Пять ноль ноль

Федор с потерянным лицом сидел у компьютера и теребил клавиши. Экран слабо мерцал и грозил вот-вот погаснуть. Умирал “Макинтош“ - его последняя зацепка в осиротевшей без предметов электро-быта квартире. Они загнулись еще раньше, и с уходом "Мака" - Федор твердо знал - дальнейшая жизнь потеряет всякий смысл, ибо однажды пристрастившись к техническим приборам, он уже не мыслил себя вне этих огоньков, кнопочек и функций.

Пока хватало сил, Федор боролся за здоровье своих «агрегатиков», как он их любовно именовал, забыв о здоровье собственном. Бегал по ремонтным мастерским и требовал, просил, умолял наладить. Налаживали. Но каждый раз ненадолго.

***

С компьютерами – вершиной своих технических привязанностей - Федор сошелся несколько лет назад. Тогда еще он не все про них знал и приобрел IBM, как его друзья и соседи. Их у него поочередно побывало четыре. Один погиб в горах. Однажды Федор решился выбраться в горы. И из предметов первой необходимости захватил с собой компьютер. Там, гуляя по горным тропам, он загляделся на экран и свалился в овраг. Сам Федор приземлился мягко, а компьютер – нет. А вот с тремя последующими вскоре после покупки стало твориться неладное. Что-то отключилось навсегда, но какие-то элементы продолжали бессмысленно работать, из полезной продукции вырабатывая разве что тепло. Такая работа в холостом режиме раздражала, как раздражают течную кошку кастрированные в половозрелом возрасте коты. Ходят за ней, по старой памяти седлают, но не более того.

Федор во всем винил глобализацию. Он с детства считал, что работая вместе, легче подгонять друг к другу части целого. Слова поэта «Я гайки делаю, а ты – для гайки делаешь винты» - в его понимании означали вдохновенный труд в одной бригаде. Или на худой конец - в одной стране.

Производство же Ай-Би-Эм-ов и принадлежностей к ним разметали по странам и континентам. В итоге родился продукт международного, но нескоординированного труда. Что-то вроде блохи из рассказа «Левша».

Известно, что русский мастер, приложившись к работе мастера английского, утяжелил блоху подковами, не заботясь о последствиях для ее прыгучести. Так же и с компьютерами. Индуса, производящего чипы или софт, не трогало, как они сработаются с «тайцами» или «корейцами». Это трогало лишь юзеров и центры по обслуживанию, которые наивно считали, что коробка и всё, что в ней и при ней - едины. Подобное мнение было утопией.

В конце концов Федор переметнулся к «Яблоку». «Яблоковцы» были ему симпатичны тем, что производили "Макинтош" централизованно. «Мы репродуцируемся в одном цехе, а не распыляем задания по белу свету. Потому наш товар – монолит!».

И это было правдой. "Макинтош" работал целиком. И так же целиком ломался. С клавиатурой и всеми потрохами. Так гибнет государство с централизованной экономикой, утягивая с собой на дно все свои структуры – базис, надстройку и часть населения из тех, кто не успел позаботиться о себе заранее.

***

13-дюймовый экран продолжал судорожно вспыхивать и затухать, показывая Федору попеременно то Desktop, то отражение его угрюмой физиономии. А Федор сидел, подперев подбородок кулаком, и думал, что "Мак" все равно лучше всех хотя бы тем, что уходит достойно. Не как остальная техника. Та перед финалом скрипела, хрюкала, шипела, булькала и портила обстановку. Кофемолка, прежде чем заглохнуть, неделю стреляла кофейными зернами, потом с душераздирающим воплем перемалывала воздух. Столь же воинственно корячился и принтер. Давился бумагой, долго жевал ее, как корова траву, изрыгая огрызки, замазанные черной краской. А потом и он застыл, написав на экране «затор бумаги». Крякнула посудомойка, но тоже не мирно, а раскрошив дюжину тарелок. За ней, выпустив несколько ядовитых клубов пыли и дыма, почил пылесос, а там и телевизор вместе с видеомагнитофоном. Они были связаны друг с другом пуповиной SCART-a и поэтому погибли синхронно, не забыв оплавиться в тыльной своей части и сжечь примыкающие к их задницам обои.

***

Но вот компьютер еще раз сверкнул и потемнел насовсем, тихонько кашлянув жестким диском. Можно до кучи и его в братскую могилу, но стало жалко.

Немного повздыхав, Федор подвинул к себе свежую газету со списком бюро ремонтов, как вдруг… застыл в изумлении, взметнув брови. Ничего более бессмысленного он в своей жизни не встречал.

«Фирма «Ясная Поляна» освободит вас от всех проблем. Любые брэнды. Фантастическая скорость работы в присутствии клиента и даже с его участием. Удовольствие гарантировано. Прием на вес».

«Однако, – Федор вдавил в переносицу очки и перечитал. - С участием клиента? Это как? А пресловутая гарантия качества? Не обещают? – он вспомнил бесконечную череду поломок, починок и опять поломок . - Понятненько. Ныне с гарантией возможен только кайф. А название-то, название! Видно, что долго думали. Интересно, каким боком здесь усадьба Толстого?».

«Похоже, кто-то просто прикалывается. Ай, позвоню, пожалуй. Чего терять. А если берут скопом, так может, всю кучу к ним отправить»?

Он набрал номер, настроившись на то, что его пошлют в известное место. Секунду, другую в трубке раздавались щелчки, которые плавно перетекли в журчание ручейка и щебет птиц.

«Аудио-презентация «Ясной Поляны». Что ж, весьма художественно», - усмехнулся Федор.

Через некоторое время звуки леса затихли, и послышался мягкий баритон:

- Поляна слушает вас. Чем можем быть полезны?»

- Простите, я наткнулся на вашу рекламу. У меня поломки. Только сразу скажите, вы не шутите?

- Сударь, этим не шутят. Этому сочувствуют. У вас много?

-«Ух ты, «сударь». А я думал, иначе обзовут», - Федор невольно глянул на себя в зеркало. Потом снова обратился к трубке:

- Вообще-то скопилось. Вам перечислить?

- Это лишне. Называйте адрес. Пришлем «Газель». Завтра ровно в пять. – послышались гудки.

«Оперативно. Ох ты, я же не спросил, в пять утра или вечера», - он хлопнул себя по лбу. Но потом подумал, что его примут за идиота. Кто работает в пять утра?

***

Тишину прорезали короткие настойчивые звонки. Путаясь в халате и чертыхаясь, Федор нащупал в потемках задвижку и приоткрыл дверь.

На площадке стояло четверо мужчин. Трое в фирменных футболках, один в свитере с папкой. Видно, главный.

- Доброе утро. Я Боря.. Борис. – произнес он, стеснительно улыбаясь. – Мы – «Ясная Поляна».

- Кто? Какой Борис? Зачем Борис?... ах да, конечно. Пры.. про.. ходите, - сонно просипел Федор, пытаясь разодрать глаза. И разодрав, сфокусировался на стене, где темнели часы. Пять минут шестого. «Все-таки утром приехали. Надо же…».

Они прошли в кладовку деловито осмотрели скарб и повернулись к мужчине в свитере.

- Будем грузить?

- Да. Берем все в один заход. А вы еще не одеты? - Борис мягко тронул Федора за плечо.

- К вечеру ждал, - буркнул Федор, усиленно растирая лицо ладонью, чтобы проснуться.

- Зачем к вечеру? – с легкой укоризной произнес Борис. - Мы же сказали – в пять. А вечер – это семнадцать ноль ноль. – Потом порылся в сумке и достал термос. - Хотите кофе? С коньячком. Сразу проснетесь.

- Спасибо, - Федор отхлебнул прямо из термоса, - я скоро, - он засуетился, выбираясь из халата, - вы пока спускайтесь. – потом отдернул занавеску. - Послушайте, но ведь еще темно! А это далеко?

Борис загадочно улыбнулся

- Не надо вопросов. Все будет хорошо. Одевайтесь, а мы погрузимся.

У дома урчала серебристо-грязная «Газель».

******

Монотонная лента шоссе быстро вернула прерванный сон. Очнулся Федор от турбулентности. Машина тряслась по проселочной дороге. А вскоре они въехали в лес и, вырулив на лужайку, тормознули.

- Вот мы и дома. – с подчеркнутой торжественностью в голосе возвестил Борис и повернулся к парням. – Выгружаем! А вы, Федор, присядьте куда-нибудь на жердочку, скажем, туда, - он показал на бревно. И прошу вас, ничему не удивляйтесь и старайтесь не пугаться.

Парни лихо принялись раскладывать содержимое на лужайке в рядок, сортируя по размеру и еще по каким-то непонятным Федору признакам. А сам он уселся на указанное ему бревно, зябко поеживаясь. Лес обдал сырым холодом. Небо из темно-бурого становилось пепельным. Скоро рассвет.

"Что они задумали? Где мастерская? Где инструменты? Ладно, им виднее". - Набегающий сон мешал воспринимать происходящее. Федор прикрыл глаза, подставив лицо свежему предрассветному ветерку, и забылся…

Вдруг дикий грохот. Боже милостивый! Что они делают?!

Федор в ужасе уставился на них. Сон слетел в секунду.

Борис стоял на возвышении, по-дирижёрски орудуя руками, и чеканил: «Раз два ---в-з-з-яли! Раз два в-з-з-яли», задавая темп, как отбивают ритм гребцам на галере. И в этом ритме трое в футболках, вооруженные кувалдами, наносили зверские удары по… разложенным на траве предметам. Они двигались вдоль ряда, синхронно приземляя орудия боя на милые сердцу Федора «агрегатики», как выбивают гамму молоточками на клавишах ксилофона, с той лишь разницей, что били насмерть. От ударов легкие сплавы сплющивались или крошились, а где упрямилось, в ход пускался лом. Шаг за шагом они приближались к Федору, сидевшему в самом конце дорожки.

Федор оцепенел от страха. Тройка надвигалась на него молча, с невозмутимым видом, и ему почудилось, что, когда они дойдут до края, примутся за него. «Убийцы», - мелькнуло в голове. – Заманили в лес и готовят экзотическую смерть». Он дёрнулся, чтобы встать, но какая-то гипнотическая сила приковала его к бревну.

Однако, дойдя до Федора, команда, повинуясь инструкциям Бориса, развернулась и пошла обратно, продолжая деструктивную акцию. Затем двинулась в обратном направлении. Они работали сосредоточенно, не обращая на него ни малейшего внимания. Да и в лицах парней не читалось ни злобы, ни агрессивности. И Федор понемногу успокоился. К тому же их телодвижения, как ему показалось, носили, скорее, ритуальный нежели воинственный характер. Федоров попробовал постичь смысл операции, но безуспешно. «Возможно, просто сошли с ума. С каждым может случиться».

***

Минут через сорок действие прекратилось . Ребята, похоже, сделали все, что требовалось, и теперь прохаживались между растерзанной техникой, время от времени нанося контрольные удары по отдельным, очевидно, недобитым деталям. Один из них задержался у микроволновки, пытаясь ломом вывернуть крышку. Но ломик лишь скользил по ней, врезаясь в почву.

«О- о-о, старая знакомая, - усмехнулся Федор, - эту крышку я знаю. Натерпелся от нее. Сколько раз заклинивала. - Ой, да что ж он ее никак не одолеет?!»

И он не утерпел.

- Дайте-ка. – тот охотно уступил ему орудие труда. Федор нацелился в одну точку и изо всех сил долбанул по ней, потом еще пару раз, и крышка стала с треском поддаваться. А скоро отвалилась.

- Вот так надо. В каждом блоке есть своя центральная точка. Ахиллесова пята. Надо только ее нащупать. Как шарахнешь в нее, разлетится, как карточный домик. Вот как здесь, - он нанес сокрушительный удар по сушилке, - нет, не нащупал. А ну-ка, еще разочек… Сейчас точно разъедется по швам. Ну вот, я же говорил! Держи. Нет, постой, - он потянул к себе лом. – Дай-ка я и тебя приглажу как следует, - он подошел к электрофэну и разом вмял его в землю. А потом, будто завод в нем какой заработал, и ничего вокруг себя не видя и не слыша, принялся азартно крушить все, что лежало под ногами.

Наконец, он выбился из сил и сполз на землю, тяжело дыша и отирая пот со лба. Борис и парни сидели на бревне и наблюдали за ним. И Федору стало неловко за свою необъяснимую вспышку. Но вместе с тем где-то внутри росло и крепло непривычное ощущение всемогущества и свободы, какое приходит после победы над врагом.

***

Воцарилась тишина. В кустах заверещала птичка, потом другая. А за ними сначала несмело, но потом все увереннее потянулся рассвет. Розовело. Еще немного и первый лучик зажжет верхушки сосен. Пока еще они темные, но уже вот-вот...

– Красиво светает, правда? Вот где отрада. – это был Борис. Он подсел к нему поближе. Во рту теребил травинку.

- Красиво, - кивнул Федор. – И вспомнил, как в детстве, когда жил в деревне, вставал чуть свет и ждал прихода рассвета точно так же – с верхушек деревьев. И, поймав в кроне первый огонек, трепетно следил, как солнечный свет плавно стекает вниз, по стволам, будто кто-то невидимый стягивает с них ночной убор. И уже в конце богатым золотом растекается по земле. Так для него начиналось утро. И вдруг стало горько и обидно от того, что он пропустил столько таких пробуждений. Почему? Федор невольно глянул на обломки, валявшиеся на траве. Не они ли причина?

– Борис, - он, кивнув на полянку со следами разгрома , - в двух словах - что всё это было?

Борис вынул изо рта травинку и посмотрел на него, как показалось Федору, с недоумением

- Вы не поняли? Мы вернули.

- Что вернули? Кому?!

- Все, что лежит. Хозяину вернули. Земле… Что отобрали, то и вернули.

- Отобрали?

- Вы просили в двух словах. Я ответил. Хорошо, я объясню. Всмотритесь в эти вещи. Они мертвы. Их бессмысленно чинить.

- Теперь уж точно, - прошептал Федор, кисло ухмыльнувшись.

Но Борис услышал.

- Ни теперь, ни раньше. Они умерли, как только их оторвали от Земли. Вы срываете цветок, он вянет. Все, что мы отделяем от тела - гибнет. Земля – это тело. А если уж вырвали, надо вернуть. Только она восстановит.

- Она – это…

- Земля, разумеется. Кто же еще? Ваши мастерские? Они – фикция. Вы сами в этом убедились.

- Но как?! Как восстановит?

- По разному…, - Борис задумчиво посмотрел вдаль. - Проглотит в потоках лавы, воды, времени, а там, в своих кузницах, в пылающей магме, переплавит и выбросит в воздух струями вулкана. А те, успокоившись, уложатся в красивые острова, в берега, в горы… И еще восстановит, измельчив их до ничтожных частиц, из которых сделан мир. И частицы эти сплетутся между собой в миллиарды форм жизни и красоты. И в этих формах явятся перед нами. Не ЭВМ-ами, не утюгами с пылесосами, а заснеженным пиком горы, лесным ручьем, жемчужиной в океане, или тоненькой паутинкой… как эта. – Борис подошел к кусту и коснулся серебряной нитки, на которой висела блестящая капля росы. – Кто, скажите мне, кто из нас способен сотворить такое? А теперь подумайте, – разве не стоит эта паутинка того, чтобы собрать весь наш хлам и отдать Земле на такую вот переработку?! – Потом вдруг всполошился и глянул на часы.

- Время. Надо отправляться. Сейчас я кое-что оформлю, и мы тронемся в путь.

Он исчез в машине а Федор остался сидеть, подавленный его словами.. Мертвы… мертвы… слово отозвалось внутри многократным эхом. А ведь он прав. Да-да! Тысячу раз прав! Как же он не видел и не понимал… И каким контрастом сейчас выглядели эти осколки на фоне подступающих к ним со всех сторон леса, утра и весны! От захлестнувшего осознания этой прозрачной, как воздух, истины, сильно забилось сердце. А тут еще и ветер добавил, брызнув в лицо росой с соседних веток. Где-то вдали заблеяла коза. Что с ним? Какая-то сумасшедшая радость. Захотелось вдруг подстроить к блеянью козы гармонию и петь с ней дуэтом.

***

Показался Борис с бумагой.

- Федор, прошу вас расписаться вот здесь. Работу принял, претензий нет. Разумеется, если их нет.

Федор усилием воли взял себя в руки и попытался казаться серьезным.

- Ну что ж, давайте попунктно. – степенным голосом произнес он, напустив на себя как можно более строгий вид. Он достал газету с объявлением. – Итак, читаем: «освобождаем от всех проблем». Освободили. Идем дальше: «участие клиента». Однозначно, поучаствовал. Аж рубаха мокрая. Ведь мокрая? – он повернулся к Борису.

- Мокрая-мокрая, - тот улыбался во весь рот.

- Что касается означенного «удовольствия».. то, - Федор для пущей важности немножко помешкал, - я бы сказал э-э-э-э-, ТЫСЯЧЕКРАТНОЕ! И спасибо вам за это.

- Нипочем. Вам спасибо за доверие. – ему показалось, что Борис с облегчением вздохнул.

- Вот только одно не дает мне покоя. Почему все же в такую рань?

- Вовсе не в рань! – бурно возразил Борис. - По-нашему, так в самый раз. Не было бы рано, было бы поздно. – и видя недоуменное лицо Федора, добавил:

- Видите ли, я не знаю, как вы поймете… У нас такая концепция… под нее и рабочий график построили. Весь день наш клиент словно в тюрьме. Славная такая, милая тюрьмочка. Оборудованная по последнему слову. Напичкана.. ну, как, извиняюсь, ваша квартира - бог знает чем. Но дом-то казенный. И вот сидишь ты в этом доме, жуешь чужое, смотришь чужое, думаешь чужое. И только на рассвете, на самой-самой заре, пока мы еще в полусне, пока принадлежим себе, приоткрывается дверца. Ненадолго. И это шанс. Надо успеть.

- Надо успеть, - машинально повторил за ним Федор, - потом, сраженный чем-то, испуганно пролепетал:

- Постойте, КУДА успеть?!

- Успеть… - Борис поводил глазами по сторонам в поисках нужного слова, - совершить что-то невероятное, чтобы выпустить того, кто в нас. Подлинного. А не успеешь, приходит день, и ты – снова не ты. До следующего рассвета. Можно всю жизнь прожить, так и не поймав шанса.

Некоторое время Федор молча смотрел перед собой, перерабатывая услышанное. Потом медленно произнес:

- Борис, только прошу, не зазнайтесь, но иногда мне кажется, что я беседую с Богом. Откровения одно за другим. Мне надо все это уложить в себе. – Потом, глянув на небо, весело добавил:

- Да и день, кстати сказать, уже в разгаре.

- И что с того? - Борис озадаченно посмотрел на него.

- А то, что по вашей фирменной концепции я снова обезличен и мудрые слова не воспринимаю. Ха-ха! Вот приеду домой после вашей индоктринации и буду рыдать по утраченным железякам…

- Ой ли? – Борис подхватил его шутливый тон. – Не думаю. Даже, если отвергнете, что сделано, то сделано. Ну, погорюете малость, но ведь только до следующего рассвета.

- Это если не просплю момент истины и поставлю будильник на пять, - рассмеялся Федор. – Но у меня один земной вопрос. Только честно - всегда ли ваши клиенты были довольны?

- Пока – да, - серьезно ответил Борис.

- Простите, но не поверю. Что, все дружно отправлялись в лес, где с энтузиазмом мутузили свое, родное, да еще писали восторженные отзывы о том, как «Поляна», совершив распятие предметов ширпотреба, избавила бедняг от зависимости?

- Повторяю, нареканий не было. – Борис задумчиво почесал подбородок, – дело в том, как бы вам сказать… вы у нас первый.

- Первый?! – Федор широко раскрыл глаза.

- Первый. И будем надеяться, что не последний.


***

Они подъехали к дому.

- Спасибо, что подвезли и вообще. – Федор потряс Борису руку. – Ясная у вас поляна. Отныне, если что – я сразу к вам.

- А что, возможен рецидив? – Борис, сощурившись, посмотрел на него. - Ну, если случится, звоните. Всегда к вашим услугам. – потом, чуть отъехав, выглянул из окна машины:

- Только больше не путайте утро с вечером. Приедем затемно.

- Не перепутаю, - махнул рукой Федор. - В пять ноль-ноль утра.

А потом, словно вспомнив важное, уже вдогонку прокричал:

- И обязательно весной!!