Ледоход идёт во сне

                Ледоход идёт во сне.

     Вокруг – весенняя спешка. Шелест болоньевой одежды. Солнечные блики в витринах.  Весело идут люди. В цветочном салоне фантазируют очередной праздничный этюд. Центр города. Быстрые ручьи, раскрывающие асфальт, прежде чем попасть в Оку, проскальзывают в разбухающий Орлик. Кое-где на склонах уже распоролась земля и саднит блестящей фиолетовой чернотой, невесомой, ускользающей весной. Земля, издающая трудного счастья звук…
     Какое сильное что-то хочется сделать, как много необходимо сказать тебе, как волнительно и резко внутри… Наверное, когда-то так же всё смешалось в доме Облонских. Поступок Стивы был вызван той силой, что пока не разрешает мне открываться. Ставить на обязательный сумрак. Когда руки тянутся к огню. К пуговицам рубашки. К пряжке ремня, молнии брюк… Но я буду соблюдать наш договор. Наш интерес друг другу пока будет самой большой тайной. Нужно подождать ледохода… Таков договор.
     А какой удивительный вид на ледоход открывается с маленького пешеходного мостика! Ледоход бывает разным. Здесь – компактный и эксклюзивный. Для капризного зрителя. Столик на двоих. Нам не получится посмотреть его вместе – так уж вышло… Льдины, которые схватывает наш зрачок, уходят разными маршрутами. Одни и те же, может быть, проводим взглядом в другой раз. Льдины можно достать рукой - крупицы мокрого снега, голубые тени.. 
     Ты будешь стоять на шумном Каракумовском мосту, и улыбаться серым льдинам. Фотографироваться на фоне отважного дрейфа одиноких и, наоборот, шумных, кучных компаний. К концу своего путешествия они потеряют форму и станут меньше, превратятся в воду. Мы выпьем её однажды вечером в маленькой кофейне, в какой-то мистической пустоте. Западный ветер принесёт нам Раймонда Паулса, для того, чтобы в твоём запястье заходил такой маленький, но беспокойный пульс.    
     Среди бумаг, книг, шоколада и фляжки с коньяком в портфель привязался и пакетик земляничного ройбуша. Вместе со мной кочует по Среднерусской равнине, в полях политического притяжения. Знаешь, мы должны приучать себя к каким-то новым запахам… Нет ничего страшного в том, что я больше прожил с кофе! Вспоминать друг о друге в моменты священных ахматовских чаепитий – негласное условие договора. Этикет есть этикет.
     Пакетик земляничного ройбуша некоторое время будет качаться и в твоей сумке, пока ты не доставишь его домой. Вскроешь его, дашь ему новую встряску. Как и своему сердцу. Своему беспокойному пульсу. Вечером придёт его черёд, когда ты обложишься различными конспектами и учебниками.
    А ближе к ночи звёзды на небе бывают поразительно сильны и резки. Ночью ледоход не прекращается. Течение воды – убедительно и верно. Вечно - как учение Ленина. Когда льдины проплывают под большими мостами, попадая в полосы фонарного света, в их скользких, шершавых спинах просвечивается сонный электрический ветер. Ледоход не прекращается и во время нашего сна. Если бы не наш договор, мы вряд ли смогли бы видеть один и тот же сон…
     Мы очень похожи. Интуитивно чувствую это, но не могу пока высказать. Не вкусом, нет. Похожи отношениями к другим, излишней доверчивостью… Интеллектом. Склонностью к загадкам и двусмысленностям. Похожи в понимании ледохода. Связанные миром материальным, клянёмся в вечной любви к утекающей воде, к отражениям, к памяти. Буду ждать, когда ты повзрослеешь хотя бы на несколько дней. И я стану старше. На пакетик земляничного ройбуша.

март 2010