Безумие

Мелодия смолкла, последняя, душераздирающая.
– Проводи меня, пожалуйста.
Нанизывает на биотоки, словно жука для гербария. Пересекаются биополя, до опасного пересекаются.
– Пес дома негуляный...
Смотрю на нее – сквозь очки, пристально. Глаза в глаза, печаль в печаль.
– У тебя что, собака вместо жены?
Неуверенный шаг из угла. Ехидная усмешка, губы вкривь, мраморные пальцы впиваются в локоть.
– Нет, вместо одиночества у телевизора.
Тщетная попытка высвободиться. Тиски сильны, хотя желание похвально.
– Пес подождет. Пойдем, ведь это совсем неда¬леко.
Берет под руку решительно. Властно ведет за собой.
– Ну, соглашайся, соглашайся. Порадуй меня.
Бормочу в ответ невнятно о болезни века: хроническом недосыпании...
Улица от оранжевого света – апельсин гнилой. Облака зашторили месяц. Мелкий, изматывающий дождик. Кстати, очень кстати – много не погуляешь. Зонтик раскрыла. Здесь не зонт – скафандр нужен. Семенит рядом, явно не поспевая, каблучки цок-цок-цок. Стучат деревяшечки, выдают суету. Молчание до неудобства. Знакомая дорога. Два квартала прямо, полтора налево, двор-колодец, темная парадная.
Перебивает грешные мысли:
– У тебя вид глушенного судака. Между прочим, ты мне обещал набойки на сапоги сделать, победитовые. Чтобы на всю жизнь.
– У женщины и на всю жизнь? Не смеши.
– Хочется, чтобы дом был на десяток кварталов дальше, а он уже рядом... Все, спасибо. Мне прямо, тебе направо. Главное, что ты не струхнул. Там опять, наверное, стоит этот тип с приятелями. Семеро одного не боятся.
Отрицательно мотаю головой, глаза чуть прикрыв для эффекта:
– Обещал, значит, провожу, хотя и не помню, когда согласился.
Надо испить чашу глупости до дна.
Хмыкнула неопределенно.
Лужи от дождя матовые. В левом ботинке хлюпает. Скоро земноводными станем от дождей. Где она, рубиново-янтарная осень?
Не унимается:
– Я достала на субботу два билета в театр.
– Поздравляю.
– Можно тебя пригласить?
– Можно, но не нужно. Боюсь, что в субботу буду занят, дома надо делать капитальную  уборку.
– Хочешь, я приду помогу, и мы успеем в театр?
– Не стоит беспокоиться. Пригласи кого-нибудь другого.
Приближаемся к цели.
– Зайдешь?
– Зачем? Чтобы потом сожалеть?
– Лучше сделать и жалеть, чем не делать и жалеть. У меня есть зверский кофе – пятки чернеют.
– Не хочу иметь черные пятки. Хочу спать. Страшно устал.
Отрываю взгляд от тротуара. Безразличие с надрывом. “Глаза твои – колодцы темные”. Сейчас что-то будет. Нет лучше способа обидеть женщину, чем сказать, что ты ее не хочешь. Осторожность в словах, смелость в действиях – правило общения со слабым полом... Взорвалась:
– Надо меньше глазеть на практикантку, будешь лучше спать!
Ударить по розовому, жеманному, так хорошо знакомому лицу? Вместо этого бросаю:
– Я начинаю новую жизнь.
– С кем?
– Не язви. У меня, наверное, температура.
– Не расстраивайся: у всех нормальных мужиков вечером температура.
– С тобой невозможно разговаривать, придираешься к каждому слову.
Остановились.
– Иди быстренько обратно, я почти дома. Если все же возникнет непреодолимое желание позвонить мне, то пожалуйста. Бутылка коньяка тебя ждет уже целую вечность.
Дарит свой поцелуй жемчужный зарослям щеки.
Топот набегающих ног. Снимаю очки. Какая неудобная позиция: голая стена. Нащупываю в кармане ключ.
Все закончилось довольно быстро. Взмахнул только несколько раз. Уложили на мокрый щербатый асфальт. Мысли отделились от тела. В глазах блики, блики, блики. Удаляющиеся шаги и липкая тишина.
Разговор через порог, без приглашения войти.
– Все сделали, как заказывала. С тебя причитается.
– Держи, – студеным голосом.
– Знаешь, я, пожалуй, в этих  играх больше не участвую. Ты его все равно не удержишь. Да и зачем он тебе?
– Не представляешь, что он за человек. Его черные кудри на белой подушке – это безумие... Скажи, я красивая?
– “Как часто красота уродна, и есть в уродстве красота...”
Хлопок двери. Щелчок замка. Секунда, две, три... телефонный звонок.
– Конечно, лапушка, еще не сплю. Ублюдки. Сейчас выйду. Жди
Положив трубку:
– И бойся меня, бойся.
Свет в окне горел всю ночь.