Ощущения. Глава 4

Картинка скопирована с буклета о Помпее.


Какая-то неловкая пауза повисла в воздухе. Надо было что-то сказать и я произнес первое что пришло на ум:
- Вы потрясающая актриса!
- В самом деле? – спросила она, так же пытаясь побороть неловкость. - Я когда-то этому училась.
- А с туристами как начали работать?

Она помолчала. Поправила юбку, тыльной стороной руки вытерла губы.

- У меня вполне состоятельные родители, - нехотя произнесла она. -  Балуют. Я могу позволить делать то, что мне нравится.
- А кто у вас родители? – поинтересовался я.

Она назвала фамилию и я оторопел.

Господа, это была не просто фамилия, это был древнейший род…

Я знал о нем не так много. Лишь то, что можно узнать из популярных изданий. Но даже тех знаний, какие имел, мне хватило, чтоб на несколько минут впасть в полный ступор.

- Не может быть! Прапра…прапрапра…внучка того, самого?..

- Да, - как-то буднично и без тени превосходства ответила Паола. – Ну и что? Мы все потомки кого-то. Только иногда не подозреваем об этом…

Снова воцарилась пауза. Я тужусь себе представить, что это и как это: нести за собой историю рода, которому более двух тысяч лет. И не могу. Не получается. У меня только картинки мелькают в голове. Авл Корнелий… Вот он  в роскошной колеснице, красивый, знатный, прославившийся на всю Республику герой,  направляется к храму Юпитера с трофейными доспехами побежденного врага.
Бряцают латы легионеров, возносятся к облакам их хвалебные песни, в которых победителя сравнивают с Ромулом. Лаская тщеславие, скрипят колеса повозки, эффектно развивается на ветру его пурпурный плащ. Слепя глаза, солнце отражается от гладкой поверхности его дорогого шлема, восторженно ревет толпа, полная любви и обожания. Упоительные минуты воинской славы, ошеломляющего триумфа. Позже он станет консулом, потом великим понтификом, сосредоточив в руках всю жреческую власть.

У-у-у… Как будто из кинотеатра вышел. Щурюсь, привыкая к свету повседневной реальности и постепенно выхожу из ауры только что пережитых впечатлений…

Да…  А рядом со мной стоит далекая-предалекая внучка этого героя и как ни в чем не бывало мило мне улыбается. Привет, бамбино! Привет тебе из глубины столетий. Бр-р! Фантастика какая-то! Кино без пленки и проектора.

Может, это неправда все? – мельнуло у меня в голове. – Приврала наша сопровождающая, чтобы впечатление произвести? C другой стороны - а зачем?..

Представляю, какой обескураженный вид я тогда имел. А Паола, все так же повседневно, спокойно говорит:

- Когда-то давно, еще во времена Империи, Цезарь подарил моему предку остров, здесь недалеко, – сказала она, присаживаясь на места для зрителей. - С тех пор вся история нашего рода связана с Неаполитанским заливом. Для меня эти места вроде как прародина… Не знаю, почему это вас так удивляет. У нас в стране много знатных семей…

Я присел рядом с ней. Постепенно приходя в себя, спросил из любопытства:

- Это не про вашу прародственницу Тацит написал…  не помню буквально, - напряг я память. - В одном месте он пишет, что в храме скончалась весталка, на ее место взяли Аврелию… Из вашего рода, да?

- Да, - ответила Паола. – Вы даже это знаете, - заметила она с восхищением.

Глаза у девушки заблестели, в них появилось выражение благодарности, она сразу оживилась. А я был горд, что мои случайные знания вдруг пригодились.

И все равно кружилась голова. От того, что история вдруг ожила как оживает она на экране, например. Или на сцене театра. Где мы, кстати, сейчас и находились. А счетчик памяти в это время крутил в уме маховик столетий. Сменилось сорок поколений, прежде чем еще один из этого рода не стал понтификом, но уже не языческим, а христианским. А до этого он проходит невероятный извилистый путь великого авантюриста, начиная с пиратских разбоев. Поэтому когда нам в Венеции говорили о пиратах, для Паолы это была не средневековая экзотика (я только сейчас, вернее, в тот момент начал это осознавать), это была история ее семейства. Такая привычная и такая родная. С рассказами бабушек и дедушек, с преданиями и легендами. И вот этот самый пират, ставший вскоре одним из самых блистательных студентов Болонского университета, талантливый теолог, при этом повеса каких поискать, приговоренный инквизицией к сожженью на костре, вдруг… становится папой Римским. Каково?!

Господи, какие люди!

Вот это судьбы! Вот это жизнь, полная взлетов, опасностей, сильнейших эмоций и переживаний. Вот это родословная наконец! Еще в роду этом были художники, драматурги, политики. И чему собственно удивляться, что девушка выросла такой разносторонней и внутренне свободной? О-ла-ла!

Фамилия эта мелькала и в светской хронике. Я представил себе на минуту в каких нарядах могла красоваться эта девушка на раундах, а я ей про шаблонное платье в магазине. Вот дуралей! С такой надо было не просто пылинки сдувать, ее надо было на руках носить как бесценную древнюю статую. А я к ней с поцелуями... Хотя… Если представить, что она ожившая Галатея…

Где-то совсем рядом прокричала чайка. Зовущий в море крик. Надрывный и волнующий. Деревья зашелестели кронами. Вдалеке послышались отдаленные голоса туристов…

Я любовался своей ожившей статуей. Тонкий трикотажный свитерок с заманчивым вырезом мысиком, гладкая загорелая кожа, узкая, подчеркивающая фигуру юбка, золото волос, пылающих на солнце, белые зубы, горячие губы… «В тунике на голое тело была бы еще лучше», - подумалось мне.

С неба прилетело небольшое перышко. Опустилось мне на плечо и затрепетало на толстых нитях свитера. Я уже собрался  его стряхнуть, но Паола нежно дунула на него и оно, мягкой волной подскочив в воздухе, полетело дальше. От ее дуновения снова закружилась голова и, не отдавая себе отчета, мы снова потянулись друг к другу…

Дурацкий день! Дурацкие развалины! Снова нам не дали пообщаться!

Вопли! Чьи-то дикие вопли помешали нам на этот раз.

Крики прилетели издалека, но нам тогда показалось, что от них несчастные останки древнего театра развалятся окончательно. Вскочив с каменных сидений, Паола сломя голову полетела в черный проем входа (черная дыра эротики, ей-богу) и понеслась к группе.

- Ну что еще там стряслось? – с отчаянием в голосе бросила она на ходу.

Ну? И как вы думаете? Чего надрывался народ? Догадались уже? Конечно! Это Вася всех снова на уши поставил! Не мог этот парень жить без приключений!

Мало было с ним мороки в Сиенне, где он не пропустил мимо себя ни одной студентки, так нам досталось и в Вероне, где он решил переплюнуть Ромэо, забравшись на балкон Джульетты. А во Флоренции этот недотепа пытался накормить бананом знаменитого кабанчика, отчего несчастный бронзовый символ города едва не подавился. Вместо монеток из его пасти на решетку повалились куски желтой мякоти, что естественно вызвало вполне справедливый гнев у местных жителей. Вася же в это время давился от смеха и объяснял итальянцам: да его (кабанчика то бишь) вырвало от заветных желаний туристов (чтобы желание сбылось, кабанчику надо потереть нос и загадать желание). Ну и здесь, в Помпеях, Вася не мог не оставить свой яркий живописный след.

Гончарная мастерская. Представьте себе. Остатки колонн, какая-то простая утварь, деревянная повозка, небольшая печка вроде нашей буржуйки и длинные ряды глиняных амфор. Они лежат горлышками к зрителю на верхних полках ровными рядами и никому не мешают. Таким же ровным рядом стоят они на полу вдоль левой стены. Я еще подумал: как это они не падают, ведь многие из них сужаются книзу острым конусом. По-видимому это были заготовки, потому что на амфорах не имелось никакого рисунка. И слой пыли дремлет на этих округлых боках, придавая сосудам серовато-унылый сонный оттенок. И вот в этом тихом и покойном месте, где время, кажется, уснуло, какой-то шутник додумался. Взял и бросил в одну из амфор несколько монет. А потом шепнул Ваське на ухо:

- Васек, слышь? Вон в том кувшине клад! Ей-богу, видел!

Может такое известие оставить Васю равнодушным? Как же, пропустит он, ждите!

Васек подскочил к амфоре. Засунул в горлышно нос (вернее любопытный глаз), а там, на дне, и вправду монетки лежат. Он туда руку. А горлышко у амфоры узкое, его толстую лапу не пропускает. Тогда он схватил амфору в охапку и попытался ее опрокинуть, чтобы монетки сами выпали. Да сил не рассчитал. Кувшин-то большой, тяжеленный. Он едва его от земли приподнял – и то весь напрягся. Красный как рак и глаза наружу, торчком. Гид как увидел его с музейным экспонатом на руках, так чуть дара речи не лишился, а когда обрел его вновь, как закричит на обнаглевшего туриста благим матом:

- Поставь на место! Вам кто разрешил это брать!

Вася сообразил, что с амфорой ему не справиться, да еще штрафануть могут за хулиганскую выходку, ну и вернул ее на место.

Поставить-то он ее поставил, но задел близстоящую, которой и так неудобно стоялось на ее клинообразном донышке. Задетая амфора кренится на бок, задевает соседнюю, та в свою очередь валится на свою подругу по ряду…

Ну а дальше по принципу домино…

Цирк, скажу я вам! Пыль – столбом! Грохот, какой бывает когда керамика стукается друг о дружку. Испуганные крики, женские визги, васькины оправдания «А чего, я хотел только посмотреть что там такое блестит».

Гид что-то залопотал на своем родном итальянском (не то богу молится, не то матом ругается), а от движения амфор вертикальные подпорки полок затряслись как при землетрясении…

Силы небесные! Сейчас здесь все полетит в тартараты и превратится в груду черепков. Еще придавит кого-нибудь, свалившись на голову.

Хорошо туристы сноровистые оказались, вовремя поддержали падающие сосуды, а то даже представить страшно, чем могло все закончиться…

Бедные кувшины! Извержение вулкана не смогло уничтожить хрупкую керамику, зато наш Вася в несколько минут чуть не истребил целую мастерскую.

Но и это еще не все. Он же здесь собрался свой автограф оставить. Классика жанра: «Здесь был Вася». Представляете? Едва остановили. И то после того, как гид ему сообщил, что другой Вася за него уже постарался, оставив точно такую же надпись. Еще в начале века.

- Да вы что! – расстроился наш доблестный писатель. – Вот гад, опередил! Ну ничего, - сказал он затем, почесав затылок. Я по-другому напишу.

Балбес балбесом, а проникся-таки местной атмосферой! Состроив гримасу величия на лице, он с важным видом произнес нараспев:

- Здесь Вася прошел, телок клея помпейских. Его темперамент тут всех покорил на века, - продекламировал он и начал рыскать глазами по полкам в поисках какого-нибудь твердого предмета, чтоб нацарапать на стене свой вирш.

- Да уж, - мрачно ухмыльнулся гид. – На века – не знаю. Но наше агентство вас будет еще долго вспоминать. Однозначно!

Васе все нипочем. Ехидная реплика гида ему до фонаря. Наоборот, еще больше раззадорила парня. Он театрально раскланялся и попытался сделать нечто вроде реверанса. Но получив тычок в спину, едва не плюхнулся носом в кувшины.

На этот раз артефакты спасла пожилая тетка в парике (тогда они были в моде). Расставив руки в стороны как вратарь на воротах, впрочем нет, как наседка, спасающая выводок цыплят, она успела загородить археологические ценности своей широкой спиной, приняв падение Васиного тела на себя.

Тот ткнулся носом ей в пышную грудь, хрюкнул от резкого движения, тетка его инстинктивно оттолкнула и парень заломился в спине в противоположную сторону, готовый упасть на этот раз навзничь. Однако чья-то сильная рука схватила его за шиворот и поставила наконец в вертикальное положение. И не только поставила, но еще и хорошенько встряхнула. Так хорошенько, что в васькиной голове загремели мозги.

Такого унижения Вася стерпеть не мог. Чуть не захлебнувшись от возмущения, он резко обернулся, готовый дать отпор обидчику… Ха! Как бы не так! Перед ним стоял огромный широкоплечий детина под два метра высотой. Бицепсы – во, кулаки еще круче.

Тут Вася и притих, как нашкодивший мальчишка. Именно в этот момент мы с Паолой сюда и прибежали. О том, что здесь произошло, нам рассказали уже потом, в автобусе, а в ту минуту мы застали следующую расстановку.

Детина кажет Ваське свой огромный кулачище, размером с боксерскую перчатку. Тетка, похожая на наседку, кудахчет, что нельзя так вести себя в чужой стране и трогать музейные экспонаты руками не положено, тем более поднимать их высоко над головой, уронить ведь так можно, себя покалечить и вазу разбить, и уж совсем недопустимо трясти такую древнюю находку, на ней же трещины могут быть, она расыпаться может… И так далее. А Умник ей в унисон читает Ваське лекцию, что слово «телки» не употреблялось помпеянами, у них тогда был совсем другой лексикон. И перечисляет возможные слова, какие можно было употребить в подобном случае.

Какая-то бездомная собака заглянула в павильон на шум. Склонив голову набок, поняла, что здесь ничего интересного, пару раз вопросительно гавкнула в толпу типа «Вам что, человеки, делать нечего?» и побежала прочь от глупого народа.

Вот где театр! Комедия! Дурь-арте! Однако тогда нам было не до смеха.

Васька понял, что громилу он не одолеет, и тогда полез с кулаками на хилого Умника. Детина – страж порядка в нашей группе - бросился их разнимать. И тут снова загремели амфоры. И полки тоже задрожали. А с самых верхних начали падать какие-то черепки. Тут уже Паола не выдержала и закричала на всю мастерскую:

- А ну стоять! Угомонились! Быстро! Сейчас карабинеров вызову! На Родину в наручниках вернетесь!

Народ как будто холодной водой окатило. Не то, что замолчали, в струнку все вытянулись! И галдеж сразу стих. Смотрю - кто-то поправляет покосившиеся амфоры, аккуратно сдувая с них пыль, кто-то забрасывает свалившиеся на голову черепки обратно на верхние полки. После чего вся толпа гуськом, друг за другом, организованно, как пионерский отряд на линейку, направилась к выходу и вышла наконец из этой пыльной ненавистной гончарной. Подальше от капризных раритетов.

Мы же с Паолой с этого момента уже никуда не отлучались, окончательно убедившись, что Васю без присмотра оставлять нельзя. Ни в коем случае! Ни на минуту! А так хотелось побыть где-нибудь в укромном месте вдвоем, наедине! Тур подходил к концу, мы так друг к другу привязались, короткие мгновенья близости без посторонних глаз были на вес золота.

Н-да… Не получалось…



Мы продвигались дальше по вымершему городу. Очень кучно и дружно. Давно известно, что беда сближает людей. А нас породнило стихийное бедствие под названием «Вася».

По пути Паола привычно переводила уцелевшие граффити. Сказала, что писались они в основном ночью.
- Один житель города испачкался краской, а другие подумали, что это кровь, - сказала вдруг она.
- А вы откуда знаете? – недоверчиво спросил ее Умник.
- Ну как… знаю, - пожав плечами, ответила девушка.

Гид тоже посмотрел на нее с удивлением.
- И что? – спросил он.
- Все приняли краску за кровь и подумали что он ранен.

Все молчат. Народ боится слово вымолвить. Уж очень грозно она нам про наручники пообещала. И тем не менее любопытство берет верх и мы поодиночке, вразнобой, спрашиваем:
- Ну, а дальше?
- Дальше-то что?
- Да, а дальше что было?..
- Что было дальше? – переспросила Паола, отвлекшись на мгновенье. – Дальше было вот что…

И мы настроились на волну старинного предания. Какой-нибудь будоражащей воображение истории, с которой приедем домой и будем долго вспоминать как что-то теплое и приятное. Но девушка прервала себя на полуслове. Нервы у нее окончательно сдали и она гаркнула ни с того ни с сего:

- Василий! Прекратите слюнявить стены!

- Гы-ы-ы… - заржала группа как табун лошадей.

- Мама миа! – вырвалось теперь уже у меня. – Он что, надписи на язык решил попробовать? – тоскливо пробормотал я и испуганно обернулся, ожидая увидеть совсем уже идиотскую картину.

Однако нет, ошибся. Вася хоть и клоун, но не такой уж окончательный дурак. Слава богу!

Просто на фасаде одного из домов его внимание зацепила картинка фривольного содержания. Римляне без стеснения изображали естество. Поэтому изображений
с полуголыми или совсем голыми фигурами там было предостаточно. Краски на фреске, которая так приковала к себе Васю, выцвели, и наш шалун, чтобы сделать их более насыщенными, плюнул на палец и стал промокать рисунок в самом пикантном месте. На этом деянии его и застукали.

- Гы-ы-ы… - снова покатывается со смеху народ.

Одна тетка с пышной грудью отреагировала как подобало примерной строительнице светлого будущего в одной из стран победившего социализма.

- Фу, какой вы порочный! – презрительно фыркнула она.

- Парик поправь! – огрызнулся Вася в ответ.

Ему похоже надоели ее придирки. Парень открыл было рот, чтобы еще что-нибудь ей сказать, но завидя невдалеке огромный кулак, понуро поплелся к своим.

Гид был вежливый. Хорошо воспитанный, интеллигентный парень. И очень мудро поступил, что не стал раздувать конфликт дальше. Он просто плавно перешел с васиной проделки к новой теме.

- Василий правильно заметил, что здесь много изображений эротического содержания, - сказал он, жестом указуя нам путь дальше. -  Сейчас мы с вами пройдем в самое веселое место нашей экскурсии. Но перед хочу заметить, что древние Помпеи … Василий, вы где?!..

И вот так - всю дорогу.

                (Продолжение следует)