Вы знаете всё. Мне нечего больше добавить.
-Тогда я попрошу тебя присоединиться к твоему году в мудрате.
-Хорошо, - тихо сказала Алле. – Только можно мне попросить Вас…?
-Да, я слушаю тебя, - кивнул Элет.
-Когда Либо к нам вернётся, пожалуйста, передайте ему вот это. – Алле сунула руку за пазуху и достала горсть гладких продолговатых семян. – Это семена длинноруких деревьев. Я взяла их из той части леса, где почва совсем сухая. Они бы там не смогли прорасти. Я собиралась сама их посадить на месте погибших деревьев, но думаю, теперь это дело Либо. – девочка взглянула на Тэма и осторожно спросила:
-Зачем же он всё-таки сделал это?
-Его родителей недавно впервые забрала Воздастная. То, что они рассказали, вернувшись оттуда, повергло его в шок. Его тихий безоблачный мир рассыпался, а его место занял безраздельный страх. Тогда Либо решил во что бы то ни стало попасть в Воздастную сейчас, пока расплата за все его мелкие прегрешения не будет так страшна. Он был уверен, что если совершит что-нибудь действительно ужасное, то обязательно испытает стыд и окажется в другом пространстве. Он обманывал себя, не понимая, что Воздастную обмануть невозможно. Пока он пытался вызвать в себе стыд и раскаяние, деревья истекли молоком и погибли.
-Как жаль, - прошептала Алле, - и деревья и Либо. – Она снова повернулась к Элету. – Вы накажете его? Отправите в специальную?
-Прежде всего, я хочу вновь его увидеть, - ответил старец. – Было бы жестоко наказывать его ещё раз за один и тот же проступок. А в специальной ему теперь нечего делать. Он уже проложил себе дорогу в Воздастную.
  Алле слабо улыбнулась и, ещё раз взглянув в глаза Тэму, пошла к выходу из зала.
-Элет, Вы бы присели, - предложил Тэм. – Неизвестно, сколько нам придётся его ждать.
-Надеюсь, что недолго. Но будем терпеливы, - Элет впервые за эти дни улыбнулся Тэму. – Ты даже представить себе не можешь, мой мальчик, как важно для меня, что я не ошибся в тебе.
 Тэм слегка покраснел.
-И всё-таки Вы ошиблись, ведь я резал дерево.
-Милый Тэм, нельзя ставить знак равенства между проступком и преступлением! Так же как нельзя его поставить между трусостью и предательством. И в том, и в другом случае между первым и последним простирается пропасть, и чтобы перешагнуть её, надо поступиться совестью или вовсе её не иметь.
Неожиданно воздух зашуршал, как потревоженные опавшие листья. Постепенно этот шорох перерос в шум и сконцентрировался у подножия каменного возвышения. Воздух в том участке пространства  напрягся, уплотнился и…исторг из себя Либо.
  Тэм непроизвольно схватил Элета за руку. Либо лежал на полу. На лбу у него выступила испарина, лицо было мертвенно бледным, а глаза закрыты.
  Тэм бросился к другу, прогоняя ужасную мысль, мелькнувшую в его мозгу.
-Либо, Либо! – кричал он и тряс друга за руку.
-Тэм, это не поможет, - остановил его Элет. – Ему нужно время, чтобы прийти в себя. Дай ему осознать, что он вернулся.
 В этот момент Либо застонал, затем он обхватил голову руками и закричал:
-Это кошмар, кошмар! Бежать невозможно. Тебя мучают, тебя убивают, а ты…, ты даже не можешь кричать, позвать на помощь. Ты приговорён к этому клочку тверди, в который врос твой корень и мёртвой хваткой держит тебя. И если бы даже можно было напрячь все силы и оторваться от него, что тогда? Только смерть. Смерть! Как она мучительно высасывает жизнь. Ну помоги же мне, помоги! Как ты жесток, длемлин! Почему я тебя знаю? Кто ты? Впрочем, какая разница. Нет, ты не жесток, ты бессердечен или бессовестен, что в сущности одно и тоже. Боль…, какая невыносимая боль, пусть она прекратится…, а как хотелось жить. Какая нелепая, бессмысленная смерть.
  Либо сжал голову с такой силой, что казалось, она сейчас треснет, как скорлупа живых камней, растущих на плосколистных деревьях.
  Тэм вопросительно взглянул на Элета, тот слабо кивнул, и мальчик бросился к другу, схватил его за онемевшие от напряжения руки и, прижавшись виском к его голове, тихо заговорил:
-Либо, ты в мудрецкой. Ты в безопасности. Всё страшное позади. Успокойся и открой глаза. Здесь только Элет и я.
Либо затих. Он продолжал лежать, не меняя позы, обхватив голову руками, но Тэм почувствовал, что хватка его ослабла, и разжал его руки. Либо затряс головой, и по его щекам разлился слабый румянец. Ещё несколько мгновений, и он открыл глаза. На него смотрели добрые лучистые глаза Элета и тёплые обеспокоенные глаза Тэма.
 Либо сел. Похоже было, что он не может понять, где он, и почему рядом с ним находятся эти двое. Но вот, глаза его вдруг просияли. Тэм никогда прежде не видел у Либо такого выражения глаз. Они блестели одновременно от слёз и от счастья, в них больше не было страха, а было лишь выстраданное понимание.
-Элет, - сказал Либо, поднимаясь с пола, - я должен Вам во всём признаться. Я совершил страшное преступление.
-Тихо-тихо, - остановил его мудрец, - я уже всё знаю. Конечно, оправдания твоему поступку нет, но его всё же можно понять. Я рад за тебя, Либо. Из Воздастной всегда возвращаешься немного другим. И, как правило, изменения происходят в лучшую сторону. А теперь скажи спасибо своему другу. Ведь он остался верен тебе в обстоятельствах, при которых многие другие на его месте легко бы предали тебя из соображений высшей справедливости или из трусости. Насколько я понимаю, только благодаря ему, ты попал туда, куда, казалось, тебе нет пути.
Либо смущённо покосился на Тэма.
-И ещё одно, - добавил мудрец, прежде, чем оставить их наедине, - я не думаю, что ты должен выступать завтра на утреннем собрании и заниматься саморазоблачением. Ты уже достаточно наказан и искупил свою вину. Я уверен, что найду иной способ проинформировать всех и закрыть, наконец, это дело. Да, и вот что, на сегодня я освобождаю вас обоих от просветлений. Уходите из мудрецкой и постарайтесь отвлечься от событий трёх последних дней. До встречи.
 И мудрец медленно побрёл из зала, и ни Тэм и ни Либо не видели, как улыбались его глаза и губы, отражая на лице ту безмерную радость, что царила сейчас у него в душе.
   Оставшись наедине с Тэмом, Либо прямо взглянул в глаза другу. Как удивительно легко было сейчас смотреть ему в глаза! Как всё-таки великолепно ощущение чистой совести! И Либо понял, что его больше не мучает страх, который давно уже был его вторым я.
-Тэм, - сказал он, наслаждаясь совершенно новым для него ощущением внутренней чистоты, - я не достоин тебя, я это знаю. Но если бы ты смог простить меня…
Лицо Тэма вдруг расплылось в улыбке.
-Знаешь, Либо, я только что слышал то же самое из своих собственных уст, когда разговаривал с другим хорошо тебе известным человеком. Я прощу тебя только при одном условии.
 Лицо Либо просияло.
-При каком? – с готовностью спросил он.
-Если мы сейчас же отправимся в лес к тому злополучному месту и посадим там вот это. – и, раскрыв ладонь, он протянул Либо пять семян, оставленных Алле и переданных ему Элетом.
-Это семена длинноруких деревьев? – догадался тот.
-Да, - кивнул Тэм, - их передала тебе Алле. Они были обречены на погибель, так как упали на совершенно сухую почву.
-Твоя Алле – просто ангел, - улыбнулся Либо, - я это понимал и раньше, но тогда меня это раздражало. Слушай, а давай сделаем это доброе дело вместе с ней, - вдруг предложил Либо, - ты будешь удивлён, услышав это, но она мне очень помогла, помогла понять мотивы моих поступков. Ведь если бы не разговор с ней, возможно, я бы не остановил     тебя тогда у светлицы, и кто знает, как бы всё обернулось. Во всяком случае, тебя бы я точно  потерял навсегда.
-Давай не будем об этом. А за Алле мы можем зайти после утреннего просветления. Она, наверняка, будет рада, – согласился Тэм.
-Хотелось бы сделать это прямо сейчас, - Либо вопросительно посмотрел на друга. - Как ты думаешь, не будет нахальством попросить Элета освободить от сегодняшних просветлений и её?
-Стоит попробовать, - сказал Тэм и похлопал друга по плечу. – Бежим, мы ещё успеем нагнать его до того, как он войдёт в наш мудрат.