Зуб сломался

- Я всегда считала, что мужчины сильнее нас, особенно в трудных ситуациях.  Но, теперь понимаю, что не все. Когда, мой муж Володя, пришел расстроенный домой и сказал, то его сократили, я, где-то в глубине души,  даже обрадовалась. Строительная компания, в которой он два года работал системным администратором, переживала не лучшие времена. Из-за кризиса работы почти не было. Сначала кучу народа там перевели на сокращенный день, срезав на треть зарплату. Потом отправили почти всех конторских в неоплачиваемый отпуск на целый месяц. Но уходить в трудный для фирмы момент Владимир считал непорядочным и продолжал работать, в надежде, что рано или поздно кризис закончится и все наладится. А повернулось вот как.
И поэтому на его замогильным голосом заданные вопросы, как  мы будем жить на одну зарплату, и выплачивать кредит, я беспечно ответила вопросом: «Ты считаешь, что  не найдешь работу?» А потом добавила, что он, между прочим, очень хороший специалист, и лет ему всего тридцать.
 - Да тебя с руками оторвут на любом фирме. Завтра же устроишься. Даже не грузись, - успокаивала я.
- Так кризис же, - не хотел успокаиваться Володя, - везде людей сокращают, работу очень трудно найти.
- Все у нас будет замечательно, - уверила я его.
Весь следующий день Владимир обзванивал своих знакомых. Сценарий разговора был один и тот же, поговорив о футболе, погоде, он, как бы, между прочим, спрашивал:
- Тут у нас  на фирме сокращения, и наш отдел полностью ликвидировали. Вам системщики не нужны?
Отвечали ему тоже по одному сценарию:
- Что ты, сами сидим как на вулкане, того гляди пнут под зад.
Вечером я ему все еще бодро сказала, что по телефону – это не разговор, так дела не делаются, а вот завтра надо пойти самому по организациям и уж точно ему повезет.
Но и на другой, и на третий и на десятый день все разговоры в итоге заканчивались одним словом – «кризис». Через месяц и он, и я смирились с тем, что пока место по специальности искать бесполезно и надо временно попытался устроиться хоть на какую-то работу. И опять день за днем Володя приходил измученный домой и мрачно говорил, что охранником его не берут потому, что он не служил в армии, грузчиком, потому что слаб здоровьем, а на стройках требуются только специалисты, с подсобными рабочими у них проблем нет. 
Прошло еще три месяца.  Жить становилось все труднее. Чтобы рассчитаться с кредитом, я заняла кучу денег. И поэтому,  каждый месяц половину зарплаты отдавала. Время от времени в доме стали вспыхивать скандалы. Видит Бог, ни разу их не  начинала я. То Володе казалось, что я не так на него посмотрела. То, за ужином, он, вдруг, ни с того, ни с чего начинал кричать, что я считаю его дармоедом, сидящем на ее шее,  вскакивал из-за стола и убегал на улицу. После таких сцен он просил у меня прощения, обещал, что вот-вот  устроится на замечательную работу и все мгновенно станет по-другому. Но поиск затягивался.  Однажды утром я собиралась на работу. Я сидела на диване и зашивала колготки. 
- Ты что мучаешься? У тебя, что целых колготок нет? – спросил раздраженно Володя.
И тут меня прорвало.
- Ты вообще знаешь, как я живу? Ты знаешь, когда и что я ем? В чем хожу? Знаешь, что я экономлю на всем, чтобы мы не голодали? Ты знаешь вообще – сколько стоят продукты, эти самые колготки проклятые и сколько остается у меня денег от зарплаты?  Я заревела не от злости или обиды, а от жалости к нему, к себе. Володя, не ожидавший такой реакции,  бормотал  что-то невнятное.
- Надо что-то делать, мне правда тяжело, - успокаиваясь, сказала я.
- И что ты предлагаешь? – тускло откликнулся он.
- Не знаю, можно, наверное,  пойти и зарегистрироваться в центре занятости,  хоть какие-то деньги будут платить, - сказала я первое, что пришло на ум.
 И тогда  он стал кричать, что это позор, что он не пойдет туда, даже если будет умирать с голода.
 -  Я же не инвалид, не старик. Мне просто не везет. Но я все решу. Скоро…, - убеждал меня  Володя.
Я еле-еле  его успокоила. Мне, правда, казалось, что ему просто фатально не везет. Я не могла его упрекнуть в том, что он не ищет работу.  Он приносил из подъезда газеты бесплатных объявлений, отмечал фломастером  все те, что касались вакансий, добросовестно и методично звонил по указанным номерам телефонов, ходил целыми днями по городу по адресам, которые слышал по радио или телевизору. И, вдруг, в какой-то момент в нем словно что-то сломалось - такое невидимое, но очень важное.   Он перестал выходить из дома. Он просто лежал на диване, тупо глядя в потолок.
 Это случилось перед  Новым годом. Я решила, как-то его встряхнуть. К тому же был у меня для него  сюрприз. И я хотела рассекретить его в новогоднюю ночь. Как раз перед самым праздником я получила премию. Накупила всяких деликатесов, принесла домой. Мне удалось растормошить Володю, он даже повеселел, стал помогать мне на кухне – хлеб нарезал, банки с соленьями открыл, тарелки расставил. А потом увидел в сумке бутылки с пивом, попросил: «Можно одну возьму?» Он в последнее время всегда просил, прежде чем что-то взять, даже со стола. Меня это раздражало страшно, но я понимала, что это уже неистребимо и будет продолжаться до тех пор, пока он снова не встанет на ноги.
- Конечно, возьми, что спрашиваешь, - сказала я..
Он взял бутылку. Пиво я не покупала очень давно. И видно он так по нему соскучился, что тут же стал зубами открывать пробку. Что-то хрустнуло, так противно и страшно. Я повернулась – смотрю, стоит Володя с перекошенным лицом и изо рта тонюсенькой струйкой кровь течет.
- Что случилось? Ты порезался? – спросила я.
- Нет, но,  знаешь,  у меня зуб сломался,  - ответил он.
- Ну, ничего, - сказала я, - деньги у нас сейчас есть, отпразднуем Новый год, а после выходных сходишь в стоматологию. Давай, умывайся - и за стол.
Я легонько подтолкнула его в плечо. Он кивнул головой, улыбнулся и пошел.
 Я не слышала, как он вышел из квартиры. Когда минут через двадцать я зашла в комнату его там не была. Я поняла сразу, что он не вернется.  Не могла только понять,  зачем он это сделал.
Прошло три года. Несколько раз за это время меня вызывали в морг на опознание. Это всегда было страшно. Но это был не мой Володя. И я не знаю где он, даже  не знаю жив  или нет А он не знает, что у нас растет сын.