Но такая была приятная журналистка, что я не мог ей отказать. Я ее спрашиваю: «Как вы узнали?» «Да о Вас говорили, а наше дело не пропустить такой момент».
Сделали короткое интервью, и когда она узнала, что я буду встречаться с «незнакомым» братом, то тут же уговорила меня заснять эту неповторимую встречу. Вскоре подъехал и атаман и повез меня показать красивый город Оренбург – столицу Уральского казачества. Мать моей матушки была уральская казачка, поэтому мне все казалось родным, и город со своей архитектурой и разумным расположением. Особенно красивая набережная. Показал мне атаман и казачий штаб, с исторической картой и фотографиями казачества. Радостно было, что молодой атаман так уважительно относится к своим предкам.
После обеда я с родными ехал к брату Петру. Ехать было недалеко, так что через сорок минут мы были там. Опять телевидение везде с аппаратами и снимают все передвижения.
Раскрылась дверь, и опять растерянные два человека не знают, с чего начать. Обнялись и через силу сдержали слезы, вошли в гостиную, а тут и сестра Евдокия уже вся в слезах, брат Григорий онемел, и невестка – жена Петра, не знает, что сказать. Усадили меня на почетное место и стали рассматривать, как диковинку, свалившуюся с неба. Кто говорит, что похож на маму, кто на папу. Нельзя описать, какая была картина! Только подумать, прожить жизнь и не знать своих родных. Вот что наделала проклятая революция! Затем стали подходить все дети, внуки и правнуки, и столько, что я со счету сбился, но насчитал тридцать. Да, патриархальная семья, видимо, Шахматову роду так предназначено. А когда все расселись за столом, то было такое ощущение, будто мы никогда не расставались. Тот же Шахматовский юмор, такие же все голосистые и любят петь, такие же плаксы, когда за душу схватывает, такие же любящие Россию. Долго сидели, закусывали и рассказывали друг другу о потерянном родном времени.
Братец Петр с большим юмором и хорошим голосом стал веселить всех своими присказками. Запел так, что чуть вставные зубы не вылетели.
Пели и все хором. Пели наши счастливые души. Вспоминали и тех, кто был от нас вдалеке, и о тех, кого нет в этом земном и жестоком мире. Глядя на родных, я тут же решил поехать к сестре Анне и брату Венедиму, в Казахстан. Сказал об этом всем, и тут встал брат Гриша и сказал: «Очень хорошо, что ты, браток, решил поехать, навестить родных, но, однако, туда мы тебя не отпустим, сейчас такое время – опасно, тем более что надо ехать поездом, где Бог знает, что творится. Поеду и я с тобой». Тут воскликнула и Евдокия: «И я тоже!» Валерий сидел, сидел, да и говорит: «И я тоже». Валерий, это сын Люды, мой племянник. Я сразу же заказал для всех билеты на поезд. Еще долго сидели за уютным столом, наплакались, и наговорились всласть, и опять расстались, но уже зная, что есть родные. И вот уже все мы, вчетвером, сидим в вагоне, в окнах мелькает сухая степь, песок, серая природа, видимо, Господу-Творцу не нужно было, чтоб здесь все зеленело и цвело!? Прав был Гриша, когда говорил, что в поездах опасно. Ехало много очень темных личностей, да и сам проводник был пьян и ему море по колено. Гриша, как военный человек, стоял всю ночь на посту, около купе, караулил нас, хотя мне тоже не спалось - из-за тряски поезда, да и столько волнений. Приехали в Кустанай, сошли с поезда, и тут я увидел, какой беспорядок, никому нет ни до чего дела, все заняты собственным выживанием, столько вокруг бедствий, грязи и бесхозяйственности. Вот вам независимость! Независимость от кого? От самих себя? Но это все злая политика! Народу не до деления, ему просто хочется спокойно жить! Дело в том, что мы приехали без предупреждения, то есть сестра Анна даже не знала, что скоро нагрянут такие гости. Естественно, нас никто не встречал.
А жила она в деревне. И как туда добираться, мы не знали, вот хоть кукарекай. Наконец-то Валерий узнал, что есть автобус, который отходит через несколько минут. Тут надо было видеть, как мы бросились бежать – толстенькие Дуся и Гриша, шустрый Валерий и известный певец чуть ли не во фраке.
Получилось что-то вроде Крыловской басни. Запыхавшись, подбежали к автобусной стоянке, смотрим, никого нет, а мы так торопились. Хорошо, что Гриша пошел посмотреть и увидел на разбитом маленьком автобусе надпись о том, что автобус идет в колхоз имени Гагарина. Вот туда-то нам и нужно. Быстро забрались на колхозный автобус. Мест было лишь человек на десять. Я решил сесть в самый конец, чтобы легче смотреть на окрестность. Сели, ждем. Вдруг заходит здоровая женщина, с большущей собакой, пес сразу ко мне, сел рядом, на сидение и посматривает на меня. Я думаю: «Вот это да! Еще с псом в жизни не ездил!» А он на меня смотрит, глаз не сводит. Я уже начал волноваться, неужели это комитет безопасности так обо мне беспокоится? Сижу и ничего политического не проявляю. А дорога такая трясучая, не мощеная - то ямы, то бугры.
Пылища такая, что ничего не видать, а я надеялся посмотреть панораму. Хорошо, что скоро доехали, а то я мог бы с псом потявкаться на политическую тему. Шутки шутками, а было страшно ехать по такой дороге, и не зная правильно ли мы едем. На улице уже было темно. Подвез нас водитель и говорит: «Ваша остановка». Сошли с несчастного автобусика, собака помахала на прощанье хвостом, и мы остались в темноте. Глядим вправо, влево, туда, сюда, но везде темнота. Вдруг слышим голоса, решили пойти на них. Появился первый дом, потом улица, по которой шли распаренные женщины из бани, даже пар столбом. Гриша спрашивает, не знают ли они такую фамилию и где они живут?
Одна из них отвечает: «Да, Ангелинина мама, вон там по этой улице в конце налево их дом». Поблагодарили милых женщин и идем гуськом по улице. Вдруг я ощущаю, что ступаю на что-то мягкое и скользкое, и начинает попахивать. Гриша говорит, ничего страшного, только что вечером коровы здесь проходили. Все стало ясно - «вот моя деревня, вот мой дом родной!» Подошли к дому, свет горит лишь в одном окне. Гриша постучал в дверь, стоим и ждем.
Открыла молодая женщина и как закричит: «Какие гости! Тётя Дуся! Дядя Гриша! Валера! А это кто?» – глядя на меня, спросила она. Гриша говорит: «Это тоже твой дядя Александр из далекой Австралии». Тут бедная женщина как закричит еще громче: «Мама! Кто приехал-то!» Сестра Анна уже после трудного дня расположилась спать. Но, услышав сверхъестественный крик, вышла из спальной. И, увидев меня, тоже как закричит: «Сын дяди Васи!». И начала причитать: «Ой, что же это такое, какое чудо!» Мы не понимаем, что с ней, не с ума ли сошла сестренка? Стала нас всех обнимать и целовать. Я представился: «Александр». Она говорит: «Я знаю!» Сели на диван, и она стала рассказывать, как ей приснился сон, что как будто приехал сын Васи, Саша, к ним в гости. А тут и наяву он! И опять слезы радости. Тут присоединились Дуся, Гриша, Ангелина и мы с Валерием. Наконец-то успокоились и начали знакомиться. Ангелина, как настоящая хозяйка, сразу вмиг накрыла стол с домашними продуктами, и начались волнительные вопросы и ответы до утра.
Утром чуть свет Ангелина встала и поспешила во двор ухаживать за хозяйством. У нее оказалось большое хозяйство: коровы, кони, свиньи, козы, куры, утки и гуси. И все это на плечах одной женщины. А днем она работала в госпитале, да еще удочерила сиротку, маленькую девочку. Откуда столько сил? И еще нужно ухаживать за больной матерью. Стало жалко мне дорогую племянницу. Говорю ей: «Бросай все, и уезжайте отсюда». Она говорит: «Куда поедешь? Везде сейчас одни беженцы, здесь хоть дом и свои продукты».
Да, загнал перестроечный период русскую женщину в рабство, отнял роль девушки, жены, матери, сравнял их с мужчинами, а мужчины-то большинство спиваются и не работают, так что несчастной русской женщине приходится трудиться за себя и мужиков. Вот вам всемирное равноправие! Боже мой, какой обман и безумие! «Да и как уедешь, ведь здесь похоронен отец и братья» - продолжила Ангелина.
Провел еще у одних родных ночь и день, и сели с Валерием на автобус и покатили в город Щучинск, к брату Венедиму. Евдокия и Григорий остались погостить у сестры и племянницы. Автобус был междугородний, и ехало в нем всего пять человек. «Вот, где бесхозяйственность - подумал я. – Гнать чуть ли не пустую машину за три сотни километров!». За этот путь я испытал, что такое ужасные дороги, даже не хотелось смотреть по сторонам и изучать местность. Прибыли на место назначения поздно вечером, людей на улицах уже было мало. Показали адрес водителю такси, он говорит, что это далеко и стоить будет немало. Но мне было неважно, сколько стоит, лишь бы скорее доехать. А то братец ещё уснёт, хотя мы отправили ему телеграмму, но как мне сказали, что они иногда приходят после того, когда уже люди приедут. Через час завез нас водитель такси в какую-то глушь, тупик – ни души, ни света. Оказалось, всё перестраивают, перегорожено, пришлось объезжать в окружную и добираться до брата закоулочками.
Подъехали к деревянному дому, с огородом вокруг, в полночь, в окнах уже не было света. Но когда залаяли собаки, то в доме зажегся свет, видимо, только что пошли спать. Постучали в дверь, встретил нас богатырского вида братец Венедим. Но так как он знал, что я приеду, то не было ничего неожиданного, молчком обнял меня и пригласил нас в дом, где уже хлопотала невестка Валентина с угощениями. Вышла из спальни и племянница Оля. Они уже начитались в российской прессе обо мне, так что я, их брат и дядя, уж не казался незнакомцем. Но мы так устали, что не было сил даже говорить, поэтому разговоры оставили на завтра, выпили чаю, закусили, посмотрели друг на друга по-родному и разошлись на ночлег. Рано утром стали собираться все родные: семья тоже многодетная, Шахматовские традиции продолжаются. Приехал сын Федор с семьей, дочь Ирина с детьми, жена Федора, жена двоюродного брата Пана, с сыном Сашей. Полная гостиная родных. «Это мое богатство» - гордо приговоривал братец Венедим.
Я заметил, что братец очень молчалив, говорит только тогда, когда нужно. Сначала я думал, что он болен, но когда он рассказал, что он пережил в заключении, то все стало ясно. Оказывается, все три брата сидели в одном лагере, и им не разрешали общаться, иногда целыми неделями ни слова, с тех пор и выработалась молчаливость. Рассказал, как нечего было есть, как вши заедали, как запрягали людей в борону и боронили землю для посева, как веселый брат Маркел, чтобы развеять горе, изображал из себя лошадь и ржал, одно было развлечение - смеяться над своей неволей. У брата Венедима прекрасный голос-баритон, и он большой любитель пения. Еще наша матушка рассказывала, как Венедим и Федор покоряли всех девушек своими голосами в Трехречье. Запел свою любимую песню «Вот мчится тройка почтовая», и, несмотря на возраст и состояние здоровья, спел очень хорошо даже для профессионального уха. В ответ я спел «Я встретил вас», затем запели и все голосистые дети. После всего, что мне рассказал браток, мне стало понятно, почему у него нет слез - выплаканы все в лагерях.
Так открылось для меня еще одно крыло Шахматовского рода, но так как все кончается в жизни, пришлось через день расстаться с дорогими родными и в этой частичке России. Посадил Валерия на самолет и отправил домой, а сам с грустью простился с братом Венедимом и улетел в город Барнаул. В Барнауле ждали меня сибирские казаки во главе с атаманом Белоозерцевым. Я им еще на большом казачьем кругу, в городе Томске, пообещал приехать и выступить. Встретили меня сибирские казаки со всеми почестями и с лихостью. В тот же день была организована встреча с деятелями культуры и выступление перед жителями Барнаула. И как по заказу, в Барнауле находилась моя аккомпаниаторша из города Новосибирска, что облегчило мое положение. Сразу, как говорится, сходу спели. Встреча была очень интересная, задавали умные вопросы, особенно молодежь. Их интересовало общее положение человечества на планете.
Куда его завела цивилизация. Программу для казаков и казачек я приготовил казачью, русскую, так что было много восклицаний «любо, любо!» Мое пребывание совпало еще и с «Шукшинскими чтениями» на родине русского писателя Василия Шукшина. Для меня это было большим подарком. Показали мне казаки города Барнаул и Бийск и отвезли на гору, где проходили эти, ставшие традиционными, чтения. На горе в массе народа я встретил русского режиссера-документалиста Владимира Кузнецова с супругой Любой из города Красноярска. Я познакомился с ним еще на Съезде православной русской молодежи в деревне Колывань под Новосибирском, где он начал снимать фильм «Русские гости»,с моим участием. Они привезли сюда прекрасного русского писателя, Виктора Петровича Астафьева, с ним меня сразу и познакомили. Народу были тысячи, на площадке, специально приготовленной для праздника, по очереди выступали писатели, певцы, музыканты, танцевальные ансамбли… Атмосфера была радостная, истинно праздничная. Собрались все крестьяне с ближних деревень, поднимались в гору пешком, Были столичные звезды! Виктор Петрович, всеми уважаемый писатель, сидит на почетном месте. Для меня было такой радостью видеть столько русских людей в одном месте, да еще и на такой чудесной Алтайской природе. А тут еще и объявляют, что здесь присутствует известный русский певец, из Австралии. И сказал это не кто иной, как сам Виктор Петрович Астафьев. Сначала народ не понял в чем дело. Как так из Австралии? Для Алтайских крестьян это что-то непонятное, причем здесь русский и из Австралии? Мне было интересно наблюдать за реакцией людей. Старушки зашептались, молодежь насторожилась, откуда появиться здесь человеку-кенгуру? Этим дело не закончилось. Виктор Петрович вызвал меня на площадку. Это для меня было полной неожиданностью. Но все хотели посмотреть, что это за певец такой, да еще из какой-то Австралии.
Поднялся на площадку и поблагодарил Виктора Петровича за внимание и низко поклонился всем, стоящим вокруг людям, и сказал, что это от всего русского рассеяния. Рассказал, что наши русские братья и сестры уже в третьем поколении проживают во всех странах и на всех материках, но они не утратили любви и преданности к Отечеству, они всюду служат России, как верные дети. Русского можно изгнать из Отчизны, но Отчизну из русского человека – никогда!
Мы на чужбине не считаем себя эмигрантами, мы не признаем политических и географических границ, нам навязанных. Мы жили Россией, живем Россией и всегда будем жить Россией.
Еще не закончил выступление, как раздались бурные аплодисменты, чего я не ожидал. И большинство соотечественников, видимо, тоже не ожидали такого выступления, думали, что еще один какой-то западник приехал их учить жить. За такой теплый прием я решил спеть и посвятил романс русскому гению, писателю Василию Макаровичу Шукшину. И запел «Гори, гори,моя звезда». На свежем воздухе, на Родной земле, перед родным народом было такое настроение, что я пустил весь свой голос мощно и от души так, что микрофоны загудели, и народ стал подпевать и громко аплодировать. Глядя на природу, я запел «Вижу чудное приволье», здесь уже все запели родную русскую песню. И когда я сошел с площадки в народ, то все стали подходить ко мне и со слезами благодарить за сказанное и спетое. Подходили бабушки и дедушки, родители и дети. Дарили мне все, что было у них в руках. И тут я вспомнил, как хорошо, что я опоздал на поезд. Действительно, что ни делается - все к лучшему. По окончании торжественного концерта мы пошли пешком в дом, где родился и жил писатель. Когда мы проходили по улице, все приглашали нас к себе зайти в дом. Мы зашли к одной старушке, так она не знала, куда нас посадить, поставила на стол все, что у нее было, чтобы от души угостить.
Тут я подумал, что несмотря ни на что, русские, как были сотни лет тому назад добрые, гостеприимные, наивные, так и остались. Вначале вроде кажется, что осталась какая-то оболочка страха советского периода, но когда ближе познакомишься, и они узнают, что ты родной, свой, русский человек, то забывают все и открывают свои души. Чего нет ни в каком другом народе.
Как я благодарен Богу, что родился русским! Погода в этот день продолжала радовать, и мы решили поехать на рыбалку, а Виктор Петрович в качестве главного рыбака. Подъехали на нескольких автомобилях к горной речке, и именитые рыбаки расположились. Виктор Петрович взял удочку и сел на берегу. Мне тоже дали в руки удочку и посадили недалеко от русского писателя. Ребята уже развели огонь, принесли воды и начали готовить чай. Через некоторое время появились два местных рыбака и, увидев Виктора Петровича, закричали: «Это же Виктор Петрович, наш русский писатель!» И от радости дают ему большую бутылку медовухи. Я решил, что это апельсиновый сок, и с удовольствием выпил стаканчик холодненького напитка. А сами продолжаем ловить. Рыба не клюет, даже у великого писателя, но как же без ухи на природе, да еще у реки. Сжалились над нами местные земляки и отдали свой улов. Володя и Валерий-полковник взялись готовить уху, а мы продолжаем закидывать удочки и попивать медовуху. Пришло время подняться. Хочу встать, а ноги не слушаются, думаю, ну, наверно, отсидел. Пробую, опять не получается. Я и так, я и сяк, все равно не подчиняются. А Виктор Петрович уже заметил и улыбается. Я ему говорю: «Ноги не работают». А он меня спрашивает: «Ты первый раз пьешь медовуху?» Я ему говорю «Да». «Ну вот теперь знай, что это такое!» А сам еще громче рассмеялся. Пришлось мне чуть ли не на четырех конечностях ползти в кусты. «Вот еще одно открытие» - подумал я. К вечеру подошли коровки к реке напиться, после вкусной свежей зелененькой травки.
А один из рыбаков возьми да оставь двери у автомобиля открытыми, с продуктами на сиденье, буренка напилась водички и, унюхав что-то хлебное в автомобиле, решила попробовать. Залезла головой в открытую «Волгу» и пожевывает. Недалеко находился хозяин, и он, увидев, что коровушка удобно примостилась, закричал сыну, чтобы тот бежал и скорее отогнал незваного гостя. Мальчишка схватил большую палку и к месту преступления. И сходу хлоп ее палкой. Бедная корова от испуга как рванула через салон, разворотила верх и в противоположную дверь выскочила. Растерянный мальчуган побежал к отцу, а отец палку в руки и за пацаном. И такое я тоже видел!
Тем временем уха уже была готова, и мы с удовольствием начали есть. Так было вкусно и приятно! Когда солнце закатилось, сразу появились громадные комары и какие-то мухи, которые хватают за тело и выдирают кусочек кожи до крови. Пришлось быстро собраться и поехать к милой сестре Володи Кузнецова на ужин и продолжить веселое и здоровое времяпрепровождение. Присоединился к нам и известный литератор, критик Валентин Яковлевич Курбатов, из города Пскова. Там нас начала веселить малютка-девочка, дочь хозяюшки, русскими песенками, да еще и подплясывая. Какие красивые, ласковые и здоровые дети в деревнях! После медовухи и принятия нескольких рюмочек водочки, запел наш дорогой Виктор Петрович, и таким приятным баритоном. А после запели и все. Виктор Петрович также замечательный рассказчик, увлек всех своими рассказами. Всё в деревне было, но главного для души - православного храма - не было. Утром меня отвезли к поезду, и я поехал дальше навстречу жизни – в город Красноярск, где меня уже заждались. Остановился на квартире у Оли и Вовы Горностаевых – доктора и инженера. Тут у меня уже было много знакомых среди казачества. Приехали казаки, посадили в автомобиль и повезли знакомить с городом.
Сначала заехали в чудные храмы. Затем в дом-музей художника Сурикова, прославленного картиной «Боярыня Морозова». Познакомились с замечательной русской женщиной, директором музея Людмилой Ивановной Андросовой. После поехали к удивительному русскому писателю-прозаику Анатолию Буйлову. Он еще и профессиональный охотник на тигролов, один из пойманных им тигров был в московском цирке. Он и незаурядный строитель, на берегу Енисея построил себе трехэтажный дом-терем. И, конечно, повезли меня на природное творение в горы, полюбоваться знаменитыми красноярскими столбами. Как они основались и когда – секрет природы. Город мне тоже очень понравился, оригинален по архитектуре и расположению. Вечером встретился с пианистом, и прошли программу для завтрашнего концерта, в зале филармонии. О моем пребывании красноярцы уже знали и при встрече приветствовали и любезно раскланивались.
Перед началом концерта произошел небольшой скандал: администрация зала почему-то не хотела пускать казаков в форме. Но казаки, народ боевой, поднаперли двери и всей ротой вошли, а директор учуял, что дела неладны, сбежал из театра. Я, находясь в артистической, услышал громкий шум и спросил руководителя закулисной жизни, в чем дело. Он ответил: «Ничего серьезного, директор нерусский и не любит казаков». Пел я старинные русские романсы, казачьи песни. Акустика была хорошая, так что пелось легко и приятно. А прежде, чем спеть романс «Гори, гори, моя звезда…», я сказал, что это был любимый романс Александра Васильевича Колчака, и, когда я запел, все казаки встали. Закончил намеченную программу, а народ не расходится, просит еще спеть. Пришлось много петь на бис. По просьбе красивой женщины Людмилы Ивановны спел «Утро туманное» на слова Тургенева, а музыка Абаза. Организаторы после концерта устроили мне сюрприз – приготовили сибирскую баню, с застольем, в деревне. Они узнали о моих сибирских корнях, как же без баньки!
Сели в автомобили и, как на лошадях, помчались за город. Солнце только что распрощалось с красноярским краем, и на дворе стало темнеть. У добрых хозяев стол уже был накрыт разнообразной сельской пищей. Все удобно расселись вокруг, выпили за успех концерта, начались речи, настоящий пир. Через час входит здоровый мужчина и громким голосом объявляет, что баня готова. Ну, раз готова - значит идем. Пошли я, Владимир, Сергей и специалист-банщик. Заходим в предбанник, раздеваемся и входим в следующую комнату, где тепло, стоят скамейки, маленький столик с бутылками кваса. Расположились и пьем квас. Думаю, как хорошо, ничего страшного, баня нравится. Вдруг наш полковник-банщик как скомандует: «Готовы друзья?» Я спрашиваю: «Куда?» «В баню» - ответил он грозно. «А что это?», спросил я. «А это только начало», улыбнулся он. Мое сердце забилось сильнее. Надевают на меня рукавицы, шапку и чулки. Думаю, что же такое? Лето на дворе, а на меня надевают все это и еще в бане? Насторожился. Опять команда – идем! Открывается дверь еще одной комнаты, а оттуда такая жарища, что я сразу назад, меня ребята под руки, вперед и приговаривают: «Какой ты сибиряк…» Это задело мое самолюбие, и я добровольно пошел. Вошли и закрыли дверь. «Ну, теперь ложись на гобчик, дорогой гостенек». Я прикоснулся к нему, как огонь. «Нет, не могу» - взмолился я, «подложите что-нибудь». «Хорошо» - говорит полковник – «вот потничек». Уложили и начали хлестать меня вениками, я набрался мужества, терплю, молчу, хотя уж очень хотелось кричать. Чувствую, что мне плохо, прошу, чтобы перестали, что я уже узнал, что такое русская баня, и простуда, которая у меня была, уже выскочила без оглядки. «Ну ладно» - сжалился полковник - «выходи». Какой там выходи, кое-как выполз в среднюю комнату, где на меня сразу вылили ведро холодной воды. А сами вернулись обратно в баню париться. Я решил, что все, слава Богу!
Но не тут-то было, через минут десять появляется полковник весь красный как рак и заявляет: «Пошли!» Мое сердце опять запрыгало, но решил не сдаваться, ведь я сибиряк. Опять пошел в жару, но попросил на этот раз без ласки веников. Побыл там несколько минут и ходу. Оставил их одних. А сам, как говорится, шапку в охапку и бегом под покров милой хозяюшки. Она мне сразу стакан сока из смородины, отвела в комнату и сказала: «Отдохни немножко».
Я помню, что прикоснулся к постели, а потом уж больше ничего не помню. Уснул как ребенок. Через несколько часов меня кое-как разбудили и пригласили за гостеприимный, вкусный стол.
Через день вернулся домой Виктор Петрович Астафьев, и Володя Кузнецов повез меня к нему в деревню Овсянка. Не только погостить у писателя, но и снять нас вместе для своего документального фильма «Русские гости». Виктор Петрович нас уже ожидал, приготовил закуску и медовуху. Он жил в простом деревянном домике зеленого цвета, недалеко от берега реки. Расположились за столиком прямо под деревом и начали вести разные разговоры, а аппарат Володин стал все снимать. Как я уже говорил, Виктор Петрович - умелый рассказчик, рассказывал много о войне, как он потерял глаз, о советской власти, о бесхозяйственности, о тупиковом состоянии государства.
Стали закусывать и выпивать, но я уже медовуху не трогал, еще свежа память с Алтая. Так, уютно и поучительно мы провели время у дорогого русского писателя и, прощаясь, он мне подарил несколько своих книг.
Теперь я ехал на родину другого великого русского писателя Валентина Григорьевича Распутина. К батюшке Байкалу, в город Иркутск. Удобно устроился в купе у окна, помахал рукой добрым красноярцам, и опять замелькала живописная природа. В Иркутске встретил меня знакомый молодой человек и отвез к своим друзьям. Программу моего пребывания приготовили насыщенную, то есть постарались иркутяне.
С утра сразу пошли в храм, где была отслужена панихида по адмиралу Колчаку, а после был поставлен большой деревянный православный крест на том месте, где бесы расстреляли русского ученого и государственника, а затем труп спустили под лед реки Ангары. Было много народа и казаков в формах и мундирах. Познакомился с мудрым атаманом Николаем Михайловичем Мериновым. К сожалению, Валентина Григорьевича в городе не было. После такого духовного и душевного начала всё стало казаться родным. После трапезы – поминок - атаман пригласил меня к себе в штаб, где уже ждали казаки. Первое, что мне понравилось – это много молодых стройных казаков. Чубастые лихие красавцы! Было видно, как все они уважают батьку - атамана Меринова. Местные казаки интересовались казаками и казачками в изгнании, в разных странах. А когда я им рассказал, что в Австралии проживает много забайкальских казаков, то все станичники опешили, ведь они тоже забайкальские казаки. Нашлись однофамильцы и родственники. Атаман мне доложил, что много казаков служит в милиции города и области, и в охране. Часто приходится отправлять конных казаков оберегать дачи и огороды. А то так некоторые перестроились и устроились, что хоть объявляй войну! Честные люди посадят в огородах все необходимое для пропитания, приедут собирать урожай, а за них уже кто-то собрал. А ты как хочешь, хоть с голоду умирай. Купить в магазинах продукты денег не хватает, сейчас такие цены, что бедные старики ходят вокруг, ругаются и плачут. «Близок локоть, но не укусишь». А наша казачья обязанность веками была – кормить и защищать свой народ. Раньше защищали от иноземцев, а в теперешние времена некоторые свои земляки разбойничают. Вот так и СНГуем. Царь нам нужен, хозяин-батюшка в России!
Все эти интернационалисты, международники бездельники, спекулянты продадут родную мать и державу.
С революции делили русскую землю, Отечество на республички, и сейчас докраивают. А Запад во главе с США продолжают за счет России богатеть.
Поблагодарив станичников за оказанное мне внимание, я поехал на репетицию. Концерт я решил дать в помощь детям, пострадавшим от Чернобыля, а в каком зале - ещё не было известно. У меня уже стало традицией по прибытии в новый город обя¬зательно посещать исторические и художественные музеи. Не был исключением и город Иркутск. Внимательно изучая выставки, я оказался в великолепном зале, естественно, певцу необходимо проверить акустику, пустил голос и ощутил превосходную акустику - без всякого усилия голос льется и звучит свободно. И есть рояль! Что мне ещё нужно для моего благотворительного концерта! У директора музея получаем разрешение. И в два дня организовался концерт. А рекламы было уже достаточно: телевидение, радио и газеты подробно сообщили о моем пребывании в Иркутске. После мы пошли пешком на набережную, и, проходя мимо собора, я услышал прекрасное хоровое пение. Зашли послушать. Проходила спевка сме¬шанного хора. Их пение меня так захватило, что я пригласил хор принять уча-стие в моем концерте, на что регент и хористы без слов согласились. Вот как бывает - в один день столько сделано! Концерт получился «на все сто». Все были в ударе. Да и по-другому не могло быть, ведь делаем благое дело - помогаем несчаст¬ным детям. Вся программа даже была записана на пленку.
На другой день повезли меня на Байкал, к священному морю России. А накануне милая хозяюшка Таня угостила меня соленым омулем, напомнила мне, чем ещё богат батюшка Байкал. За час мы уже доехали до природного чуда. Какая сила духа над Байкалом! Что-то такое притягивающее! Нельзя объяснить. День был солнечный, но купаться было нельзя – вода была холодная, а мне с моими выступлениями рисковать глупо. Но помыл лицо, ноги и руки.
Целый день не отпускал нас Байкал своей красотой и могуществом! Жалко, что я на правах иностранца, а то я уже облюбовал один домик на берегу Байкала. Но я, русский - бесправный на родной земле, как ни глупо это звучит. Вернулись в город, и прямо на поезд. Теперь я еду в город Читу, место, где жили мои дедушка Симеон, бабушка Евфросиния, папа с братом и сестрами - до изгнания на территорию Китая, и где имели кожевенные и шубные заводы. Так что опять трепещет душа – ступлю на родные тропинки. Из Иркутска друзья уже сообщили о моем прибытии, и там меня должны ждать на вокзале. Поезд пришел без опоздания. Вышел из вагона, смотрю вокруг, но не вижу тех, кто должен меня встречать. Вот и приехал Александр Васильевич! Везде встречали с почестями, а тут ни души.
Один никуда не пойдешь. Пришлось ждать, ведь меня должен встречать профессор Серкин с супругой Наташей. «Не может же профессор этого позволить!» - успокаивал я себя. Смотрю, с другого конца платформы идет пара и осматривается вокруг. И они меня заметили, так как я тоже смотрел по сторонам. Сошлись на середине платформы и в один голос: вы не Серкин? Шахматов?! И угадали! Оказалось, что мои дорогие друзья не знали номер вагона. Ну что ж, зато мы от души посмеялись!
Милая Наташа и профессор повезли меня к себе на квартиру. Заходим, и встречает нас маленький сынок Паша. По дороге мы уже познакомились, и чуть ли не сразу подружились. Наташа начала хло-потать об угощении, а мы с профессором стали размышлять, с чего мне начать знакомиться с Читой.
Решили первым делом заехать на высокую Титовскую гору и осмотреть сверху весь город, а потом думать, что делать дальше. Профессор мне сразу рассказал, почему гора носит название Титова. Названа в честь основателя станицы, а после города Читы, атамана Титова. Здесь исконно проживали забайкальские казаки, с семьями. Вкусно закусили, и отправились на гору. Идея была замечательная!
Весь город как на ладони. Я сразу увидел реки Ингоду и Читинку, и то место, где, как мне объяснял папа, стоял Шахматовский завод. Там дымятся большие трубы. Я спросил профессо¬ра, что там? Он говорит: "Кожевенный завод". «Вот это да! - подумал я – «сейчас пойду и заявлю о своих правах на завод». Но если серьезно, то было интересно увидеть на том же месте завод. Увидели и училище, где папа учился экономике. Железнодорожный вокзал, уцелевший с царских времен. Там и большой остров, где стоял дом дедушки Симеона. Весь город находится как в воронке, яме, вокруг сопки. Спустились в центр города, профессор извинился и ушел на занятия в университет, а мы с Ната¬шей пошли гулять и исследовать город. Подошли к кожевенному заводу, и я сразу уви¬дел бесхозяйственность, всюду на земле валяются кожа, какие-то бочки, мусор - все под от¬крытым небом и гниет. Конечно, это государственный, уже вновь построенный, завод, где никогда хозяин не ступал своими ногами. Даже не стал интересоваться у служащих завода. Пошли на берег Ингады - речка оказалась наполовину пересохшая, видимо, где-то у истоков перекопали и затравили. По берегу дома и заборы покосились. Проходим мимо одного дома, сидит у калитки древний старичок. Я его спрашиваю: «Отец, слыхал ли ты фамилию Шахматовых?» «Те, которые имели шубный завод? Да, помнится» - проговорил худенький старичок и замолк, видимо вспоминая революцию и все остальное. Я не стал больше его беспокоить, чтобы не пробуждать кошмары. Символически помыл руки в реке, как бы прикоснулся к родным местам и пошли дальше по улицам. Много старых, дореволюционных деревянных домов, и если бы в них жили хозяева, то они бы имели другой вид. Дошли до церкви, которую построили ссыльные декабристы. Ничего себе ссылка! Жили на свободе, как барины, делали, что хотели и как хотели. Да, в такой ссылке можно жить. Испытали бы они советские ссылки, тогда забыли бы про революцию.
Глядя на то, что свершилось с русским народом, Россией, пожа¬леешь, что с бунтовщиками так гуманно обходились государи. Шагая по улицам Читы, ста¬новится жутко... Сколько на этой земле пролито крови, особенно казачьей. Насколько была сатанински сильна пропаганда, что брат шел на брата. Сколь¬ко осиротело детей! Сколько покалечено и уничтожено патриархальных, трудолю¬бивых семей! 3десь атаман Семенов, один из последних государственников, сра¬жался с интернациональными захватчиками. Ну, хватит углубляться, Александр Васильевич, а то Наташа заскучает.
Вечером собрался казачий круг, куда пригласили и меня. Я сразу заметил, что в этих краях ещё очень слаб казачий дух. Всё больше ряженность и показуха. Главная причина этому – отсутствие православного храма в городе, а казак без веры православной - не казак.
Церковь декабристов – это музей, да там и святости-то нет, вряд ли была освящена? Вернулись домой вечером, поговорили и решили завтра поехать на дачу, в деревню. А то в городе дым и культурная жизнь ограничена.
Утром Наташа, Павлик и я добежали до станции и без билета вскочили в вагон. Не хотелось ждать несколько часов до следующего поезда. Пришлось первый раз в жизни узнать, как ездить зайчиком. На дворе разгар лета, все спешат на огороды посадить картошку, капусту, морковь, огурцы, чтобы зимой не голодать. Народу в электричке полным полно, а нам было ехать недалеко, так в тамбуре и остались. Здесь я по-настоящему услышал, как люди относятся к прошлым и тепе-решним властителям, порой выскакивали такие словечки, которых я даже никогда не слышал, не знал, что они значат, а спросить Наташу не осмелился, потому что она то краснела, то смеялась. Доехали до станции, как пробки повыскакивали из вагона и пошли вместе с толпой гуськом по узенькой дорожке к дачам, точнее к месту честного труда.
Также весело, крестьянскими разговорами, как и в вагоне, идем по забайкальской земле. То тут, то там из-за кустарни¬ков стали появляться домики с маленькими участками земли. «Ну, вот и наша дача!» - воскликнула Наташа.
Малюсенький деревянный домик с оградой на участке метров десять на пять¬десят. Двери открыты. Я спрашиваю, почему? Она говорит: «В открытые двери воры не лезут: или хозяин дома, или уже был вор...» «Логично» - подумал я. Как строителю смотреть на такое сооружение было грустно, все покосилось, отвалилось, вместо окон - одни рамы, пол с дырами и скрипит, с основания, видимо, никогда не ремонтировалось. Но природа хороша! Рядом речка Читинка, черемуха уже цветет, птицы зали¬ваются! Наташа вскипятила воды и заварила чай. Вижу, что между соседним и их участками в переулке лежит большая куча земли и людям мешает пройти. Спрашиваю хозяйку: «Что это такое, специально?» Она говорит: «Привезли черноземной земли пять тонн, и свалили, а нам все времени нет разбросать по участку». Тогда я подумал, вот возможность мне размяться, поработать физически, а то мускулы уже ослабли. Разыскал лопату с куцым ручником, снял рубашку и пошел, как каторжник, ухать! Сначала нужно было всю кучу перебросать через забор, чтобы освободить проход для дачников-стахановцев. Так было приятно расправить свои косточки и мускулы. Увлекся, работал с таким азартом, что через два часа все было по другую сторону забора. Даже стали приходить со¬седи и спрашивать, какой чудак так у тебя, Наташа, работает? Она отвечает: «Знаменитый русский певец из Австралии». «Да говори ты нам сказки» - со смехом отвечали соседи. Так и не поверили, но доказывать я не стал, не пустил свой голос с дуби¬нушкой. Потом подошли и другие соседи, и все указывают на меня пальцем. Кто жалел, что меня хозяйка так эксплуатирует, кто просто говорил, что я ненормальный. «Вот попробуй, угоди соотечественникам» - со смехом подумывал я.
Одна старушка подошла к участку и, глядя на меня, лихо работающего, ссыльного, вздохнув, проговорила: «Так люди работали только при царе, сейчас без бутылки вообще не хо¬тят работать» И тихо пошагала дальше. Я попросил Наташу заснять на ленту всю эту историческую картину, но она не знала, как работает мой аппарат. А жаль! Покончил с кучей земли, освободил проход и пошел купаться на речку. Прямо с хо¬ду нырнул в реку!
Читинка оказалась неглубокая, и вода мутная и теплая. Но плавать можно. Песочек чистый, так что расположился загорать. Только удобно пристроился, вдруг из кустов появились два молодых человека, в армейской форме, тоже разделись и пошли в воду. Потом я вспомнил, как по радио утром передали, что по дачам ходят два дезертира и чтобы граждане были осторожны. Хотя я не из трусливых, но быстро собрался и ушел. Зачем мне неприятности? Рассказал Наташе, а она спокойно ответила: «Да они уже давно здесь живут на дачах, скрываются.» «Вот так свобода» - подумал я.
Милая хозяюшка приготовила закуску из свежих овощей, с черным хлебом и сметаной, и пригласила за стол под открытым небом. Я пошел помыть руки и, взглянув на ладони, увидел водяные мозоли. Но ничего не сделаешь, уже поздно надевать перчатки, да их и не было. До позднего часа пробыли на даче, потрудились, отдохнули душой, накормили комаров и вернулись в город, где профессор уже заждался – приготовил ужин. Так еще один денек про¬вел с добрыми русскими людьми, познакомился с культурной жизнью города и, сказав «до встречи», покатил в город Хабаровск.
Рано утром поезд перевозил нас уже через мост батюшки Амура! Я не ожидал такого величия! Учил в школе, что это большая река, но не думал, что такая! В Хабаровск я решил заехать только на день - до ночного поезда и без знакомых, то есть сам по себе, испытать, как получится, а то меня все время передавали из рук в руки.
Вышел с вокзала, и сразу приветствует всех грандиозный памятник основателю города – Хабарову. За ним раскинулся парк с аллеями до берегов Амура. Слева, недалеко, вижу православный золотой крест над деревьями, даже душа возрадовалась. Естественно, повернул налево и пошел к храму. Около храма было много народа – свершалось венчанье в Божием доме. Зашел в храм, поставил свечи, помолился и понаблюдал за обрядами, которые показались мне какими-то странными, много механического в движениях рук священника, молодые стоят растерянные, не знают, когда креститься и что делать. Но и за это слава Богу. Познакомился со старостой, он сказал, что владыки нет, будет к вечеру. И ког¬да узнал, что я из Австралии, да ещё и Шахматов, а уже в газетах, по телевидению всё было поведано, то он говорит: «Я сейчас ему позвоню». Я говорю: «Не беспокойтесь». Но он настоял и пошел звонить. Вернулся и сказал, что владыка меня приглашает с ним поужинать, в шесть часов. Отблагодарив старосту, я пошел знакомиться с городом. Город небольшой, но очень уютный и красивый, особенно хорош вид с набережной. Крутой высокий берег с садом и памятниками и все это на фоне великого Амура. Сказочный вид! Всюду гуляет молодежь, пожилые и дети, все опрятно одеты, разговаривают и улыбаются. Непохоже на столичную атмосферу, где все спешат, толкают и ругаются. Сел в красивое деревянное кресло и погрузился в природную красоту и историю. Почему-то сразу развертывалась картина прошлого столетия, не зря о нем говорят, как о золотом веке.
Почудились казачьи станицы, атаманы, генералы в формах, с наградами за доблестную службу Отечеству, девушки в красивых длинных платьях, молодые офицеры, казаки с цветами пытаются уха¬живать за барышнями, играет духовой оркестр, кружатся пары... Так размечтался, что забыл, что у меня время-то ограничено. Спустился к Амуру и низко поклонился ему.
Что показалось странным окружающим людям, но для меня это было священно! Да и нельзя их судить, ведь они не знают, что такое чужбина. На ходу съел пирожок с капустой и русское мороженое! Долго гулял по берегу, по парку, зашел в музей и прошел день - пора к владыке, а затем на поезд.
Встретился с владыкой и был удивлен его молодостью – лет тридцать пять, а уже архиерей и управляет епархией! Он очень любезно пригласил разделить с ним трапезу. Пошли на квартиру, где он временно жил у какой-то женщины. По до¬роге я узнал, что он раньше, когда был моложе, работал журналистом, потом поступил в Одесскую семинарию, закончил её, вскоре его возвели в сан епископа и наз¬начали в Хабаровскую епархию. «Ничего себе - подумал я - быстро пробежался по трудному монашескому пути. Какое-то скоропостижное устремление». Дошли до дома и поднялись на третий этаж в квартиру. Чисто убранная квартира, хозяйка с открытым лицом тепло приняла нас и сразу пригласила за стол. Владыка был немножко взволнован и приговаривал: «Нужно было мне сообщить заранее, чтобы я приготовился к этой встрече». Я говорю: «Я и сам не ожидал, да и на все Господня воля». Хозяйка по¬дала борщ со сметаной, затем котлеты с гречневой кашей, все так вкусно и ап¬петитно. Заметил, что у владыки аппетит не монашеский. Потом взглянул на календарь и увидел, что была среда - постный день. Но мне, путешественнику, ещё простительно, все дни перепутал, но владыка, как ни в чем не бывало продолжил разговор. Ещё пообщались с часок, и я попросил прощенья и пошел на вокзал. К поезду я уже привык, так что возвращался, как домой. Что касается духовно-культурной жизни в городе Хабаровске, то все на низком уровне, как мне показалось. Не видел большого театра, концертного зала, оперы, оркестра… Но это и не обязательно.
Опять застучали колеса, и за окнами потянулся приморский край.
В вагоне со мной ехала молоденькая девушка, которая возвращалась с занятий из Москвы. За это время она почти что все узнала про Австралию. И я вспомнил своих родных.
По при¬езде в город Владивосток я сразу купил билет на самолет в Москву, ехать дальше уже некуда, уперся в океан. Город Владивосток меня как-то сразу не расположил - грязный. Эти современные многоэтажные постройки были как столбы то тут, то там не в гармонии со старой архитектурой. Около порта еще ничего, кра¬сиво, хотя все бесхозяйственно, даже корабли стояли как-то не аккуратно, все побитые и поцарапанные, нуждаются в ремонте, обновлении. На такой большой и знаменитый город только одна православная церковь. Зато несколько католических храмов и синагог. Здесь приютил меня в своей квартире, с видом на воду, бывший харбинец. Разгуливая по городу, проголодался и решил зайти в ресторан. Увидел надпись на привлекательном здании, поспешил туда. Подхожу, взял¬ся за ручку двери, тяну и не могу открыть, а время двенадцать часов дня. Что же это такое? Подошел к витрине и читаю: «Ресторан закрыт на обед". Тут хоть стой, хоть падай от смеха, а желудок пустой. Получилось как в анекдоте! Пришлось на автобусе добираться до квартиры, чтобы чего-нибудь перекусить. Подошел к автобусу, народу много, и все спешат успеть заскочить в автобусы. Ну и я в том числе.
Наконец-то пришел мой автобус, и я кое-как втиснулся в дверь, но после меня ещё лезут люди и даже пристраиваются на ступеньках. Несчастный водитель выходит из себя и отпускает круглые словечки, ведь он отвечает за пассажиров. Дверь не закрывается, но он так и поехал и на резком повороте все стоящие в двери упали во внутрь автобуса и двери автоматически за¬крылись, что очень успокоило водителя. Вот так смекалка! Внутри автобуса было так тесно, что вздохнуть было трудно. Но мне повезло, передо мной оказалась женщина очень похожая на Софи Лорен. Ну, точно она! Я даже женщине сказал, что принял ее за зна¬менитую итальянскую актрису. Что вызвало широкую улыбку у русской жен¬щины.
На следующий день посетил православный русский храм, где встретил казаков. Позна¬комился с настоятелем храма, очень приятным батюшкой. Неплохо пел хор. Храм по¬строен до революции, что сразу было заметно. Выкупался в холодной воде. Посетил морской музей, дом-музей Арсеньева, встретился с дирижером и музыкантами сим¬фонического оркестра, прослушал молодого баритона, подсказал ему кое-что в техническом отношении голоса. Сфотографировал город и улетел в Москву.
Столица вся была в политике и продолжала «путчиться». Выступал Горбачев, призывал всех перестраиваться, но жить при этом по-коммунистически, не нарушая заветов вождя партии, а сам открывает банковские счета для своих гонораров в зарубежных банках.
Вы¬ступал Ельцин, тоже призывал перестраиваться, но жить по-капиталистически, и тоже не нарушая заветов вождя партии, а сам тоже получил гонорары за книгу и не знает, куда их положить, и боится спросить у Михаила Сергеевича совета, не дове¬ряет. Тот и другой призывают жить по-демократически, по-цивилизованному, по-интеллигентному, а у меня эти слова и призывы уже вызывают тошноту: все вожди мира только об этом говорят. Сколько уже я наслушался этой пустой брехни, ведь в мире становится все труднее, страшнее, опаснее и неинтереснее жить, независимо при каком строе страны живут. Да ещё и говорят это русскому народу, который духовно, культурно и научно обогатил все человечество, всю вселенную, а тут вдруг стали Иванами - болванами, лентяями, отсталыми, то есть унижают и оскор¬бляют русскую нацию перед всем белым светом. Последнее время я, как услышу слова; «демократия», «цивилизация», «интеллигенция», вздрагиваю и хватаюсь за оружие.
И чтобы не видеть все это, я сел на поезд и уехал в Петроград! Встретили меня знакомые Наташи Соковиковой – Слава и Оля Поляковы! Сразу проехались по Невскому проспекту. Какой красавец град! Хотя и не в русском стиле. Но что красиво, то красиво!
Какие соборы, храмы, дворцы, памятники, театры, университеты и училища! Первая остановка в Святой лавре Александра Невского, куда приводит Невский проспект. Сразу к раке, святым мощам русского святителя, защитника русской земли. Стоя на коленях перед святителем, я молил и благодарил его за великий подвиг на Неве! За то, что он защитил русскую государственность душой и мечом! Просил Его простить нас, грешных, за попущение, халатность, безответственность перед грядущи¬ми поколениями. Помочь нам образумиться, очиститься и восстановить русское достоинство и достояние. После такого откровения стало легко на душе. А когда я увидел Царское Село, то от восторга не мог говорить! Какое великолепное творение человеческих рук, с благословения патриарха! Как наш народ умел красиво строить и жить! Строили на века!
Не были эгоистами, как современные строители – строят лишь на десять-двадцать лет, потому что надолго строить коммерчески не выгодно. Часами ходили, любовались замками, палатами, невозможно было оторваться от красоты, богатства и величия! Вернулись в Питер, сели на теплоход и поплыли по каналам. Только слышно было голос гида: «В этом доме жил и творил Тургенев, в этом Пушкин, здесь Чайковский, там Глинка…»
Проплывая мима собора Спаса на Крови, где был убит царь-освободитель Александр вто¬рой, сжалось сердце. Как мог русский народ не уберечь его от рук дьявольских? Почему его смерть не научила нас быть умнее и гнать нечисть с род¬ной земли? Выплываем на Неву, с обеих сторон великолепие! Исаакиевский собор, Петропавловская крепость, Эрмитаж, университет, Академия художеств, Медный всадник, памятник Суворову, Адмиралтейство, Морская академия и Российская библио¬тека. Не хватает сил всё увидеть и ощутить! А тут ещё белые ночи на дворе! Романтика! Только в два часа вернулись домой. Пока закусывали и разговаривали уже начало всходить солнце. Какой там сон в таком романтичном и красивом граде!
Решил побродить по городу один, чтобы не беспокоить милых людей, да и наедине лучше изучаешь и запоминаешь. А практики-то у меня в этом, слава Богу, достаточно! Зашел в Эрмитаж, Русский музей, где для души было больше, чем в Эрмитаже, прогулялся по Летнему саду и поклонился до земли дедушке Крылову. Завлекли меня и звуки консерватории. Поклонился памятникам Глинке, Римскому-Корсакову, Пушкину и Достоевскому. В Мариинском театре шла опера "Евгений Онегин" Чайковского. Сразу же купил билеты. И так весь день провел на ногах, разгуливая по Пите¬ру и наслаждаясь великолепием! Не хотелось ни есть, ни спать. Вот что значит ду¬ховная пища! Чутьем добрался до квартиры, где уже поджидали Слава и Оля, пото¬му что звонила их кума и пригласила к себе на ужин. Опять гулянья и угощения. Но без этого тоже нельзя. Оказались милейшие люди. Анна Петровна - инженер-химик, Владимир Николаевич – ученый и заместитель ректора Петербургского универси¬тета и дочь Марина – художник. Уютная квартира и обильный стол с разными рус¬скими закусками. Да ещё и рояль! Подошла пианистка, как будто случайно. Да знаем мы такие случайности. Люди знающие и интересные, так что мне не нужно было говорить, лишь с удовольствием слушать и наматывать на ус. Да Слава-казак тоже поговорить умеет. Мне больше ничего не оставалось, как спеть. Села за рояль замечательный музыкант – пианистка Людмила, и зазвучали мелодичные русские романсы "Средь шумного бала", "Ни слова, о, друг мой" Чайковского. Даже соседи не вытерпели и постучали в дверь, попросились послушать. Пробило двенадцать часов ночи, а на дворе светло! Решили побродить по ночному граду. Владимир Николаевич пригласил меня завтра в университет осмотреть здание и познакомиться с профессурой. А Анна Петровна попросила, чтобы после университета я зашел в библиотеку, и добавила, что там для меня будет сюрприз! Оставила мне головоломочку. Расстались и прошлись по бульварам сказочного града.
После двух бессонных ночей я наконец-то уснул. Даже громогласный Слава, отвечая на телефонные звонки, не смог разбудить меня.
Заходил в университет с волнением, ведь почти что все наши великие русские люди учились в нем. Владимир Нико¬лаевич постарался. Встреча была интересная и поучительная. Столько открылось для меня такого, что никакая книга этого не сделает. Какие еще есть благородные люди в России, которые сами полуголодные и полухолодные, но науку держат на достойном уровне. Показали мне знаменитую библиотеку, с редкими книгами, и специально для меня замечательный Колонный зал университета, где пели и поют все знаменитости. И он прямо в зале предложил мне дать здесь концерт. Я пообещал в будущем году.
Выпили чашку чая в гостиной университета, и я пошел на свидание с Анной Петров¬ной, в Российскую библиотеку. Какой там она мне сюрприз приготовила?! Захожу в библиотеку, встречают меня милые сударыни, ещё с прежним русским вос¬питанием, и приглашают пройти в гостиную Российской библиотеки. Анна Петровна тоже здесь и улыбается. Преклонных лет и очаровательные женщины, видимо, го¬товились к этой встрече и очень волновались. Оказывается, когда Анна Петровна рассказала, что у нее гостит Шахматов, то все эти дамы решили, что я родственник того самого академика Шахматова, который был основателем библиотеки. Тут стало ясно, какой сюрприз меня ждал. Я говорю: «Я тронут таким внима¬нием и встречей! Вы решили, что я потомок великого ученого, но, к сожалению, я не могу сказать, что являюсь родственником». Но они про¬должали утверждать, что я его родственник. Приходит ещё одна милая сударыня и при¬носит с собой книгу об академика Шахматове и показывает его снимок. И что вы думаете? На 90% у нас внешнее сходство. Тут милые сударыни меня больше и не слушали, а решили, что я потомок академика.
Ещё долго мы сидели и беседовали с милыми русскими женщинами, и не хотелось расходиться! Тут я еще раз убедился в том, что никакие политические режимы не уничтожат русское бла¬городство, гостеприимство и воспитание. Люди пережили голод, блокаду города и в его руинах сохранили себя и богатство России! С каким трепетом и достоин¬ством они показывали мне древние русские книги, рукописи первых летописцев Руси! Как они все оберегают! Вечером все пошли в Мариинский театр. Какой красоты театр внутри и снаружи! Опера Петра Ильича Чайковского была исполнена с любовью и ответственностью. Находясь в театре, в ложе с правого крыла, я глядел на сцену, в зал, видел какое это творение! Я вообразил, как бы было, если б в царской ложе сидела вся Царская семья. Если б не было революции. Если б русские не были изгнаны с родной земли. И тут запел Ленский "Куда, куда вы удалились..." Было приятно видеть в театре много молодежи, причем красивой, здоровой. Все парами, элегантно одеты. После спектакля познакомили меня с дириже¬ром и директором театра. Они оба уже знали обо мне и пригласили в будущем поработать с ними в этом чудесном театре. Назавтра у меня был назначен в консерватории мастер-класс с молодыми певцами. Собралось около пятидесяти человек, все с хорошими голосами и внешним видом. Девчата вообще красавицы! Стали по очереди петь для меня.
И, к сожалению, пришлось признать, что большинство не умеют петь. То кричат, то нет голоса, а самое ужасное, что отсутствует дикция, то есть не выговаривают слова. Просил ребят вдумываться в слова и выговаривать их. Ведь когда композитор писал музыку, он ставил перед собой либретто и под каждым гласным звуком слова писал ноты. И если вы не выговариваете слова, то произведение не звучит так, как задумал гений, а это значит неграмотность и неуважение к автору.
Выбрал нескольких ребят и попросил их повторить то, что они только что пели, вдумываясь, выговаривая слова и не полным голосом, потому что все арии, романсы и песни основаны главным образом на меццо-воче, то есть требуется петь сдержанным звуком. Когда запела красивая девушка с красивым голосом так, как требует композитор, то это было совершенно другое пение. Было именно пение. И все остальные заметили разницу.
Следующий день у меня был очень приятным – встретился с великим русским композитором, живым классиком Валерием Гаврилиным. Скромнейший человек! Просто принял меня в своей квартире без всяких ужимок и воображений – черта русского че¬ловека и гения. Такие люди от жизни ничего не ждут, лишь только кротко, незаметно творят. На вечере, посвященном памяти Льва Гумилева - сына знаменитого поэта-патриота, Николая Гумилева, познакомился с академиком Панченко. В Петербургском университете высту¬пил с лекцией перед учеными, академиками и профессорами. Познакомился с талантливым русским режиссером Александром Васильеви¬чем Седельниковым. Он как раз в это время собирался ехать в Аргентину, чтобы снять для документального фильма русскую общину, и там мои связи ему пригодились. Я связал его с моими друзьями в Буэнос-Айресе, которые сделали ему приглашение. А так как я собирался из Питера поехать в Вологду, то Саша тоже решил поехать со мной. Сказал «до скорой встречи» всем петербуржцам и покатил в древ¬нюю Русь!
Как только заехали на Вологодскую территорию, сразу была видна исто¬рия древней святости, духовности, культуры и традиций. Сколько было видно хра¬мов и монастырей, с покосившимися крестами, разваленными стенами, вокруг много нечистот, но все равно храмы сияли и озаряли небо и землю. Ощущался дух православ¬ный и русский. И было радостно, что мы едем на родину великого русского писателя, Василия Ивановича Белова. Встретил нас русский прозаик Толя Ехалов. Своим добродушным видом он меня сразу к себе расположил.
Без всякого разговора повез нас к себе домой. Он был очень энергичным и по дороге столько рассказал нам о любимом крае, что всё вокруг нам показалось знакомым. В этом небольшого роста человеке столько добра, мудрости, забот о своем народе, Отечестве! Он беспокоится о духовно-куль¬турной жизни родного края, о беженцах, которым негде жить, о погибающих деревнях. «Вот какие должны быть правители!» - подумал я. После гостеприимного стола повез нас в деревню показать, чем богата плодовитая Вологодская земля, попутно объясняя, почему их молочные продукты сла-вятся на всю Россию. Конечно, самое дорогое на Вологде – это великолепные храмы и древние построения, рас¬положенные по обеим сторонам реки. В деревне, сказал Толя, живет гениальная девушка, самородок, Надя Бурдыкова, поэтесса, композитор, певица и пианистка. Родилась и выросла в деревне, и не собирается её покидать. Может быть, современному городскому человеку покажется странным жить в деревне и быть творцом, но именно все гении рождаются на природе, то есть в не покалеченном, а здоровом быте. Они не оторваны от земли, веры, национального самосознания, честно творят на родную державу, не думая о личной выгоде, чего нельзя сказать о большинстве, так называемых, цивилизованных людей. Вот почему в двадцатом веке не стало ис-тинных творцов духовности, культуры и науки, в таком количестве, как в прошлые столетия. Человек развивается и имеет желание творить только тогда, когда он принадлежит земле, нации и державе. Кому захочется творить на дядю интернационалиста – человека, живущего за счет других, то есть паразитирующего. Не так просто появилась нация, религия, язык и быт, то есть основа духовности, культуры, традиций, здоровой жизни. И «мудрецы-дельцы» нашего времени стараются изме¬нить природу, потому что все окончится плачевно, то есть самоуничтожением.
Насладились деревенским воздухом и к вечеру заехали в город.
Завтра воскресный день, в храмах звонят колокола, призывают верующих на вечернюю службу Богу. Пошли и мы, два Александра и Анатолий. Подходя к храму, встретили и нашего до-рогого и чтимого писателя, Василия Белова, который только что вернулся из своей деревни, где он своими руками восстанавливает православную церковь. Для меня это было подарком. Я уже давно мечтал познакомиться с мудрым русским писателем. Зашли в храм, поставили свечи, помолились и, выходя из Божьего дома, Василий Иванович говорит: «Идем ко мне на ужин». Все так просто и по-русски. Что может меня удержать от такого приглашения? Пешочком дошли до многоэтажного до¬ма и поднялись на третий этаж, в квартиру писателя. И первое, что меня удивило - это то, что такой писатель живет в городе и в такой необустроенной квартире. Милая супруга сразу накрыла стол и начала нас угощать картошкой со сметаной и луком, грибами, колбасами и овощами, но мне хотелось толь¬ко картошку со сметаной и луком. Приятно было узнать, что Василий Иванович и сам непьющий и борец с алкоголизмом. Выступает за трезвость русского народа, хватит, попили! Дошло до того, что работать стало некому, уже детей здоровых не можем рожать, управ¬лять страной не в состоянии, сели нам на голову иноземцы и кнутом погоняют. От мудрых слов Василия Ивановича было так радостно на душе! Ведь я уже тридцать лет всюду, во всех странах, и все народы призываю к национальному самосознанию, к ответственности перед грядущими поколениями, чтобы они нас благодарили, а не проклинали. Это не значит, что один народ должен ставить себе выше другого. Нет, но нужно ценить, уважать себя, чтобы тебя ценили и уважали другие. Конечно, есть безумцы, злые люди, которые в этом видят шовинизм, фашизм и ещё какую-нибудь нелепость. Надолго засиделись у родного писателя, и хо¬телось продолжать беседовать, но рано утром мы должны выехать в русский го¬род, Новгород Великий. Пригласил меня Василий Иванович заехать к нему в деревню, и мы расстались.
В тот же вечер Толя и его супруга Лена взяли у меня интервью для газет, радио и телевидения. Утром, до света, мы уже выехали из города и покатились вглубь древней Православной Руси. К вечеру уже были в древнем русском городе. Конечно, опять эти великолепные храмы, соборы и дворцы. Но, как человека искусства, меня захватил грандиозный памятник - «Тысячелетие Руси» - в виде огромного колокола, В од¬ном монументе чуть ли не вся наша русская история – все великие личности, от святых летописцев, князей, царей, полководцев, государственников до простых крестьян-патриотов - подвижников. Много я видел памятников на планете, но такого тонкого по смыслу и исполнению я нигде не видел.
Рассмотрели древний город и готовы были поехать ещё к одному прекрасному русскому писателю, Димитрию Балашову, но нам со¬общили, что его в настоящее время не было дома. Досадно! Тогда мы решили сразу ехать в Свято-Кириллов Белозерский монастырь! Он один из самых больших по площади монастырей в мире. Ехали всю ночь и, как только поднялось солнце, вдали увидели кресты, купола, стены древнего монастыря. Такой был душевный подъем! Как и всюду, около святых мест много народа – кто уходит перекрестившись, кто со слеза¬ми спешит прикоснуться к святыням, попросить прощения и помощи сохраниться в современной, суетной, часто бесцельной жизни.
Перед монастырем поклонились до земли, и зашли на Святое место. И от всего увиденного, я остро ощутилась боль в груди. Как все запущенно: полуразрушенные покосившиеся стены, ржавые крес¬ты и большая надпись «Музей-заповедник». Понятно, что Святость неосквернима, но столько нависшего хлама. Такое неуважение к Святой земле, недопущение верующих к очистке и восстановлению монастыря пулей пронзили мою душу. Не хотелось идти в храм, как в музей. Но так как приезжает много паломников и молодежи, то монахи водят группы к Святому месту и все объясняют. Присоединились и мы к группе.
Около храма монахиня нам поведала, что мощи святого Кирилла находятся здесь, но никто не знает где, и добавила, что было видение одному старцу, что мощи откро¬ются для народа только тогда, когда святая Россия воскреснет, когда весь русский народ вернется к вере Православной и Самодержавию. Вот эти слова на¬дежды облегчили мою грудь. Выходя из монастыря, я подумал: «Долго ли еще властители будут держать в плену Святые места, не давать народу ду¬ховной пищи, жить жизнью Богом благословенной?!» В монастыре наши дороги разошлись: Толя и Саша поехали в Вологду, а я в Москву. Прощаясь с ними, я спросил у Саши: «Ну, как, наснимал достаточно?» Он ответил: «Хватит на фильм».
Тем временем моя виза пребывания на родной земле заканчивалась, да и финансы, при-везенные мной, подходили к концу, а бесправному русскому певцу, даже с именем, заработать дома, в России, нет возможности - ярлык иностранца не позволяет. Зато нерусским артистам, как видит весь мир, можно заезжать петь, выступать и драть бешеные деньги за это. Вот так сначала революционизировались, а теперь перестроились. Русским ход воспрещен для заработков, но привозите валюту, проживайте и оставляйте для нашего существования, на вид вроде демократического.
В Москве меня с нетерпением поджидали друзья, так как приближалась великая дата битвы на Бородинском поле. Назавтра же сели на электричку, потому что ехать на автомобиле безнадежно, как сказал Александр, и через час уже подъехали на станцию, где уже скопились десятки тысяч людей. Цепочкой шли к священной русской земле – земле, где всюду могилы, памятники, оставшиеся храмы и мо¬настыри; где доблестные предки с честью сражались за матушку - Русь, сложив головы свои, где смешались, как сказал великий поэт, кони, люди и залпы тысячи орудий. Не отдали русские войны свой народ в рабство вражеской силе, не допустил пленить великую Россию.
Столько было народа, что продвигались очень мед¬ленно, но уже через час я впервые ступил на то место, о котором читал в кни¬гах, на чужбине. Для меня всегда было трепетно, когда наш хор молодых казаков в Австралии начинал петь: "Скажи-ка, дядя, ведь недаром...", «Забил заряд я в пушку туго...», "Постой-ка, брат, мусью..." А тут я стою на этой сокровенной земле! Старался обойти все поле битвы, брел по траве, болоту, лесу, холмам и всюду мо¬гилы и могилы. Приятно было видеть, что было много старых крестов, двуглавых орлов на памятниках. Я так вник в историю, что даже не замечал представления на поле, как ряженые ребята и девчата изображали бой. По-моему, в такой памятный день все это есть кощунство по отношению к доблестным предкам нашим. Но как говорится "не ведаем, что творим..." В результате так находился, что под вечер уже ноги не держали. Я был счастлив и благодарен Богу за то, что прикоснулся к Боро¬динскому полю - полю нашей славы!.
Перед отлетом из Москвы получил очень много разных приглашений из различных уголков необъятного нашего Отечества. Принял все, потому что знал, что вернусь. Я знал, что на чужбине, несмотря на успехи и тысячи друзей в разных странах ми¬ра, будет тяжело находиться вдалеке от родной земли - России. Я ею зах¬вачен полностью и навсегда. Улетел на гастроли в Голландию, Францию, Англию, Канаду и США.
Будучи у друзей на пляже Малибу (Калифорния) я смотрел телевизор как раз в то время, когда начался, так называемый, путч. Все выглядело как-то неестественно, то есть не спонтанно, как это бывает, если совершаются перевороты в правительстве. И странно то, что канал Си-Эн-Эн не включал прямой эфир до тех пор, пока не пошли танки, пока Ельцин не забрался на один. Меня еще сбило с толку, что толпа несла по улицам Москвы полукилометровый трехцветный флаг.
Если событие происходило без сценария, то есть не было подготовлено, то когда же успели сшить такую махину? Такое сшить, то нужно потратить несколько месяцев.
Вот почему над всей пресловутой перестройкой продолжает висеть большой вопросительный знак. Но это все политика!
Накупался, хорошо загорел и улетел в Австралию. Дал ряд выступлений у мачехи Австралии, на материке, где я проявился как певец, где меня признали и помогли выйти на мировую сцену. А главное, где находились мои родители, братья, сестра и племянники, мое патриархальное семейство, опора и спасение в моей жизни. После прикосновения к родной земле, у меня до какой-то степени изменился взгляд на окружающее. По-другому увидел, как работает мировой аппарат пропаганды: где ложь и где правда. Понял, что нужно де¬лать, чтобы предохранить человечество от исчезновения с планеты. За время путешествий по Вселенной у меня накопилось много записей в дневниках. Чтобы их перечитать и упорядочить, я решил поехать на семейную дачу к морю. Мне повез¬ло, я оказался там один – значит, что никто не отвлекает. В декабре в Австралии самая жара. И вот, встав рано утром, ночью не спалось, потому что было очень душно, пошел на пляж. Народу мало, вода прохладная, песочек чистый, освежился, искупался и рас¬положился загорать. А солнце поднималось выше, и все вокруг накалялось. Вдруг я за¬метил дым над лесом, потом появились огненные шары, прыгающие с дерева на дерево, треск, загудела сирена. Испуганные люди стали прибегать на пляж. Собаки, кошки и птицы тоже к воде. Паника началась такая, как будто началась война. Вижу дело неладно, пожар подбирается к нашей даче. Бегом туда. Прибежал и вижу, что огонь приближается с такой скоростью, что никто с ним не справится. Стал поливать все вокруг водой: крышу и стены, чтобы летящие искры не схватились. Подъехала пожарная машина, с толстой и длинной водяной кишкой. А несколько дачных домов уже взорвались, как спичечные коробки. Я стал помогать пожарным спасать остальные дачи, и мы так увлеклись, что лопнуло соединение шланга, и наша кишка отлетела, и вода бьет в небе¬са, а куда нужно, туда ни капли.
Я вижу, дело проигрышное: сгорит - так сгорит. Волосы мои уже начали пахнуть гарью, я побежал обратно, на пляж подышать свежим воздухом. Бегу к пляжу, а народ оттуда с криком и испугом, подумал: «Неужели вода уже загорелась?» Только хотел нырнуть, как на меня напали пчелы. Тогда я понял, почему все удирали с пляжа. Так припустил ногами, что в один момент всех перегнал. Делать было нечего, стал опять помогать очередной пожарной команде. А первая команда уже потеряла свою машину, она сгорела вместе с дачами. На нашем участке было 25 ульев, а пчелы настолько верны маткам, что облепили ульи и не улетают. А огонь все ближе и ближе. Приехала еще одна команда пожарных и направила кишку с сильным напором воды вокруг нашей дачи, а огонь проглотил уже двадцать ульев, спаслось лишь пять, потому что их успели облить водой. Каким-то чудом огонь перед нашей и соседней дачей изменил направление. Видимо, все было мокрое и не за что было ему схватиться. Так спаслась наша дача. А пожар ушел в глубь леса и бушевал еще несколько дней. Вот и отдохнул Александр Васильевич! Такое событие всем испортило дачное настроение, особен¬но напуганы были животные.
На следующее утро встал и ощутил в паху боль, подумал: «Ну, наверное, надорвался, поднимая тяжелые вещи и танув пожарную кишку. Ни¬чего, пройдет». Но не тут-то было, вскоре появился пузырь в паху, и усилилась боль. Быстро собрался и обратно в Сидней, к доктору. Доктор осмотрел и сказал: «Порван мускул, а так как ты певец, то лучше сразу сделать операцию». Через два дня я уже с зашитым швом лежал в госпитале и думал: «Вот какая человеческая жизнь, объехал Вселенную и не получил ни единой царапины, а тут на отдыхе, на собственной даче случилось такое». Все это было неприятно, а когда доктор сказал, что я не смогу петь на сцене шесть недель, тут совсем настроение упало. Для певца не петь один день - плохо, а уж шесть недель - это трагедия! Но ничего не поделаешь, с этим нужно смириться.
Стал ра¬ботать на стройке, помогать братьям в строительной фирме и писать воспомина¬ния.
Чем дольше я жил в Австралии, тем сильнее меня тянуло в Россию. Поправив¬шись после ранения, я собрался и полетел на родную землю. В этот раз я уже ле¬тел без лишних волнений, знал, что и кто меня ждет. После путча в Москве все как-то притихло. Приехав, сразу позвонил в город Омск и узнал, что уже идет подготовка к фестивалю русской культуры "Душа России". В Москву специально прилетит главный режиссер праздника, для того чтобы со мной обсудить программу, на всю неделю фестиваля. Такая весточка меня обрадовала, так как никто не верил, что мне удастся провести это мероприятие. Но у меня была вера! Я знал, что будет очень трудно, но также знал, что празднество приурочено к 600-летию со дня рождения великого русского Святителя Сергия Радонежского и 180-летию первой Отечественной войны 1812 года, а с таким духом все можно преодолеть! Приехал режиссер, обсудили все вопросы по программе и устройству фестиваля, дал ему список тех, кого из артистов и гостей желательно пригласить.
До фестиваля оставалось три месяца, и я решил посетить казачьи земли - Кубань и Дон. Сначала заехал в город Воронеж. Там меня встретил русский поэт, Владимир Саблин, человек маленького роста, но гигантского духа. Не могло быть и речи, чтобы я остановился в гостинице. Увез он меня к себе на квартиру, где встретила меня милейшая женщина, жена Владимира, Галина. Владимир всю свою жизнь провел на Кавказе, и даже вид у него стал «орлиный». Человек бесстрашный. Он и с медведем в бой пойдет. Здесь я передал все в руки поэта: с кем встречаться, а с кем нет. На следующий день была назначена пресс-конференция, где присутствовали деятели культуры, писатели, музыканты, певцы и казаки.
Город Воронеж очень красивый. Как и во всех древних русских городах, храмы, монастыри, памятники всюду дают о себе знать, и здесь это не было исключением. Квартира была напротив двух памятников великим русским писателям – поэтам - Кольцову и Никитину. Чуть-чуть подальше стоял памятник Петру первому, а еще ¬дальше великолепный русский храм. Когда я встречался с деятелями культуры, то я им подал идею провести праздник русской культуры в городе Воронеже. И к моему приятному удивлению, через день я уже был у губернатора, и он дал согласие провести такой фестиваль в следующем году.
Как прекрасно развивался мой приезд в Россию на этот раз! Позна¬комился с военными, которые, как это ни странно, обо мне уже много знали. Попросили выступить в военном училище с концертом, на что я охотно согласился. Я с детских лет питаю уважение к людям в военной форме. Может быть потому, что с обеих сто¬рон у меня военные корни. С маминой стороны даже есть дальний родственник адмирала Уша¬кова. Осмотрел порт, откуда выходили в плаванье первые русские корабли, выставку талантливых местных русских художников и поехал на другую сторону реки к монастырю. По дороге мне рассказали, что монастырь очищают и восстанав¬ливают две сестры, обе по образованию инженеры, но, видимо, современная жизнь настолько опустела, что они решили оставить светский мир и уйти в монастырь, где под Божьим покровом молятся, трудятся для спасения душ, русского народа, ма¬тушки России. И какое чудо я увидел, когда мы зашли на Святое место, как молодые солдаты помогают восстанавливать монастырь! Одна монахиня ведет богослужение в храме, а другая трудится в огороде и в саду поучает молоденьких послушниц, как обрабатывать землю, чтобы были хорошие урожаи. Поставили свечи, помолились, игуменья спросила наши имена, чтобы записать в книгу о здравии, и мы отбыли. Минут через двадцать водитель остановил автомобиль и сказал: «Пойдите, выпейте святой воды из родника».
Сначала я подумал, что он шутит, но он очень настаивал, чтоб мы пошли. И, действительно, когда мы спустились под горку, то увидели, что из земли бьет ключ, а рядом икона, много цветов и тропинок с раз¬ных сторон. Выпили холодной водички и, набрав в бутылку, двинулись дальше по направлению к батюшке Дону. Природа чудесная, земля черноземная, все растет. Ехать было одно удовольствие, несмотря на то, что дороги неухоженные. Видимо, ремонтируют зимой, то есть накладывают материал на замерзшую почву, а когда наступает лето, все расплывается и дорога опять в буграх и ямах. Появились горы, холмы, поля и леса. Заехав на высокую гору, мы увидели вдали извивающийся Дон. Передо мной опять прежняя картина: хутора, станицы, казаки и казачки, кони, здоровая и вольная казачья жизнь. Сел на горе и не хотелось вставать. Такая красота, где нет ни зла, ни смуты. Потом слышу голос Володи: «Ну, хватит, размечтался, казак, еще все впереди».
Через полчаса мы уже были около Дона. Я чуть ли не кубарем скатился с высокого берега и прямо в одежде в реку. Вот так - русский человек первый раз на Дону. Тем более еще и певец, сколько песен спел я о батюшке Доне. А тут сам прикоснулся к нему. Солнце грело хорошо, так что через полчаса я был уже сух. Разложили на берегу скатерть, достали закуску и бражку, по русскому обычаю помянули всех убиенных донских казаков и казачек. Потом пошли пешком по берегу. Прошли полкилометра и видим ступеньки наверх, в гору, как бы приглашают нас подняться. Поднимаемся и упираемся в православный крест. Что за чудо! Идем дальше, дверь в горе, что ввело меня в недоумение. Нет никакого строения, а лишь дверь, да еще и с крестом. Откры¬ваем дверь, входим в пещеру белого цвета, идем дальше, и вдруг перед нами открылась церковь, с алтарем, клиросами, иконами и лампадами! Представьте себе, какое у меня было ощущение!
Оказалось, что в этих меловых горах расположены не только древние храмы, но и мо¬настыри, в советский период они были под запретом, но не были разрушены, и благодаря этому сохранилось русское сокровище. Трудно себе представить, как монахи, верующие люди вручную в горе выкапы-вали целые храмы и монастыри с кельями и гробницами. Не чудо ли это Русской земли!
После неожиданного паломничества, мы поехали в краеведческий музей. Подъехали к небольшому поселению, где выстроено массивное здание, снаружи бесхарактерное, унылое и серое. Администратор, когда узнал, что гость из Австралии, очень об¬радовался и повел нас в музей. Зашли внутрь и видим в центре зала, на зем¬ле лежит масса костей разных размеров. Гид сразу начал рассказывать, что это и почему всем в диковинку. Оказывается, много тысяч лет тому назад на древ¬ней Русской земле водились слоны. Да слоны! И недавние раскопки это подтвердили. Как раз на этом месте, где сооружен музей, находилось кладбище великанов-сло¬нов, то есть на это место приходили они подыхать. Древние племена из этих костей делали себе шалаши и хижины. После такого открытия я вообще растерялся. Я почувствовал, какие мы маленькие еще по отношению к Вселенной, как мало мы знаем о себе и природе. Так закончился день, который мне по¬казался целым годом - столько я узнал и увидел исторического и родного.
В Воронеж вернулись очень поздно вечером. Милая хозяюшка Галя уже зажда¬лась нас с чаем и горячими свежими пирогами.
Создали комитет по устройству праздника русской культуры и, расписав программу на недельное торжество, я сел на поезд и поехал в город Царицын (ныне Волгоград). Город, который русский народ защищал насмерть, где погибло около миллиона людей, с обеих сторон, где немецкая армия убедилась, что русских победить невозможно!
Во время осады города прославился Павлов - тот самый, о котором написаны тома и тома, который после окончания страшной войны принял монашество и по сей день живет в Сергиевом Посаде, под именем Кирилл, куда к нему постоянно приходят люди, со всех частей нашего Оте-чества, за советом и успокоением. Утром поезд медленно подходил к городу, как бы опасаясь нарушить покой погибших и лежащих под землей защитников Родины. Первое, что я увидел, это Мамаев курган и на его вершине гигантскую статую женщины, с огнем и мечом. Монумент назван Родина-Мать, но мне это пока¬залось странным. Как может быть мать изображена воинственной!? Мать - это любовь, ласка, нежность, забота, дом, а тут агрессивность. Должны быть выражены скорбь и радость. Скорбь из-за того, что погибло столько верных сынов и дочерей Руси, а радость, что отстояли Родную землю от вражеских напастей. Руки должны по¬казывать материнское объятие и утешение. Поезд остановился, и что я вижу - встре¬чают меня казаки в форме, с атаманом, хлебом и солью, с молодыми красавицами казачками, которые поют лихие казачьи песни. Я сначала оглянулся, может быть, это встречают не меня, а какого-то высокого начальника. Но оказалось, что именно меня.
На платформе познакомились, и казаки повезли меня в партийную гостиницу, как шутили казаки. Поселили меня в большой первоклассной комнате. Я еще подумал: «Неплохо живут народные избранники!» Дали мне от¬дохнуть после дороги, а затем в штаб атамана Донских казаков. Завели меня молодые лихачи к атаману Александру Бирюкову, а он подает мне руку и говорит: «Я коммунист». Я отвечаю: «Я русский». Пригласил он меня сесть и показал рукой на полку, где на-ходилось полное собрание сочинений В. И. Ленина, и добавил, что он на этом воспитывался. Я говорю: «Очень приятно, верных людей я уважаю». Обо мне он уже все знал из прессы. Поговорили о казачестве, о стране, перестройке, и он меня пригласил вечером поужинать в ресторане.
Казаки поса¬дили меня на современного коня - автомобиль и покатили показывать город. Привезли на Мамаев курган, откуда виден был весь город, несмотря на то, что он растянулся вдоль Волги на десятки километров. Показали мне поставленный казаками крест, где будут воздвигать православный храм-памятник. «Ниже будем строить хутор, а потом приглашать всех казаков из Австралии, сюда жить». «Любо» — ответил я казакам. Показали и то место, где осталось напоминание для будущих поколений о жестокой битве: дома, разрушенные пулями, гранатами и бомбами. Все поселение было перемешано с землей, но выстояло и изгнало врагов. Какой ценой, но это уже другая тема! Приятно было видеть в городе храмы и красивые здания, театры, парки и памятники на набережной. Ну и, конечно, величие Волги-матушки! Вечером встретил меня в ресторане атаман и познакомил с милой своей женой, Любой. Собралось человек двадцать казаков. Добрая хозяйка ресторана постаралась, приготовила вкусную казачью пищу. Суп был такой вкусный, даже не разобрался из чего он, еще соленая капуста с луком и маслом, котлеты… Ну и была водочка, да и разных вкусов. Мы плотно поели, поговорили и казачки запели. Такого задушевного казачьего пения я давно не слышал. Растрогали меня до слез. Поют без всяких школ, природным голосом и чистым духом. Beселились до полуночи, в ресторане уже никого не осталось, сжалились над хозяюшкой и пошли ко мне в гостиницу. Там еще посидели и пропели до утра. Здесь я тоже решил показать, на что я способен. Запел русские казачьи песни так, что атаман не верил своим глазам и ушам. Удивлялся, как это можно родиться где-то за границей и так петь родные песни!?
Потом как воскликнет: «Да ведь он же русский!» Теперь стали сомневаться в том, что я родился на чужбине. Уже пропели петухи, когда мы расстались, но ненадолго. Атаман объявил, что сегодня он меня повезет на Дон.
Так и не поспал, через пару часов за мной подъехал на автомобиле атаман с женой и двумя казаками. Сел в автомобиль и поехали. Проехали несколько кварталов, я спросил атамана, как далеко мы едем. Он гово¬рит: «Около шестидесяти километров». Тогда я говорю: «Это далеко и по русскому обычаю нужно заехать в храм и помолиться перед дорогой». Атаман ответил, что он некрещеный, а Люба сказала, что она крещеная. Из-за уважения ко мне атаман со¬гласился заехать в храм. Остановились около первого храма, из красного кирпича, с белыми окнами и дверями. Зашли, Люба и я купили свечи, поставили их пред образами Святителей, и как традиционно положено путешественникам, первым долгом я встал пред ликом Святителя Николая Чудотворца. Атаман наш, как зашел в храм, так и встал, словно вкопанный. Великолепная роспись, иконы, пение и красивый молящийся люд, всё его так захватило, что он опе¬шил, тем более, что он впервые зашел в дом Божий. Помолились, я и говорю: «Теперь можно ехать». У всех поднялось настроение, и усталость осталась позади. Через час мы уже стояли на берегу батюшки Дона. Я вымыл лицо, руки и, несмотря на то, что уже второй раз, прикоснулся к священной реке, волнение было, как и первый раз. Ну, а природу описать слов не хватает. После поехали на хутор завтракать. Хотя это было полумузейное сооружение, но напоминало о казачьем быте, духе. Хозяин хутора, старый казак, встретил нас в полной форме и пригласил сразу за стол. Видимо, атаман Бирюков - все¬ми уважаемый человек, потому что наш хозяин-казак уж очень постарался с угощением. Закусили, как говорится, по-казачьи и мне захотелось петь. Запел я про Кудеяра, про Стеньку Разина, про атамана Платова... Вижу, атаман отошел в сторонку, закрыл глаза и слушает, а я еще мощнее и со всей душой! Хотел ему показать, что такое русский дух, и не имеет никакой разницы, где русский человек родился – потому, что он был, есть и всегда будет русским!
Видимо, очень задело атамана мое пение, он и сам запел, да таким приятным музыкальным баритоном. Затем запела и Любаша, какой же это был дуэт! Пели песни, которые я никогда не слышал, такие древние, печальные и лихие. Незаметно прошел день. Когда мы вернулись в город, атаман, прощаясь, сказал мне, что это был самый приятный день в его жизни. Но и для меня он был тоже незабываемый!
Следующий день начался со встречи с главой Волгоградской области - Иваном Петровичем Шабуниным. Мужик неглупый. Познакомились, поговорили о хозяйственных делах, и тут же я ему предлагаю услу¬ги в проведении в следующем году Всероссийского казачьего праздника, и тут же на месте придумал название - "Казачий Покров", то есть покров Пресвятой Богородицы над казачеством. Казачество покровительствует нашему народу, как кормилец и защитник. И губернатор дал согласие. Через день должен был состояться большой казачий круг донских казаков в городе Новочеркасске. Атаман предложил: «Поедем?» Я ответил: «Поедем». За два дня я познакомился не только с городом, но и с деятелями культуры, наслушался разных ансамблей; и больше всех меня захватили волгоградские девушки-красавицы, из коллектива "Станица". Оперного теат¬ра в Волгограде нет, но есть красивый драматический театр. Симфонический оркестр еще только зарождается. Но после такой битвы нелегко все восстановить. Приехали в столицу Донского казачьего войска и сразу поклонились прославленному русскому герою, атаману Платову – памятнику, который стоял на главной площади. Казаков в формах было много по всем улицам, съехались со всех казачьих донских земель. Отслужили молебен в величавом соборе, где помещается несколько тысяч человек. Перед кругом стали все сходиться в большом центральном зале города. Прибыло атаманов и казаков человек шестьсот. Такого скопления я еще не видел! Чувствовалась мощь казачьего духа. Заполнили зал, расселись все поудобнее.
На сцене появился батюшка, прочитал молитву и благословил круг. 3атем на сцене за стол сели атаманы - организаторы большого круга. Я сразу ощутил какое-то трение, сре¬ди казаков находились какие-то неприятные и не славянского типа люди, но все в форме. На круге должны были выбрать из нескольких кандидатов атамана Вседонского казачьего войска. Было несколько подозрительных казаков, которые то в одном углу, то в другом выкрикивали: «Нам не нужен красный атаман», «Нам не неясен белый атаман». Типичная провокация. Видимо, ненавистникам казачества в Отечестве нужно было, во что бы то ни стало, внести раскол, разделить казаков на части, чтобы не было единого казачьего духа в то время, когда России, как никогда, он необходим. Да и Донское казачество - это основа всех казачеств, сердцевина казачества, и этой бесовской силе хочется сделать все, чтобы вырвать эту сердцевину из казачества, тогда будет вечная смута и раздор. То же самое они хотят сделать с русской сердцевиной – городом Киевом, то есть вырвать душу у русского народа, а без сердца и души, что оста¬ется? Пустота, мертвое дело, нет народа и государства. Предложено было две кандидатуры.
Началось голосование, и один набирает на десять процентов больше. Одна сторона зала начи-нает галдеть, то есть не соглашаться, кричит и вешает ярлыки - красный, такой-сякой, не хотят признавать его. Поднялся шум, а некоторые уже были готовы пустить в ход кулаки и шашки. Опять появился священник и стал призывать угомониться разъяренных казаков. Попросил всех атаманов собраться в комнате и разрешить эту позорную ситуацию, тем более уже знали, здесь присутствует человек из Австралии, а это для перестроечной пропаганды недопустимо.
Ушли атаманы решать, а зал продолжает накаляться. Тут я вижу надо и мне что-то делать. Вышел на сцену и громким голосом говорю: «Братья казаки, что вы делаете?
Неужели еще мало пролито крови на родной земле, или уже мы стали такими тупыми и предатель¬ски настроенными, что уже нет никакой надежды на спасение нашего казачества, России. До каких пор мы будем делиться и заниматься самоуничтожением?» От такого неожиданного появления казака, с такими словами, да еще из Австралии, реакция была неописуема. Все затихли, даже было слышно дыхание взволнованных казаков. Тогда я сразу запел о Кудеяре, и так, что у многих перехватило дыхание. После этого я сразу сел как ни в чем не 6ывало. А казаки продолжали молчать, не понимая, что, откуда и зачем. Возвращаются атаманы и не верят своим глазам. Что случилась? Такая тишина. Объявили, что пришли к согласию, и выбранный атаман будет принимать присягу. Никто не сказал ничего против атаманского решения. Тут я подумал: «Вот что значит сила слова и песни!» На круг приехали казаки из Калмыкии, и после нашего знакомства и моего выступления, они меня упросили поехать с ними в город Элисту. Один из них сказал, что он внук генерала Корнилова. Я спросил у атамана Бирюкова, кто эти казаки. Он ответил: "Наши ребята".
Так я после бурного казачьего круга оказался в диком, пустынном и степном крае России. Ехали долго, десять часов, но очень интересно. Казаки-калмыки народ хитроватый, но добрый. Среди них был старый казак, который мальчишкой выполнял приказы чекистов, насильственно увозивших молодых многодетных казаков из Трехречья в Советскую Россию. В их числе были и мои двоюродные братья. Он мне поведал, какой это был ужас. Мужей отрывали от жен и детей, и силой увозили. Было заметно, что ему передо мной неудобно, и он избегал встречаться со мной глазами. Приехали в столицу Калмыкии к обеду и сразу заехали к так называемому президенту страны, потому что атаман был его советником. Встретил меня президент, на вид мальчишка, и пригласил к себе в кабинет. Он мне стал говорить, какой он богатый, сделал капитал почти что за год, и скоро вся наша страна будет богатой.
Я, слушая его, думал: «Мели, Емеля, твоя неделя», а он продолжал: «Мы теперь независимые, сами будем решать свою судьбу». Слушал его, а потом и говорю: «В этом будет ваша трагедия». Он от неожиданного заявления на мгновение остался с открытым ртом. Я продолжаю: «Это прекрасно, что народы живут в своей вере, традициях, быте. Там, где вы родились - это ваша родина, но не за-бывайте того, что вы сохранились благодаря русскому народу и державе - России. Посмотрите, что случилось с другими народами, к примеру с индейцами в США или с аборигенами в Австралии!? Ведь они почти что уничтожены, и это при демократии. И вы хотите этого же? Каждый народ имеет родину, но есть еще и Отечество, государственность и не нужно этого забывать, если вы хотите сохраниться». За такие слова я думал меня президент погонит в шею, а он наоборот подобрел и стал ко мне относиться открыто и с уважением. Потом говорит: «Да, я за империю!» Насколько он сказал это искренне, для меня роли не играло.
После сразу повезли меня на природу, к озеру. Стояла жуткая жара. Ехало три автомобиля, а дороги-то не мощеные - пыль столбом. Передняя машина подымала такую пыль, что следующим нечем было дышать и не видно, куда ехать. А я в чистой одежде, чуть ли не при галстуке. Подъехали к озеру, вышли из автомобиля и только глаза блестят, а всё остальное покрыто пылью. Здесь уже ожидали гостей: были накрыты столы, играла музыка. Пришлось снять всю одежду, а самому бежать в озеро отмываться. Пока до озера добирал¬ся, был по пояс в грязи, а когда нырнул в воду, оказалось, вода по колено. Я-то думал, что освежусь. Какое там. Кое-как смыл пыль и грязь и пошел обратно, а это значит опять по грязи. Пришел к шалашам опять в грязи до пояса. Что де¬лать? Вдруг вижу, побежали к озеру красивые калмычки с ведрами, набрали там воды и стали меня обмывать. Это нужно было видеть! Привели меня в христианский вид и усадили за стол. А на столе чего только нет!
Мясо жареное, пареное, рис такой и сякой, овощи прямо с огорода, фрукты и, конечно, кумыс. Я с роду его не пил. Специально приехала профессиональная группа артистов: певцы, музыканты и хор. Получилось ханское гулянье. Так хорошо пели девушки! Что-то в восточном народе есть необъяснимое. Разгулялись так, что уже появилась луна и громадные комары, такие большие, что можно ловить на мясо. Возвращаться в город по темноте не рискнули. Ничего не оставалось, как продолжить гулянье.
Почти всё съели и выпили, и, как только показалось солнышко, выехали. В этот раз, мы наученные горьким опытом, ехали на большом расстоянии друг от друга.
Вернулись в город на квартиру внука генерала Корнилова, я «разбежался» принять душ, но не тут-то было, отключили горячую воду. С горя сел за стол и выпил водочки, под пельмешки. Старый калмык много рассказал о пережитом, как их переселяли с одного места на другое. Я заметил, что почти все калмыки женаты на русских и многие крещеные в православной вере. Тут мне опять повезло, внучек генерала Валерий собирался ехать на Черное море на фестиваль "Казачок" и пригласил меня с собой. Как же можно отказаться от такого?! Черное море! Да и пора уже отмыть политическую и телесную грязь!
В четыре часа после полудня мы уже выезжали из калмыцкого края. Природа была скучноватая - степь, песок и пожелтевшая вода. «Интересно - подумал я – «как хочет разбогатеть президент Калмыкии?» Стояло несколько мельниц-качалок ветром крученных, но с этого много энергии не прибудет, не разбогатеешь.
На следующее утро я уже увидел Черное море. Подъезжали к городу Анапа. Тут я решил останавливаться только в гостинице, чтобы отмыть все, что пристало. Природа чудесная, холмистая дорога, то поднимаемся, любуясь морем, то опускаемся в густой кустарник. Валерию говорю: «Вези меня в самую лучшую гостиницу».
Подъехали к го¬стинице в форме парохода и видом на море. Снял себе комнату на восьмом этаже, чтобы любоваться панорамой. Быстро расположился и сразу в ванную, помыться. Пустил воду, бежит теплая! Безумно счастлив! Не пожалел мыла, намылился так, что лишь глазки видно, и только хотел стать под душ, как вода закончилась. Стал крутить то, другое - ничего не помогает. Побежал к телефону, набрал номер распорядителя, никто не отвечает. Вот вам и приехал добрый молодец на курорт. Пришлось вытирать мыло полотенцем, одеваться и спус¬каться вниз, узнавать, в чем дало. Подошел к лифту, нажал кнопку, жду. От лифта ни слуха, ни духа. «Что же это такое?» - подумал я, стал вспоминать, не сказал ли я где чего-нибудь лишнего. Ведь КГБ за мной постоянно присматривает. Так и не дождался лифта, побежал по ступенькам вниз. Прибегаю в приемную, там тоже никого нет. А мой Валерий уже уехал в казачий лагерь. Наконец-то появилась де¬вушка и докладывает, что сломалась помпа и вода не поступает на верхние этажи, но успокоила, что мастера уже работают и скоро починят. Это лучше, чем ничего. Вернулся в комнату, сел и жду у моря погоды. Вода появилась только через два часа, но больше я уже так не намыливался.
Первое, что я заметил, что очень мало русских лиц в Анапе. Все кавказцы, и в основном армяне. Вечером был большой концерт по программе фестиваля "Казачок", куда и я был приглашен, как гость. Привел себя в порядок и спустился вниз. Выхожу из гостиницы, смотрю мальчишка лет десяти продает мороженое, захотелось и мне. Выбираю самое вкусное и даю ему десять рублей, а он берет калькулятор и начинает подсчитывать, сколько он должен дать сдачи. Я ему говорю: «Да ты что это! Неужели в голове не можешь сосчитать?» Он отвечает: «Это сейчас немодно». Вот это да! Догнали и перегнали Америку. Развитие тупоумия началось и здесь. Пришел в театр под открытым небом, где выступают один за другим детские и взрослые казачьи ансамбли, прибывшие из всех концов Дона и Кубани.
Уже перед окончанием программы вдруг объявляют мое имя и приглашают на сцену, а я после таких путешествий по Калмыкии и коллизии с водой был не в настроении выступать, продолжаю сидеть на месте. Со сцены продолжает звучать голос: «Александр Васильевич, приглашаем Вас на сцену». Стало неудобно не реагировать, да и многие уже стали указывать пальцем, вон он там сидит. Первый раз пришлось мне себя заставлять подняться на сцену. Выхо¬жу на сцену и, ничего не говоря, сразу запел: "Вижу чудное приволье...", и так сильно, что микрофон не выдержал напора. По-моему, я никогда так больше не пел. Все закричали: «Любо, браво, бис», но я выдал все и больше уже не мог петь. Сошел со сцены. После концерта дети и взрослые окружили меня и смотрели с удивлением - из Австралии, а поет так по-русски, что у нас здесь так не поют. И поскольку говорится, что мир тесен, встретил здесь друзей из Аргентины!
После нашего знакомства с атаманом местного Анапьевскго округа он пригласил назавтра к себе на ужин в станицу. С утра казаки решили меня покатать на катере по Черному морю и половить рыбу. Оказалось, это не так-то все просто. Когда пограничники узнали, что поплывет человек с дальнего материка, то произошла заминка. Ну наконец-то дали зеленый свет, и мы вышли на стареньком катере в море. Для меня это была большая радость. Я на Черном море и плыву! Ребя¬та уже начали ловить рыбу и пообещали нам, что через несколько часов уже бу¬дут её жарить. Компания подобралась веселая и только одна женщина среди нас. Капи¬тан направил катер по направлению к Турции, и тихонько плывем. Погода хорошая, воздух свежий, вокруг веет здоровьем. Лучше и пожелать нельзя. Вскоре ребята вы¬тянули сети и оказалось, улов был скупым, в сети запуталось только несколько рыбёшек. «Это только начало» - сказали рыбаки.
Сразу почистили их и в масло на сковородку и жарить на газовой плитке. Когда рыба была готова, то, как гостю, первому попробовать дали мне.
Было что-то особое во вкусе, сколько я ни пробовал рыбы, но такой вкуснятины есть не приходилось. Милая казачка уже накрыла столик на палубе, и появилось прекрасное анапское вино. Тем временем ребята опять вытянули сеть, на этот раз повезло, попалось много рыбы. И так все это нас захватило, что мы не заметили, как пролетел день, а нам еще нужно попасть на ужин к атаману. Капитан приказал развернуть катер и взять курс назад. Хорошо закусили и выпили, меня потянуло ко сну, спустился в каюту и уснул. Проснулся, когда уже подплы¬ли к берегу. Посмотрел на время - полночь. Оказалось, что туда плыли легко, а обратно-то добирались шесть часов, и с большими трудностями. А какими? Мне так никто и не рассказал. Главное, было досадно, что опоздали на ужин к атаману.
Выходим на берег, встречают нас казаки и говорят: «Теперь быстро в автомобили и в станицу!» Я спрашиваю: «В какую станицу, уже перевалило за пол¬ночь!» «Нет никакой разницы, атаман уже ждет!» Сели в автомобили и на всех скоростях в гости. Подъезжаем к дому атамана и видим на улице, перед домом накрыт длинный стол, а за столом никого нет. Стали извиняться, что Черное море нас завлекло и не хотело отпускать. «Нормально, говорит атаман, мы в любое время гостям рады». Через несколько минут за столом уже сидело человек двадцать пять. Откуда они все вдруг появились, я не знаю. Но знаю, насколько они радостно нас встречали. Я сразу отметил хозяйственность на атаманском дворе. Всё на месте, прибрано. Там и кони, коровы, свиньи, домашняя птица, огород и сад. Всё, как у настоящего хозяина. Расселись все вокруг обильного стола, все приготовлено только из своих домашних проду¬ктов, и начался настоящий казачий пир. Сначала речи, что принято в России, каждый говорил от всей души и со слезинкой. Опять я ощутил ту русскую гостеприимность, которая веками была на нашей земле и, без сомнения, будет вечно. Рус¬ский человек себе откажет, но угостит другого. Затем запели казаки и казачки.
Пели так, что захватывали душу, набегали слезы радости и печали. А под открытом не¬бом, ранним утром, когда еще нет технического шума в природе, далеко разносились го¬лоса по окрестностям. И удивительно то, что никто из жителей хутора не протестовал, не крыл нас последними словами, а наоборот, некоторые вставали с постелей, слушали и подходили к нам ближе, посмотреть и насладиться казачьими песнями.
Уже пропели петухи, проснулся животный мир, а мы все продолжаем ужин! Но, так как меня уже ждали в городе Екатеринодаре (ныне Краснодаре) на большой круг Кубанских казаков, пришлось извиниться и с благодарностью покинуть добрый очаг ата¬мана. Отвезли меня лихие казаки и передали, как говорят казаки, в штаб атамана Кубанского войска. Столько было казаков вокруг, что я еле-еле пробрался в штаб. Съехались кубанские казаки со всех частей света, круг даже назывался Всемирным. Какая прелесть была видеть тысячи казаков в кубанской казачьей фор¬ме, самой красивой из всех казачьих форм! Казаки традиционно отслужили молебен в соборе и разошлись на обед, а я решил полюбоваться собором. Внутри собора я заметил над алтарем нарисованный большой глаз наподобие глаза на американском долларе. Почему-то он мне запомнился. Сколько я в мире посетил православных храмов, но такого я нигде не замечал. Стал внимательно рассматривать и все снаружи собора. И тут тоже увидел кресты четырехконечные и шестиконечные, а ни одного православного русского восьмиконечного. Показалось очень странным в сердцевине Кубанского войска видеть неграмотность или же умышленное искажение.
После обеда все собрались в большом зале города, на ты¬сячу мест, и столько было казаков, что все не вместились, многим пришлось остаться на улице. Перед началом батюшка прочитал молитву и благословил круг. Затем кошевой атаман стал зачитывать фамилии почетных гостей и приглашать их занять места на сцене.
Были старые казаки из Канады, США и Европы. Губернатору Кубани дали слово первому, затем выступил верховный атаман и остальные атаманы, гости. Все слова и речи были насыщены одним духом, как восстановить каза¬чество и защитить Отечество. Выступление старейшего казака из Канады заставило почти что всех прослезиться, а особенно после слов, что он уже семьдесят лет не видел столько казаков в форме, затем у него сорвался голос. После такого эмоционального выступления появился на сцене запорожский казак и представился, что он из ближнего зарубежья. И на ломаном малоросской языке начал говорить, что эти москали нас веками угнетали и по сей день нам не дают жить свободно, и по¬ехал - явная провокация, причем наглая. Затем выступил верховный атаман Все¬российского казачества и тоже подчеркнул, как хорошо, что настало время, когда казаки ближнего и дальнего зарубежья могут собираться вместе. Выступил и замечательный писатель – казак, Виктор Лихоносов, с проникновенными словами. Вдруг атаман, ведущий программу круга, объявляет: «Слово предоставляется рус¬скому певцу - казаку из Австралии».
Продолжение следует.
Русская Россия 2
© Copyright: Александр Васильевич Шахматов, 2010
Свидетельство о публикации №210062000581
Свидетельство о публикации №210062000581
Рецензии