Жуткая история

18+
- ...Ну а у вас-то как? Как там, на станции-то?
- А что на станции? Все по-прежнему на станции. Муханова пьет, Реброва жена побила, выгнала. Уже месяц на лавочке живет.
- Ну, как обычно, короче.
- Как всегда.
- Понятно.
Пауза.
- Марки еще собираешь?
- Да так. Собираю. От случая к случаю. Что в «Союзпечати» выбрасывают, то и покупаю.
- Я тебе привез, румынские.
- Спасибо, Паш! Здорово! У меня иностранных никогда не было еще, только наши.
Пауза.
- Ну а как вообще дела? Что творится у нас тут? А то у всех там — знаешь какая жизнь? А у нас тут всегда одна скука. Да?
- Да ты что! У нас такое творится!... Хочешь жуткую историю?
- Жуткую?
- Значит, рассказываю. Знаменитость-то наша...
- Какая знаменитость?.. Передайте на билет. За одного... Тебе тоже? За двоих!
- ...Ну этот... «Весна, весна, пионеры в лесу».
- Чего-чего?
- Ну, «Речка, речушка, мелкий песок». Ну, который еще тогда, в Голубом огоньке, за белым роялем... Как его.
- А, «Слова Николая Боброва, музыка Вячеслава Рожкова»...
- Бронислава.
- Ну, Бронислава. И что они?
- Не они, а он один. Что-что. Маленьких девчат... любил очень.
- Да ладно!
- Я тебе говорю. Такое дело было! Милицию на ноги поставили. Моей жены подруга в паспортном столе — у них там все знаешь как забегали, говорит.
- Паспортный-то чего?
- Так ведь тоже к милиции относится.
- И что?
- Ну и вот. Девчата небольшие стали пропадать.
- Я чо-то краем уха... Постой, так это...?
- Он. Главное, - его ученицы все. К нему на дом ходили, а домой не возвращались. Искали везде. По области, в Москве... По лесам, речкам, озерам, канавам. По кустам всяким. Всесоюзный, короче, объявили. А оказалось, - слышь? - он их прятал.
- А у него не искали почему?
- Так ведь лауреат. Народный артист, где там.
- Где там... Даа... Ну и нууу! Да ты-то откуда знаешь?
- Говорю тебе, Лариска - с моей в школе училась. В паспортном теперь работает. Там врать не будут — милиция все-таки... Короче, нашли их.
- Это как!
- Да так! Он их прятал.
- Убитых что ли?
- Типун тебе! Живых, конечно. У него на даче гараж, а под гаражом большой подвал. Глубиной, может быть, метров... двадцать.
- Двааадцать?
- Ну десять. Ну пять — неважно. И там они все жили.
- Зачем?
- Зачем-зачем... Зачем это вообще делают!
- А кормить как? А в туалет?
- Так у него сообщница, старушка старая. Она их кормила, поила, обстирывала. Он с ними... занимался.
- И со старушкой?!
- Нее, старушка — нет. Хотя, не знаю точно. А вот с девками...
- Да ладно...
- Две беременные, - вот тебе и ладно!
- Во гад! А  с виду такой приличный. Седой... По телевизору...
- Не говори! Таких надо к высшей мере вообще... Вроде, наша? Выходим.
- Постой, а может, и неправда все?
- Да кто его знает... Может, и сплетни.

Выходят.
- А как нашли?
- Говорят,  дружинники проходили, - а из-под земли голоса детские. Да! Забыл! Он же хор себе устроил. Личный. И они ему там пели. Как рабыни. «Раз дощечка, два дощечка», «Орленок, орленок», «У дороги чибис» там...
- Зачем ему это?
- Вот и я говорю — пенье-то ему зачем было нужно? Я понимаю... «это дело». Это понятно.
- Наверно, такая фантазия. Творческая личность, едрить его налево!
- Да уж, творческая...

Некоторое время идут молча.
- Молодцы дружинники.
- Молодцы...

Долго идут молча.
- Я вот все думаю и думаю, Сань. Вот бы одним глазком... Как там это все у них, а?
- Сдурел? Это же... Нельзя. Это...
- Да знаю я! А все-таки. Посмотреть — это ведь не преступление?...
- Да. Пожалуй, одним глазком бы...