Неудачница

               

    С соседом Леней Лиза училась вместе в художественной школе. Не обнаружив у себя крупного дара, затосковала и вскоре бросила учебу, поступив на экономический факультет университета. Предлагала и Леониду найти занятие по способностям:
    -- Ну, какой ты художник? Такую белиберду  может писать и наш сантехник: клади под ноги ватман, потопчи грязным сапогом, поплюй на следы и разотри.  Зачем тебе унижать себя?
    – Неправда! Я мыслю, когда пишу.
    – Мне твоя мысль не передается.
    – Я мыслю абстрактно!
    – Послушай, оправдать  свою несостоятельность можно хоть чем…
    И все-таки Леонид окончил школу. Поступил в художественную академию, и, встречаясь с  Лизой, рассказывал ей о своих успехах. Приглашал  посмотреть его работы, однако Лиза оставалась к ним равнодушной. Только раз, увидев у него весенний пейзаж, улыбнулась: 
    – Прелесть какая. Пахнет майской грозой. 
    Леонид отмахнулся:
    – Да ничего хорошего нет. От безделья написал. Это, Лиза, не живопись, если вызывает ассоциации.  Настоящая живопись должна действовать без проводников.
         
    И он накладывал футуризм на  сюрреализм, фовизм на  экспрессионизм,  подмешивал к ним  классицизм, –– старался придумать такое, что «без проводников» продирало бы до хребта.
      
    В конце концов он добился своего. О нем заговорили, как о крупном явлении в живописи. Леонид становился модным, его картины с удовольствием брали  художественные салоны. Он купил дом, выстроил мастерскую. Изредка звонил своей бывшей соседке, и  однажды пригласил ее на открытие выставки.
    – Это, Лиза, особая выставка, совсем не то, что ты видела прежде. Здесь совершеннейшая свобода! Раскрепощен художник и раскрепощен зритель.  Лиза, ты по-настоящему отдохнешь.
       
    Он встретил ее у входа. Повел по залам. Лиза смотрела на изломанные деревья, обнаженных скелетообразных женщин,  на  мужские половые органы в анфас и профиль, на  кубы, квадраты и полосы всех мастей, изображающие, как было подписано под картинами: «Землетрясение»,  «Секс в ночном море» и прочее. 
    – Ну,  как? –  поинтересовался у нее Леонид.
    – Ничего, разнообразно.
    – И это всё?
    – Ты меня спрашиваешь? – удивилась Лиза. 
    Спрятав усмешку, обращенную то ли к ней, то ли к авторам выставленных работ, Леонид провел ее туда, где висели его  картины  под общим названием «Кодекс рая». Мусорные свалки, одичавшие люди выискивают пищеотходы, огромные крысы, бездомные собаки с остатками шерсти… Все это  было перемешано с красно-синими пятнами и беленькими зигзагами. 
    Лиза открыла рот.
    – Что? –  довольный спросил Леонид. – Усекла?
    – Черви ползают на падали.  Придет же в голову такая зараза!
    – Не прикидывайся! Прекрасно всё понимаешь. Черви на трупе – это  тончайшая эстетика. Я выставлял эту серию во Франции, Норвегии,  Румынии. Меня завалили наградами! 
    – Право?!
    Леонид покраснел от досады.
    – Завистница! Ты просто завистница!
    – Да чему завидовать-то? – спросила Лиза. – Убожество.  И у тебя,  и у всех тут.  Нового сказать ничего не можете, а – хочется. Если б ты жил на помойке и действительно получал наслаждение от червей и трупов, я бы, может, и поняла тебя: мало ли извращенцев? Но ты живешь в доме, да еще с палисадом.   
      
    – Выходит, современная живопись – блеф?!!
    – Блеф, – убежденно сказала Лиза. – И ваши знаменитые праотцы – тоже блеф. – Развернулась на каблуках и пошла к выходу.
    «Дрянь! – зарычал ей вслед Леонид. – Неудачница! Поздно я раскусил тебя!..» Но увидел приближавшуюся телекамеру и поправил лицо.