Освенцим, 76

Михаил Колесов

Освенцим, 76
Очерк в стиле ретро

В сентябре 1976 года в составе преподавательско-студенческой группы Петрозаводского филиала Ленинградской консерватории я попал на музыкальный фестиваль современной музыки «Варшавская осень». В комфортабельных двухместных купе поезда «Москва-Варшава» мы благополучно добрались до столицы Польши и расположились в скромной гостинице-общежитии.
Фестиваль был очень интересный, как по масштабу и уровню участников из многих стран (включая Японию), так и по оригинальной программе. В то время услышать музыку «модерн» в «живом» исполнении было большой удачей. В течение двух недель мы проводили по несколько часов  в день в концертном зале. Одним из наиболее запомнившихся событий оказался концерт хора мальчиков в сопровождении органа в одном из костелов. Акустика была потрясающая. Дети находились на «хорах». Было полное ощущение, что музыка льется с небес.
Здесь я встретил знакомых болгарина и поляка, учившихся со мной в аспирантуре в Ленинградской консерватории.
Высокий и красивый болгарин Мирча, с которым мы не виделись года три, стиснул меня в своих мощных объятиях. Он закончил дирижерское отделение и хорошо устроился в Софии, преподавал в консерватории.
- Как Наташа? – спросил я. Мирча женился на русской девушке, закончившей фортепьянное отделение.
Мой приятель замялся, затем чертыхнулся.
- Ты представляешь, мы не можем найти ей работу!   Под различными предлогами её никуда не хотят брать. Потому что она русская! Даже в школу. Сейчас она работает концертмейстером в оркестре.
Я её очень хорошо знал, как свою бывшую студентку. Наташа была талантливой и перспективной пианисткой.
Встреча с поляком-скрипачем Владиславом была более сдержанной. Он недавно вернулся из Ленинграда. На мой вопрос, «как дела?», - он ответил без энтузиазма:
- Нормально, но собираюсь уезжать в Швецию.
- Что так? – Удивился я. – Не нравится работа в консерватории?
- Да, нет. Нравится. Но платят мало.
Для меня это было непонятно. В Швеции, по его же словам,  он мог рассчитывать лишь на должность учителя в музыкальной школе или на место в провинциальном оркестре. А как же профессиональная гордость? А как же долг перед страной, которая дала ему образование и оплатила учебу в Советском Союзе? Где же хваленный польский патриотизм?
- Я сам учился, - резко ответил на мои вопросы Владислав. – Сам всего добился. А то, что правительство мне помогло, так это его обязанность.
Вот так.
Вообще я заметил, что в Польше отношение к государству («правительству», как они говорили) весьма индифферентно. Государство – само по себе,  поляки – сами по себе. Мне это показалось похожим на то, как  у нас в стране люди относились к жилищным конторам: самое главное, чтобы у меня водопровод работал исправно, а что происходит в доме, мне наплевать. Этот политический пофигизм меня очень удивил.
Другой раз я испытал удивление, наблюдая поляков в день приезда в Варшаву польского кардинала Кароля Войтылы, который прославился своей антисоветской и антикоммунистической позицией. Когда я увидел тысячи поляков, устремившихся по всем улицам столицы к Кафедральному собору, где должен был выступить кардинал, то задал себе вопрос: а социалистическая ли страна Польша?
Вообще вопросов за время пребывания в Польше у меня появилось много.
Мы жили в районе Прага. Это, как бы пригород Варшавы, отделенный Вислой от ее центра, до которого мы добирались пешком (хотя туда шел трамвай) через мост за несколько минут. В свободное время для нас проводились экскурсии, да и мы сами много гуляли по городу.
Мы осмотрели «Старый город» (Stare miasto) и Дворцовую площадь (Plac Zamkowy) с колонной короля Сигизмунда III, («крестного отца» Лже-Дмитрия I), поставленной в XVII в. его сыном Владиславом  (тем самым, который был в период «смуты» призван на русский трон, а потом пришлось поляков выгонять из Москвы). На площади стоял Королевский замок, украшенный башней с часами над входом. Дворец, разрушенный во время войны, еще не был отреставрирован. В большой стеклянный куб на площади иностранные туристы бросали деньги на его реставрацию. Мы зашли в костел Св. Яна (XIII-XIV вв.) – место коронации польских королей, где захоронены мазовецкие князья. Напротив него находился костел Отцов иезуитов. Интересно было наблюдать монахинь и священнослужителей на улице, в машинах, на велосипедах. По мощеной брусчаткой улице (Podwale) мы прошли к башне входа на «Рыночную площадь» (Rynek Starego Miasta). Перед этим нам показали место («Пекла») у крепостной стены, где казнили еретиков. «Рыночная площадь» оказалась окруженной старинными домами в стиле готики, ренессанса, барокко, в которых находились кафе, бары, магазины. По ней разъезжали конные экипажи. Здесь художники выставили свой вернисаж. Посредине стоял шарманщик с обезьянкой, он дал мне свою фотографию. Пройдя площадь, мы вышли к крепостным стенам Старого города (Barbakan), где увидели бронзовую Варшавскую сирену. С площадки открывался великолепный вид на Вислу.
В другие дни мы посетили знаменитые варшавские парки и дворцы.
По красивой улице «Краковское предместье»  (представлявшей сплошной зеленый сквер) мы достигли летней королевской резиденции «Лазенки». По дороге осмотрели памятник Адаму Мицкевичу, костел «Святого креста», где захоронено сердце Шопена. Видели на площади «Трех крестов» памятник Св. Яну с двумя золотыми колоннами с крестами по краям и собор Александра I (в честь «освобождения» от Наполеона). Проехали мимо зданий Варшавского университета (до начала XIX в. – королевская резиденция) и зданий Академии изящных искусств.
Дворцово-парковый комплекс «Лазенки» - бывшая резиденция царского наместника, а затем польских президентов, - любимое место отдыха варшавян. Здесь посреди большого парка с озерами и мостами расположены дворцовые павильоны и открытые галереи. На острове большого озера стоит дворец Бельведер, который мы посетили. Прошли по его залам с прекрасным интерьером, картинами и скульптурами. Нам показали зал («Оранжерея»), где играл Шопен, и  сейчас проводились концерты. В парке мы увидели оригинальный памятник Шопену.
На обратном пути нам показали «Уяздовскую аллею» (бывшую улицу Сталина) – тихую улицу особняков, посольств, правительственных учреждений.
Мне очень понравился и Варшавский зоопарк. Звери находились в просторных вольерах, где им было явно удобно. Приятно было встретиться с «земляками», - бурыми медведями.
Побывали в Художественном музее, где я был удивлен, узнав, что известные  нам русские художники Боровиковский и Левицкий были, оказывается, польским художниками. Большое впечатление на меня произвела выставка современного искусства. Почти десять лет тому назад в Гаване я видел такую выставку, на которой были представлены также и поляки.  Поэтому многое было мне знакомо, например, зонтик или рыбацкая сеть на полотне. Но, все-таки, когда переходишь от одного зала, завешенного от пола до потолка картинами к другому, когда глаза разбегаются от абстракционизма до «ташизма» и «поп-арт», испытываешь легкое головокружение. Такого в нашей стране увидеть было невозможно! Мы вообще мало знали о современном западном  искусстве.
В связи с этим со мной произошел забавный эпизод. Однажды, шляясь по городу, я зашел в универсальный магазин «Вар и Савва» напротив сталинской высотки, где находился советский культурный центр. Универмаг был огромный и забитый всякой одеждой и прочими промтоварами. Здесь я купил настоящие «голубые» джинсы (моя юношеская мечта, осуществленная уже в «зрелом» возрасте). Потом я подошел к отделу грампластинок и увидел в застекленной витрине фотографию каких-то четырех патлатых парней. Небрежно спросил у молоденькой продавщицы (в Варшаве почти все понимали по-русски, хотя говорить, как правило, уклонялись), «кто это?». Ее удивленный взгляд смутил меня. «Это же Биттлз!» - с презрительной интонацией произнесла она. Я был сражен. Конечно, кто такие «Биттлз», я знал и слышал многие их известные вещи. Но где я мог увидеть их фотографии?! В советских популярных журналах их не печатали, по телевизору не показывали. Вот так, вроде бы не дурак, а сел в лужу.
По дороге в Краков, куда мы отправились на автобусе, мы посетили знаменитые «Соляные пещеры» (Wieliczka). Опустившись в шахтерском подъемнике на глубину нескольких сот метров и пройдя по отсекам соляных выработок, мы оказались в большом ярко освещенном свисавшими с потолка люстрами зале, в стенах которого была вырублены Капелла св. Кинга (Kinga) с алтарем со скульптурным изображением Девы Марии.
Старая столица средневековой Польши встретила нас хорошей погодой (в это время часто шли дожди). На старой Рыночной площади, на которой стоял памятник Мицкевичу, мы осмотрели знаменитый Марьяцкий собор. Архитектура готики с ее красочными витражами (знаменитого художника Яна Матейко) создавала благоговейное настроение.  От площади по улице «Королевский тракт»  вышли к крепостному укреплению «Барбакан» («Ворота св. Флорияно). Над нами возвышался на холме Королевский замок «Вавель». Крепостной вал зарос травой и мелким кустарником. Здесь бабушки выгуливали своих внуков, а старички, рассевшись на деревянных скамейках, играли в шахматы. Тут же бегали домашние собаки. Этакая пасторальная картина. Потом мы побывали в Ягеллонском университете имени Коперника, побродив по его средневековым дворам и галереям.
Мы знали о том, что во время войны город от взрыва был спасен советской армией и партизанами (по популярному фильму «Майор Вихрь»). Однако каких-либо значительных памятников по этому поводу мы в городе не заметили. Совершенно случайно наткнулись на скромный памятник маршалу Коневу, освободителю города. Гипсовый бюст на обшарпанном бетонном постаменте был похож на те, которые ставятся на кладбищенских могилах. Мы восприняли его, как памятник человеческой неблагодарности.
Вообще отношение поляков к нам, как «советским», было довольно странным. Вроде бы внешне все выглядело предупредительно и вежливо. Но не было такого искреннего уважения, как я наблюдал в Югославии. Мы не испытывали хамства или грубости, но нескрываемые неприязнь, отстраненность  присутствовали часто. Мы здесь увидели других поляков, отличных от тех, которых знали по Советскому Союзу.
Я уже был знаком с таким «двуличием» и понимал, что у поляков не было особых причин любить русских, тем более – «советских». Вообще у нас в стране «интернационализм» был явно гиперболизирован.
На протяжении долгих веков в Польше (Речь Посполитая) Россия воспринималась как враг (и никогда не была союзником). Между ними велись постоянные войны с переменным успехом: то польские войска стояли в Москве, то русские – в Варшаве. Россия участвовала во всех трех «разделах» Польши, отхватила от нее сначала добрую половину территории (Украину), а затем вовсе включила ее в состав империи. В конце XVIII в. русские войска под командованием генералиссимуса А.В.Суворова жестоко подавили национальное восстание Тадеуша Костюшко, а прославленный герой Отечественной войны русский генерал Паскевич не менее жестоко расправился с восставшими поляками в 1831 году (за что ему в  центре Варшавы был поставлен грандиозный памятник, простоявший до революции). Получив независимость в результате Русской революции 1917 года, Польша решила вернуть утраченные   земли. В 1920 г. польские войска дошли до Киева, но были отброшены к Варшаве. Ленин уже сформировал польское большевистское правительство. Но Красная армия под Варшавой потерпела поражение, и революционной России пришлось всё-таки уступить часть украинской и белорусской территории. В сентябре 1939 года Советский Союз занял эти территории, оказав тем самым помощь фашисткой Германии в быстром разгроме Польши.
Во время войны произошло беспрецедентное событие. В сентябре 1944 года Советская армия, быстрым броском прорвавшись к Варшаве, не поддержала польское восстание в городе, которое продолжалось в течение месяца, и было жестоко подавлено немецкой авиацией и артиллерией. В советской истории есть официальная версия, объясняющая позицию Сталина тем, что за этим восстанием стояла Англия, а советские войска, якобы, были не готовы к штурму Варшавы. Может быть, с политической и военной точки зрения она убедительна. Хотя через три месяца (!) советской армии пришлось брать с боями уже укрепленную немцами Варшаву, неся огромные человеческие потери…
Однако когда я стоял на набережной Праги и смотрел на Варшаву, находившуюся от меня в нескольких десятках метров через Вислу, я не мог себе представить, что чувствовали тогда советские офицеры и солдаты, (а среди них были солдаты Польской армии), наблюдая каждый день отсюда, как гибнут варшавяне и уничтожается город. Я не верил в то, что советское командование  тогда не могло оказать восставшим воздушную и артиллерийскую поддержку, помочь оружием и продовольствием. Тогда я подумал: война – это не только жестокая, но и подлая вещь!
О войне нам напомнило посещение немецкого концентрационного лагеря Освенцим. Лагерь был построен в 1940 г. первоначально для поляков, преимущественно евреев. Затем разросся до системы лагерей «Аушвиц». Здесь погибло свыше 4 млн. человек.
Каждый из нас, конечно, по военной кинохронике и фильму Михаила Ромма «Обыкновенный фашизм» представлял себе немецкий концлагерь. Но то, что мы увидели, нас потрясло. Потрясло своей обыденностью и контрастом. Оказалось, что Освенцим - это название небольшого польского городка. Лагерь расположен на его окраине и отделен лишь трамвайной линией. До войны здесь находились польские казармы. Немцы, практически ничего не изменили. Пройдя в ворота, над которыми висела немецкая надпись: «труд делает  свободным», мы попали в чистый и благоустроенный военный городок. По обе стороны заасфальтированной дорожки расположились двухэтажные кирпичные дома с цветниками перед нижними окнами. Большая клумба разбита у кирпичной стены, дощечка на ней гласила, что здесь расстреливали провинившихся. Из-за умиротворенной обстановки вокруг она не вызвала никаких мрачных ассоциаций. Даже крематорий производил впечатление обычной заводской печи для обжига кирпича. Наше внимание обратили на то, насколько «автоматизирован» был процесс: рельсы, вагонетки, подъемник, направляющая платформа на подшипниках. Все рационально продумано и удобно. Пепел вывозился на рядом расположенные поля, где работали заключенные, выращивая овощи для жителей польского городка, которые конечно знали о существовании лагеря.
Однако наше настроение некоторой растерянности резко изменилось, когда мы вошли вовнутрь помещений. Прежде всего, мы увидели бесконечные ряды трехъярусных деревянных нар и сколоченные столы посредине. Здесь располагались тысячи людей, и мне казалось, что я слышал их голоса. В так называемых «рабочих» помещениях нам показали «сырье» и изготовлявшуюся здесь «продукцию». В больших до потолка стеклянных и проволочных витринах находились огромные кучи человеческих волос и ножных протезов, часов и очков… Самое жуткое на меня впечатление произвела витрина с детскими игрушками. Сколько здесь погибло детей?! Это не был лагерь для военнопленных. Здесь жили и умирали, главным образом, старики, женщины и дети из всех стран Европы и Советского Союза. Мы увидели газовые камеры в подвалах с отверстиями для газа «Циклон Б» в потолках, каменные мешки-карцеры, в которых человек мог только заползти или стоять…
Выйдя вновь на ярко освещенный солнцем двор, трудно было поверить в то, что мы только что увидели…
Зачем, во имя чего, ради какой цели страдали и умирали эти невинные люди? А ведь их были миллионы! И какое для них имеют значение споры о том, кто был виноват в той бессмысленной по своей невероятной жестокости войне? Перед этими жертвами виноваты все, оставшиеся в живых. И те, кто начал войну и те, кто ее допустил! Перед убитым ребенком нет невиновных!

Вскоре мы покинули Польшу. Память об Освенциме осталась у меня на всю жизнь и со временем помогла понять многое…

Севастополь, сентябрь, 2009.