Террористка

Предисловие

Представляю рассказ моего покойного товарища по политической деятельности. Автор не оставил наследников. Сомневаюсь, что автор мог при жизни опубликовать этот рассказ. Даже, когда в 2005-2007 году занимал пост редактора электронного правозащитного издания. Он не мог себе позволить публиковать на специализированном сайте художественные рассказы. Все прототипы наши общие друзья. Только рассказчик в момент действия женат не был...

               Александр Скрыль
                Террористка
                или
            Ещё раз о женской логике
      *********рассказ в 9 частях*********

                                   I

Случилось это в конце декабря начала 90-х годов ХХ века в южном городе Алма-Ате, незадолго переименованной в город Алматы. Причём, лояльным гражданам суверенного Казахстана на конце имени "Алматы" букву "ы" полагалось произносить как "э". Южную столицу Казахстана захлестнула волна переименований, в результате которой долгие годы спустя никто не сможет толком объяснить приезжему: как найти такую-то улицу...

Историю эту я долго не предавал гласности, несмотря на всю ее поучительность, потому что ее главная героиня - моя хорошая знакомая и мне не хотелось бы доставлять ей какие-либо неприятности. Их у нее и без меня хватает.

Именно поэтому я даже сейчас, не буду называть ее настоящее имя, и присвою, так сказать, условное - Машенька. Так вот, эта самая Машенька, мало чем отличалась внешне от других хорошеньких представительниц своего пола, и если отличалась, то только в лучшую сторону.

Это внешне. Что же касается ее душевных красот, то, чтобы найти кого-нибудь сравнимую с ней, надо очень постараться. Причем, лично я, не мог бы гарантировать, что предпринятые даже самые интенсивные розыски закончатся быстро. Скорее наоборот, а еще скорее вы их сразу прекратите, как только у вас появится возможность познакомиться с самой Машенькой.

И это не мое субъективное мнение, а мнение всех ее знакомых и даже родного мужа.
Самое удивительное - такое мнение сложилось у него с самых первых дней знакомства и ни капельки не изменилось по истечении нескольких лет супружеской жизни, несмотря на все неприятности, которые подсовывала эта самая жизнь видимо пытая из зависти изменить ее характер или, хотя бы, испортить взаимоотношения между супругами.

Не верите? Спрашиваете: Откуда я могу знать? Отвечаю: Из первых рук. Ее муж мой старинный приятель. Когда он женился, я думал (чего уж греха таить), что Машенька начнет отшивать всех мужниных приятелей, как это принято у многих новоиспеченных жен. Но не тут-то было...

Короче говоря, если кто и может иметь о Машеньке совершенно беспристрастное мнение, так это я. И правдивость вышесказанных слов согласно под присягой подтвердит моя жена. Впрочем, последнее неудивительно, учитывая всемирную солидарность женщин как за, так и против худшей половины человечества.
Все равно не верите? Ну дело Ваше, а я буду продолжать дальше.

Что? А-а, Вы хотите больше знать о ее душевных качествах? Пожалуйста.
Из всех достоинств к данной истории наибольшее отношение имеет ее активное сострадание к ближнему своему. О прочих качествах я расскажу, при случае, в следующий раз.

Если Машенька видит, что кому-то плохо и при этом ей кажется, что она может хоть чем-то помочь, она непременно начнет помогать несмотря ни на какие препятствия, в лице окружающей обстановки, сопутствующих обстоятельств и прочих материальных и технических, санитарных, политических и экологических условий, а также собственной профессиональной подготовки.

Она сразу становится целеустремленной как Герда (см. Г.Х. Андерсен "Снежная Королева") и деятельной как Дон Кихот (см. одноименный роман М. де Сервантеса).
А если, в отличие от Дон Кихота ее действия обычно благополучно кончаются, то для нее самой, зачастую, увы... Хотя, конечно, она с последним утверждением не согласна, и готова оспаривать его где угодно.

                                      II

Но, судите сами. Машенька работала в одной конторе, возле центрального рынка. На работу и с работы ей приходилось ездить на трамвае, т.к. жила она тогда... В общем, неважно, где она жила. Важно, что на дорогу уходило в один конец минут сорок, пятьдесят.

Трамваи, как и сейчас, ходили плохо, и в часы пик сесть было очень тяжело.
Рабочий день у нашей героини начинался в девять утра, а кончался в шесть вечера, т.е. время ее поездок на службу и обратно очень "удачно" совпадало с этими числами.

Хотя работа была физически не тяжелой, но ежеминутные контакты с посетителями конторы выматывали к концу дня так, что ежедневные трамвайные радости казались ей явно неуместными. Поэтому нетрудно понять Машенькину радость, когда однажды шеф сообщил, что на сегодня для нее работы не предвидится и она может идти домой. Хмурый декабрьский день, после этого сообщения сразу засиял свежими яркими красками, и провожаемая завистливыми взглядами сослуживцев она быстро собралась.

Заскочив на рынок, и купив там по дешевке пять пачек "Полета" для своего Генчика (так будем называть ее мужа и моего приятеля), ровно в пять часов Машенька уже стояла на трамвайной остановке, что на углу Макатаева и Пушкина.

Как и положено в таких случаях она совершенно не замечала уже занесенную над ней руку судьбы. Мысли свободно перемещались между горячей ванной, в которую можно будет нырнуть по приезду домой и давно мучившей ее проблемой - в чем провинился Луи Пастер перед комиссией по ономастике, которая порешила переименовать улицу его имени в улицу Макатаева. Наиболее актуальной, конечно, была мысль о ванне, т. к. появился туман и первые снежинки.

Ономастическая же проблема терзала ее чисто по инерции. Она вставала перед Машенькой всякий раз, когда ее ноги касались асфальта на этой остановке, т. е. ежедневно. Поэтому слово "терзала", наверное, будет излишне сильным. Машенька с этой проблемой давно свыклась и обдумывала ее, уже чисто машинально. Надо же о чем-то думать, когда стоишь на остановке. Каждый день ей приходили в голову самые разнообразные варианты объяснений.

На этот раз она от имени упомянутой комиссии обвинила несчастного француза в том, что тот разработал свой метод вакцинации только для того, чтобы коренные жители Казахстана спасенные от смерти, сделанными по его методу прививками, в знак благодарности к нему разогнали бы высокопатриотическую комиссию, чем нанесли бы непоправимый ущерб суверенитету Республики и оставили бы членов комиссии без средств к существованию. Естественно, супостат просчитался...

Течение мысли вдруг остановила резкая боль в ступне. Сообразив, что кто-то наступил ей на ногу Машенька сделала шаг назад и огляделась. Стало темнеть. Туман еще более сгустился.  Усилился снег. Остановка заполнилась народом. Часики на руке показывали пятнадцать минут шестого.

В той стороне, откуда должен был прийти нужный трамвай, было пусто. Зато в противоположной, хотя и далеко, что-то двигалось по рельсам. Ноги уже сильно подмерзли, поэтому решение пришло мгновенно. Машенька добежала до улицы Пушкина, благополучно пересекла по диагонали перекресток и помчалась к дальним воротам рынка, напротив которых должен был остановиться замеченный ею трамвай.

Решение оказалось верным - трамвай и бегунья пришли к финишу почти одновременно. Повезло еще раз - номер маршрута был "тот самый". Правда, на этой остановке тоже было не пусто, но народу из вагонов вышло много и посчастливилось никнуть в первый вагон.

Стиснутой со всех сторон Машеньке удалось немного согреться и в предвкушении конца мучений даже поднялось настроение, несмотря на упирающуюся в бок корзину и жуткую духоту. Наконец голосом генерала Лебедя репродуктор прохрипел:"Парк культуры и отдыха. Конец маршрута."

Тут же ярость освещения  салона упала и открылись двери. Спустившись со ступенек на землю, чтобы пропустить выходящих пассажиров моя знакомая успела заметить, что трамвай не дошел до остановки метров пятьдесят и оттуда к нему рванулась было заждавшаяся толпа народу.

                                  III

Но это импульсивное движение сразу прекратилось, когда "предмет вожделений" приглушил огни. Вернувшись в вагон и заметив недоуменно глядевшую на нее контролера, ещё совсем молодого паренька в огромных, закрывающих пол лица роговых очках, Машенька очень мило ему улыбнулась и сказала:

— Молодой человек, я очень замерзла, разрешите пожалуйста мне подождать в салоне."
Польщенный тем, что у него смиренно просят разрешения симпатичная женщина, паренек буркнул:
— Билет только еще раз возьмите.
— А у меня проездной.
— Покажите.

Получив спрашиваемое , паренек поднес почти вплотную к очкам проездной и тщательно его исследовал, оглянулся на водительскую будку, вернул билет и почему-то  шепотом произнес:
— Ладно, под мою ответственность.
— Спасибо большое, Вы настоящий джентльмен.

Паренек густо покраснел, повернулся и вышел из вагона, не заметив другой женщины, тихо сидящей на переднем сиденье позади водительской кабинки.
В это время дверь последней открылась и в проходе показалась еще одна дама: неопределенного возраста, в ярко красной болоньевой куртке на меховой подкладке, огромной мохнатой рыжей шапке, похожей на туркменскую папаху лицом, напоминающего лицо вышедшего паренька.

Наверное. его мать или старшая сестра, — подумала Машенька. Высоким и звонким голосом, совершенно непохожим на тот, что выдавливал из себя репродуктор, она возвестила:
— Отстой десять минут. Дверь будет закрыта, чтобы тепло не уходило.
После чего вышла наружу, с видимым усилием закрыла за собой дверь и тут же растворилась в тумане.

Машенька села напротив незамеченной хозяевами трамвая женщины и очень довольная поставила ноги на торчащий из под сиденья ящик вагонного калорифера. Калориферы работали исправно. В вагоне царили полумрак и духота. Видимо трамвай не успел проветриться во время последнего исхода пассажиров. Обогреватели же, отнюдь, не освежали воздух.

Но нашей оптимистке было все равно. и она незаметно для себя задремала. Ей, приснился Луи Пастер, сидящий по приговору ономастической комиссии в её ванне, умоляющий походатайствовать перед комиссией об амнистии и депортации во Францию, клянясь при этом, что ничего не имеет против поэта Макатаева, Именем которого в её городе переименовали улицу Пастера. Наоборот, Пастер очень поэзию уважает.

Сон был прерван каким-то странными звуками исходящими явно не из ванны оккупированной знаменитым ученым.Открыв глаза, Машенька посмотрела в окно, но ничего не увидела, кроме темноты, тумана и мельтешащих перед стеклом снежных хлопьев. Удивившись темноте, перевела взгляд на часы. Те показывали двадцать минут седьмого.

— Вот это десять минут!- промелькнуло в голове.
В этот момент снова послышались странные звуки. Они исходили от сидящей напротив пожилой женщины. Глаза и рот ее были широко раскрыты, грудь судорожно вздымалась. Воздух с хрипом засасывался в легкие, затем со свистом вырывался обратно. Лицо было очень бледным, руки конвульсивно сжимали лежащую на коленях светлую хозяйственную сумку, типа "авоськи".

— Что случилось? Вам плохо?- обратилась Машенька к соседке. Та, оторвав от сумки левую руку и переместив ладонь куда-то между сердцем и желудком, невнятно пробулькала:
— Душно... Выпусти меня...

Машенька на мгновенье растерялась, но только на мгновенье. Вид страдающего существа пробудил в ней дремавшую до сих пор жалость и энергию. Одновременно она вспомнила, что покупая "Полёт" видела в своей сумке тюбик с валидолом. Видимо утром ее мать перепутала сумки и вместо своей положила лекарство в ее.

                                     IV

Найдя тюбик, вытащив из него таблетку, засунув ее под язык соседке (благо, после сказанных слов, та снова раскрыла рот), Машенька стала застегивать ей пальто, чтобы облегчить дыхание. Тут она почувствовала знакомый запах, исходящий от "пациентки". Так иногда пахло от Генки, когда тот приходил с работы, после какого-нибудь торжества, отмечаемого в его коллективе.

В данном случае запах был более сильным и очень противным. Тем не менее, мероприятие по расстегиванию было доведено до конца и сразу же сменилось его недостаточностью: женщина закрыла глаза и громко застонала. Машенька, попробовала сдвинуть верхнее оконное стекло - не получилось.

Появилось и пропало искушение разбить окно. Затем всплыло в памяти, как "Рыжая папаха" закрывала за собой переднюю дверь и ноги сами собой побежали в нужном направлении. Первая попытка успехом не увенчалась. Аналогичные результаты дали и следующие шесть попыток.

Наконец, после восьмой попытки, в двери что-то хрустнуло и она поддалась. На одиннадцатой образовалась щель шириной с детскую ладошку, подул легкий сквозняк, но потом дело застопорилось. Дальнейшие попытки пришлось прекратить, после появления на одной из ладоней глубокой царапины.

Вытащив из перекинутой через плечо сумочки носовой платок, Машенька стала вытирать кровь и спасательные работы на время приостановились. Чтобы рассмотреть ранку, пришлось развернуться лицом к салону. Сразу же спасаемый "объект" оказался в поле зрения. В результате у спасительницы волосы встали дыбом, и выступил лошадиный пот. Женщина, оставленная без присмотра на скамейке, оказалась разукомплектованной...

Ноги были на месте, хозяйственная сумка белела на полу между сапог, на фоне темного пальто выделялась еще шевелящаяся бледная рука, чуть выше угадывались очертания согнутого в немыслимую дугу и содрогающегося туловища. Недоставало головы. "Я кажется "приехала" - прошептала Машенька и вытерла окровавленным платком вспотевший лоб.

Собравшись духом, она сделала шаг вперед и у нее вырвался истерический смешок: пропажа обнаружилась - женщина навалившись грудью на свои колени свесила голову над сумкой, поэтому-то Машенька ее сразу не увидела. Сев на скамейку, Машенька попыталась собраться с мыслями.

Оказывать дальше медицинскую помощь возможности не было - запас лекарств и необходимых знаний иссяк. Когда появится подмога неизвестно. Людей не позовешь, остановка далеко - не услышат. Разбить окно – сил уже нет, отодвинуть еще дверь – тем более. Можно попытаться отворить двери из водительской кабины, но чревато...

Куда ни кинь - везде клин. Но не сидеть же сложа руки. В конце концов, трамвай не самолет - далеко не улетишь! Тяжело вздохнув, Машенька направилась к кабинке. Отодвинув дверь, она сразу увидела большой, горизонтальный рычаг, насаженный на вертикальную стойку.

— Ага, тебя-то, как раз мне трогать и нельзя, ну, а остальное попробуем.
Будучи человеком технически абсолютно "неподкованным" наша героиня сразу избрала неверную стратегию. Нажав какую-нибудь кнопку, или повернув рычаг, или переключив тумблер, она оставляла их в новом положении, если ничего не происходило.

Если же трамвай как-то реагировал, старалась восстановить статус-кво.
Так было включено и выключено освещение приборной доски, выключено и включено дерюжное освещение салона, прозвенел и замолк звонок... Однажды, что-то глухо брякнуло под днищем, а сдвинутый рычаг не пожелал вернуться в исходное положение.

Перебрав все, до чего смогли дотянуться ее руки и ноги (кроме первого увиденного рычага), Машенька, запомнив, где включается звонок решила поднять трезвон, но звонок забастовал. Судьба явно толкала к тому, чего она чувствовала делать никак нельзя, т.е. к покушению на Большой Рычаг. Других вариантов просто не было!

                                   V

Но прежде, чем начать "последний и решительный", надо взглянуть на подопечную.
В салоне Машеньку встретила тишина и у нее похолодело сердце. Женщина успеха переменить позу и снова сидела откинувшись на спинку скамейки. Сумка продолжала лежать на полу между сапог, руки покоились на коленях. Тело больше не дергалось и расслабилось. Голова запрокинута, глаза закрыты.

Все, конец. Рука была, однако, теплой. Ура. Есть пульс! Дыхание, вроде, тоже есть,- неслышное, но глубокое. Значит, не все шансы потеряны. Скорей в кабину!
Несмотря на спешку, Маша успела заметить некоторое похолодание в салоне,- отключились калориферы. Усевшись на место вагоновожатого и глубоко вздохнув она положила руку на Большой Рычаг...

Но тут Судьба сжалилась над ней. Вокруг вагона засветился туман и снаружи послышались пронзительные звуки. Сзади подошел другой трамвай... Машенька слезла с сиденья, вышла из кабины, и остановилась возле наружной двери, с наслаждением вдыхая просачивающийся через щель сырой холодный воздух.

Наконец-то кошмар должен кончиться. Часики показывали без пятнадцати семь.
Первой из тумана вынырнула "Рыжая Папаха". За ней малолетка контролер. Попытались с ходу сдвинуть дверь – не получилось. Навалились капитально - ни с места. Звонки не стихали. Машенька подала голос:

— Помогите, здесь женщине плохо!
— Какой еще женщине? Мы тебя одну оставляли!
— Вы ее не увидели, она в углу сидела.
— Что за фигня? Мы не слепые.
— Темно было, а она тихо сидела.
— Ладно, разберёмся. Пашка, пошли!

И они удалились в сторону соседнего трамвая. Довольно скоро звонки стихли. Ушедшие вернулись с подкреплением в лице коренастого мужчины несущего какую-то железяку. Просовывая ее то в щель, то под нижнюю часть двери ему удалось расширить проход сантиметров в двадцать. Больше не получилось: железяка сломалась.

Хозяйка трамвая, скинув куртку и "папаху" кое-как просочилась внутрь вагона. После чего напялив свою амуницию, рванулась в кабину. Из кабины послышалось:
— Ничего не включается!
Потом раздался крик:
— Пашка, дуй к телефону, звони в парк - пусть высылают аварийку.
— И скорую помощь! — напомнила Машенька. Но Пашка её не услышал. Зато услышала "Рыжая Папаха".

Нарисовавшись в проходе, она зловеще спросила: "Кому нужен доктор? Может я подойду?" Машенька молча указала на соседнюю скамейку. "Целительница" подошла к сиденью и склонилась на ним, потом тряхнула "пациентку" за плечо. Та, не открывая глаз, произнесла:

— Мне не наливай, пропускаю...
Вагоновожатая повернулась к Машеньке:
— С этой все ясно, давай с тобой разбираться. А ну, дыхни!
Ошеломленная Машенька дыхнула.

— Странно, не пахнет. Колес наглоталась?
— Каких?!
— От "Беларуси". Сидишь на игле?
— Вроде нет, я бы почувствовала.
— Документы есть?
— Нету!

— Бомжиха что ли? Покажь сумку!
— Пожалуйста...
— "Полёт" сама тянешь!
— Мужу везу.
— А это что!
— Валидол.

— Понятно, поэтому и не пахнет.
— Чем?
— Слушай, за дуру меня не держи, а в кабине ковыряла одна или с ней?
— Одна.
— А с дверью?
— Тоже.

— Не ври.
— Я правду говорю.
— Подельщицу покрываешь? Не получится!
— Я ее первый раз вижу.
— Сказки не рассказывай! Зачем тогда ты ее в вагон заволокла?
— Каким образом? Вы же сами нас здесь закрыли.

— Про образа не надо - я неверующая. А ты, случаем не из "Белого Братства"? Или может политическая? В первый автобусный, говорят, приходила одна такая - на митинг звала. Что теперь решила вредительством заняться? То-то, я смотрю, морда у тебя больно интеллигентная!
— Как вы со мной разговариваете?! Кто вам дал право "тыкать"?!

— Так и есть. Точно "политическая". Пол трамвая раскидала и "права качает". Небось из "демократов"?
В таком смелом духе беседа продолжалась минут пять, пока не была прервана пришедшим Пашкой.

                                  VI

— Дозвонился?
— Ага.
— Когда будут?
— Сказали: сейчас выезжают.
— Их "сейчас" дешево стоит. Могут и к утру припереться.
— А я тут причем?

— Вот что, сбегай к соседу, попроси пассатижи, пару отверток, пробники, проволоку для "жуков". Соври, что сменщик мне ничего не оставил. Да, и еще: позвони в "ментовскую" - пусть этих заберут...
— У меня жетонов больше нет.
— Одолжи у соседа. Кончим смену, рассчитаемся.

Слова "Рыжей папахи" о вызове блюстителей порядка привели Машеньку в состояние "транса". Она не слышала, как ушёл Пашка. Не обратила внимания на попытки вагоновожатой продолжить "следствие". Осталась равнодушной и к возвращению "гонца", принесшего сумку с инструментами и благую весть об отсутствии у соседа жетонов. Никак не среагировала на то, что ее оставили в покое ("Рыжей папахе" надоело быть "следователем", и она решила заняться ремонтом).

Все это время перед глазами "вредительницы" маячила картина аутодафе, виденная недавно в каком-то фильме. Однако, вместо героя фильма, сжигали Луи Пастера. Охваченный пламенем "страдалец" ласково улыбался Машеньке и манил к себе пальчиком.

— Все-таки, я, наверное еще сплю. Но какой кошмарный сон: темный трамвай, туман и снег за окном, женщина на скамейке - то с головой, то без нее; "Рыжая папаха"- злобная, как мегера, и надвигающееся свидание с милицией; Луи Пастер - то в ванне, то на костре... И все это - взамен желанного отдых в семейном кругу. Надо скорей просыпаться, а то с ума сойду...

Вспыхнувший яркий свет прервал размышления - это вагоновожатой удалось наладить освещение. Вновь послышались звонки, но более тихие, чем раньше - к кольцу подошел еще один трамвай. Промерзшие на остановке люди, увидев свет, стали подтягиваться и скапливать у приоткрытой двери. Сначала они молчали, потом потребовали чтобы их впустили.

— Трамвай сломался, ждем ремонтников,- объяснил Пашка, находившийся снаружи, но толпа его не слушала, шумела все больше. Тишина восстановилась, когда выглянувшая на шум мегера с помощью ненормативной лексики "просветила" народ насчет "вредительства" со стороны сидящей в вагоне парочки. Наконец, приехала "аварийку". Прибывшие пять рабочих в телогрейках принялись за дело.

Первые результаты их деятельности не заставили себя долго ждать. Все двери вдруг сами собой открылись и стоящие возле них люди, несмотря на Пашкины протесты, полезли в вагоны. Хотя народу было много - в первом вагоне почти всем хватило скамеек. Лишь несколько человек осталось стоять. Они сгруппировались рядом с "виновницами торжества".

Несколько десяток пар с любопытством и беспокойством изучали "вредительниц" одна из которых безмятежно посапывала, а другая затравленно озиралась. Все молчали, осваиваясь с  обстановкой. Тишина накалялась, и чувствовалось, что она готова взорваться от неосторожного движения или звука. С улицы послышался мужской голос:
— Эй Шурка, отпусти тормоз". Из кабинки "Мегеры" донеслось:

— Не получается...
И снова тот же голос:
— А чтоб тебя... Все заклиненно. Предупреждали же перед выездом - машина на ладан дышит, осторожней с тормозами... Руки бы тебе оборвать...
— Башку себе оторви, она у тебя лишняя! Дурак старый, я не  нанималась караулить твои тормоза, от всяких диверсантов. Скажи спасибо, что трамвай не спалили", ответствовала Шурка.

                                  VII

После этих слов, пассажирам, как будто, кто-то развязал языки. Посыпались реплики, монологи, предположения и предложения. Вагон загудел. Естественно, в первую очередь набросились на Машеньку. Одни доказывали ее виновность в развале Союза, в плохой погоде, в задержках пенсий, дороговизне, войне в Чечне и прочих смертных грехах...

Другие требовали немедленной компенсации материального и морально ущерба, возникшего в результате задержки трамвая, а заодно и финансовых операций банкира Смагулова.

Третьи пытались выяснить, как Машенька дошла до жизни такой и где потеряла стыд и совесть. Все дружно возмущались властями, не желающими защищать замордованных жизнью иных граждан от бандитов, мошенников и самих себя.

Для Машенькиного слуха из всего этого гула почему-то выделялся свистящий шепот сидящего сзади нее мужчины, монотонно повторявшего: "Как называется ваша организация?... Как называется ваша организация?... Шепот был хуже зубной боли, и Машенька не выдержала. Развернувшись, она выпалила в лицо "Шептуну": "Сексуально прогрессистская партия!! По буквам - ЭС, ПЭ, ПЭ! Понятно?!"

На секунду воцарилась тишина. Провокатор - любитель перешел с шепота на визг. "Попалась!... Я её знаю!... Она из террористической организации!... Смотрите вся рожа в крови,.. руки!... Надо ее обыскать!! С этими словами он потянулся к приоткрытой сумочке, висевшей на плече у "террористки".  Машенька, оттолкнув его руку, закричала:

— Вы что, спятили?! Какая террористка?! Женщине стало плохо, я ей хотела помочь! Надо было открыть дверь, позвать на помощь! Посмотрите - она до сих пор в себя не пришла." В "подтверждении" ее слов "больная" открыв глаза, произнесла:
— "Врешь ты всё. Я только зашла.
Заметив недружелюбного внимания к своей  особе, продолжала:
— И вообще, мне пора выходить.

Наклонившись, она ухватила свою объёмную авоську за одну из лямок и встала. Из перекошенной сумки выпали две бутылки. Одна из под водки - пустая, другая, закупоренная полиэтиленовой пробкой, была до половины наполнена темной жидкостью. На желтой этикетке красовалась надпись: "Талас".

Еще раз нагнувшись, женщина подняла одну из бутылок (конечно, не пустую) и зажав ее, как  гранату, в свободной руке, выпрямилась. Развернувшись, она, застегивая пальто, грузным но твердым шагом, направилась к выходу. Провокатр-любитель, опять перешедший на шепот, прошелестел:
— "Держите ее..."

У самой двери "беглянка" обернулась, погрозила ему бутылкой и пропала, " аки мираж в пустыне"... Охотников преследовать, почему-то не нашлось. Тем временем, у "шептуна" вновь прорезался голос.
— Чтобы и эта не сбежала, давайте ее свяжем, - предложил он. Предложение возражений не вызвало, но возникли технические проблемы в жизнь.

Каждым из присутствующих, в том числе и автор идеи, считали, что именно он (или она) обладает наименее подходящим для подобных мероприятий шарфом или поясом. Начались дебаты. Внимание спорящих несколько отвлеклось от Машеньки. Если бы не это, то очень быстро бы обнаружилось, что наиболее подходящий шарф обмотан, как раз, вокруг шеи "диверсантки".

                                   VIII

В разгар дискуссии в заднюю дверь вошел очкарик-Пашка и, проходя мимо Машеньки к передней двери, незаметно для всех, легонько потянул ее за рукав и тут же отпустил. Дойдя до выхода, он стал, будто от холода, перебирать на одном месте ногами, поворачивая голову, то в сторону Машеньки, то в сторону улицы. Сделав несколько таких движений, Пашка вышел наружу.

В сердце Машеньки вспыхнула надежда, но тут же притухла: "А вдруг еще одна ловушка Судьбы. Однако, что я теряю,- подумала она,- надо рискнуть". Медленно, очень медленно она наклонилась вперед и поджала ноги. Приняв стартовую позицию и набрав полные легкие воздуха стала про себя считать: "Раз, два...." На счет "три" ноги буквально катапультировали тело в сторону двери. И вовремя "шептун" уже начал коситься на ее шарфик.

Именно поэтому, он успел среагировать и вскочить. Все же Машеньке, наконец-то повезло: ее преследователь споткнулся о пустую бутылку и "въехал" головой в осиротевшую после первой "террористки" скамейку. Раздался истошный вопль: "Уби-и-и-ли-и!" Все оцепенели. О погоне не могло быть и речи. Впрочем "убитый" довольно быстро пришел в себя, хотя Машенька этого уже не видела.

Выскочив из вагона, она из-за тумана сразу потеряла ориентировку. Пашка, ожидавший у выхода, подхватил ее под руку и со словами "пошли скорей" повёл в сторону остановки. По пути он пару раз проорал:
— Стой, стрелять буду...
Когда позади исчезли очертания трамвая, превратившись в расплывчатое светящееся пятно, Пашка остановился.

— Мне надо обратно. Идите по кольцу вдоль рельс. Когда вернетесь к трамваю, подождите, пока уйдут ремонтники, и садитесь во второй вагон. Там вас никто не видел...
— А вдруг милиция приедет?
— Не приедет, я испортил телефон: напихал в щель для жетонов снегу.
Машенька хотела еще что-то спросить, но не успела. Пашка развернулся и пошёл назад. Из тумана донеслись его последние слова:
— Кровь с лица сотрите...

Машенька осталась одна. Следуя полученным инструкциям зачерпнула снегу, протёрла им лицо и руки. Немного подумав, расстегнула курточку, сняла шарф, надела на шею сумку и спрятала под куртку. Потом застегнув куртку, накинула на голову шарф, на манер платка, закрыв, бросающиеся в глаза шикарные черные волосы. Заправив свободные концы шарфа под воротник куртки, она двинулась в путь.

Идти было тяжело из-за плохой видимости. Надо было не потерять из виду рельсы и, в то же время, не свалиться в колею. Поэтому дорога заняла довольно много времени. Дойдя, наконец, до цели, Машенька не могла никак понять: уехали ремонтники или нет. Решила сесть в другой трамвай, стоящий позади первого, но двери были закрыты. Пришлось это намерение отставить и, немного постояв, она направилась туда, где было открыто...

Войдя в салон и притулившись в углу задней площадки, осмотрелась... Никто не обратил на нее внимание. Часть пассажиров дремала, часть просто сидела или стояла, занятая своими мыслями. Через некоторое время появился Пашка и стал обилечивать народ. Когда он подошел достаточно близко, Машенька спросила:
— Молодой человек, мы скоро поедем?
Пашка вздрогнул, но, узнав Машеньку, засиял.

Потом, спохватившись, строгим голосом произнес:
— Через две-три минуты. У вас проездной?
— Конечно,- ответила Машенька и от всей души добавила, — спасибо вам большое!
— Не за что, — буркнул смущенный Пашка и вышел. Машенька посмотрела на часы. Они показывали семь минут девятого.

На центральном рынке трамвай набился до отказа и Машенька больше Пашку не видела. Ей не верилось, что все благополучно кончилось. И только тогда, когда почти через час, она вышла на своей остановке и увидела ожидающего ее мужа, только тогда, облегченно вздохнула.

                                   IX

К глазам ее подступили слезы и она, бросившись ему на шею, расплакалась. Геннадий, будучи человеком добродушным, но ехидным, уже приготовил соответствующую случаю проповедь на тему "О причинах опоздания с работы некоторых жен и возможных последствия оных опозданий".

Машенькины слезы заставили его забыть "заготовку", и спросить:
— Что с тобой? Кто тебя обидел?
Не прекращая рыдать, жена поведала о своем приключении. Правда, даже словом не заикнулась о Луи Пастере.

Выслушав ее, Гена философски изрек: банальную истину:
— В наше время ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Пошли домой. Кстати, сегодня Галина Андреевна (так звали его тещу) пришла рано и сварганила ужин, а я приготовил тебе ванну. Наверное, вода уже остыла, но пока будешь есть, ее можно будет обновить.

— Вы с мамой у меня молодцы, — задумчиво прошептала Машенька и, вдруг, сама не соображая, что говорит, спросила:
— "А ЛУИ ПАСТЕР НЕ ПРИХОДИЛ?
Гена, думая, что жена шутит и желая поддержать шутку, сделав озабоченное лицо, ответил:
— Представь:  заявился! Как вошел в квартиру, так сразу плюхнулся в ванну, и теперь резвится в ней, ждёт твоего прихода.

Машенька замигала длинными ресницами.
— Генчик, ты серьезно?
— Сама увидишь, когда придешь домой. А ты не знаешь, почему он полез в воду во фраке и валенках?
Кошмар продолжается! — успела подумать Машенька и потеряла сознание.
К чести Геннадия, надо сказать, что ПОДХВАТИТЬ СВОЮ ЖЕНУ, ОН ВСЁ ТАКИ УСПЕЛ.

Эту историю я и услышал из уст самой "диверсантки", где-то недели через две, когда мы вместе встречали Новый год. Собравшись, не исключая рассказчицы, весело смеялись. Мне же было грустно. Вот думаю, жизнь дала еще один жестокий урок, и в "полку Дон Кихотов" стало одним бойцом меньше... Генка, увидев мое настроение, спросил:

— Чего нос повесил, съел что-нибудь?
—Нет,  – говорю,  – только теперь, даже, если полтрамвая на глазах у Машеньки будет отдавать концы, она и пальцем не пошевельнет. А это грустно!
— Вот и ошибаешься, – услышал я голос Генкиной жены.
— Что, урок не впрок пошёл?

— Почему же? Как раз впрок! На следующий день, по пути на работу, я всю дорогу простояла возле кабинки вагоновожатого. И теперь могу открыть изнутри двери трамвая закрытыми глазами!
— М-да. Трудно понять женскую логику.
— При чему тут женская логика?- вмешалась моя жена.- Ты думаешь, если бы Пастер знал заранее, как к нему отнесутся в нашем городе, он стал бы вместо вакцины разрабатывать бактериологическое оружие? А Пашка? У него тоже скажешь женская логика?

Ошеломленный столь дружным натиском, я чтобы скрыть смущение, стал разливать по фужерам шампанское, затем решительно произнес:
— Мужчины, по-моему, самое время выпить за Прекрасных Дам...
Все дружно со мной согласились.