Замкадыши. Глава 10. Маша и аллигатор

Перельман вошёл в зал в сопровождении генерала, которого Маша смутно помнила ещё  по телевизионной передаче, в связи с каким-то рейдерским захватом. Её настолько поразило сходство натуры с портретом из журнала, что она решила, будто это её сны материализовались в реальность.
На Перельмане были трусы боксёры и эластичная майка дайвера. На груди у мачо блестело стильное, цветное тату в виде дракона. На генерале, кроме хлопчатобумажной простынки, ничего не было. Сзади мельтешил Ягуана, одетый в спортивные брюки, кроссовки и майку с изображением ящерицы и надписью «Каман бейба лайт май фаир».
Генерал, обращаясь к Перельману гремел раскатистым баритоном, и голос его, эхом отражаясь от стен, многократно реверберировал в зале бассейна:
- Нам нужны новые люди во власти. Что могут эти заигранные фраера? Эти политические импотенты? Стоит нам только разглядеть настоящего мужика, способного дать по рукам всему этому ворью, и мы поднимем несколько дивизий ВДВ. Я вам более скажу,Артемий Михайлович, если потребуется десантируемся в Кремль, а народ нас поддержит.
При этих словах генерал рубанул ладонью воздух, будто в руках у него была шашка, а он- первоконник, от плеча разрубающий спешившегося врага. Простынка сползла с генеральского плеча, и Маша разглядела на плече корявую синюю наколку ВДВ.
На это Перельман ему ответил:
-  Помилуйте, Николай Петрович, коррупция давно уже стала в России системообразующей, общественной основой. Да вы и сами этим грешите. Не так ли?
И без того красное лицо генерала, начиная от шеи, приобрело багровый оттенок:
- Да кому вы верите? – взорвался генерал, – этим продажным писакам? Меня спецом подставляют. Что у меня особняки, яхты? А этот случай, якобы с наездом, так это просто друзья попросили поучить одного зарвавшегося говнюка, а журналюги обнародовали мои переговоры по мобиле и раздули.
- Давайте не будем горячиться, а лучше охладимся, -  предложил Перельман, с разбега ныряя в бассейн.
Сделав несколько кругов по периметру, он остановился возле Маши  и изобразив восторг,  замер:
- Как зовут тебя прекрасная наяда?
 - Маша, - смутившись, ответила девушка.
- Какая же ты Маша? Теперь ты будешь Роксаной, - патетически воскликнул Перельман.
Генерал в это время подошёл к барной стойке и , хватив полный стакан «Хенесси», рявкнул:
- Рыбки мои, золотые, - и поднимая сонмы брызг, подобно императору Тиберию, сиганул в бассейн. Энергично взмахивая руками, воевода поплыл к сисястой Эмме.
- Ну, до свидания, смуглявая. Как – нибудь  приду к тебе в гости, - пообещал Перельман, вылезая на сушу.
В это время генерал удалился с Эммой в комнату отдыха.
После смены Машу вызвал Ягуана и объявил:
- Да-да, свезло тебе девка. Сам Артемий Михайлович тобой заинтересовался и приказал перевезти на  виллу.
- Это зачем ещё? - фыркнула Маша, - ни на какую виллу я не поеду.
- Да ты понимаешь, дура, от чего отказываешься?  Ты после этого квартиру купишь, да и мне доля малая обломится, - довольно хмыкнул Ягуана.
На следующий день водила повёз машу в дебри Мордовских лесов. Матери Маша сообщила, что её с «Жабьей резиденции» переводят на новый объект, а потом, уже в дороге послала  СМС: «Мама не беспокойся, у меня всё хорошо. Работать буду вахтовым методом, а мобильник здесь ваще не берёт».   
«Жабьей резиденции» пришёл конец. Генерал, удалившись с пышногрудой Эммой в кабинет, попросил её исполнить приватный  танец. Облачившись во множество покрывал, за которыми был укрыт детонатор с взрывным  устройством, Эмма в кульминационный момент танца с криком «Аллах агбар» замкнула провода. Пусковой механизм не сработал, отсырели контакты.
Перельман не хотел шума и дело поначалу замяли. Однако генерал, после коррупционного скандала, решил пропиариться на халяву. Он обставил дело так, будто покушение в «жабьей резиденции» дело рук Перельмана и его белокурой приспешницы- шахидки Эммы.
В местной газете  появилась статья под названием: «У терроризма женское лицо с голубыми глазами и пышными формами». В статье, подписанной Лиховым, речь, в частности, шла о том, что Эмма, работая аниматором в Турции, была завербована в члены террористической организации «Жёны аллаха». Ей поручили уничтожить русского патриота, посмевшего встать на пути бизнес-интересов чеченов. Впрочем, Маша слышала от вездесущей Карины совсем другую версию этой истории. Карина поведала, что генерал чисто по беспределу отдал Эмму охранникам-чеченам, а та, спрятав в складках белья заточку ударила одного из насильников в горло. Чечены после этого забили Эмму до смерти ногами.  Вскоре после этих событий Перельман продал, отыгранную «жабью резиденцию», Бабуину.
Вотчина Перельмана занимала несколько тысяч гектаров, а собственно дача вместе с виллой, ограждённая стеной красного кирпича, раскинулась на десятки квадратных километров. Водила провёз Машу через центральную вахту и подвёз к вилле. Здание представляло собой причудливое смешение стилей хай-тэк, поп-арт и ля рюс.
При беглом взгляде на здание резиденции возникало ощущение, будто один модный архитектор начал проектировать респектабельный дом  в стиле хай-тэк и бросил. Затем другой архитектор- безумец нагородил абсурдную   мусорную кучу в стиле поп-арт, а венчала весь этот архитектурный беспредел  патриархальная старина с наличниками в стиле ля рюс.  Похоже было, что заказчиками выступали совершенно разные люди и каждый хотел получить всё и сразу в одном.
Водила въехал в подземный гараж и передал Машу с рук на руки охраннику, похожему на молодого нациста, какими их  изображают в фильмах итальянских неореалистов.  Секьюрити был затянут в галифе и приталенный чёрный френч от Джанни Версаче, с  широченными, накладными плечами. Глаза были скрыты за зеркальными стёклами очков-капель. Маша хотела было завязать со стражником непринуждённую беседу, но, глянув в зеркала на глазах, вспомнила легенду о демоне, похищающем людские души, у которого вместо глаз были зеркала и передумала.
Секьюрити провёл её длинными, извилистыми коридорами, покрытыми хромированными органными трубами к прозрачному лифту, где их встретила женщина в блестящем комбинезоне, похожая на Аэлиту из фантастического фильма. Она подняла Машу на лифте из оргстекла до четвёртого этажа. Здесь всё было выполнено в патриархальном стиле: стены обшиты вагонкой, пол покрыт досками, на окнах наличники. Женщина в сарафане и кокошнике провела её  коридором в комнату.  Распахнув перед Машей дверь, широким жестом она предложила войти . Приняв жест за проявление доброжелательности, Маша спросила:
- А Артемий Михайлович когда будет?
Но женщина с неизменной, будто нарисованной, как румянец на щеках, улыбкой молча удалилась.
Интерьер комнаты представлял собой стилизацию под горницу: деревянные палати с периной и аккуратной горкой разнокалиберных подушек. В центре  фундаментально довлел  массивный дубовый стол. Потайная дверь в стене вела в сауну и ванную с джакузи. Осмотревшись,  Маша решила, что попала в ВиАйПи камеру. Однако дверь в комнате оказалась открытой, и Маша свободно вышла в коридор. Тут же возникла горничная и, объяснив Маше все возможные пути выхода, бесшумно удалилась.
Вокруг особняка между газонами, покрытыми травяным ковром «Канада-Грин», во множестве петляли разноцветные дорожки, замощённые мелкозернистой канадской плиткой. На территории усадьбы Маша обнаружила рубленную бревенчатую баню, запущенный открытый бассейн, небольшой тенистый пруд, берёзовую рощу и сосновый борок. Всё это хозяйство ограждалось высокой стеной красного кирпича, наподобие кремлёвской стены.
Маша обошла стену по периметру. Стена была совершенно гладкой: ни щербинки, ни выбоинки. Через определённые промежутки в стене располагались вахты с вертухаями.
Зима выдалась бесснежной, и Маша целыми днями бродила в берёзовой роще, с почерневшими от сырости стволами. В роще была такая тишина, что закладывало уши, и только ветер гудел в голых ветвях, ещё более подчёркивая тишину.
В комнату она приходила только спать и есть. Три раза в день появлялась горничная с подносом и  неизменной  улыбкой. Пожелав приятного аппетита, она исчезала. Кормили хорошо, и Маша, опасаясь за фигуру, каждый день перед сном с наслаждением растягивалась на раскалённых досках сауны, а потом подолгу нежилась в ласковых пузырьках джакузи.
Вскоре похолодало, дорожки обледенели, и Маша прекратила прогулки. В комнате имелся телевизор. Маша иногда смотрела новостные программы. Однажды, включив телевизор, она узнала, что сегодня тридцать первое декабря, и Новый год стучится у порога. Новый год был её любимый праздник. Вечером горничная принесла праздничный ужин и, поздравив с наступающим, как всегда бесшумно удалилась.
Маша первый раз встречала Новый год одна. Дождавшись боя курантов, она открыла шампанское, наполнила фужер и подошла к окошку. На улице, вокруг ёлки полным ходом шли народные гуляния. Взглянув на ёлку, Маша взгрустнула. Она вспомнила, как в детстве,  вместе с мамой и братом наряжали вечнозелёную красавицу. На утро сердце трепетало в приятном  ожидании подарков. В этот миг ёлка была центром внимания. После вручения подарков о ёлке забывали, а через две недели и вовсе выставляли на помойку. Маше каждый раз было жаль ёлку, и она до самой оттепели, пока окончательно не сойдут снега, и ёлка совсем не осыплется, втыкала её в снег, напротив палисадника Маша подумала, что и она, как эта вечнозелёная красавица-  сначала ей восторгался один из первых богачей  России, а потом просто забыл о ней. А дальше что? Помойка? От жалости к себе она чуть-чуть не разрыдалась, но всё же взяла себя в руки и продолжила наблюдение за праздной толпой. 
С последним ударом курантов она загадала заветное желание, выпила шампанского и принялась рассылать СМС поздравления маме, знакомым и родственникам.
В это время на улице происходило массовое братание. Все обнимались и целовались. Со стороны это смотрелось всенародным развратом, в другое время, осуждаемым общественностью, но в новогоднюю ночь всё дозволено. С песнями, плясками, фейерверками гуляли охранники, горничные, сёстры хозяйки и прочая обслуга. Маша с грустью подумала, что она лишняя на этой феерии жизни. Поначалу она пыталась предпринимать робкие попытки сблизиться с кем-либо из обслуги, но в ответ получала в лучшем случае недоумение, а то и просто хамство, и со временем она  прекратила всякие потуги общения. 
Внезапно раздался стук в дверь, и в комнату ввалился пьяный вертухай с бутылкой коньяка в руке. Это был охранник с дальней вахты. Маша давно заметила, что он, наблюдая за ней издали, неровно дышит, но подойти не решается, наверное, боится оставить пост. 
- Хай, смуглявая. Чего скучаем в одиночестве? –  произнёс охранник, выставляя коньяк на стол.
Маша хотела было выгнать пьяного вертухая, но, подумав, решила, что другого такого случая  может не представиться, игриво  заявила:
- Что же мне остаётся? Только скучать в одиночестве. Вы же меня напрочь игнорите.
Охранник, присев к ней на палати, оглянулся на дверь и, дыша перегаром, придвинувшись почти   вплотную, интимным шёпотом сообщил:
- Распоряжение насчёт тебя такое вышло, но я к тебе со всей душой, - и  полез целоваться. Параллельно он пытался расстегнуть лифчик под блузкой на спине у Маши, и она со злорадством подумала: « Застёжка- то спереди». Бюстгальтер не поддавался, и охранник, пытаясь опрокинуть Машу навзничь, в нетерпении принялся рвать атласную материю.
Маша взяла со стола бутылку шампанского и ударила охранника по затылку. Тот, икнув, осел,  свесив голову набок.
Накинув шубку, Маша вытянула из кармана брюк вертухая ключ от вахты, проскользнула в коридор и,  претворив за собой дверь, двинулась к чёрному ходу. Однако, дойдя почти до самой лестницы, передумала, решив, что будет нехорошо ,если её застукают при выходе с чёрного хода.       
Она спустилась по парадной лестнице и прогулочной походкой двинулась на улицу. Веселье было в самом разгаре.
- С Новым годом! - приветствовала её улыбчивая горничная с этажа, - присоединяйтесь к нам.
 - С Новым счастьем!- отвечала  Маша, - спасибо за приглашение, я лучше прогуляюсь, а то слегка шампанского перебрала.
Судя по реакции остальной обслуги, охранник никому не сказал, что пошёл к Маше, видимо , побоялся обвинения в нарушении инструкции. Обслуга, как всегда, её не замечала. В этот раз ей это было на руку.     Путая следы, Маша, неторопливо  направилась в сторону берёзовой рощи. Выждав некоторое время, она, скрываясь в тени деревьев, двинулась вдоль стены. У дальней вахты было темно и сыро. Свежевыпавший снежок таял, образуя грязные проталины.  Грязь и снег здесь никогда не переводились. На ногах у Маши были лёгкие, праздничные туфли, и пока она добралась до вахты изрядно промочила ноги.
Дверь долго не поддавалась, проржавевший от сырости замок постоянно клинил, и, когда ей наконец удалось открыть дверь, ладони были сбиты в кровь.  Оказавшись на свободе, Маша ,прежде всего, попыталась позвонить отцу, но телефон не отвечал. Можно было, конечно, послать СМС, но  у отца была такая старая модель мобилы, что на ней из-за отсутствия руссофикации  СМС превращались в жуткую абракадабру, а  вмешивать в свои дела маму она не хотела. Та наверняка поднимет страшный вой, вызовет милицию и этим всё испортит.
Здесь почти вся охрана – бывшие и действующие менты. Пока  мобила совсем не разрядилась, она двинулась, как ей казалось в сторону дороги, где должен быть более менее  устойчивый приём. Однако, удалившись на некоторое расстояние, Маша поняла, что заблудилась. Когда она  впервые  подъезжала к усадьбе вместе с водилой,  ей показалось, что дорога совсем рядом. Теперь же шума машин  слышно не было, и  оказалось, что она удаляется всё дальше и дальше от дороги, в лес.
Оглядевшись, она решила вернуться к стене. По узкой тропинке Маша вышла на небольшую поляну и, набрав номер, услышала прерывающийся голос отца.
Высоким, на срыве голосом она прокричала в трубку:
- Папа, я на вилле Перельмана. Приезжай, я буду у дальней вахты.
Связь оборвалась. Маша вернулась к стене. Часы показывали два ноль три. Мороз усиливался. Она сделала небольшой променад вдоль стены, но отсыревшие туфли больно сковывали ноги. Она пробовала прыгать на месте, но быстро выбившись из сил, присела на корточки, прислонившись спиной к стене, и погрузилась во тьму.
После были краткие вспышки сознания, похожие на видения из снов. Сначала ей явился отец. Он растирал её тело чем- то вязким, стягивающим кожу. Рядом тихо рыдала мама. Потом всё исчезло…