Век Секир и Мечей 12 - 13

                ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ


     Утро началось крайне тяжело, мне бы хотелось, чтобы оно вообще не начиналось. Причиной подобного желания было то, что нам примерно с пол дня пришлось таскать на себе все эти полу обгоревшие трупы и скидывать их в реку. Нет, наверно, ничего отвратительнее, чем подобная работа. Мало того, что она сопровождается немалыми усилиями ног и спины, но ещё и такой отвратительной вонью, что, кажется, глаза готовы на затылок вылезти. Раньше я подобными делами не занимался, нам с Росхиром удавалось улизнуть, или, сделав серьёзный вид, пристроиться к группе наших вождей, делая вид, что мы усиленно вникаем в предлагаемую тактику, но теперь всё было несколько иначе и нам, вместе со всеми воинами и нашей проснувшейся совестью приходилось работать.
     Когда уже, наконец, все тела были преданы воде, ко мне подошёл Росхир.
- Фу, гадость. – буркнул он, отряхивая рубаху от пепла. - Пошли, вымоемся, что ли?
- Пошли. – согласился я.
     Мы выкупались в не самых тёплых волнах, сполоснули свои рубахи и теперь прогуливались вдоль берега туда сюда, подрагивая от прохлады, приносимой порывами восточного ветра. Чудесный день, нечего сказать, особенно чудесно его начало. Хотя, что мы могли ожидать? Мы же сюда не отдыхать пришли, а воевать.
     В конце концов мне надоело бродить из стороны в сторону и я сел на один из прибрежных камней. Росхир не замедлил пристроиться рядом. Мы сидели так около часа, не зная о чём бы поговорить и лишь иногда выдавливая из себя по паре фраз, чтобы показать, что разговор мы поддержать пытаемся, как вдруг моему приятелю пришла в голову чудесная мысль – пойти, послушать, о чём говорят наши вожди. Не сказать, чтобы я был от этого предложения в восторге, на нас там вообще никто не смотрел, а слушать нас тем более никто не стал бы, исключением мог быть лишь вчерашний бой, однако и тут всё уже было решено, мы просто подтвердили идею Хаэлсарна. Но, с другой стороны, просто торчать на берегу тоже не хотелось, так что пришлось сделать вид, что мы слишком заинтересованы в разговоре вождей и подойти к их группе. Интересно, как сильно порою меняются и интересы, и привычки, и ценности человека! Ещё с пол года назад я почитал за честь то, что Хаэлсарн позволял мне присутствовать при совете, я считал себя каким-то особенным, раз вождь меня так выделяет. Разумеется, я понимал, что командование он мне не передаст и зовёт он меня на совет не потому, чтобы поделиться со мной опытом и вырастить себе замену, а лишь для того, чтобы я поддержал его мнение, но разве можно запретить человеку хоть иногда помечтать? Я даже пару раз представил, как Хаэлсарн, поставив меня перед всем отрядом, говорит:
- Вот, человек, достойный того, чтобы стать вождём. Его мудрость не раз помогала нам побеждать в сражениях и потому я говорю, отныне вашим вождём будет Наурглор, сын Рингамона!
     Да уж, мечты. Однако я забывал о них в таких случаях, как, например, когда Элдуин и Росхир разрушили укрепление, или когда мы бились с двенадцатью тысячами, или когда я видел, как сражаются наши вожди. Тогда я понимал, что, если и случится такое, что на Хаэлсарна что-то найдёт и он вдруг передаст командование, то вождём он должен будет провозгласить одного из эльфов, это уж точно, и я почти не сомневался, что, даже не смотря на то, что его другом являлся Лослен, он бы передал свою власть Элдуину. Но, к нашему счастью, он никому власть передавать не собирался и теперь, считая себя полноправным вождём, как и обычно, спорил с Рохгваем, как и понятно, о тактике предстоящего боя.
- Эти твои засады! – было первое, что мы смогли услышать, подойдя ближе. Однако, к некоторому нашему удивлению, спор сейчас шёл между Рохгваем и Элдуином. Хаэлсарн вообще молчал. – У нас сил хватит! И так можно биться!
- Тысяча сто двадцать три человека против трёх тысяч. – негромко заметил Элдуин. – Это уже немало.
- Перевес всего в три раза, это ещё ничто. – возразил Лослен. – Мы с сотней двенадцать тысяч победили, так, с тысячей три тысячи тем более одолеем.
- Но, если ты не забыл, у нас в тот раз была несколько иная тактика, чем та, которую предлагает Рохгвай. – возразил Элдуин.
- Но ты же не хочешь использовать ту тактику в этом случае.
- Нет, не хочу. Но и биться лоб в лоб не желаю.
- Вечно боишься. – с некоторым презрением буркнул Рохгвай. – Всё равно придётся биться. Хоть с засадами, хоть без.
- Я не боюсь. И про засаду я не говорил. Я просто желаю, чтобы мы избрали такую тактику, с помощью которой можно было бы уничтожить всех неприятелей до единого, потеряв при том из своего войска как можно меньше человек.
- Да, какая разница! – воскликнул Рохгвай. – Нам всем на Аваллон! Ты чего, смерти боишься?!
- Рохгвай, молчи! – вдруг рявкнул на него Хаэлсарн. – Чего разорался? Выслушай сначала!
- Ты чего на меня орёшь?! – возмутился Рохгвай.
- А ты чего на него орёшь?! – Хаэлсарн кивнул в сторону Элдуина.
- А ты чего его защищаешь?!
- Он мой лазутчик, вот чего!
- Как – твой!? Он просто лазутчик!
- Не важно! Он из моего отряда!
- Какого отряда?! У нас один отряд!
- Знаю, что один. – Хаэлсарн произнёс это спокойно, но таким тоном, как если бы то единственное войско, которое сейчас здесь находилось, принадлежало бы ему нераздельно. – И вообще, закрой эту тему. Пора к делу перейти. – в этих словах было уже такое явное пренебрежение к сыну Торгаэра, что мне даже стало как-то неловко за своего вождя. Да, за последнее время Хаэлсарн, как будто, исправился, что ли - он стал прислушиваться не только к своему мнению, но и к мнению своих однополчан, однако власть он так и не мог ни уступить, ни, хотя бы, поделить. По всему его поведению было видно, что он чувствует такое огромное превосходство над Рохгваем, как если бы он сам являлся бы, ну, скажем, Халторном, а Рохгвай – каким-нибудь Росхиром.
- Так, что, какая тактика? – Хаэлсарн обернулся к Элдуину. И всё-таки мне казалось ещё несколько странным то, что он теперь так спокойно и даже охотно спрашивает совета у эльфа. Помнится, он ненавидел его ранее. Хотя, кто знает, может, он его и сейчас не слишком ценит, лишь вид такой делает, чтобы только досадить Рохгваю и готов согласиться с кем угодно, лишь бы не с сыном Торгаэра.
- Их войско сейчас у моря, – начал Элдуин. – Но они начнут переход к лесу раньше, чем мы успеем подойти и поступить с ними так же, как с этим войском. Для того, чтобы оказаться в лесу, им придётся пройти по холмам. Я предлагаю несколько способов: напасть на них ночью, ещё на равнине, но для того придётся поторопиться, чтобы успеть их застать там; или дойти до леса и устроить там засаду, чему изо всех сил сопротивляется Рохгвай, - младший сын Торгаэра недовольно усмехнулся. – Или встретить их на холмах, опять таки устроив засаду, но в этот раз обеспечив себя возможностью биться не с тремя тысячами, а с третьей частью. Это можно сделать, если поджечь холмы.
- Кстати, в самый раз. – кивнул Хаэлсарн.
- Поджечь холмы? – переспросил Рохгвай с какой-то ухмылкой. – Ты соображаешь, что говоришь? Как мы это сделаем?
- А я вижу, Элдуин не может обойтись без огня. – протянул Лослен. – То воду ему нужно поджигать, то холмы. За что же ты так любишь огонь? Сын Эредгила, ответь.
   Элдуин сделал вид, что не услышал его. Зато Рохгвай, как-то непонимающе взглянув на Лослена, перевёл взгляд на Хаэлсарна.
- Это он о чём? – спросил он.
- О чём слышал. – отозвался Хаэлсарн.
- Вы чего, воду поджигали?
- Ну. А ты не видел? Мы это и в первом бою сделали.
- Я был за холмами. – недовольно буркнул Рохгвай. Хаэлсарн усмехнулся.
- Ну, это твои проблемы. Мог и посмотреть. – Хаэлсарн бросил на Рохгвая взгляд, который, казалось, выражал: «Вот, кто ты, а кто я. Какое право ты имеешь превозноситься надо мною, когда сам не смыслишь ни в стратегии, ни в способах борьбы, тогда как я превзошёл даже Кухулина в своём умении полководца». Благо, что эти его мысли не прозвучали вслух. Ещё меня несколько удивляло то, что Хаэлсарн до сих пор не рассказал Рохгваю всех подробностей нашей последней битвы на Большой Земле. Может, он приберегал это для какого-то определённого случая? Не знаю, я его не спрашивал о том, да и не к чему было. Однако, мне казалось, что, поведать о наших сражениях на Севере было бы всегда уместно, ведь, я более, чем уверен, никому ещё никогда не удавалось сделать нечто подобное.
     Рохгвай стоял в некотором замешательстве, которое, впрочем, можно было принять за лёгкое недоумение, так как он, всё таки, более менее пытался скрыть свои чувства, если они выдавали его не с лучшей стороны.
- Как вы это сделали? – наконец спросил он уже спокойным голосом, прозвучавшем даже несколько свысока. Казалось, он задаёт этот вопрос, оказывая нам снисхождение, как обычно взрослые люди разговаривают с детьми, делая вид, что заинтересованы в их делах. Хаэлсарн не мог не почувствовать эти нотки, потому, сделав точно то же выражение лица, что было и у Рохгвая, он, с той же самой интонацией и в той же самой манере, ответил:
- Ты Элдуина спроси. Это он придумал. Может, расскажет.
  Но Рохгвай, разумеется, эльфа ни о чём спрашивать не стал, лишь ограничился взглядом, который как будто говорил: «Ну и сорви голова этот парень. Отряд с ума сошедших, о, Морриган, что я с ними делаю?»
     Итак, идея Элдуина, в общем-то, была достаточно проста в объяснении, хотя окончательно представить, как  всё это осуществить, мог не каждый из нас. Всё же это выглядело примерно так: путь наших неприятелей пролегал прямиком через холмы, так что направление их передвижения было не так сложно вычислить. По плану эльфа (да, в последнее время мы только его планам и следовали) нужно было залить смолой противоположные склоны двух холмов, по которым придётся идти нашим неприятелям, после чего скрыться в засаде и поджечь эту смолу, когда иноплеменники окажутся на ней. Элдуин не ручался, что таким образом мы уничтожим всё войско, но больше половины, точно, погибнет в огне, ещё часть мы успеем перестрелять, пока кто что из них сообразит, ну, а с оставшимися придётся биться, что особого труда не составит, ведь их уже точно будет намного меньше тысячи.
     Итак, главное – найти смолу. Впрочем, поиск этого липкого горючего вещества не являлся главнейшей задачей – в лесу её было хоть отбавляй. Главное – успеть её набрать столько, чтобы залить склоны двух холмов, да желательно, как можно гуще и натопить. Затем определить место засады, откуда стрелять по этим холмам, да ещё и так, по мелочам – распределить, кто где будет находиться, когда кому вступать в сражение и вообще, придётся ли это делать. Обсудив ещё какие-то мелочи и приняв пару мелких, но немаловажных решений, Хаэлсарн, в конце концов, отправил с пол войска собирать смолу, а все мы остальные занялись другим родом подготовки к грядущей битве. Так, пришлось наделать немало зажигательных стрел, с которыми я просто ненавидел возиться. Затем обдумать, где и как мы потащим огонь. Нести его в факелах было бы неразумно – горящий факел нигде не спрячешь, а заметь их наши неприятели, они сразу поймут, что здесь что-то не так. Тащить угли в шлемах – тогда придётся ещё и хворостом запасаться, чтобы костры разжечь, а это может, придётся очень долго делать, так долго, что наши неприятели успеют если и не уйти, то хотя бы на половину пройти то место, где они должны будут гореть. После долгих раздумий мы, в конце концов, всё же остановились на факелах. Только пришлось придумать к ним подобия крышек, как и обычно, состоящих из шлемов. Мы пробили по бокам небольшие дырочки, чтобы воздух попадал внутрь и огонь не тух, а сверху железо, оставшись целым, почти полностью скрывало весь огонь. Ну, что уж, по крайней мере эти малые искорки, иногда вылетающие из отверстий были не так уж и заметны. Можно подумать, чего ради нам нужна была такая предосторожность, ведь мы же не собирались сидеть на открытом месте, всё равно пришлось бы где-то спрятаться. Но, с другой стороны, для того чтобы провести обстрел лучше, придётся подойти ближе, но подойти так, чтобы тебя не видели. Это значит, что обстрел мы будем вести, не высовываясь из травы, которая, к счастью, была не такой уж низкой. А огонь мог бы нас легко выдать, ведь держать факел пламенем вниз не так уж и удобно, пришлось бы держать его прямо. Затем пришлось подумать ещё о том, где именно мы устроим засаду. Она должна находиться не так близко к проходящим мимо людям, чтобы нас не заметили, но и не так далеко, чтобы долго не ползти. После некоторых рассуждений было решено устроить засаду на склонах холмов, но не на противоположных друг другу, а на подобных. В общем, если сказать правильно, на двух западных склонах двух холмов, но не тех, которые были залиты смолой, а на соседних, которые находились примерно на том же уровне, что и «смоляные». Однако, при дальнейшем рассуждении выяснилось, что засаду лучше устроить с двух сторон (я имею в виду с двух сторон войска, то есть, как бы, окружить его). При подобном раскладе нашим неприятелям будет некуда бежать, если, конечно, им ещё придётся это сделать. Итак, по большому счёту, это снова было окружение, только в этот раз с огромным поджогом.
     Следующий день ушёл на то, чтобы натаскать смолу на холмы и полить ею их склоны. Эта работа оказалась куда более трудной, чем я себе представлял. Лучше бы я снова снежные насыпи делал, как тогда, на Севере.
     Пока смола была ещё совсем свежей, на неё ни в коем случае нельзя было наступать, иначе увязнешь и мало не покажется, очень уж долго оттирать её от обуви и от штанов. Мало не показалось мне раза три. Затем ещё нужно было придумать что-то, чтобы эта смола не стекла вниз, но делать ступеньки, например, тоже было не дело. Любой бы без труда смог понять, что на холмах подобных ступеней не бывает, а это, в свою очередь означает, что кто-то над ними потрудился, да не с проста. Конечно, смолу могла задержать и трава, покрывающая все склоны, но нужно было ещё что-то. Пришлось присыпать свержу тонким слоем веточек и травинок, чтобы она хоть как-то схватилась и не вся утекла.
     Итак, почти день трудов – и смоляные холмы были готовы, теперь оставалось только дождаться следующего дня и устроить засаду, а там уж как Морриган даст.
     Какой же простой мне теперь казалась наша тактика: дождаться, когда наши неприятели пойдут по холмам и когда они уже окажутся в ложбине, так, что частично зайдут и на другой склон, тут же открывать огонь; вначале по холмам, потом по людям, хотя, впрочем, можно и по тем и по другим одновременно. Обстрел должен продолжаться до тех пор, пока либо мы их всех не перестреляем, либо нападение не начнётся с их стороны. Тогда уже в ход пойдут и мечи, и копья, и топоры, в общем, всё, что пригодно для ближнего боя. Но стрелять будем до предела, пока нам не просто не начнут отвечать, но нападать.
     Ещё до того, как заливать холмы смолой, мы долго высчитывали продвижение неприятельского войска. Наверное, обиднее всего было бы то, если бы мы, всё же, ошиблись в своих расчетах и зря потратили бы и силы и время на эту возню со смолой. К счастью, подобной неприятности не произошло.
     Мы направились к месту будущей битвы рано утром, хотя Элдуин и сказал, что сражение должно будет произойти через три часа после полудня. Ну, что, подготовиться заранее – тоже было не такой уж плохой идеей. Мы расположились в засадах и теперь просто ожидали, когда вражеское войско появится на холмах. Я лежал в высокой траве и смотрел на небо, которое над восточными холмами медленно окрашивалось в нежные розовые тона. О, сколько раз я уже наблюдал за таким вот рассветом, находясь в засаде и поджидая своих неприятелей. Засада – и всё же, как бы я не ненавидел её за долгое ожидание, она, наверное, всё равно являлась самой чудесной вещью, которую породила война. Жаль, только, что не каждый это может понять. Взять Рохгвая, например. Нет, он до сих пор норовит столкнуть войска друг с другом. Спрашивается, зачем, когда можно воспользоваться засадой? Хвала Морриган, что Хаэлсарн теперь оценил всю прелесть подобного нападения. Раньше он тоже засады не любил. Всё-таки, он очень сильно изменился, почти до неузнаваемости. Никогда бы я не ожидал от него, что он будет так согласен с Элдуином. Элдуин. Сколько раз нас спасали именно его идеи, именно та тактика, которую он придумал. Не знаю, но меня вдруг наполнило чувство превосходства над Рохгваем и над другими соплеменниками, кто никогда не был в прежнем отряде Хаэлсарна и не воевал рядом с Элдуином. Да, не знают они эльфа, не разносили они укрепления с помощью подожжённого вина, не поджигали они воду. А горящая вода – это куда более поразительное и захватывающее зрелище, чем горящие холмы. (Так я думал, по крайней мере, в тот момент). И ведь именно нам они должны сказать спасибо за то, что мы научили их делать эти поджоги. А главное, я только сейчас до конца осознал, что такое огонь на самом деле и какой прекрасный способ уничтожения он несёт с собой. Да, Элдуин был прав.
     В этот раз моё сердце не замирало от предвкушения битвы и от ожидания смерти. Не было того азарта, который всегда наполнял меня, когда мы должны были идти в бой, не было даже волнения, обычно заполнявшего всё моё существо в подобные моменты. Скорее, это было то привычное чувство, которое испытываешь, когда каждый день приходится совершать одни и те же действия. Однако, вместе с этой привычкой, где-то в глубине сознания затаилось торжество, торжество победы, или смерти – это уже не важно, но что-то заставляло меня уверенно смотреть вправо, на вершину соседнего холма, ожидая появления своих врагов и даже не надеяться, а просто осознавать, что победа будет за нами.
     Прошло несколько часов томительного ожидания, как над холмом показались редкие копья, за ними люди, коих было куда больше, чем упомянутого оружия. «Копейщиков среди них мало» - заметил я. – «В основном преобладают мечи и «звёзды». Но «звёзды» им сегодня не помогут, им, вообще, ничто не поможет». – приятно было испытывать чувство превосходства над этими чужеземцами. – «Да, сынов Альбиона никто не сможет покорить; все народы, рано или поздно, признают нашу силу и славу».
     Войско медленно спустилось по склону холма. Дай Морриган, чтобы они не заметили смолу у себя под ногами! Похоже, что нет. Они шли дальше, вниз, вниз, вниз. Наверное, они двигались обычным шагом, но мне казалось, что они ползут медленнее, чем улитка. А ведь при таком медленном передвижении очень легко почувствовать, что под твоими ногами что-то не так. Наконец! Первые ряды начали подъём на склон второго холма. Значит, ещё немного и начнётся обстрел. Не смотря на то, что я, не отрываясь, глядел на войско иноземцев, краем глаза я всё же заметил, что наши воины начинают освобождать огонь факелов от прикрывавших его шлемов. Да, уже скоро. Сейчас они установят факелы, подожгут стрелы. Да, неудобно стрелять, стоя на коленях, это понятно, но, скорее всего, так они сделают выстрела три – четыре, далее подобной необходимости не будет. Вот, и стрелы подожжены. Войско продолжает подниматься на второй холм. Ещё немного и они окажутся на середине склона. Ну, скорее! Я видел, как загорелись стрелы, как эти огоньки чуть отпрянули, повинуясь руке, натягивающей тетиву.
- Огонь! – послышался тихий шёпот неподалёку от меня. Горящие стрелы взметнулись ввысь, описали дугу и устремились вниз, подобно огненному граду. То же самое произошло и с других сторон холмов. Стрелы полетели как попало, не особенно ища цели, ведь целью были не люди, а земля. Кто-то из войска упал замертво, пронзённый насквозь, кто-то успел прикрыться щитом, кто-то просто отпрянул от падающей стрелы. Понятно, что никто из них не догадывался, что была за истинная причина обстрела и что должно будет произойти через несколько мгновений.
     Потребовалось не более двух секунд, чтобы земля, там, где прикоснулись к ней стрелы, вдруг вспыхнула ярчайшим высоким пламенем, охватившим всего за какие-то мгновения оба склона холмов. И это ведь были не просто отдельные горящие полосы земли, нет, это был огромный костёр, настоящее пекло, раскинувшееся от вершины одного холма до вершины другого. Это был костёр, сплошной огонь которого пожирал исполненных ужаса живых людей. Языки пламени были выше человеческого роста – да, со смолой мы перестарались. Ранее, когда мы поджигали смолу на воде, она горела одной стеной, но сейчас это была даже не стена, это был некий пламенный дракона, и теперь в этом пламени метались человеческие существа, которые пытались найти выход из чрева сего дракона. Человеческие существа? Неужели эти существа действительно можно было назвать человеческими? При одном взгляде на то, что вдруг произошло с войском, мне стало не по себе. Я видел, как мечутся в пламени эти люди, как это тело, ещё некогда живое и полное сил вдруг становится чёрным и обугленным, как ещё какие-то оставшиеся крохи жизни заставляют его бежать, вытянув вперёд руки, чтобы хоть как-то почувствовать, где можно найти безопасность от окружающего огня. А эти крики боли и ужаса, издаваемые некогда сильными храбрыми воинами, теперь превращёнными в жалкие угли! А эти почерневшие лица, обезображенные ужасом и огнём, с лопающейся обгорелой кожей, сожжёнными губами и выжженными глазами! Я невольно отвернулся. Да, мы не раз сжигали наших врагов, вот так, то в лодках, то поджигая лагерь, но я ещё никогда не видел эту смерть так подробно. Я никогда не замечал, как горит человеческое тело, тем более, пока оно ещё живое. Оказывается, это было более, чем ужасно. Я даже отвернулся, не в силах смотреть на подобные мучения. И это я, тот, кто привык к виду смерти, тот, кто привык убивать, тот, которого уже ничто не страшило, вдруг не мог смотреть на гибель своих врагов, которой, кстати, так нетерпеливо ожидал и которой должен был быть рад. Но я не мог заставить себя повернуться и посмотреть, что же происходит далее – ведь стоило только вспомнить эти изуродованные лица, и к горлу подступал комок, я чувствовал, что меня может просто в любой момент стошнить, если я буду смотреть на это. Итак, отвернувшись, я стал смотреть в противоположную сторону, как вдруг заметил Росхира, глядящего на меня испуганными горящими глазами. Лицо его было бледным, губы посинели, подбородок трясся. Похоже, он испытывал те же чувства, что и я. Я медленно подполз к нему.
- Ты чего? – спросил я шёпотом, хотя ответ мне был уже не нужен.
- Это ужасно. – пробормотал он, глядя на холмы.
- Ну, не смотри.
   Он закивал головой и уставился на траву, в которой мы сейчас скрывались.
- Это ведь Элдуин придумал? – спросил он после нескольких секунд молчания.
- Да.
   Росхир чуть кашлянул.
- А ты уверен, что он светлый? – вдруг спросил он. – По-моему, он сильно жестоко их… -    Росхир не договорил, плотно сжав зубы. Похоже, ему было ещё хуже, чем мне. И это Росхиру-то! Росхиру, который к войне относился как к развлечению! Который никогда не думал ни о смерти, ни о жизни, вообще ни о чём! Неужели даже он не может принять такую тактику? Нет, это уже слишком, надо его как-то поддержать.
- Жестоко, но действенно. – ответил я, вспомнив слова Элдуина, сказанные им в укреплении, пока мы были ещё на Большой Земле.
- Действенно. – пробормотал Росхир. – Что-то слишком уж.
- Нормально. Ты чего, их жалеешь, что ли?
- Нет. – Росхир покачал головой. – Но помнишь, когда мы пленника взяли? Ну, там, побили его. Элдуин ведь за него заступился. А сейчас что?
     Я пожал плечами, даже не зная, что сказать. Вроде бы Росхир был прав, хотя, с другой стороны, тогда была несколько иная ситуация. А, ведь, действительно, попробуй, разбери, кто здесь прав, кто нет.
- Зато у Элдуина всегда тактика хорошая. – ответил я. Росхир только кивнул в ответ.
- За мечи! Быстро! – вдруг раздался голос Хаэлсарна. «Неужели ещё есть, кого добивать?» - мелькнула мысль. Как оказалось, добивать всегда есть кого, но в этот раз этих «кого» было очень уж мало. Те, кто не погиб в огне и не попал под стрелы наших лучников (а таковых было человек двести – двести пятьдесят) всё же как-то сумели забраться на холмы и теперь, наверное, потеряв всякую надежду на возможность спасения и просто не осознавая, что делают (как знакомо мне было это чувство!), ринулись в бой с таким великим ожесточением, которого мы даже не ожидали. Нам с Росхиром, как, впрочем, и всем нашим соотечественникам, ничего не оставалось, как только тоже броситься в сражение.
     Почему мой меч не хотел меня слушаться? Что мешало мне действовать им так, как следует? Может, то, что я увидел сегодня? Неужели я был настолько чувствителен? Нет, подобного я никогда не замечал за собой. Но что-то ведь мешало мне сейчас биться в полную силу, понимать, что от исхода этой схватки зависит и моя жизнь. Всё это происходило как во сне, перед глазами всё ещё стояли образы обгоревших людей, мятущихся среди пламени в поисках жизни. Нет, для меня это было уже слишком! Я, не осознавая ничего, поднял меч, надеясь на то, что мой удар отразят (когда бы я ещё мог так думать?), как вдруг получил чьим-то лезвием по голове, благо, что удар пришёлся плашмя. Это меня как-то отрезвило, вернуло на землю, внушило, что враги, которых я жалею, хотят меня убить и заставило сделать выпад, чтобы прикончить своего противника, да потом и с поворота ещё вонзить меч в того, кто меня ударил, пусть даже он это сделал не намеренно, может, даже не заметив меня. Теперь я уже очнулся окончательно и вновь став собой, начал раздавать удары направо – налево, вовремя уходя от ответных ударов и приканчивая любого из неприятелей, кто осмеливался встать на моём пути. Пришлось забыть и об обгорелых телах, и о такой ужасной смерти, и о комке в горле, появляющемся при любом воспоминании обо всём происшедшем. Да, забыть и видеть перед собой только врагов, которые недостойны жить, не достойны существовать на нашей земле.
     Вскоре я уже полностью успокоился. Вид крови был для меня более привычным и даже успокаивающим, так что теперь ужасы огненной смерти отошли в сторону, уступив место наслаждению от созерцания кровавых струй, бивших из тел моих противников. Я даже сожалел о том, что их оказалось так мало.
     Битва закончилась примерно через пол часа, не более. Впрочем, оно и не удивительно. Половина нашего войска, которой, по «счастливой» случайности пришлось биться, составляла около пяти ста человек, а наших противников, как я и упоминал, было даже меньше, чем три сотни. Мы уничтожили из них больше половины, прежде чем к нам подоспел Рохгвай со своей половиной войска, и теперь все вместе мы смогли завершить это уничтожение. Хвала Морриган! Вот и кончено всё!
     Я остановился, огляделся кругом. Склон нашего холма был завален трупами людей. Хотя, кто знает, может, кто-то был ещё жив. Зато на два соседние холма смотреть без содрогания было невозможно. Пепелище, чёрная земля, а на ней, поблёскивая полу спёкшейся кровью, лежат какие-то бугорки, лишь отдалённо напоминающие собой обгорелые останки человеческих существ. Когда я взглянул на них, меня снова чуть не стошнило. Нет, погребальные костры – совсем другое дело, там хоть просто лежат мёртвые тела, с которыми никакого ужаса не связано, а здесь, когда ты помнишь, как эти люди метались из стороны в сторону, как заживо горели, превращаясь в живые головёшки, как, потеряв надежду и жизнь, уже безмолвно отдавались огню, пожирающему их тело, становилось жутко. Нет, это был настоящий кошмар, даже для воспоминания.
- Остальных сожгите. – услышал я приказ Хаэлсарна. Я перевёл взгляд на сына Бэлегона. Тот стоял, спокойно взирая на поле огня с какой-то ухмылкой. Одно понятно, отвращение в нём этот вид не вызывал. Не то Рохгвай. Нет, он не побледнел и подбородок его не трясся. Он, казалось, был само спокойствие и безразличие, но сейчас это безразличие стояло и смотрело в полностью противоположную сторону от огненных холмов. И только в этот миг я заметил, что подобное состояние испытывали не только Росхир, я и Рохгвай, но чуть ли не половина всего нашего войска. Да, каждый осознавал, что победа досталась нам, но как она досталась! А тут ещё и этот приказ Хаэлсарна дожечь оставшиеся трупы. Нет, для меня огня сегодня было слишком. То чувство, которое я испытывал вначале боя, куда-то улетело, сгорело в этом пламени и теперь уступило место отвращению и растерянности. Ночью вид подобного пожарища не так ужасен, да я никогда и не видел, чтобы люди горели в подобном числе, когда мы обстреливаем лагерь. Теперь же, когда на моих глазах, среди полудня сгорело более двух с половиной тысяч человек, во мне что-то перевернулось. А, для того ли я пришёл на войну, чтобы видеть этот ужас? Или, может, следовало прислушаться к идее Рохгвая и встретить своих противников лицом к лицу? Ну, пусть силы неравные, но этот перевес не слишком велик, мы уже привыкли. Кроме того, тактика Рохгвая была бы куда более благородной, чем вот эта вот идея Элдуина. От эльфа, при том светлого, я подобного не мог ожидать. Лослен, и тот не был способен на то, чтобы придумать подобный способ уничтожения своих врагов. Конечно, тактика Элдуина была очень даже действенна, но столь же жестока, так что, не являясь я свидетелем обсуждения этого плана, я бы никогда не поверил, что она принадлежала ему. И откуда у светлого эльфа столько жестокости? Да, Росхир был прав, заметив, что Элдуин, некогда заступившись за пленного врага, теперь так резко изменил своё мнение. Только вот, почему? Что заставило его это сделать? Или он и не менялся? Я вспомнил, как именно по его идее мы поджигали вражеские лодки и находящихся в них людей, когда покидали Альбион, как сожгли своих врагов в подземелье укрепления (тогда я не особо задумывался о муках, причинённых этим людям), как он, правда, не без помощи Росхира, разрушил всё укрепление, так что оно разлетелось на мелкие части, уничтожив тем самым всех тех, кто в нём находился, потом последняя битва на море, где мы заставили гореть воду. И это по крупному только. А сколько раз мы использовали огонь в менее великих сражениях? Почему же только сейчас я начал осознавать всю жестокость смерти в огне? Потому ли, что это был первый раз, когда я видел её полностью, во всём её ужасе, просто, как посторонний наблюдатель?
     Так это было на самом деле, или нет, найти ответ я не мог. В тот момент я просто стоял чуть в отдалении, наблюдая за тем, как недогоревшие, обожжённые и убитые тела скидываются в одну кучу и снова поджигаются. Мне кажется, или я, действительно, слышал доносящиеся из костра стоны тех, кто, возможно, был ещё жив и теперь вновь горел заживо, чтобы окончательно умереть. Как бы там ни было, мне всё равно стало как-то жутко и я поспешил отвернуться и отойти ещё дальше, лишь бы не видеть этого костра и двух чёрных склонов холмов, так зловеще раскинувшихся над равниной. Море, холмы, равнина, лес. Он уже виден издали, им оставалось пройти совсем немного. Но смерть застала их здесь, среди холмов. Да ещё какая смерть!
Я шёл, глядя под ноги, не замечая никого и изо всех сил пытаясь избавиться от стоящего перед глазами вида огня и гибнущих в нём людей, как вдруг на кого-то наткнулся. Я нехотя поднял глаза – это был Элдуин.
- Привет. – пробормотал я, сомневаясь, хочу ли я с ним сейчас говорить. В моей голове до сих пор не укладывалось, что он мог быть способен на такую жестокость.
- Привет, Наурглор. – спокойно отозвался он, переведя на меня взгляд. – Что с тобой?
- Что? – не понял я.
- Ты бледен, как снег. И глаза горят ужасом. Неужели это из-за того, что ты сегодня видел?
   Я кивнул в ответ. Сказать ему правду? Наверное, стоит.
- Я не думал, что ты так сделаешь. – ответил я.
- Ты хочешь сказать, что ты не ожидал от меня подобной жестокости? – он снова прочитал мои мысли.
- Ну, в общем, да. – протянул я. И тут мой язык развязался. – Элдуин, а, почему ты так сделал? Помнишь, при Халторне ещё, ты за пленника заступился? Ты ещё сам сказал, что враг – тоже человек. А сейчас ты такую тактику выдумал. По-моему, это сильно жестоко.
   Элдуин вздохнул, вскинув брови.
- Жестоко, не спорю. Но, это была лучшая возможность обойтись малой кровью с нашей стороны. Видишь ли, одно дело – одинокий человек, пленник, который и без того осознаёт, что его участь предрешена и он готов сдаться на милость неприятеля, которая, если ты помнишь, ему оказана не была. Другое дело – войско, которое пришло на нашу землю, чтобы уничтожить её жителей и которое имеет на то силу. Ты сам знаешь, что они сжигали целые поселения и города, бесчестили женщин, после чего запирали их в домах, поджигали и смеялись над криками боли и ужаса, разрывающими пламень. Это делал не один человек, а целые войска, тысячи мужей, которые вместо честного боя предпочитали показывать свою власть и силу на беззащитных мирных жителях. Так не имеют ли они права понести это наказание, претерпеть те же мучения, которые они приносили нашему народу? Ведь и эти три тысячи пришли не за тем, чтобы сдаться, а для того, чтобы разорить эту землю. Должны ли мы были дать им бой? Я думаю, да. И это была их проблема, что они не смогли понять, где их ждёт засада и какова она. Но с нашей стороны бой был честный, мы просто сделали всё, чтобы истребить их с нашей земли и не имеет значения, с помощью меча это было совершено, или огня.
- Ну, может, ты прав. – протянул я, начиная осознавать сказанное. Действительно, на войне, в общем-то, любые способы приемлемы и мы просто спасаем свою землю. Может, Элдуин, действительно, прав, и в этом пожарище нет ничего ужасного? Ведь эти три тысячи человек, действительно, могли уничтожить множество деревень и городов, а жестокость, с которой они расправлялись с пленными или с мирными жителями далеко превосходила все слухи. В этот миг я вдруг вспомнил о Мэнэллот. Нет, не дай Морриган, чтобы с ней что случилось! Ведь, если это произойдёт, я один отправлюсь на Большую Землю и перебью там всех, до единого жителя! Я обернулся и взглянул на чёрные склоны холмов. Теперь они уже не казались мне такими ужасными. На них погибли те, кто пришёл нас уничтожить, так стоит ли о них жалеть?
   Я снова повернулся к Элдуину.
- А, ты как вообще это придумал? – спросил я.
- Как, или когда?
- Ну, когда?
- Когда с Лосленом воевали.
- Ничего себе! – я даже забыл о сегодняшнем пожарище. – Расскажи!
   Элдуин чуть усмехнулся.
- Здесь нечего рассказывать. Просто он несколько раз пытался осадить Элфин, но ему это не удавалось и каждая его попытка оканчивалась провалом. Затем он, вроде бы, успокоился и затих, но через некоторое время собрал огромное войско, какое только можно было найти на его стороне и вновь направился к нам. Благо, что путь от его города до нашего составляет около дня перехода. Пока он шёл, я распорядился залить долину смолой и когда его войско появилось, мои лучники открыли со стен огонь. Как это выглядело, я думаю, ты можешь представить. Разница лишь в том, что сегодня погибло около двух тысяч семи ста человек, а тогда раз в пятнадцать больше тёмных эльфов. Понятно, что зрелище было ужасным, но это был единственный способ избавиться от нападок Лослена.
     Пока я слушал Элдуина, у меня глаза на затылок полезли. Испепелить почти пятьдесят тысяч неприятелей вот так, в один раз, даже не дрогнув! Нет, он не вспоминал о том с наслаждением или радостью, но в его голосе было спокойствие, как если бы он говорил о каком-нибудь привычном деле, никак не касающемся войны и смерти стольких тысяч неприятелей.
- А, как Лослен спасся? – спросил я.
- Он просто никогда не шёл в бой впереди, всегда оставался в тылу, а ещё лучше, просто не уходил из своего города, командуя войском через посыльных. Но, а когда он получил известие о том, что его войско сгорело, он предпочёл сбежать и искать помощи у людей, коих он, на самом деле, является противником.
- Это он от тебя спасался?
- От моей мести. Он знает, что теперь я всё это так просто не оставлю.
     Что «всё», я уточнять не стал. Скорее всего, он говорил о смерти своего сына, Элофора. Да и меня он, вроде, как бы, спасти хотел. Сейчас я в эту тему решил не вникать. Мне и без того хватило открытия, что даже светлые эльфы могут быть жестоки к своим врагам. И, если я раньше представлял Элдуина таким спокойным, мягким, тихим, всё прощающим и ничего обидного не замечающим, то сейчас я видел, что в его эльфийском сердце есть место и гневу, и твёрдости, и даже мести. Правда, он не был злопамятным и не таил в себе обид, чтобы потом выплеснуть их в самый неподходящий момент для врага, но он умел быть жёстким, теперь я это увидел. Однако как друг он понравился мне ещё больше. На него всегда можно было положиться, довериться и знать, что, если что с тобой случится, он первым придёт на помощь и не замедлит воздать твоему обидчику по справедливости.
     Впрочем, слишком долго рассуждать о мести, дружбе и справедливости сейчас не было особого времени, так как скоро должен был состояться очередной бой.

     Может, это покажется странным, что мы так и бились без передышки, но, каким бы это ни казалось, оно так и было на самом деле. Люди Большой земли решили, наверное, наводнить своими отрядами Альбион, так что возникал вопрос, откуда их столько? И чем больше мы уничтожали наших неприятелей, тем больше их становилось. Я так и не мог понять (да и вряд ли кто мог бы), что им нужно было на нашем острове? Земли? Так и на Севере их достаточно. Тепло? Да и на Альбионе не так уж жарко. Рабы? А чем восточные или южные племена хуже в плане рабов? Нет, ответа на свой вопрос я не мог получить нигде. Впрочем, особо ответа я и не требовал, это не являлось главной целью, коей на самом деле было – как вышвырнуть наших неприятелей с наших земель раз и навсегда. Иногда, правда, мне казалось, что они сами шли на нас без особого удовольствия, словно что-то заставляло их это делать. Или же это был последний рывок, на который бросались все силы, но рывок безнадёжности, если не отчаяния. Тогда, какой смысл было делать этот рывок, если не оставалось надежды на победу? В этом наши народы, наверное, были схожи – надеяться на что-то, уже не имея надежды и идти на верную гибель, зная, что живым ты уже не вернёшься. Но, так ли обретается Аваллон? Теперь я был уверен, что не так. Но, разве ещё кто-то мог думать также, тогда как каждый из нас ещё с молоком матери впитал ту идею, что война – высшее призвание мужчины и мы обязаны воевать.  Видимо, та же идея преобладала и в умах другой стороны. И мы шли биться, вновь и вновь, порою уже не только ради защиты своей Родины, своих семей, своих земель, а просто потому, что мы обязаны были это делать. И теперь эти бои следовали один за другим, оставляя между собой дня три – четыре передышки, не более; и снова пролитие крови, и снова сражения. Так, нам вскоре предстояла уже четвёртая битва.
     Она должна была произойти на берегу реки, как раз недалеко от того места, где был наш второй бой. Но для этого придётся подняться на север, ведь мы теперь находились южнее, на холмах, а это означало, что нам предстоит ещё один день перехода. Я не совсем догадывался о расположении неприятельского войска, но просто знал из обрывков разговоров наших вождей, что случиться всё это должно будет ночью, на берегу. Больше ничего особенного услышать не удалось, если только не считать того, что Элдуин сказал, что здесь пригодится тактика Рохгвая, предложенная им ещё перед первым боем, только её придётся несколько обтесать. В общем, получалось так, что войско чужеземцев должно будет подойти примерно среди ночи к берегу реки, как раз напротив одного из островов, чтобы, по возможности там обосноваться. Понятно, что переходы куда проще делать ночью, если, конечно, учесть, что тебя не видит никто, тем более войско Альбионцев. А план наш был таков: на песчаной косе остова разжечь десятка два костров, причём за этими кострами оставить следить человека два три. Остальное войско остаётся здесь, на берегу и устраивает в зарослях засаду. Когда наши неприятели подойдут, они увидят костры и либо начнут переправу, чтобы уничтожить предполагаемое войско, либо останутся на берегу. Одно было ясно, они не уйдут, не в их привычках было возвращаться назад. Ну, а здесь уже на них обрушатся наши силы.
     Разговоры об этой тактике я услышал ещё вечером, едва мы подошли к месту будущего сражения. Большинство из нашего войска уже уснули, я же ещё валялся, предаваясь сладкой дрёме, что не мешало мне подслушивать разговоры совета, в который я теперь не входил. И я лежал и слушал их сквозь сон. В основном говорил Элдуин (кому же ещё было говорить? Из главного лазутчика он превратился в главного стратега), во всех подробностях расписывая тактику, кто где встанет, когда лучше стрелять, когда нападать, с какой стороны и по какому знаку. Рохгвай пару раз что-то возразил, но Хаэлсарн остановил его и снова что-то спросил у эльфа. Затем, примерно час спустя, появился Лослен и сообщил, что на остров можно перейти по броду, только для этого придётся продираться через кустарник. Понятно было, что наши неприятели предпочтут переплыть на косу, которая была открыта, чем тащить свои лодки через плотные кусты. Зато нам такое расположение растительности как раз на руку.
     Они ещё долго разговаривали о засаде, о кострах, о тех, кого стоит на остров отправить и обо всём тому подобном. У меня же вскоре в голове начало всё смешиваться и я, решив, что завтра нам будет дан ещё один день на то, чтобы получить подробное описание своих действий, завернулся плотнее в плащ и, предвкушая завтрашнее кровопролитие, очень быстро уснул.
     Когда я проснулся, утреннее солнце ещё лениво выглядывало из-за горизонта, видимо, вовсе не намереваясь согревать землю и лишь нехотя поднимало с реки клубящуюся подобно пару дымку. Не сказать, чтобы я сильно замёрз, но жарко мне в то утро точно не было. Я приподнялся и опёрся на локоть, пытаясь окончательно проснуться. До меня донеслась негромкая речь. Я обернулся. Два вождя и два эльфа всё ещё о чём-то говорили. О, Морриган, неужели они так и не спали сегодня? Ужас, проговорить всю ночь о какой-то тактике, с которой и так, вроде бы, всё решено! Нет, это не по мне. Впрочем, и не по всем нашим воинам. Я обвёл взглядом весь наш лагерь, у которого теперь вошло в привычку спать под открытым небом. Что поделать, некогда нам было шалаши строить.  Все наши воины ещё спали, только двое – трое человек, подобно мне, проснувшись, нехотя разводили почти потухший костёр с целью согреться. Среди них был и Моранор – один из немногих хорошо знакомых мне в этом войске людей, хотя бы потому, что он был в нашем прежнем отряде. Мы обменялись с ним приветствиями, после чего опустились на колени возле костра.
- Ну, как настроение? – спросил он.
- Хорошее. Хочу драться. – ответил я.
   Моранор зевнул, заставив тем самым меня сделать то же действие и пробормотал:
- А я не знаю, что забыл здесь. Чё к чему вернулся? Надоело.
- Уже? – я немало удивился его словам. Моранор всегда был очень хорошим воином и сражения, насколько я помнил, если, даже и не доставляли ему удовольствия, то точно не являлись предметом отвращения.
- Чего – уже? – переспросил он. – Мне давно надоело. Домой хочу.
- Ну, не знаю. А мне наоборот хочется воевать.
   Моранор усмехнулся.
- Заметно. Ты всегда летишь биться, как ненормальный. – он снова зевнул. – А меня дома девчонка ждёт. Я к ней хочу.
- Ну, меня тоже ждёт. И что?
   Во взгляде Моранора отразилось оживление.
- У тебя девчонка есть? Ну-ка, рассказывай!
     Пришлось поведать ему о Мэнэллот. Когда я вспомнил о ней, во мне что-то снова оборвалось. На миг мне захотелось вернуться домой, увидеть её и больше никогда не уходить, но это лишь на миг. Нет, я не должен думать о ней сейчас, по крайней мере я не могу мечтать перед боем о том, чтобы вернуться домой. И я здесь не ради ли Мэнэллот, чтобы защищать её? И потому я должен готовиться к битве, а не вспоминать о том, как хорошо нам с нею было.
     Я постепенно перевёл разговор с рассказов о девушках на будущее нашего войска. Вскоре к нам присоединился и Росхир.
     Бывало ли подобное раньше? Вот так беззаботно ожидать сражения, причём не будучи уверен в том, что останешься жив. Но разве подобный вопрос мог сейчас занимать мою голову? В ней и без того роилось множество всевозможных мыслей, так что ещё для одной просо не хватало места. Пусть этот вопрос занимает наших врагов. Я был окрылён уверенностью в нашей победе. Но, увы, в этот раз мне крылья очень скоро подрезали, причём самым неожиданным и обидным способом.
     Мы с Росхиром всё ещё сидели около костра и строили планы, как мы кого будем бить, кто сколько убьёт (мы даже спор с ним заключили), как вдруг до нас донеслись голоса вождей. О чём они говорили, мы поначалу не поняли, так как не имели и намерения особо вникать, но всё началось с того, что мы услышали голос Элдуина.
- Значит, решено. – подвёл чему-то итог эльф
- М, да. – после краткого молчания протянул Рохгвай. – Так, кого на остров отправим?
- Кого пошустрее. – вставил Хаэлсарн.
- В таком случае смею предложить вам две яркие и ответственные личности. – сказал Элдуин. – Это Наурглор и Росхир. Они с подобным делом справятся лучше всех.
   Многие взгляды тот час же обратились на нас и не успели мы даже опешить, как Рохгвай утвердительно произнёс:
- Согласен.
   Мы с Росхиром переглянулись.
- Что-то я не понял. – протянул мой приятель. – Нас чё, на остров посылают?
- Да. – ответил я.
     Настроение у меня вмиг испортилось. Я хотел воевать, я хотел убивать, я хотел сражаться, а тут, на тебе, сидеть всю ночь на песчаной косе и костры жечь. За что мне это наказание?! О, Морриган! Ну, почему я попался на глаза эльфу именно в этот момент? Ни раньше, ни позже, всегда так! Ну, почему я такой неудачник? Я, чуть было, даже, не заплакал, когда понял, что изменить что-либо у меня надежды нет. «Что ли с Моранором поменяться?» - вдруг мелькнула спасительная мысль, но как и любая помощь, она пришла слишком поздно, так как в это момент к нам подошёл Элдуин.
- Наурглор, Росхир.  – спокойно, даже по-дружески обратился он к нам. – Вы не будете возражать, если я вам скажу, что вы должны отправиться на остров?
- Нет, конечно нет! – я выдавил из себя улыбку. Элдуин, наверное, понял, что это была за улыбка и какое настроение у меня было вообще. Он слегка усмехнулся, однако далее продолжил, как ни в чём ни бывало.
- Итак, ваша задача одна – развести с два десятка костров на косе и следить за ними, пока не услышите, что начался бой. Чтобы не переплывать, идите по броду. Вы найдёте его среди зарослей, если сейчас пойдёте вдоль берега. Не увидеть его невозможно, это самое узкое место всей протоки, так что вы его заметите легко. – Элдуин замолчал, после чего обратился ко мне. – Наурглор, надеюсь, ты не обижаешься на меня. Ты же знаешь, почему я так сделал. – его примиряющая и дружественная улыбка заставила меня простить его. Нет, разумеется, я не мог ни злиться, ни обижаться на эльфа хотя бы потому, что, как человек, не имел на то права. Да, я, действительно, понимал, почему он так делает. Ведь он же за мою жизнь беспокоится. Я просто обязан это принять.
- Знаю. – ответил я, скидывая с себя остатки досады. – Ну, мы пойдём. Ты там тоже, осторожней.
   Элдуин снова улыбнулся.
- Ладно, постараюсь. Удачи вам.
     Он направился к Хаэлсарну, а мы с Росхиром развернулись и пошли в сторону зарослей.
     «Ну, ничего», - думал я. «Не удалось сегодня меч взять, так возьму в следующий раз. Жизнь у меня ещё есть, так что потерять её успею. Правда, Элдуин этого не хочет, зато мне всё равно. Ну, или почти всё равно. Жаль будет только Мэнэллот, когда она узнает о моей гибели. А остальное – ничто. Ни моя жизнь, ни спасение Альбиона. Да, пускай этим кто-нибудь другой занимается, да, хоть сам Элдуин». – в этот миг меня вдруг посетила мысль, что от моей жизни зависит ещё одна жизнь – жизнь Лослена. «Впрочем, не так зависит, как просто связана с моей. Интересно получается – Лослен должен убить меня, это Элдуин сказал, но сын Эредгила не убивает его, хотя и переживает за мою жизнь. Но я могу погибнуть не только от руки Лослена, однако это произойдёт только в том случае, если сын Гвайкира будет уничтожен до того момента, когда я должен буду погибнуть. Выходит, Элдуину, действительно, проще следить за Лосленом, чем постоянно вот так вот опекать мою жизнь. Тьфу ты, какой-то замкнутый круг получается, причём всё в нём запутано и непонятно. Да, вроде, пока ты об этом не думаешь, то всё понимаешь, а начинаешь вникать глубже, так теряешься окончательно. Так, а, с чего вообще, я начал?»  Запутанный и тёмный круг моих мыслей разорвал вопль Росхира.
- Ты чего? – бросился я к нему.
- Зараза! – прошипел он сквозь сжатые зубы и подпрыгивая на одной ноге. Другую ногу он держал двумя руками и силился снять с неё обувь. Я помог ему сесть на землю и стащил обувь с его ноги. Из проткнутой ступни текла кровь.
- Я на ветку наступил. На сухую. – простонал Росхир, пока я перевязывал ему ногу какими-то тряпками. – Ай! Зараза! Больно!
- Да ну, Росхир. Ты неглубоко проткнул. – постарался я успокоить его.
- Всё равно болит. – буркнул он.
- Через пол часа бегать будешь. – ответил я.
- Ну, а сейчас встать не могу.
- Росхир, ну тебя, можешь. – я помог ему встать и теперь он продолжал идти, прихрамывая на больную ногу и время от времени шёпотом ругаясь.
     Вскоре мы подошли к броду. Элдуин был прав, брод, действительно, невозможно было не заметить. Во-первых, место здесь было самым узким – шагов двадцать, не больше; во-вторых – мелким, что даже камешки на дне просматривались. В самом глубоком месте брода вряд ли можно было зайти по пояс. Это всё было неплохо. Правда, течение здесь было очень сильным – воде нужно было протекать через довольно-таки узкое пространство, по сравнению с тем, которое было от берега до косы. Не сказать, конечно, что это была такая уж стремнина, но течение чувствовалось уже тогда, когда заходишь в воду по щиколотку.
- Ну, пошли. – окликнул я Росхира, сам уже зайдя по колено и только в этот момент заметив, что мой друг остался на берегу.
- Я не могу. Мне ногу мочить нельзя. – отозвался он.
«Спрашивается, что тебе мочить можно?» - промелькнула мысль, однако я всё же вышел обратно на берег.
- Ну, ты тогда обувь держи, а я тебя понесу. – сказал я ему.
- Давай. А выдержишь?
- Выдержу. – отмахнулся я, передавая ему обувь. Росхир запрыгнул мне на спину и я снова начал свой путь по броду. «Лишний вес – тоже неплохо, течением не снесёт» - утешал я себя, глядя под ноги и пытаясь не сбиться с пути. Под носом у меня болталась обувь, которую Росхир послушно держал в руках. Ну, ладно, запах, вроде, не сбивает. Всё-таки, моя обувь. Ещё пара шагов – мы оказались на середине и тут я почувствовал, что моя правая рука начинает неметь. Я ещё на берегу понял, что взял Росхира не слишком удачно, но я был уверен, что успею его перенести без проблем и быстро. Быстро не получилось, и, как следствие, начались проблемы. Я почувствовал, что Росхир начинает соскальзывать, причём неуклонно, причём сам того не замечая. Я попытался чуть перехватить его ногу (кстати, поранил он именно правую), что заставило меня чуть отступить в сторону.
- Наурглор, ты чего? – он тотчас же оживился.
- Ты соскальзываешь. – ответил я.
- О, Мананнан! – Росхир немного подпрыгнул, оказавшись теперь чуть выше, что заставило меня ещё сильнее отступить в сторону.
- Замри, ты! – прикрикнул я на него и сделал ещё шаг вперёд. Вроде ничего, всё в порядке. Ещё два шага и я понял, что сбился. Теперь мне было почти по пояс, а пятки Росхира почти касались воды. Понимая, что ещё последующих шага четыре будет подобная глубина, после чего мы уже должны будем выйти на берег, я хотел, было, приказать ему поднять ноги, чтобы он их не замочил, но по какой-то неведомой причине перепутал названия человеческих конечностей и закричал:
- Росхир, подними руки!
   Видимо, решив мне во всём и полностью доверять, Росхир, даже не спросив, что к чему и, видимо, решив, что именно того я от него и хочу, вскинул вверх руки. Тут я понял, в чём была моя ошибка.
- Нет, нет! Ноги! – заорал я.
- Так, кого? – отозвался Росхир, похоже, на всякий случай решив поднять все четыре конечности.
- Только ноги! – завопил я, чувствуя, как он неумолимо откланяется назад и соскальзывает. Я рванулся вперёд, чтобы хоть как-то сохранить равновесие, но не рассчитал до конца. Раздался всплеск – Росхир приземлился (скорее, приводнился) на спину, я же нырнул вперёд. Через мгновение мы оба вынырнули посреди брода и уставились друг на друга.
- Да. – протянул Росхир, стряхивая воду с волос. – Всё равно замочил.
- А ты чего руки поднял? – спросил я.
- Ты ведь сказал: «подними руки».
- Я имел в виду ноги.
- Ну, а я чё, знал? Что сказали, то и поднял.
   Я не мог найти ни одного слова, чтобы сказать ему, что он – пень, только так, чтобы он не обиделся. Пришлось промолчать.
     Мы вылезли на берег, обулись (нога у него уже не болела) и направились к косе. Теперь нужно было набрать хвороста, разжечь огонь, да и вдобавок наскоро соорудить подобия шалашей – вроде там спит наше войско. К нашему с Росхиром удивлению здесь оказалось столько сухих деревьев, что дров, наруби мы их, хватило бы на целую зиму. Мы натаскали этого сушняка, распределили по двадцати кучам и принялись добывать огонь. В общем, вскоре этим делом занялся я один, а Росхир наспех связывал ивовые прутья и какие-то палки, чтобы соорудить нечто, похожее на жилище. В темноте, разумеется, видно не будет, насколько оно пригодно для жилья и что это такое вообще.
     В конце концов огонь я добыл, подождал, когда разгорится костёр, поджёг другие костры и отправился помогать Росхиру. Мы сделали около сорока таких сооружений и теперь, в темноте (да, на всё это дело ушёл целый день), уже полностью закончив все приготовления, сидели около одного из костров, стянув с себя мокрую одежду и грелись. Вскоре костров восемь уже затухло и только тлело, но мы это сделали намеренно – мало ли, может кто-то уже спать пошёл. Да и лишний раз бегать за дровами не особо хотелось, даже не смотря на то, что здесь их было хоть отбавляй.
     После очередного забега за дровами я заявил Росхиру, что в следующий раз пойдёт он. Росхир не стал возражать, и, когда наш костёр на половину прогорел, беспрекословно отправился в заросли. Я не замечал, сколько времени я ходил за дровами, но, определённо, меньше, почти в два раза меньше, чем Росхир. Эта мысль явилась тогда, когда наш костёр почти полностью прогорел. Ещё долгая четверть часа окончательно заставила меня нервничать. Ну, что он там делает? Куда он делся? Неужели ушёл? Но, нет, он не мог уйти. Его оружие оставалось на месте. Куда бы он пошёл без меча? Да и без одежды, которая сейчас болтается здесь и сохнет. Нет, если у него с головой всё в порядке, то он, точно, никуда не уйдёт. Может, с ним что-то случилось? Мне стало до того не по себе, что я тотчас же натянул ещё влажные штаны, схватил меч и отправился его искать. В полночной тишине не следовало издавать громких звуков, тем более выкрикивать чьи-то имена, так что приходилось двигаться молча, доверяя лишь своим глазам, не слишком хорошо видящим в темноте и ушам – потрескивание веток, шорох шагов – я мог бы это услышать. Я пробирался вдоль берега, полностью превратившись в слух, как до меня вдруг донеслось чьё-то сопение. Я на миг замер, прислушался сильнее. Сопение приближалось.
- Росхир? – отважился я на громкий шёпот. – Росхир, ты?
- Я. – донеслось из-за прибрежных кустов. Я рванул на встречу ему, но тут же остановился, обомлев. Это нужно было видеть! Росхир, согнувшись, как крюк для ловли рыбы, плёлся вдоль берега, а на его спине, непонятно как сцепленные друг с другом, лежали два бревна. Нет, даже дерева, сухих, как песок под зноем и здоровых, как кедры (ну, может, я чуть преувеличиваю). Такое дерево даже Хаэлсарн, наверное, не утащил бы, а тут – Росхир. Да ещё два!
- Ты чего? – набросился я на него. – Ненормальный!
- Нормальный. – осадил меня Росхир, чего я даже не ожидал. – Зато на дольше хватит.
- Нам тут не три года торчать, а одну ночь! На какое – дольше?
Росхир усмехнулся:
- Да, тебе же меньше за дровами бегать. Всё нормально.
Ну, что я мог ему возразить?
     Мы запихнули часть ствола в костёр и теперь протаскивали его дальше по мере сгорания древесины. Одежда наша вскоре полностью высохла, даже чуть не подгорела и мы теперь, уже одевшись, наслаждались теплом костра, полночной темнотой, стрекотанием ночных кузнечиков и своей болтовнёй.
     Только за полночь, с берега до нас стал доноситься какой-то шум, правда ещё неясный и непонятно чем издаваемый. Впрочем, объяснение могло быть одно – это войско и, скорее всего, не наше. Значит, сейчас начнётся битва. Мы с Росхиром замолчали, как по команде, и прислушались. Звуки шагов, звуки речи, знакомой, но не понятной, лязг оружия. Всплеск. Ещё один, ещё. Ну, да, лодки. Неужто они, всё-таки, решили переправляться? Вдруг в темноте мелькнула искра – сомнений не оставалось, это была стрела. Ещё несколько секунд и на воде вспыхнула лодка-факел. Раздались вопли, люди из лодки выпрыгивали в воду. Затем воспламенилось ещё пять лодок. Да, немало народа успело отплыть. Но большая часть войска всё ещё оставалась на берегу, в свете горящих лодок это можно было разглядеть. Люди, ещё не севшие в лодки, поспешно доставали мечи, кто-то натягивал луки. Но определить, с какой стороны ведётся нападение, они, похоже, были не в силах. Понятно одно – не с реки, что можно было бы, как раз ожидать, а потому они начали отступать к воде. Впрочем, даже мы с Росхиром не сразу определили, откуда начато нападение, хотя, как думали раньше, знали о том. Оказалось, что части нашего войска пришлось изменить месторасположение засады и нападение началось не с флангов, как планировалось раньше, а почти с тыла, со стороны равнины. Я после спросил о том Элдуина и он сказал, что это изменение пришлось внести потому, что наши неприятели подошли к лесу не так близко, как мы на то рассчитывали, а потому пришлось довериться темноте открытого пространства, а не лесу и, немало рискуя, напасть со стороны равнины и тем самым оттеснить наших неприятелей к прибрежным зарослям, где их поджидала вторая часть нашего войска. Наверное, наши враги не ожидали от нас такой наглости – просто, почти в открытую напасть посреди равнины, причём ещё и умудриться оставаться незамеченными порядочно долгое время.
     Мы с Росхиром с немалым удовольствием наблюдали то смятение, что влетело в ряды чужеземцев и почти полностью обезоружило их. Понятно, их целью были наши с Росхиром одинокие костры, где они рассчитывали застать врасплох наших воинов, а получилось с точностью наоборот. Мы не сомневались в победе нашего войска – ведь на эту победу оно имело все шансы.
     И эти ожидания себя оправдали. Ещё не начался открытый бой, ещё никто из неприятелей не перешёл в наступление, ещё не прошло и двадцати минут, как почти половины войска наших врагов не стало. От четырёх тысяч их осталось тысячи две, это было чудно. Наши воины выступили из укрытий с такой же быстротой и неожиданностью, как и начали обстрел. И вот теперь-то берег реки превратился в настоящее месиво из крови, тел, внутренностей и песка. Это было видно даже в темноте, рассеиваемой лишь слабыми всполохами догорающих лодок.
     Мы, как зачарованные, наблюдали за этой резнёй, развернувшейся во всей своей кровавости. На какой-то миг я почувствовал себя Морриган, наблюдающей за ходом битвы и в любой момент готовой вмешаться, если наши воины начнут терять силы. Но, к сожалению, я был не Морриган, хотя, к счастью, обличие моё было мужским. Жаль только, что я не мог вмешаться в бой, так что мне оставалось только надеяться и верить в то, что победа будет на нашей стороне и сожалеть, что я не всесильное божество.
     Я ещё наблюдал за падающими звёздами стрел, мелькающими искрами мечей, отражавших своим железом огонь и за неясными чёрными силуэтами людей, с быстротой духов перемещавшимися по берегу, как Росхир вдруг дёрнул меня за руку.
- Наурглор. Посмотри направо. Только не поворачивайся. – его голос прозвучал более, чем напугано. Я слегка повернул голову вправо и краем глаза увидел в зарослях человека. По наличию бороды на его лице (огонь в кострах ещё не полностью догорел, так что даже его не слишком яркого света всё же хватило, чтобы увидеть основные черты) я понял, что он – чужеземец, наш враг. Вот тут-то мне стало очень даже не по себе. Как он здесь оказался? Понятно, что перешёл по броду, но откуда он о нём узнал? И кто ещё знает? И один ли он здесь, или стоит ожидать ещё целый отряд? И, раз он узнал, это может значить лишь одно – среди нас снова появился предатель. Просто, в тот момент я не осознавал, что он мог всего-навсего просто перепугаться и броситься к острову хоть вплавь. Но, станешь ли осознавать это, когда видишь, что этот чужеземец не просто скрывается здесь, а затаился для того, чтобы тебя убить. Я видел краем глаза, как он достаёт стрелу и натягивает тетиву. Это ещё раз заставило меня убедиться в том, что он прошёл сюда по броду, иначе, переплывая, он непременно намочил бы тетиву и теперь при всём желании не стал бы стрелять. Эта мысль быстро пролетела в голове, дав возможность влететь другой мысли – он стреляет! Значит, надо бежать, чтобы он не попал. Хотя, бежать было уже поздно.
- Росхир, падай! – крикнул я, успев осознать за какое-то мгновение, что стрела уже летит и нам остаётся только припасть к земле, чтобы пропустить её над собой. Мы оба упали ничком, едва успев избежать столкновения со стрелой, которая пронеслась, чуть не коснувшись наших голов. Спасены! Теперь пора действовать! Я тотчас же подскочил, схватил меч и швырнул его в сторону чужеземца. Я никогда не отличался особой меткостью, особенно, в кидании ножей и мечей, но в этот раз, мне показалось, я попал. Или, как и обычно, нет? Человек отшатнулся, чуть скрывшись в тени дерева, но не упал, хотя я был уверен, что он должен упасть. Неужели мимо? О, нет! Помоги, Морриган! Я не хочу умирать от стрелы какого-то одиночки, пробравшегося на этот остров. Это слишком уж унизительно.
     Мимо меня, из-за спины пролетел, вращаясь в воздухе, нож, брошенный Росхиром. Мой друг был куда более метким, чем я, но даже его меткость не помогла. Человек всё ещё стоял, не сводя с нас взгляда. Странным было только то, что он не двигался. Хотя, кто знает, может, нам так просто казалось? Мы могли видеть только его лицо, да и то не чётко, но рассмотреть, что он делает вообще, было невозможно. Может, он сейчас снова выстрелит? Но, почему он, тогда, медлит?
- Наурглор, дай кинжал. – послышался шёпот Росхира. Я медленно достал свой кинжал и протянул ему, всё ещё не сводя взгляда с чужеземца. Снова свист разрезаемого вращающимся лезвием воздуха – и снова никакого результата. Человек продолжал стоять, как ни в чём ни бывало, не двигаясь и так же внимательно смотря на нас. Я чувствовал, как по всему телу пробегал холод, когда этот взгляд устремился на меня. А тут ещё и Росхир, видимо, испытывая те же чувства, что и я, подлил масла в огонь, трясущимся тихим шёпотом предположив, что, возможно, это дух.
- А что ему надо здесь? – попытался я успокоить себя.
- Не знаю. Дух ведь. Я не знаю, о чём духи думают.
- Может, спросить его?
- С ума сошёл! Он нас проглотит!
- Да, ладно тебе. Это не дух.
   Неизвестность с каждым мгновением своей длительности пугала ещё больше. Мы смотрели на этого духа, который не сводил с нас взгляда, и всё больше и больше тряслись от страха ожидания, что же он сделает с нами. И вдруг, в какой-то миг, мысль, подобная капле дождя, упавшей на раскалённую солнцем землю, вошла в мой разум.
- Росхир. Он не моргает. Он умер.
- А, чего он тогда стоит? – возразил Росхир. Его всё ещё сотрясала дрожь. Наверное, он был напуган ещё больше, чем я.
- Не знаю. Пойдём, глянем.
- Не пойду.
- Ты чего, боишься?
- Да. Вдруг это дух?
- Да, до Самайна далеко. Это не дух, пошли.
   Я сделал несколько шагов, чтобы хоть как-то стряхнуть с себя страх и приобрести больше решимости.
- Росхир, пошли!
   Правда, оказавшись на половине пути, я увидел, что он шевельнулся. Сердце чуть не выпало из груди. Я готов был завопить и броситься назад, но, оставшись и поборов-таки свой страх, я всё же решил двигаться дальше. Ещё пара шагов, и моему взору предстало тело человека, насквозь пронзённого мечом и пригвождённого им к стволу дерева. Из его горла торчал вонзившийся по самую рукоять кинжал, такой же кинжал распорол живот, заставив его содержимое почти полностью вывалиться наружу. Человек был мёртв и смерть эта наступила столь внезапно, что лицо даже не успело исказиться от боли и взгляд не закрывшихся глаз оставался таким же пристальным. Что же касается того, что этот человек шевелился, то я только теперь понял, что это была всего-навсего игра света и теней на его лице, ведь пламень костра горит не ровным светом, вот и казалось, что он движется.
     Наверное, вид этого тела мог бы вызвать отвращение, но сейчас я только любовался тем, что сотворило наше оружие.
- Росхир! – позвал я друга. – Он мёртвый! Иди, глянь!
   Похоже, страх его оставил, так как он не подошёл, а подлетел ко мне и теперь мы вместе стояли и смотрели на это мёртвое тело. Вдруг Росхир захохотал.
- Ты чего? – спросил я его, подумав, что он, должно быть, немного не в себе от пережитого.
- Представь, как это выглядело! – воскликнул он, покатываясь со смеху. – Мы тут тряслись, боялись. А он – дохлый! Ну, мы с тобой ступили! – он долго хохотал, предоставив мне возможность за это время вообразить, как наше поведение могло выглядеть со стороны. Наверное, он был прав. Мы повели себя очень глупо. Но на такой смех меня так и не разобрало.
- Кончай. – в конце концов сказал я ему. – Давай, оружие вытаскивай.
   Кинжалы достать было из тела легко, но вот мой меч настолько прочно застрял в дереве, что, как мы ни пытались, вытащить его не получалось. Он, подобно первому кинжалу, погрузился по самую рукоять в тело, так что добрая часть его лезвия застряла в древесине. Да и это тело ещё мешалось. Впрочем, над этой проблемой мы бились не долго – разрезали мечом Росхира тело на две части, после чего проковыряли древесину почти до середины ствола и выдернули мой меч. Как я был благодарен Морриган, что лезвие не погнулось! Мы вытерли своё оружие от крови, и теперь, наконец, получили возможность, успокоившись ото всех переживаний, сесть около костра и отдохнуть. Нас даже не привлекали всполохи пламени и шум кипящего на берегу боя. Нам и здесь борьбы хватило.
    
     Утро залило светом солнца с пол небосвода, когда мы с Росхиром, наконец, увидев, что сражение закончено, смогли вернуться на берег. В этот раз уже никто никого не переносил через воду. Росхир даже забыл, что у него должна болеть нога и перебежал по броду сам.
     Мы ещё с острова увидели, как плотно покрыт берег телами убитых и раненых людей, как береговая линия заполнена кровавой пеной, как потоки крови стекают по уставшему впитывать её песку в воду. В этот момент мне показалось, что вид  поля боя со стороны всегда более ужасающий, чем когда ты сам присутствуешь в битве. За мельканием залитых кровью мечей не всегда видишь кровь, разлитую под твоими ногами. Но, когда ты видишь всё происходящее, находясь на удалении, становится как-то неприятно, даже жутко. И порою кажется, что сейчас так и увидишь смерть, летающую над сражающимися людьми. Так было и теперь.
     Однако, когда мы с Росхиром перешли реку и вышли из зарослей, перед нашими глазами предстала уже несколько иная картина – наши воины, кто остался жив, ходили среди лежащих тел и искали раненых, которых, если это были враги, добивали, если наши, выносили, стараясь как можно скорее оказать помощь. В общем, велись обычные работы любого воина после битвы. Мы с Росхиром, мельком оглянувшись по сторонам и обоюдно решив, что не желаем никому помогать в этом деле, направились в сторону стоявшей неподалёку группы, состоявшей из Хаэлсарна, Рохгвая, Лослена и Элдуина. Однако услышать, что за разговор они вели, нам не было суждено. Даже против нашей воли, не смотря на наши сопротивления и слёзные мольбы, Хаэлсарн и Рохгвай, единогласно, что случалось с ними крайне редко, приказали нам идти и уносить трупы. После кратких препираний со своими вождями, мы всё же, под водительством Элдуина, на которого обычно возлагалась забота о раненых, вынуждены были согласиться и пойти, заняться работой, которая очень скоро до тошноты надоела своей монотонностью. Прикоснулся к телу, почувствовал, что оно живое, вонзил кинжал в сердце, и так далее, пока всех не проверил. Делать это было не трудно, какая проблема – вонзить кинжал в грудь распластанного перед тобой раненного человека? Плохо было то, что требовалось много времени, чтобы подойти к каждому раненному и проверить, жив он, или нет. Впрочем, мы ещё были благодарны Хаэлсарну за то, что он не заставил нас уничтожать трупы, кои обычно полагалось либо сжечь, либо утопить.
     Так и сейчас, некоторые из наших ребят брали эти тела за руки – за ноги и, раскачав, бросали куда подальше в реку. Тело тонуло секунды через три. Всё-таки, приличный вес таскали на себе наши неприятели! Одни только шлемы чего стоили! Что уж говорить о кольчугах, нагрудных пластинах, железных воротниках и прочей защите? Глядя на них, оставалось только удивляться, как можно на себе всё это таскать, да ещё в этом биться? Хотя, из наших воинов, правда, кто-то тоже носил подобные вещи, но таковых было мало. В основном мы предпочитали биться без железной одежды. Я не отрицаю, что и сам бы мог таскать её на себе, сил бы у меня хватило, но просто все эти железяки так сковывали движения, а это так неудобно!
     Я оглянулся, снова окинув взглядом всё поле боя. Хотя, впрочем, наверное, им было удобно. Иначе нам не пришлось бы придумывать разные способы битвы, если бы наши неприятели были столь неповоротливы и медленны, как можно было бы решить, взглянув на их стальную защиту. Да, они просто привыкли, для них это уже не сложно. И всё же. Зачем таскать на себе столько железа, когда из него можно было бы столько мечей наделать! Железо это я теперь жалел и потому, что оно должно было утонуть вместе с телами своих хозяев, хотя из него мы могли бы извлечь совсем иную выгоду. Ну, ладно, у нас его и без того много. Лишь бы только с ним не получилось так, как с теми медальонами, что мы некогда с Росхиром собирали. «Медальоны!» - вдруг мелькнула мысль. – «Ну, да, конечно! Почему бы опять не начать собирать их?» Я тотчас же разорвал рубаху у только что заколотого мной человека. Медальон. Да, вот он, у него на шее. Я мигом снял его и повесил на свою шею. Рядом шевельнулось другое тело. Я подскочил к нему, добил резким ударом своего кинжала и – вот уже второй медальон. Это срывание медальонов принесло некую свежую струю в мою однообразную работу – по крайней мере, у меня теперь была цель. Что же, ради такой цели можно и убить. И я принялся за своё дело с ещё большим рвением, так что даже расстроился, когда увидел, что всех раненых неприятелей я уже добил, все трупы осмотрел и теперь уже больше осматривать было некого. Ну, ладно, хоть так.
     Я поднялся. Неизведанное число золотых медальонов приятно оттягивало шею, которая, казалось, с громким треском готова была лопнуть. Да, хорошо, что их так много, но нехорошо, что шея так болит. Надо что-то делать. Я схватил первый, попавшийся мне под руку плащ с одного из трупов и поспешил шмыгнуть в ближайшие заросли. Ну, вот, наконец-то я в укромном месте, где можно спокойно, не спеша разобраться со своей добычей. Я расстелил плащ, насколько то позволяли растущие плотно друг к другу кусты, и, разом сняв с шеи все медальоны и ощутив при том несказанную лёгкость во всех своих костях и, тем более, в позвоночнике, которому, наверное, было очень даже нелегко выдерживать такой вес пусть даже и короткое время, свалил все свои драгоценности, и теперь не мог не сидеть и не любоваться игрой лучей солнца на куче золота. Земля Севера! Ты оставила немалый след в моей жизни и в моём миропонимании! Ты научила меня тому, что жизнь человека можно оценить одним медальоном. Но ради медальонов ли я готов биться и умереть? Стоит ли бренное золото жизни человека? Впрочем, если жизни врага, то, наверное, стоит.
     Я наклонился над своими медальонами, как дракон над сокровищем и уже начал связывать между собой углы плаща, как вдруг, за спиной послышался какой-то звон. Это ещё что? Не успев разобраться в потоке пронёсшихся мыслей, кто бы, или что бы могло прозвенеть, я медленно повернул голову и глянул через плечо. В нескольких шагах, спиной ко мне, на земле сидела до боли знакомая фигура, появившаяся, видимо, недавно и, подобно мне, простёршаяся над своим золотом. Я не сомневался – медальоны.
- Росхир! – окликнул я его. Он вздрогнул и обернулся.
- Ты? – удивлённо спросил он. – Ты чё здесь делаешь?
- С трёх раз угадаешь?
- Медальоны считаешь?
- Да.
   Он усмехнулся:
- А я вижу.
- Ну, понятно, видишь. Сам-то чего, тоже с медальонами?
- Ну, да. Тоже.
   Мы вдвоём расхохотались. Да, что, впрочем, нам можно было друг от друга ожидать?  Однако, помимо веселья я почувствовал и некоторую обиду – снова началась наша обычная гонка за медальонами и, кто знает, может, сейчас выигрывал вовсе не я.
- У тебя сколько? – спросил я.
- Ну, - Росхир подёргал свой мешок с медальонами. – Так, с сотку будет.
   Я перевёл взгляд на свой увесистый мешок с золотом. Нет, у меня, определённо, больше. Около трёх сот, наверное. Ладно, пересчитаю вечером, перед сном. Тогда уж точно буду знать.
- Наконец-то хоть пособирать можно. – заметил Росхир. – А то всех то сжигаем, то топим. Так уже сколько собрали бы!
- Эт точно. Ну, ладно, пошли. – мы поднялись и взвалили на спины мешки.
- Ого! – воскликнул Росхир, взглянув на мой мешок. – Ничего, ты надрал!
- Это чего. Вот на Большой Земле у меня сколько их было!
- Ну, на Большой Земле. – Росхир хмыкнул. – У меня там тоже много было. Сейчас вот, заново придётся.
   Он с досады пнул попавшийся ему под ногу шлем.
- Сейчас бы на Север. – протянул он.
- Ты чего? Зачем тебе?
- Там их больше.
- По мне и тут хватает.
   Росхир пожал плечами.
- Ну, кому как. – протянул он. Я не стал ничего ни доказывать, ни спорить с ним, решив, что это было не от великого ума, а спорить в этом случае будет ещё хуже.
     Когда мы выбрались из зарослей, то тут же столкнулись с Лосленом.
- Вы это откуда путь держите? – чуть усмехнулся он, глядя на нас. Меня от этой усмешки чуть в дрожь не бросило, я даже отвечать не стал.
- Да, вот, медальоны считаем. – Росхир потряс свой мешок, заставив свои медальоны громко зазвенеть. Лослен снова усмехнулся.
- Понятно. – протянул он и через секунду добавил:
- Вы идёте на совет?
- А чё, опять драться будем? – спросил Росхир.
- Вообще-то, мы на войне. – ответил Лослен. – Мы всегда драться будем. Пойдёмте уже, Хаэлсарн и Рохгвай ждут.
- Прямо таки они нас ждут. – шепнул я Росхиру, когда мы уже следовали за Лосленом. – Больно им наши советы нужны.
- Вот, вот. Именно. – усмехнулся Росхир.
     Моё предположение оказалось правильным. Ни Хаэлсарн, ни Рохгвай нас с Росхиром не заметили, они и на Лослена-то не обратили особого внимания, когда тот появился рядом. Они стояли вдвоём, как и обычно, обсуждая какую тактику для следующего боя предстоит избрать. Их обычный спор, хотя в этот раз и не столь громкий, как предыдущие, нисколько не удивил меня, я уже не помнил и дня, чтобы они не спорили. Да, что там дня, часа. Удивительным для меня было то, что, как я понял из их разговора, нам снова придётся биться не через день, или два, а прямо завтра. Что-то слабоватая передышка получается. Я взглянул на солнце – полдень, или почти полдень. Нет, правда, почему так мало? Ну, что за спешка с этими битвами? Неужели Хаэлсарн и Рохгвай надеются, что за столь короткое время они смогут вырезать всех наших неприятелей? Нет, это невозможно, как бы они того не хотели. И что за смысл так торопиться, придумывать тактику всего за ночь до боя, когда можно спокойно и размеренно всё продумать дня за три, при этом укрывшись где-нибудь в лесу. Это будет куда более действенно, чем подобная спешка. Неужели они не понимают? Вожди…
     В конце концов, я сам понял, что стоит прислушаться, о чём же они вообще говорят. Хаэлсарн что-то твердил о засаде, хотя я так и не понял, что за засаду он собирается устраивать и где. Жаль, что я не слышал разговор с самого начала, иначе имел бы хоть какое-то представление о сказанном. Рохгвай всё также настаивал на открытом столкновении, оправдывая своё мнение тем доводом, что хочет просто проверить наши силы и что он вполне уверен, что их достаточно, чтобы победить то находящееся неподалёку неприятельское войско, превосходящее нас раза в четыре по числу. Радовало только одно, не смотря на свой спор наши вожди друг на друга в этот раз не орали. Уж, что на них нашло? Неужели они помирились? Странно было бы осознавать это. Хотя, впрочем, объяснение могло быть и не сложным. Наконец-то мы приняли тактику Рохгвая, хотя, конечно, и несколько изменённую, так что сын Торгаэра не мог быть не доволен этим обстоятельством. Да и победы сыпались на нас одна за другой – всё-таки четыре раза подряд, да с таким успехом – это, действительно, милость богов. Да, это и есть то, что называется благословением, так как же теперь вожди благословенного войска могли ссориться?
- Элдуин! – раздался голос Хаэлсарна. – Ну, наконец!
   Я обернулся. Эльф быстрым шагом шёл от лагеря в нашу сторону.
- Ну, что там? – спросил Хаэлсарн.
- Восемнадцать погибших и почти столько же раненых. – ответил Элдуин.
- Понятно. – протянул Хаэлсарн. – Да, что там другое войско? – через секунду спросил он.
- Четыре тысячи. Находятся в пяти часах ходьбы на юго-восток. Останутся здесь дня на три, после чего пройдут на юг, где должны будут соединиться с двумя тысячами, а там уже пойдут в глубь страны.
- Три дня. – повторил Хаэлсарн. – Ну, ничего. Устроим засаду?
- Не получится. – возразил Рохгвай. – Там равнина, где ты прятаться будешь?
- Можно к лесу отойти. – ответил Хаэлсарн.
- Много по равнине бежать. – Рохгвай покачал головой. – Проще уж в лоб напасть.
- Я в открытую не пойду. – отрезал сын Бэлегона. – Уж лучше ночью.
- Опять эта ваша «ночная тактика». – буркнул Рохгвай. – Я от неё скоро с ума сойду!
- Сходи. – усмехнулся Хаэлсарн.
- Завтра утром будет очень сильный туман. – вдруг прервал спор вождей голос Элдуина. – В подобном случае даже особое место для засады не понадобится. Можно будет пробраться под его прикрытием и окружить лагерь.
   Все взгляды тотчас обратились на эльфа.
- А, какой туман? – поинтересовался Рохгвай.
- В семи шагах уже ничего не увидишь. – ответил Элдуин.
   Рохгвай недовольно хмыкнул.
- Зачем идти тогда? Ещё не туда забредём, или напутаем чего.
- Ну, кто напутает, а кто нет. – возразил Хаэлсарн. – Ночью такого тумана не будет, вот и пойдём.
- А там как прикажешь? Ты разглядишь, куда стрелять?
- Можно будет подождать на месте, когда туман несколько рассеется и по обыкновению обстрелять лагерь горящими стрелами. По крайней мере, если что случится, у нас будет путь к отступлению. В туман они за нами не погонятся. – ответил Элдуин.
- С чего ты взял, что не погонятся?
- Потому, что именно тумана они больше всего боятся на нашей земле и ни в коем случае не ринутся в него преследовать нас. Если для нашего народа туман – это благословение, то для них – проклятие, почти как гнев их богов.
   Рохгвай только пожал плечами.
- Чего, напугался? – усмехнулся Хаэлсарн, взглянув на него.
- Чего?! – рявкнул Рохгвай. – Я просто спросил.
- Раньше не спрашивал. Тумана боишься?
- Заткнись ты! – Рохгвай сцепил руки за спиной и отошёл в сторону. Элдуин вскинул брови и перевёл взгляд на Хаэлсарна.
- Хаэлсарн, что с тобой? – спросил он. – Почему вы вечно ведёте себя как малые дети, а не взрослые воины? Вы два вождя, на вас всё войско смотрит, а вы что делаете? Постоянно ссоритесь, издеваетесь друг над другом, спорите, причём сами не понимая, из-за чего.
   Сын Бэлегона, видимо, не ожидал этого от эльфа. Он, наверное, надеялся, что в Элдуине найдёт себе поддержку, а тут эта поддержка отчитывает его, великого воина, как мелкого мальчишку.
- А тебе какая разница? – бросил он. Вот теперь я Хаэлсарна узнал.
- Веришь? Никакой. – ответил Элдуин. – А вот для войска – большая. Хаэлсарн, вам двоим уже давно пора прекратить делить войско, ни к чему доброму ваше противостояние не приведёт. Вы просто…
- Может, мне ещё прощения у него попросить? – недовольно перебил Хаэлсарн. Элдуин скрестил руки на груди.
- Если хочешь, чтобы тебя действительно уважали, сделай это. Или тебе это кажется слишком сложной задачей?
   Хаэлсарн взглянул на Элдуина, затем перевёл взгляд на Рохгвая, затем снова на Элдуина.
- Ты меня достал, сын Эредгила. – буркнул он, после чего, помедлив ещё секунду, крикнул:
- Эй, Рохгвай!
- Чего? – отозвался сын Торгаэра, даже не собираясь оборачиваться.
- Иди сюда!
- Сам иди, Если надо.
   Хаэлсарн что-то пробормотал, после чего направился в сторону Рохгвая.
- Слышь, ну, ты, это, извини. – выдавил он из себя, подойдя к Рохгваю. Тот, казалось, даже не понял поначалу.
- Что ты сейчас сказал? – спросил он.
- Я сказал – извини. Ну, подумаешь, не то ляпнул, чего обижаться-то?
   Да, своеобразный был этот способ у Хаэлсарна просить прощения. В итоге, виновником своей обиды оказался Рохгвай. Ну, что же, сказать «извини» для Хаэлсарна было уже величайшим подвигом, он это слово даже толком произносить-то не умел. А тут, попросить прощения у Рохгвая! Да, наверное, нужно было иметь огромную смелость.
Рохгвай махнул рукой.
- Ну тебя. На тебя обижаться-то…
   Они проспорили ещё около часа, пока Хаэлсарну, в конце концов, не пришла прекрасная мысль – подумать о тактике грядущего боя.
     На обсуждение плана действий ушло около двух часов. Элдуин говорил, что туман должен будет быть очень густым. Это, с одной стороны, радовало – наше приближение не просто не заметят, вообще не увидят. Значит, можно спокойно идти, окружать и нападать. Но, с другой стороны, мы тоже ничего не увидим, а идти в слепую будет ещё куда более опасней, чем сейчас, среди бела дня. Значит, как и ранее предлагал Хаэлсарн, можно будет выйти ночью, пока туман ещё только начнёт образовываться, после чего, переждав утро, обстрелять лагерь, пока туман едва будет подниматься; это уже было предложение Элдуина. Если нашим неприятелями взбредёт в голову преследовать нас, то они тотчас же заблудятся в этом тумане, тем более, что местность эта для них незнакомая, а мы знаем её уже лучше своих имён.
     За время постоянных хождений на север – запад – юг – восток, мы, действительно, так хорошо её запомнили, что узнавали и чуть ли не здоровались с каждой травинкой и каждым камнем. Итак, достаточно будет подождать, когда видимость в тумане достигнет хотя бы пятидесяти шагов, а там уже нападать, но здесь возникало одно но. Ни Хаэлсарн, ни Рохгвай не были намерены так долго ждать. Они в один голос утверждали, что пока мы будем сидеть и выжидать, когда туман более-менее рассеется, нас уже пятнадцать раз заметят и нападут. Да и при обстреле мы, всё равно, как ни старайся, кого-нибудь, да упустим, так как не будем чётко видеть, кто куда бежит, а потому они просто требовали иной тактики.
     Итак, тактика обстрела была немилосердно отметена нашими вождями и теперь нам оставалось только сидеть и думать, что придумать вместо неё. С одной стороны, впрочем, Хаэлсарн и Рохгвай были правы – сидеть и ждать, когда туман в своей густоте станет таким, чтобы можно было и стрелять, и оставаться незамеченными, было не слишком легко. Да и мало ли, вдруг ещё ветер поднимется, так от тумана за несколько минут не останется ничего. Элдуин, правда, заверил, что ветра не будет, по крайней мере в первой половине дня, так что можно не так уж и торопиться нападать в такой плотной пелене, но у наших вождей было своё представление и о ветрах, и о туманах, так что северянин вскоре решил оставить этот спор и позволить им самим решать, что делать.
     В общем, как я уже упомянул, обстрел мы при всём желании не могли сделать. Вообще, когда ведёшь обстрел всегда необходимо видеть противоположную сторону лагеря, который ты обстреливаешь, чтобы, не дай Морриган, не совершить ошибки, позволив своей стреле перелететь за его границу и попасть в своего же однополчанина. Когда мы нападали ночью, мы могли определить, где находятся наши воины по огням факелов и стрел и рассчитать полёт своей стрелы так, чтобы она попала именно в шалаш врага, а не улетела к этим огням. Просто стрелы у нас никогда не летели по одинаковым направлениям. Их полёт зависел и от качества тетивы, и от упругости лука, и от силы стрелка, и, в конце концов, от того угла, под которым ты эту стрелу направляешь. Мы никогда не стреляли под одним углом – всегда под разными, таким образом можно было поджечь шалаши (или убить неприятелей) сразу по всему пространству лагеря, по крайней мере, по большей его части. Итак, кто-то стрелял по близким к нему шалашам, кто-то по тем, что в середине, а кто из стрелков был самым сильным – по дальним. Можно, конечно, предположить, что достаточно было стрелять только по краям и середине, так как мы и без того всегда окружали лагерь, но это были лишь дополнительные меры предосторожности, что среди нас называлось проще: «на всякий случай». Впрочем, этот «всякий случай» не раз себя оправдывал. Ведь, когда ты стреляешь, то со своего места видишь только одну сторону своей цели, не можешь же ты вести обстрел сразу с двух и более сторон. А откуда ты знаешь, что может в этот же момент происходить на той стороне? Может, оттуда как раз в тебя стреляют. А так, получалось, мы лишний раз прикрывали друг друга. Но, похоже, я отвлёкся от основной темы. Итак, чтобы не перестрелять друг друга, нам нужно было видеть другую сторону лагеря, что в тумане было сделать невозможно.
     Пришлось некоторое время изрядно поломать голову, пока, в конце концов мы не сошлись на варианте – просто пойти по лагерю, взяв в одну руку меч, в другую – факел. Убил – поджёг, убил – поджёг и так далее. Если всё делать быстро, то никто, по большому счёту не успеет ничего предпринять, я имею ввиду наших неприятелей. Понятно, что по тихой мы их всех не сумеем перерезать, кто-то всё равно даст отпор, это понятно, но большинство, всё же, погибнет очень быстро.
     Наши вожди впервые за всё наше время пребывания здесь так быстро пришли к обоюдному соглашению, что даже забыли придраться к каким-нибудь мелочам, которые хоть один из них, да нашёл бы. Единственное только, что Рохгвай заметил, был вопрос, обязателен ли огонь, его, вроде бы, и в третей битве хватило, на что Хаэлсарн ответил, что обязателен и что нечего возмущаться по поводу его решения.
«Наверное, теперь все будут вспоминать как ту битву, на Земле Севера, так и эту, с Великим Пламенем». – подумал я. – «И барды и филиды будут воспевать весь тот ужас как нечто прекрасное, за ними это, уж точно, не станет». Я никогда не был в силах забыть тот кошмар, который мне довелось испытать, глядя на пожарище, которое мы устроили нашим неприятелям. Мне до сих пор, порою, снятся эти пламенные всполохи, разносящиеся по холмам эхом крики и эти обгорелые тела. Тяжело это вспоминать без содрогания.
     В этот же момент мне вспомнилось и другое сражение, вернее, резня, которую мы устроили, когда собирались переправляться на Большую Землю. Для того, чтобы завладеть лодками нам нужно было уничтожить целое войско, две тысячи, по-моему. Для того нашего числа это тоже было немало. Да, и тогда мы всех повырезали, как если бы это было не войско, а стадо спящих ягнят. О, сколько крови мы пролили! И сколько ещё предстоит пролить!
     Из воспоминаний меня заставил вернуться голос Хаэлсарна, возвещающий о том, что все могут идти отдохнуть с пол дня, чтобы в полночь уже можно было, хоть немного поспав, идти к месту битвы. Или резни. Пожалуй, второе определение будет более подходящим.


                ГЛАВА   ТРИНАДЦАТАЯ

     Мы с Росхиром были среди первых, кто, закутавшись в плащи завалился среди кустарника и уснул, как убитый, даже не смотря на то, что был день. Спал я, наверное, достаточно долго, однако, когда мне пришлось просыпаться под пинки Моранора, а после ещё вдвоём с ним пинать Росхира, так как тот и не думал вставать, я понял, что я не выспался и теперь скорее готов остаться здесь и предаться сладкому сну, чем идти на резню. Увы, выбора у меня даже между двумя вариантами не было, всё было выбрано и решено за меня и я должен был вставать и идти со всем нашим войском.
     Не больше, чем пара минут ушла на подготовку факелов и мы направились в сторону того места, где должна была произойти сегодняшняя битва. Мы двигались в почти полной темноте (огонь, как и всегда, пришлось прикрывать), так что мрак полночи сполна порадовал нас. До лагеря идти чуть больше, чем четыре часа, да потом, наверное, с полчаса ещё придётся там посидеть. Тьма ночи и туман – это, наверное, самое кошмарное сочетание всех ужасов на Земле. Если к молочно-белому туману ещё можно привыкнуть, то в серых сумерках, которые кажутся твёрдыми на ощупь, чувствуешь себя таким беспомощным и ничтожным! Создаётся впечатление, будто ты ослеп и этот серый мрак находится только в твоих глазах. Жуткие ощущения, не доведи Мананнан вновь испытать их. Я не то, чтобы не любил туманы, я к ним привык, потому не испытывал перед ними чувства страха, но вот по ночным туманам мне ещё никогда не доводилось ходить. И потому мне было как-то не по себе.
     Впрочем, поначалу, когда мы только начали свой путь, было ещё видно и звёзды, и луну, и всё, что окружало нас на земле, но уже, примерно, часа через два, стало заметно, как с земли поднимаются, закручиваясь, подобия вихрей, только почти недвижных. Они не кружились, не клубились, они просто медленно поднимались, всё выше и выше, словно вырастая из травы и их с каждым разом становилось всё больше и больше. Вскоре отдельные столбы уже нельзя было разобрать – они слились в одну сплошную завесу, которая с каждой минутой становилась всё более плотной. Туману хватило около четырёх часов, чтобы превратиться в почти непроницаемую тёмно-серую пелену, в которой мы шли, напряжённо вглядываясь вперёд и пытаясь хоть что-то разглядеть перед собой.
«Надо было на час раньше выходить, тогда бы ещё не так сложно двигаться было бы». – подумал я, но в этот же момент чуть было не наступил в полу догоревшие угли костра. «Дошли». – мелькнула мысль. – «Провал, надо быть осторожней. Что-то я вперёд слишком вылез». Я сделал несколько шагов назад и наткнулся на Моранора.
- Наурглор, осторожней. – дёрнул он меня за рукав.
- Вижу. – ответил я, отступая на несколько шагов. – Что, ждать будем?
- Ну, куда денемся. Хаэлсарн даст знать.
   Мне хотелось, было, исправить его и сказать, «не Хаэлсарн, а наши вожди», но я промолчал, в ту же секунду осознав, что и сам сказал бы то же, так как вождём я до сих пор признавал только Хаэлсарна, Рохгвай мне казался никем, и, как я понял, по крайней мере половина войска была того же мнения.
     Прошло около получаса, когда впереди, среди туманной пелены вдруг появилось ярко-оранжевое пятно. Сомнений не оставалось, это был огонь.
- Пора. – шепнул я Моранору. Мы сняли с факелов шлемы (наверное, это звучит немного странно), вытащили мечи и двинулись вперёд. В общем, весь бой, в основном, состоял в том, чтобы очень тихо залезть в шалаш, бесшумно, но быстро перебить спящих в нём людей, поджечь свои труды и перейти к следующему шалашу. Наверное, это было очень немногим сложнее, чем добивать раненных после боя. Единственное различие здесь было в том, что добивать можно было, чувствуя себя более спокойно, в то время как для того, чтобы убить, необходимо было сосредоточиться. Произнесёшь звук – и получится так, как и в ночь переправы. Правда, в этот раз угроза происходила не из-за холмов, а отсюда же, но и этих сил хватило бы для того, чтобы принести нам приличные потери.
     Я не помню, сколько именно шалашей я поджёг, во всяком случае, больше двадцати, а, если учесть, что, в основном, в каждом шалаше было человека по четыре, это означало, что на меня пришлась уже целая сотня неприятелей. Я даже сам удивился, как мне подобное удалось. Впрочем, почему бы не удаться? Убивать спящих людей – разве это сложно?
     Выбираясь из очередного шалаша, я обернулся – позади виднелась вереница оранжевых пятен, исчезающих в уже ставшем молочно-белым тумане. Из людей я никого не видел, туман скрывал всех и вся, так что о продвижении наших воинов я мог судить только по возникающим, и то неподалёку, пятнам. Жутковато немного, нечего говорить. Я уже упоминал, что в таком тумане чувствуешь себя совершенно одним, а теперь, когда вместо людей вдруг появляются эти пятна, кажется, что это действуют не человеческие существа, а духи, или, ещё лучше, божества. Неприятнее всего было видеть, что эти огни образовывают круг, а некоторые, вообще, появляются так близко, что хочется крикнуть, чтобы те, кто эти огни делает, были осторожней. Но тут же я осознал, что и мои огни со стороны видно, так что волноваться, а тем более, орать и будить своими воплями неприятельское войско не стоит.
     Я уничтожил ещё шалашей пять, как вдруг, выбираясь из одного из них, услышал рядом с собой шаги. Их звук заставил меня быстро выскочить из шалаша и повернуться в их сторону. Я увидел приближающийся ко мне силуэт, очень сильно размытый дымкой. Я на всякий случай поднял меч выше, чтобы, если что, быть готовым в любую секунду нанести или отразить удар. Силуэт приближался. «Похоже, он не видит меня, а значит, столкновение будет неожиданным». – подумал я, но тут же вспомнил, что в моей правой руке находится факел. О, нет, он понял по огню, что здесь человек. Так, а он-то огня не несёт. Нет, конечно, скорых выводов делать нельзя, но я уже был почти уверен, что это враг. Наш воин должен был, подобно мне, нести факел. Хотя, с другой стороны, если бы это был враг, он нападал бы быстрее, а не шёл так медленно, как если бы он хотел появиться и показать, что он – кто-то из наших. Я всё ещё стоял, наблюдая за силуэтом, очертания которого с величайшим трудом только начали проявляться более-менее чётко. Впрочем, нас разделяло чуть больше, чем семь шагов, потому я всё ещё имел повод для сомнения. Я на мгновение перевёл взгляд на факел, который держал на вытянутой руке – его огонь не казался пылающим. Даже его окружала вполне заметная дымка. Да, что уж говорить о семи шагах? Я снова перевёл взгляд на силуэт. Человек приближался. Теперь уже можно было рассмотреть огромную фигуру, увенчанную шлемом. К счастью, я смог понять, что это именно и есть шлем. Значит, враг. Я снова взглянул на факел. Его огонь всё так же холодно просвечивал белую пелену плотной дымки. Внезапно я ощутил себя яркой гусеницей, которая, зачем-то выползла на серый камень и теперь на неё охотится какая-то хищная птица. Ну, ладно, я буду ядовитой гусеницей. Я крепче сжал меч. Очевидно, мне придётся драться. Ладно, не в первой. Я ещё наблюдал за человеком, с которым нас теперь разделяло шагов пять, как в какой-то момент в голову пришла мысль – сделать шаг ему навстречу и глянуть, кто же он есть на самом деле. Я поднял факел на уровень лица, и, всё так же продолжая держать его на вытянутой руке, уже хотел, было, шагнуть вперёд, как позади меня послышался свист разрезаемого воздуха. Нет, этот звук ни с чем нельзя было спутать! Я резко обернулся и лишь каким-то чудом отразил удар, предназначавшийся мне со спины. Свет факела осветил казавшееся рядом лицо иноземца, который, похоже, не ожидал от меня подобной прыти, тем более, если он полагал, что я смотрю в полностью противоположную сторону. Удивительно одно – как он сумел так бесшумно подобраться? Хотя, кто знает, может, именно его шаги я слышал, да вот только угораздило меня глянуть не в ту сторону.
          Мы стояли так около секунды, сдерживая мечи друг друга, пока я не сунул ему в морду факелом. Он отпрянул, так что наши мечи расцепились, однако уходить или сдаваться он, разумеется, не собирался. Я это понимал, а ещё я понимал то, что мне теперь предстоит бой с двумя противниками, причём в одиночку. В толпе всегда биться несколько проще – там сражаешься сразу со всеми, причём на большинство неприятелей удаётся нападать со спины. А вот к поединкам я не особо привык, так что даже такому воину, как я (не преувеличу, если скажу, что опыта в боях я уже успел набраться) это было несколько неприятно. Ну, ладно, поединок есть поединок, если только ещё тот второй не нападёт.
     Ещё мгновение и мы, прежде, как по договорённости, сделав по ложному выпаду, бросились друг на друга. Уклоняться от ударов и отражать их своим мечом мне было уже не привыкать, но вот биться одной рукой почти всё время было не слишком легко, тем более, что я, в основном, всегда держал меч в правой руке, а теперь приходилось держать его в левой, так как правая была занята факелом. И потому приходилось уповать на всю свою ловкость и силу, чтобы продолжать битву. Шаг в сторону, шаг назад, уклон влево, поворот – мы на мгновение потеряли друг друга из виду. Этим мгновением я воспользовался, чтобы поменять меч и факел местами. Последний я не собирался оставлять – я ожидал момента, когда он сможет помочь мне решить исход боя, в мою пользу, разумеется.
     Спустя мгновение в дымке снова появился силуэт. Ну, пора! Я ринулся к нему и чуть не снёс голову Арэмину, который едва успел защититься. Мы только удивлённо взглянули друг на друга, но тут же поняли, кто есть кто. Он лишь сделал пол шага назад, кивнул мне и вновь скрылся в тумане. «Надо осторожней быть!» - ругнул я себя мысленно. – «Так и своих поубивать можно». Я снова остался один и теперь внимательно всматривался в туман, надеясь, что смогу хоть что-то разглядеть прежде, чем меня самого увидят. Две секунды прошли подобно двум часам, когда ко мне снова приблизился силуэт. Да, наверное, это тот же. Я сжал рукоять меча и осторожно сделал несколько шагов навстречу ему. Ну, да, это, действительно, тот же самый мой неприятель, с которым я недавно бился. Хорошо, я готов. Лишь бы не потеряться на этот раз.
     Мы снова сцепились в схватке, однако и с той и с моей стороны больше внимания уделялось обороне, чем нападению. Не знаю, как мой враг, но мне просто не хотелось снова теряться в тумане, потому я не рисковал отступить дальше, но и соваться под меч тоже не имело смысла, потому приходилось почти всё время только отражать удары. Ещё я успел подумать, что это хорошо, что мы так бьёмся. Гораздо хуже, по крайней мере, для меня было бы остаться в тумане одному. Биться было опасно, зато оставаться в одиночестве – жутко. Здесь, хоть и вражеская, но всё же живая душа, а это успокаивало.
     Мы бились так минуты три, пока, в конце концов, окончательно не осмелели и не перешли в более живой бой. Туман ещё не думал рассеиваться и силуэт врага, пусть даже находящийся столь близко от меня, казался несколько размытым, так что создавалось впечатление, что ты сражаешься не с человеком, а с духом. Успокаивало одно – до Самайна ещё далеко, значит это человек.
     Прошло ещё около двух минут, когда сквозь звон мечей я расслышал и звук приближающихся шагов. Может, это тот, второй? Я продолжал биться, чувствуя, что за моей спиной кто-то уже есть. Ну, ладно. Я так просто не сдамся! Ещё пара ударов мечом. Шаги за спиной замерли. Сейчас! Я рванулся чуть вправо, отразив удар меча первого противника, поднял факел и резко дёрнулся влево, сунув, по своему обыкновению факел второму противнику прямо в лицо. Неужели я проделал всё это так быстро, что он даже не успел отразить удар? Впрочем, кто знает? Возможно. Правда, я лишь краем глаза заметил, что он отпрянул, но, судя по тому, что он больше не вернулся, я понял, что огонь сделал своё дело. Теперь оставалось и с первым покончить. Мы ещё бились с пол минуты, когда я, в конце концов, найдя подходящий момент, вместо меча подставил факел. Действовать нужно было быстро. Пока меч моего врага ещё не избавился от древесины, я, со всей скоростью, на которую был способен, всадил свой меч ему в живот. Мой враг вздрогнул, слегка наклонился, а потом повалился назад. Через мгновение его тело накрылось туманной пеленой.
     Я снова остался один и теперь вынужден был на ощупь пробираться дальше. Впрочем, прежде чем продолжать свой путь, я решил взглянуть на факел. В дереве виднелась огромная зазубрина – меч дошёл почти до середины. Хватило бы всего лишь ещё одного удара, чуть выше зазубрины, чтобы сломать факел на две части. Именно это обстоятельство и было причиной тому, чтобы так долго беречь его и выжидать определённого момента. Я просто опасался, что не смогу сразу всадить в своего противника меч, а тогда придётся либо ещё сильнее, на свой страх и риск мучить факел, либо стараться поджечь своего противника, что, на кажущуюся лёгкость подобного действия, было очень сложно сделать. Всё-таки, я дрался не с деревом, а с человеком.
     Я снова оглянулся по сторонам. Нет, вроде бы никого больше в пределах моей видимости не было. Что ж, пора идти дальше. Я сделал пару шагов и вдруг наткнулся на какой-то шалаш. Даже не успев опомниться, стоит это делать, или нет, я заглянул внутрь. Ну, да, это тот самый шалаш, который я ещё не успел поджечь, и теперь в нём всё ещё валялись четыре мёртвых тела. Я провёл факелом изнутри шалаша по потолку и поспешил отойти в сторону. Впрочем, поспешил – громко сказано. Я медленно отошёл, держа на вытянутой руке меч и оглядываясь по сторонам. Одного нападения с меня хватило, повторения я не желал.
     Я продвигался далее, наверное, несколько настороженнее, чем раньше, прислушиваясь к любому шороху, к любому звуку, который мог бы выдать приближение моего неприятеля. Нет, вроде бы, пока что я был один и никто не собирался меня преследовать, или на меня нападать. Вскоре я обрёл больше уверенности и стал идти несколько быстрее, надеясь, что смогу подпалить хотя бы с десяток шалашей.
     Я был очень рад, когда подобная возможность, как показалось на первый взгляд, мне представилась. Однако, заглянув в шалаш, я увидел, что он был пуст. Вот это уже было интересно. Значит, наши неприятели теперь знают, что мы здесь. Ладно, придётся искать их на ощупь, что уж сделаешь. И чего ради Хаэлсарн так поспешил? Ну, подождали бы мы лишний час, пока туман немного рассеется, хотя бы до тех пор, чтобы можно было шагах в пятнадцати что-то видеть, а не то, что пять шагов, а далее – пустота. Так и забрести куда-нибудь можно, причем, даже не имея представления, куда ты вообще идёшь.
     В какой-то момент до меня донёсся отдалённый звон мечей. Значит, не мне одному выпала такая «удача», как битва в тумане. Ладно, надо двигаться дальше. И только в этот момент я заметил, что туман становится как бы прозрачней. Не то, чтобы он стал исчезать, но я, например, мог уже чётче видеть меч, который я, подобно факелу, держал на вытянутой руке. Поначалу конец его лезвия размывался в белой пелене, сейчас же, казалось, он эту пелену разрезал, сам, оставаясь видимым полностью. Должно быть, после рассвета прошло около часа. Что-то мы уже долго здесь торчим. Хотя, по идее, именно сейчас и было бы лучше всего начинать нападение. Так хоть видишь, куда наступаешь. А пока мы бы бегали, шалаши поджигали, туман ещё чуть больше рассеялся бы. Наших врагов это, всё равно, не спасло бы, а нам бы, напротив, только бы помогло. Ну, по крайней мере, с Арэмином мы бы не столкнулись.
     Я шёл дальше, когда впереди, в этот раз, уже в шагах двенадцати, появился силуэт, подобный тому, который принадлежал моему первому неприятелю. Опять поединок в тумане. Но теперь я уже не переживал, как раньше. Я научился не терять противника из виду, тем более, сейчас биться будет проще, я был в этом уверен. Не сомневаясь ни секунды, я сделал шага три ему навстречу, где оказался на таком расстоянии, что смог рассмотреть и убедиться, что это, действительно, враг, после чего, не мешкая, ринулся прямо на него, тем более что он меня уже заметил. Мы обменялись несколькими ударами, после чего, я, развернувшись, сунул ему факел в лицо, однако замаха не рассчитал и, двинув ему этой головёшкой, как-то неудобно сделав поворот, пошатнулся и рухнул на землю. Послышался негромкий треск ломающейся древесины и факел, чего я меньше всего желал и на что надеялся, не случится, разлетелся на две части. Огонь скрылся в тумане и, понятное дело, потух. Теперь моё второе оружие превратилось в простую обгоревшую деревяшку, которой я уже никогда не смогу воспользоваться. Впрочем, как и своей жизнью, если сейчас не отражу удар!
     Всё-таки за такое короткое время, пролетевшее между второй и четвёртой битвами, я так и не научился мастерству боя, лёжа на спине. И сейчас учиться этому было нелегко. Впрочем, удара три я отразил, а затем, лихорадочно размышляя, что же мне делать дальше, ведь встать мне в этот миг не удастся, я, с неимоверным усилием отразив четвёртый удар, сам от себя не ожидая, полоснул своего противника по низу живота, заставив его, лишившись части своих внутренностей, согнуться пополам и после, пока он ещё не успел упасть, всадил в него меч. Агония прошла быстро.
     Я поднялся и теперь стоял, глядя на моего поверженного противника. Что-то не слишком хотелось биться, попадись мне ещё один подобный неприятель. Эта «Туманная битва» казалась бесконечной. Долго ещё придётся бродить в этой белой пелене, сквозь которую, по-прежнему, можно было разглядеть только ярко-оранжевые пятна костров и в которой, казалось, всё происходит, как во сне? Действительно, все действия здесь происходили как в каком-то непонятном, тревожном, но глупом сне, который за время своего продолжения успел порядком надоесть. Когда всё закончится? За это время я уже раз двадцатый задавал себе этот вопрос. Да, то ли дело было в первой битве? Пол часа и конец. Быстро, действенно, даже интересно. А сейчас? Броди в этом тумане, пытайся нащупать своего противника, а после ещё и бейся с ним. Впрочем, биться, это ещё ничего, но вот искать! Причём делать это надо обязательно. Не стоять же, ожидая, наткнётся ли кто на тебя. Хотя, впрочем, и подобный вариант возможен, но он ещё более скучный, чем первый. Нет, мне это всё надоело! Сейчас возьму и уйду отсюда!
     Я ещё постоял некоторое время (когда ещё среди боя можно было постоять так, ничего не делая?) и отправился, даже против своей воли, искать нового противника. Думаю, не стоит упоминать каждую стычку во всех её подробностях, так как их было около десятка, и все они были одинаковы, что первая, что вторая, что последняя. Это может надоесть. Отмечу лишь то, что, когда я уже расправился со своим последним противником, то вдруг заметил, что туман, бывший некогда плотной белой пеленой, вдруг превратился просто в густую дымку, сквозь которую уже можно было рассмотреть если и не весь лагерь, то половину его – точно. Это означало, что своего неприятеля я мог заметить в шагах восьмидесяти, а с пятидесяти шагов уже мог определить, действительно ли он мой враг. Но то, что я ещё смог различить, так это то, что бой почти закончился, и теперь оставалось только добить тех наших неприятелей, кто ещё мог быть жив. Тут пришло ещё одно осознание – раз туман сейчас стал просто густой дымкой, это могло означать, что после восхода, а, следовательно, и после начала битвы, прошло два, а, может, и три часа. С начала войны мы ещё ни разу не бились так долго. О, да, три часа теперь казалось долго. Обычно мы расправлялись за час, если только не считать четвёртой битвы. Хотя, какой смысл, впрочем, говорить о времени? Главное, что мы перебили ещё одно войско наших врагов, а сколько это заняло часов, уже не важно. Ведь однажды мы целых тринадцать часов сражались, так что уж теперь расстраиваться по поводу трёх?
     Я ещё некоторое время стоял, созерцая последствия битвы, как вдруг, словно повинуясь какой-то непреодолимой силе, почему-то повернул голову вправо и взглянул на лежащее неподалёку тело. Это был Моранор. Мысль, подобная молнии, влетела в мою голову: может, он ещё жив? Надо ему помочь! Я ринулся к нему. Нет, уже поздно. Кровь из его раны текла медленно, а по краям уже частично запеклась, значит, он должен был погибнуть около часа тому назад. Что заставило меня в этот миг склонить голову и закрыть глаза, когда я стоял над его телом? Не могу сказать, чтобы мы с ним были лучшими друзьями, или что я так сильно сожалел о его смерти; я верил, что сейчас ему куда лучше, чем было при жизни; но просто само сознание того, ещё дня два – три назад ты с этим человеком говорил, видел его, мог даже разозлиться или обидеться, а сейчас его уже нет и его не вернуть, теперь он просто мёртвое тело некогда живого человека, не позволяло мне подняться с колен и уйти. Нет, мы, действительно, не были друзьями. Моранор был мне не друг, я только сейчас понял это. Он был моим братом. Нас сроднила война, она же теперь и отняла моего брата у меня. Да, у меня не стало брата, так же, как некогда не стало отца.
     Я смотрел на его лицо. Каким было это выражение? Страха? Нет. Боли? Может, немного. Растерянности? Не похоже. Я всмотрелся внимательнее. Да, это было спокойствие. Казалось, умирая, он знал, куда он идёт и что его ждёт после смерти. Сам я, наверное, никогда не буду уверен в том, что случится со мной после того, как меня не станет. Я мог говорить, что не боюсь смерти, когда мы были вдали от битвы, но когда смерть смотрела мне прямо в глаза, по моей спине пробегал холод. Не знаю, я, наверное, никогда бы не принял её так спокойно, как Моранор.
     Мне до сих пор не верилось, что это именно он убит. Ведь ещё так недавно я видел его живым, он меня отдёрнул от костра, куда я чуть не наступил. И было это часа три назад. Всего. В какой-то миг я вспомнил все моменты своей военной жизни, которые были связаны с Моранором. Да, их, действительно, было немного: отвязывание лодок на переправе, несколько разговоров на Большой Земле, великая битва севера и наше спасение – он был один из девяти, кто смог выжить. Затем встреча в этом войске, уже после мирного времени. Да, и разговор перед четвёртой битвой. Он говорил, что он устал от вечных сражений, что ему хочется вернуться домой, что его там невеста ждёт. Теперь же они встретятся только на Аваллоне.
     Я снова взглянул на лицо Моранора. Почему так случилось? Почему он раньше времени должен был уйти? Почему так резко и жестоко должен был прерваться его род, его жизнь вообще? И почему смерть всегда забирает тех, кто этого не хочет? Почему бы ей ни забрать Рохгвая, например, например, ведь он её не боится, ему вообще всё равно, умрёт он, или нет. Или Хаэлсарна. Даже Росхира, он всегда был к этому готов. А ещё лучше – меня. Мне и так скоро придётся умереть, так пусть уж меня берёт. Хотя, готов ли я? Может, Моранор, если и не хотел умирать, он всё-таки был готов к этой встречи? Наверное. А вот я – нет. Я всё ещё хочу жить, хочу вернуться к Мэнэллот, хочу иметь семью. Или, может, стоит больше быть готовым к смерти, чем к счастливой и мирной жизни? Тогда и умирать будет не так тяжело. Хотя, впрочем, тем, кто умирает, и без того не трудно. Сложнее тем, кто остаётся жить. Вот, Моранор погиб. Но сейчас-то ему хорошо, там, на Аваллоне, где нет ни боли, ни войны, ни смерти. Вряд ли он слишком расстроен этим. Ему свободно, ему легко. Зато каково той девушке, которая его ждёт. Вряд ли её утешит сознание того, что сейчас он в мире блаженства. Ей тяжело будет пережить его смерть.
     Я вновь вспомнил о Мэнэллот. Что будет с ней, когда она узнает о моей гибели? Как она это переживёт? Понятно, что радости в ней это не вызовет. О, Мэнэллот! Простишь ли ты, что я, подобно Моранору не вернусь к тебе никогда, и наша встреча состоится только на Аваллоне, где я буду тебя ждать. Морриган! Неужели я настолько нужен тебе, что ты заберёшь меня у моей любимой?! За что ты так поступила с Моранором? Неужели ты не могла позволить ему насладиться жизнью на земле? Зачем было рушить его жизнь? Неужели ты, моя богиня, столь несправедлива к жителям земли? Наша жизнь и без того коротка, но ты делаешь её ещё короче! Когда-нибудь мы всё равно откликнемся на твой зов, так почему ты зовёшь нас сейчас?
- Наурглор. – послышался надо мной голос Росхира. Я поднял голову и ответил ему приветствием. Росхир опустился рядом на колени.
- Мёртвый? – вопрос прозвучал как утверждение.
- Да. – нехотя ответил я. Росхир вздохнул.
- Гилрос тоже. – сказал он. Я перевёл на него взгляд. Росхир сидел, низко опустив голову и уставившись в землю. Первый раз я видел, чтобы он так сожалел о чьей-то смерти. Что же до меня, то мне показалось, что с каждой новой гибелью рушится весь мир. Тем более, сейчас, когда наше войско окружёно этим непроницаемым для света туманом, казалось, что мы вообще остались одни среди всего мира и если погибнем мы, то погибнет и всё человечество, ведь всё человечество и есть мы. Но, нет, нет, разумеется, мы не одни. И даже если мы все погибнем, на этой земле, всё равно, ещё останутся жители; не будет только нас, чего большинство народа и не заметит. Да и страна не слишком много потеряет, если нас уничтожат. Вдруг какая-то странная мысль, совсем далёкая от тех, что только что проносились в моей голове, явилась в моё сознание:
- Росхир, слушай. Он ведь, как и мы, один из девяти.
- Ты о чём? – Росхир непонимающе взглянул на меня.
- Ну, помнишь последнюю битву на Севере?
Росхир кивнул.
- Тогда нас выжило девять. Но мы, на самом деле, должны были погибнуть. Тогда Морриган сохранила девять жизней, потому что ей надо было уничтожить наших врагов. Но с Большой Земли мы, по идее, вернулись уже мёртвыми. Это предопределено.
- Наурглор, ты совсем? – Росхир постучал себя кулаком по лбу. – Какое предопределение? Совпадение!
- Думаешь?
- Конечно! Нужен ты Морриган вообще? – Росхир, по-видимому, попытался усмехнуться. Однако эти его слова разбередили и без того не заживающую рану.
- Я ей нужен.
- С чего ты взял?
- Элдуин сказал.
- Ну и что. Может он так, образно?
- Нет. Взаправду. – я рассказал Росхиру всё, что некогда сказал мне эльф о моём будущем. Росхир слушал на редкость внимательно, после чего спросил:
- Думаешь, будет?
- Я ему верю.
- Ясно. – Росхир обвёл взглядом сожжённые остатки лагеря, которые уже можно было рассмотреть сквозь туман, после чего снова посмотрел на меня.
- Тогда, значит, и Хаэлсарн, и я умрём. Ну, это если как ты думаешь.
- Получается, что так.
Росхир усмехнулся, теперь уже по-настоящему.
- А я знаю, кто не погибнет. Вот, точно.
- Кто?
- Лослен с Элдуином.
- Почему?
- Ну, они ведь эльфы. Чего им с людьми гибнуть?
- Почему бы нет?
- Ну, они не принадлежат Морриган. Какой ей тогда смысл их брать?
Я пожал плечами.
- В общем, никакого.
- Вот. Остаётся семь. А семь – не её число.
- Хочешь сказать, она нас не всех возьмёт?
- Может, и нет. Ну, шанс есть! – Росхир усмехнулся. – А, хотя, знаешь. Надоело мне всё это. Ну, или на Аваллон уже, или домой. А то бьёмся, бьёмся, а толку никакого. – он перевёл взгляд на Моранора. – Вот, ему хорошо. Он уже определился. А здесь ещё не знаешь, куда тебе и что делать.
- У него невеста осталась. – заметил я. Росхир мельком взглянул на меня.
- Невеста? – каким-то отсутствующим голосом переспросил он.
- Да.
Росхир вздохнул.
- Жаль девчонку, конечно. – протянул он. – Знать бы, откуда он, так можно было бы и её найти, сообщить. Хотя бы после войны.
- Можно будет у Арэмина спросить. Они, вроде, из одного поселения.
- Там посмотрим. – Росхир перевёл на меня серьёзный взгляд. Признаться, я бы никогда не подумал, что подобный взгляд мог бы принадлежать такому человеку, как Росхир. Однако его слова удивили меня ещё больше, чем взгляд.
- Наурглор. А может, ты, в самом деле, домой вернёшься?
- Что? С чего ради?
- Ну, если ты погибнешь, Мэнэллот одна станется. Тебе её что, не жалко?
- А при чём тут Мэнэллот?
- Так, тебе ведь умереть суждено. Ты Элдуину-то веришь?
- Росхир! Ну и что?! Да, я могу уйти. Но, ты сам подумай, что обо мне скажут.
- А тебе не всё равно?
- А тебе было бы всё равно?
Мой друг на мгновение задумался.
- Ну, наверно, нет. Не было бы.
- Вот, и мне не всё равно. Ну, суждено погибнуть – погибну. Я что, лучше всех остальных, что ли?
Росхир хмыкнул.
- Ну, да, всё-таки, не лучше меня
- Да, ладно. Исключения бывают. – усмехнулся я.
- Это что, я – исключение? – Росхир захохотал. – Между прочим, ты сам сказал, что ты не лучше.
- Но я не говорил, что я хуже.
- Ну, не говорил, так подумал.
   В один миг серьёзная беседа превратилась в дружественный спор, в котором мы вскоре забыли и о своём предопределении, и о своих друзьях и вообще обо всём на свете, пока Хаэлсарн, в конце концов, заметив нас, занимающихся бездельем, не приказал нам помогать своим однополчанам стаскивать и сжигать трупы.
     Однако, прежде чем последовать приказу сына Бэлегона, я ещё успел спросить у Росхира:
- Слушай, а чего ты так обо мне заволновался?
- Когда?
- Ну, как когда? Когда я сказал, что мне умереть суждено.
Росхир усмехнулся.
- Ах, это! Да, так. Просто я не хочу потом перед Мэнэллот стоять и рассказывать о твоей смерти. Она расстроится, придётся её успокаивать, говорить, какой ты герой, придумывать, какие подвиги ты совершал. В общем, ты понимаешь. – в его взгляде теперь, как и прежде, горел тот же огонёк задора. Да, Росхир очень быстро забывал о бедах, скорбях и переживаниях, а потому мне с ним было легко и именно это было причиной нашей с ним дружбы.
- Так, вот оно что. Тебе себя жалко?
- Ну, ты как думал? Ты умрёшь – сразу на Аваллон. А я твоей невесте об этом рассказывай?
   И мы дружно захохотали.
     Почти весь остаток дня, да, впрочем, и часть вечера ушли на то, чтобы дожечь все угли бывшего лагеря, перевязать свои раны, наловить дичи в ближайшем лесу, приготовить её и, наконец, предаться своему любимому делу – поесть. Правда, в этот день еды было не слишком много, однако вполне достаточно хотя бы для того, чтобы забить глотку своему вопящему «Хочу есть!» желудку.
- Что-то живность разбегается. – заметил Росхир, тщательно обсасывая косточки птичьего бедра. – Вот, помнишь, при Халторне? Во, жизнь была!
- Ну, в лес иди, там столько живности найдёшь.
- Я пошёл бы, да драться надо. – Росхир растянулся на траве и теперь изо всех сил своих челюстей вгрызался в несчастную кость, пытаясь содрать с неё последние крохотные кусочки мяса. Похоже, это занятие доставляло ему немалое удовольствие. Росхиру оставалось только завыть от радости и хвостом завилять, которого, к сожалению, у него не было. Потому он выражал своё довольство лишь лёгкими постанываниями и крепким зажмуриванием глаз.
- Тебя не заставляют драться. – возразил я ему, наблюдая за его действиями.
- Сказал бы я, кого не заставляют. – отозвался он, не открывая глаз и почти не отрываясь от косточки. – Да только побьёшь ведь.
- Росхир, не переводи.
- Нет, я по существу. – он, наконец-то, открыл глаза. – Ты понимаешь, ты вообще очень тупо сделал. – он несколько раз ткнул в мою сторону костью. – Я так подумал. Вот, будь я тобой, я бы, наверное, всё-таки, ушёл.
- Что ты говоришь? – я постарался усмехнуться, чтобы не выдать подкатившего огромной волной раздражения. Но, похоже, Росхиру было невдомёк, что эта волна уже повисла надо мной и могла захлестнуть меня в любое мгновение.
-Не, ну, правда. Чего ты явился сюда? Сидел бы себе дома, воспитывал бы этого будущего героя. А то ни себе, ни людям.
- Росхир, отстань! – бросил я.
- Нет, ну, а чего?
- Ничего! – я уже с трудом сдерживался, чтобы не пнуть, или не стукнуть его. – Вы с Элдуином оба хороши. Чего вас моё будущее так волнует? Сначала он, теперь ты. Может, ты тоже эльф?
- Не, ты чего? – Росхир небрежно, словно не слыша моего тона, махнул в мою сторону костью. – Куда мне до него?
- Ну, раз не дотягиваешь, то не лезь со своими советами!
Росхир хмыкнул.
- Да, я не лезу. Я только чё спросить хочу, тебе чего здесь надо?
- В смысле?
- Ну, тебе ни земли не нужны, ничего, так?
- Росхир, я не понимаю, ты о чём?
- Ну, ты просто воевать пришёл?
- Я пришёл за Родину сражаться!
- Вот. – Росхир выразительно махнул косточкой. – Ты драться пришёл.
- Ну, пусть так.
- Так вот. – мой друг, так, наверно, всё ещё не понимая, что он меня разозлил до самой крайности, снова облизал косточку, после чего продолжил:
- Ты бы мог, ну, как это сказать, дать своей Мэнэллот ребёнка, ну, наследника, в смысле, и пусть бы она его воспитывала. А сам тогда иди, воюй. Тут и род твой продолжился бы, и ты навоевался бы. – и он снова, зажмурившись, засунул косточку в рот. Меня же этот расклад возмутил до крайности! Чтобы я оказался такой дрянью – оставить свою девушку с ребёнком, причём незаконнорожденным, причем, зная, что я погибну и тем самым, обрекая её на вечный позор и одиночество навсегда?! Да, чтоб мне на Аваллон никогда не войти! Да, как этому болвану вообще такое могло в голову прийти?! Как он мог такое сказать о Мэнэллот?! За кого он меня принимает? А её?! Нет, это уже не простительно!
     Волна злобы и раздражения накрыла меня с головой, я больше не мог держаться на плаву и полностью отдался ей.
- Что?! – я даже не понял, прокричал я это, или прошипел. – Что ты сказал?!
     В одно мгновение я подскочил к Росхиру, который успел только открыть глаза, и со всего маху, вложив всю свою злобу, пнул его по рёбрам. Удар по его телу пришёлся справа, что. наверное, и спасло его жизнь. Пни я с такой же силой слева, он бы умер на месте. Росхир согнулся, выронив косточку, схватился за рёбра и, судорожно ловя воздух дрожащими губами, зашёлся сухим кашлем. Глаза его стали огромными, почти на пол лица, но, похоже, он ничего не видел перед собой. Он просто лежал на траве, схватившись за рёбра и пытаясь вздохнуть. Я некоторое время стоял над ним, наблюдая, что с ним творится. В любой другой момент я, наверное, помог бы ему, да и прощения бы попросил, но только не сейчас, когда он так сказал о Мэнэллот! Он сам был виноват в том, что с ним случилось! Пусть в следующий раз знает, что о ней так думать-то нельзя, не то, что говорить!
- Наурглор! – услышал я позади себя голос Арэмина. – Ты чего?!
- Ничего! – рявкнул я, чувствуя, что если он сейчас начнёт меня в чём-то обвинять, то я и его так же отделаю. Я перешагнул через загнувшегося Росхира и, позволив Арэмину подбежать к нему и помочь подняться, отошёл в сторону.
     Во мне кровь закипала. Пусть только попробует кто успокаивать меня или защищать Росхира! Я ни перед чем не постою! Приди сама Морриган, и ей мало не покажется! Мэнэллот никто не имеет права оскорблять, ни живые, ни мёртвые, ни боги, ни люди! Никто! Я уже успел поймать на себе не самый одобряющий взгляд Элдуина. Ну и пусть! Мне здесь даже эльф не указ! Он будет защищать Росхира? Прекрасно! Пускай! У меня есть, чем возразить! Вот, если бы о его жене кто-то что сказал бы? Ему ещё везёт, что эта его Марион уже мертва! Хотя, ему всё равно, вряд ли понравится, если я ему что-то на подобии скажу. А я скажу, если он посмеет Росхира оправдывать! Нет, за мной, точно, не станет! Я не позволю унижать Мэнэллот!
     Так я ходил из стороны в сторону, заложив руки за спиной, подыскивая слова, которые скажу и Элдуину, и Хаэлсарну, и самому Росхиру, и вообще кому угодно, кто посмеет заикнуться о сегодняшнем происшествии и о моей вине. Я даже представил, как ко мне подходит Хаэлсарн, как его огненный взор пытается пронзить мои мысли, как он говорит, что я недостоин того, чтобы называться воином, что я – подлец, раз осмелился ударить лежачего, тем более, своего друга и, как, наконец, я отвечаю ему, что он ничего не смыслит в жизни, что он гордец и себялюбец, что он не знает, что такое любовь, истинная любовь и что он не имеет права учить меня, что мне делать, хотя бы потому, что мне он никто. Вдруг чья-то рука легла мне на плечо. Я обернулся. Это был Элдуин.
- Пришёл сказать, какой я плохой? – буркнул я ему, меньше всего желая разговаривать с ним в этот момент. – Я знаю, о чём ты говорить будешь. Я несдержанный, я злой, я тупой. Да? А ты знаешь, что он мне сказал? Ты знаешь, почему я так сделал? Сначала разберись, а потом учи меня!
Элдуин спокойно выслушал мои вопли, после чего так же спокойно сказал:
- Я знаю причину.
- Откуда?
- Я слышал ваш разговор.
- Ах, ну, да! Ты ведь эльф! Ты всё слышишь, только вот то, чего тебе не надо!
Элдуин скрестил руки на груди.
- Если ты ждёшь, что я сейчас начну отчитывать тебя, то ты глубоко заблуждаешься. – невозмутимо ответил он. Я не слишком ожидал подобного поворота. Эти его слова несколько охладили мой пыл, по крайней мере, я уже не злился на него. Но, тогда какой смысл был ко мне подходить? Уж не хвалить ведь!
- Да? А я думал, ты меня жизни сейчас учить будешь.
- Со своей жизнью ты сам как-нибудь разберёшься, ты уже взрослый и, я надеюсь, разумный человек. То, что ты сегодня немало погорячился, это, правда, можно было ему рёбра не ломать. Хотя, впрочем, и ему следовало бы думать прежде, чем подобное говорить.
- А я что, ему сломал что-то? – не сказать, чтобы я испугался за Росхира, я всё ещё был слишком зол на него, но весть о том, что я сломал ему рёбра, была не самой утешительной. Уж ломать-то я ему ничего не собирался.
- Почти сломал. У него два ребра треснули. – ответил Элдуин.
«Да уж, действительно погорячился». – подумал я.
- Зато знаешь, что он сказал мне? – решил возразить я.
- Знаю, Наурглор. Я уже говорил тебе об этом. – он секунду помолчал. – Хотя, я тебя понимаю, что не сделаешь ради своей возлюбленной?
Я усмехнулся.
- Так ты меня что, одобряешь? – спросил я.
- Я тебя не одобряю, но и не осуждаю. В этой ситуации можно понять и Росхира и тебя, равно как и обвинить кого угодно. Я просто хочу сказать – постарайся в следующий раз быть сдержаннее. Понятно, что он сказал глупость, но глупостью были и твои действия. Вряд ли он сказал это со зла.
- Хорошо. – пробормотал я. Элдуин улыбнулся.
- Вижу, Мэнэллот повезло.
Он ушёл.
     Я ещё некоторое время стоял чуть поодаль от лагеря, обдумывая всё, что сказал мне эльф. Элдуин всегда умел всё так объяснить и разъяснить, что после его слов, мне казалось, я уже не имел права в чём-то сомневаться. И удалось же ему доказать, что я тоже виноват! Хотя ни слова о моей вине он не произнёс, как будто даже поддержал, а в итоге я чувствую, что именно я не прав. Нет, ну, как я могу быть не прав? Я более чем прав! Я защищал честь Мэнэллот! Хотя, правда, он не слишком-то сильно её оскорбил. Но всё же её имя в его речи прозвучало, причём не с самой лучшей стороны. Однако, это, действительно, было произнесено просто, не подумав.
     Я остановился и теперь стоял спиной к лагерю, глядя на заходящее солнце. Вид заката уже давно не притягивал меня, по правде говоря, но он каким-то образом помогал мне успокоиться.
     Да, наверное, я был неправ сегодня. Я мог и не пинать его. Я мог просто сказать ему, чтобы он замолчал. Он сказал это по своей оплошности, как, впрочем, и всегда происходит. Нет, не надо было ему рёбра ломать.
     Позади меня послышались шаги. Кто это может быть? Я не хотел оборачиваться, чтобы посмотреть и таким образом ответить на свой вопрос. Я продолжал стоять, прислушиваясь к шагам и не отводя взгляда от заходящего солнца. Шаги смолкли прямо рядом со мной.
- Ну, надо, позови. – мысленно обратился я к неизвестному другу.
- Эй, Наурглор. – как бы отвечая на моё обращение, послышался виноватый голос Росхира. Я не ответил, ожидая, что он ещё скажет. Молчание. Ладно, молчи, если нравится. Я всё равно первым прощения просить не собираюсь. Да, я понимаю, что тоже виноват, но всё равно, не буду. И оборачиваться я не стану, по крайней мере сейчас, раз сразу не обернулся.
- Наурглор. – произнёс Росхир почти плаксиво. Этот тон вызвал у меня невольную улыбку.
- Наурглор, ну, повернись, пожалуйста.
- Чего тебе? – исполнил я его просьбу. Росхир стоял, заложив руки за спину и опустив голову.
- Я, это, наверное, чего-то не того ляпнул сегодня. – он поднял голову. – Ну, ты извини меня, пожалуйста. Я вообще сам не понял… Вот, бери. – он вытащил руку из-за спины и протянул мне ножку жаренной куропатки. – Ты простишь?
     Я стоял, не зная, что мне сказать, и как вообще это нужно было воспринимать. Вроде бы, так обычно поступают маленькие дети, которые в целях примирения таким же образом используют свои игрушки. Но Росхир, вроде бы, уже был не ребёнок. Хотя, конечно, кто его знает? Но, кем бы он ни был, и что бы ни пришло ему в голову, всё это выглядело так смешно, и Росхир казался таким жалким, что я, хоть, по началу и сдерживался, чтобы не рассмеяться, взяв предложенную мне ножку, громко захохотал, особенно после того, как из груди Росхира выдавился умиротворённый вздох. Или выдох? Наверное, не важно.
     Он ещё пару секунд смотрел, как я смеюсь, после чего сам, согнувшись пополам, захохотал ещё громче. Мы так долго стояли, пока, в конце концов, более-менее успокоившись, я не спросил, как он себя чувствует.
- А, всё нормально. – Росхир махнул свободной рукой. В другой руке он держал вторую ножку куропатки, которую сберёг уже для себя. Да уж, ещё бы он о себе любимом забыл. – Мне Элдуин там что-то сделал, так, вроде, не болит. Сказал, через пару дней пройдёт.
- Пару дней?! – я чуть не упал. – Не мало?
- Ну, ты тогда тоже четыре дня лежал, помнишь? Такие раны недели три заживают.
- М, да, ты прав.
- Так что, видишь, можешь меня бить, убивать, рёбра ломать. Элдуин всё вправит, можешь не бояться.
   Я усмехнулся.

- Кстати, Росхир, а с чего ты решил у меня прощения просить? – спросил я, когда мы уже сидели у костра, спасаясь от ночной прохлады.
- Ну, вообще, я, правда, сначала на тебя сильно обиделся, когда ты пинанул меня. Но потом ко мне Элдуин подошёл, что-то там с моими рёбрами сделал, а потом сказал, что, хоть Наурглор и погорячился, и попытался мне кости переломать, я в том сам был виноват, что оскорбил его девушку и теперь не имею права злиться.  Тем более, что я мог понять, что тебе это не нравится, но всё равно продолжал говорить. Потом он спросил, что сделал бы я, если бы ты сказал что-то подобное. Ну, я ответил, что тоже пнул бы. Ну, в общем, мы с ним так поговорили, поговорили, а потом он сказал мне, что стоит попросить у тебя прощения. Кстати, он не говорил, что я должен. Ну, я так подумал, и, вот, попросил.
   Я слушал Росхира, вполне осознавая, сколько труда ему составило признать, что виновен он. Ведь это я причинил ему больший вред, а в итоге оказалось, что это из-за него же и случилось. Нет, я бы, наверное, такое никогда бы не признал. Мне моя гордость не позволила бы. И, всё-таки, Росхир, действительно, настоящий друг. Более того, теперь получается, что я перед ним виноват, и я должен у него прощения просить за свою несдержанность. Как-то странно ситуация поворачивается. Я понимаю, что Росхир – мой лучший друг, и что я перед ним виноват. Но, если бы я сейчас не понял истинности дружбы, то не понял бы и своей вины, хотя, с другой стороны, не чувствуй я, что это я виноват, я бы не понял всей глубины нашей дружбы. Итак, одно вытекает из другого, но, в итоге, так и остаётся одно: он мой друг, я виновен и я должен попросить у него прощения. Да, я, действительно, был слишком раздражён, слишком зол на него, но ведь подобные порывы надо уметь сдерживать. Моя оплошность в том, что я себя не сдержал. Значит…
- Росхир, ты знаешь, ты, это, тоже, извини меня. – пробормотал я. – Я, правда, погорячился. Ну, можно сказать было, а не пинать. – с меня как будто свалилась целая гора, которую я весь вечер таскал на себе. Росхир хмыкнул.
- Да, не болит, и ладно. – усмехнулся он. – Чё, друзья?
- Друзья.
    Остаток вечера и до полуночи мы, как и прежде, просидели вдвоём, говоря сами не зная о чём, и, как будто бы полностью забыв о том, что сегодня случилось. Для меня же это было ещё одним наставлением – наставлением, которое мне преподала настоящая дружба. Умей прощать, если прощения просит твой друг и тем более, умей сам просить за свои поступки прощения. А, всё-таки, как это сложно бывает! Проще, наверное, вечно обижаться друг на друга, чем подойти и сказать простое «Прости». Зато, как хорошо становится, когда ты это говоришь! Наверное, вряд ли что найдётся лучшее в мире, чем прощение. Ну, разве, только, любовь?
     Утром меня разбудил недовольный голос Хаэлсарна, что-то говорящего Рохгваю. Впрочем, сын Торгаэра, видимо, не слишком хотел признавать свою ошибку, о которой упоминал наш вождь и теперь упорно что-то возражал.
- Чего они опять? – пробормотал проснувшийся вскоре Росхир.
- Кто их знает? – отозвался я.
- Понятно.
- Я думал, ты скажешь! – донёсся до нас голос Хаэлсарна, в этот раз уже более разборчиво.
- Я чего, твои мысли читать обязан? – возразил Рохгвай.
- Ты думать обязан, пень!
- Как ты меня назвал?!
- Как слышал!
- Нет, я не понял. Я что ли за твои ошибки отвечать должен?
- А что, хочешь сказать, это моя ошибка?
- А чья, моя?
- Да, твоя!
   Рохгвая передёрнуло.
- Слушай, ты! Я за твоё войско не в ответе!
- За моё войско? Спасибо! Значит, войско моё! – Хаэлсарн презрительно хмыкнул. – Как его делить, так ты вождь, как дело делать – так я. Определись уже, чьё оно!
- А сам тоже говоришь, что это твоё войско! – Рохгвай, видимо, понял, в чём был его промах и поспешил исправиться. – Значит, ты тоже за него отвечаешь!
- Я вечно за него отвечаю! – рявкнул Хаэлсарн. – Это ты без меня ничего не можешь! Тебе только драться, а я всё обдумывай! Я и без того устал! Мог и сам мозгами раскинуть!
- Но, я думал, что ты скажешь.
- Да, я уже храпел во всю! Какое – скажешь?!
     В этот момент они оба вдруг замолчали и повернулись в одну стону, видимо, только сейчас заметив приближающегося к ним Элдуина. Наверное, появление эльфа было для них обоих несколько неожиданным, так как они даже забыли о споре, и Хаэлсарн, после приветствия, тотчас же поинтересовался, где он был.
- На вылазке. – прозвучал ответ. – Их две тысячи на равнине за холмами.
- Какими холмами? – как-то настороженно спросил Хаэлсарн.
- Южными.
- Это ведь полтора дня ходу отсюда. – ошарашено произнёс Рохгвай. Они с Хаэлсарном переглянулись. – Ты как их увидел?
- С холма, как ещё? Впрочем, они ещё на середине равнины, до холмов будут идти дня четыре.
- Ясно. – Хаэлсарн перевёл взгляд вдаль, в сторону холмов. – Две тысячи, говоришь?
- Да, две тысячи. – Элдуин кивнул. – Кстати, я надеялся, что не застану вас на равнине. Я думал, вы отойдёте к лесу.
- Отошли бы, если б не этот. – Хаэлсарн кивком головы указал на Рохгвая.
- Э, а чего опять я?! – возмутился Рохгвай. – Сам не мог приказать?
- Говорю тебе, я спал!
- Ничего, мог бы и проснуться, приказ отдать.
- Сам мог!
- Ладно, ладно, ладно! Успокойтесь! – вмешался Элдуин. – Думаю, не стоит сейчас выяснять, кто прав, кто виноват. Хвала Небесам, что на нас никто не напал ночью. Теперь, наверное, есть смысл отойти к лесу, а там уже дальше решать, что делать.
- Да, может, лучше сразу к холмам пойти? – предложил Рохгвай.
- Ну, иди. – фыркнул Хаэлсарн. – А я тут подожду.
- Ну, сиди, жди. По лесам бегай.
- А ты по холмам от них.
   Рохгвай в ответ только что-то пробурчал, но ничего больше не сказал, видимо, хоть раз в жизни решив поступить как разумный человек. Хаэлсарн же тем временем продолжал:
- У нас войско неправильное. – заявил он.
- Что ты имеешь в виду? – спросил Элдуин.
- Ну, в нормальном войске один вождь, - он указал на себя. – У вождя друг и советчик, - он кивнул в сторону находящегося неподалёку Лослена. – Потом, лазутчик, - он указал пальцем на Элдуина. – Ещё помощника два, так, на подхвате, - этой чести удостоились мы с Росхиром. – Ну, и так, один пень с громким голосом, чтобы мои указания сообщать всем. – он глянул на Рохгвая. По выражению лица сына Торгаэра могло показаться, что он сейчас зарычит и бросится на своего обидчика. К счастью, что-то его сдержало. Он даже не сказал ничего. Только в его взгляде мелькнул такой пламень, что, казалось, он сейчас испепелит всё и вся вокруг. А Хаэлсарн тем временем и не думал останавливаться.
- А у нас что? Два вождя, причём второй – чурбан. От помощника особого толка нет, - благо, Лослен его не слышал. – Один лазутчик ещё сносный, правда, ненормальный.
- Спасибо, Хаэлсарн. – усмехнулся Элдуин.
- Не за что. А помощники вообще никакие. – он перевёл взгляд на нас с Росхиром. – То убивают друг друга, то потом до полуночи болтают о чём попало у меня над ухом.
- Так, может, разделимся?! – видимо, не в силах сдерживаться, крикнул Рохгвай. – Раз тебе не нравится ничего! Набери себе воинов и сделай своё войско! А меня оставь!
- А я чё, сказал, что разделиться хочу? Я сказал, что у нас войско неправильное.
- Вот, иди отсюда и делай правильное!
- Сам иди! Это, вообще, моё войско!
- Чего?! Да, кто тебе его дал?!
- А тебе кто дал?!
- Может быть, вы ещё подерётесь? – Элдуин уже второй раз останавливал их. – Или мы, всё таки, уйдём отсюда прежде, чем вы головы друг другу свернёте?
   Хаэлсарн и Рохгвай замолчали, после чего развернулись и в один голос приказали:
- Уходим!
     Наблюдавший за всем этим эльф бесшумно рассмеялся.
     Потребовалось не более получаса, чтобы разбудить ещё спящую часть войска, собраться и начать свой короткий путь обратно, к острову, где произошла четвёртая битва. Впрочем, то, что мы идём именно на остров, я узнал только спустя час ходьбы. Я помнил, что вдоль берега рос лес, где и рассчитывал, что нам придётся скрываться. Но, наверное, остров был куда удобнее для подобной цели.
     Остальные три часа перехода пролетели быстро, я даже не успел заметить за нашим с Росхиром разговором, как мы подошли к реке. Теперь оставалось только найти тот брод, где когда-то чуть не утонули мы с моим другом и перейти на остров.
- Надеюсь, там сейчас костры никто не жжёт. – хихикнул Росхир, когда мы уже шли по броду, осторожно проверяя дно прежде чем сделать шаг.
- Да, пусть жгут, лишь бы ножами не кидались. – поддержал я его. Мы оба рассмеялись. Впрочем, действительно, всё это получалось несколько интересно. Ещё так недавно, всего дня два назад на этот остров шли наши неприятели, чтобы, так же, как мы сейчас, найти себе на нём укрытие, а мы сделали им засаду. Теперь история частично повторяется и остаётся только надеяться, что она не повторится полностью. Как-никак, на засаду нарываться не слишком хочется.
     Примерно с час времени потребовалось для того, чтобы всем уже окончательно перейти на остров и убедиться в том, что никакой опасности здесь нет. Теперь уже можно было быть смелее. Хаэлсарн приказал устраивать лагерь, что Рохгваю, разумеется, не особо понравилось. Он не горел желанием задерживаться здесь надолго и рассчитывал, что нам вполне хватит только переночевать здесь, а после начать поход на юг, за холмы, чтобы там столкнуться с двухтысячным войском, о котором сегодня сообщил Элдуин. Но Хаэлсарн не собирался с ним соглашаться. Он утверждал, что нам, за лучшее, остаться здесь, подождать, когда это войско подойдёт сюда, после чего, как обычно, напасть на него ночью, когда оно остановится на отдых прямо у нас под носом. Так и мы успеем отдохнуть, восстановить свои силы, и они устанут и уже не смогут оказать нам того сопротивления, какое мы можем встретить с их стороны, если столкнёмся с ними лоб в лоб. Сейчас они находятся в четырёх днях пути до холмов, а от этих холмов ещё полтора дня ходу, значит мы можем шесть дней отдыхать, дожидаться их, а после ночью устроить нападение и всех их уничтожить. Казалось, что проще плана и быть не могло – неприятель сам шёл к нам в руки, даже не подозревая о том. Однако Рохгвая это, почему-то, не устраивало, так что они с Хаэлсарном очень сильно поругались, но в споре выяснить ничего не смогли, так что каждый остался при своём мнении.
     Впрочем, обсуждать тактику в первый же день пребывания и отдыха на острове никому особо не хотелось (я имею ввиду остальных людей, а не наших вождей), так что на распри Хаэлсарна и Рохгвая никто не обратил ни малейшего внимания. Каждый отправился заниматься своим делом: кто постройкой шалашей, кто ловлей рыбы, а кто, как мы с Росхиром, например, собиранием сухих веток и разведением огня. Не преминули мы пробежаться и по косе, где всё ещё стояли те сооружения, которые мы возводили и чернели угли прогоревших костров. Мы с Росхиром даже намеренно постояли на том самом месте, откуда мы кидали ножи в своего несчастного неприятеля. Вот уж страху-то мы тогда натерпелись! Теперь же, при взгляде на эти кусты, в которых скрывался наш враг, нас разбирал смех. При ярком дневном свете было видно, что этот куст – всего лишь лёгкая поросль, в которой при всём желании нельзя скрыться – уж слишком она жидкая и низкая. Но в темноте она казалась таким густым непроходимым лесом! Да уж, вот что значит страх.
- Эй, Наурглор! – вдруг окликнул меня Росхир. – Иди сюда!
   Я обернулся. Мой друг стоял у того самого костра, рядом с которым мы сидели в ту ночь. Среди золы и чёрных головёшек, оставшихся от прогоревших веток величественно возлежали два частично обугленных ствола, некогда притащенных Росхиром. Теперь мой друг, пытаясь сохранить равновесие, и для того раскинув в стороны руки, ходил по одному из них, изо всех сил стараясь не упасть, так как бревно прилично качалось из стороны в сторону, как бы намереваясь в один прекрасный момент взять и перевернуться, чтобы сбросить надоевшее ему человеческое существо. Однако, заметив, что я подошёл, это существо само спрыгнуло с него.
- Слышь, я чё думаю. Давай их обратно утащим? – сказал он.
- По-твоему здесь веток не хватает? – возразил я, не слишком горя желанием перетаскивать эти стволы с места на место. С меня и одного раза хватило. – Зачем тебе надо?
- Ну, дрова хорошие. – Росхир слегка пнул ствол. – Чё, разрубим и нормально.
   Я оглядел стволы ещё раз. Впрочем, наверное, Росхир прав. Одного такого дерева костров на пять хватит, это еще, чтобы запас дров к каждому из этих костров оставался.
- Ладно, как хочешь. – махнул я рукой. – Но я не потащу.
- Тебя и не просят. – Росхир взвалил одно из брёвен на спину и, кряхтя, как старик, поплёлся в сторону лагеря. Я некоторое время смотрел ему вслед, как вдруг мне стало его жаль. Я догнал его, поднял другой конец бревна и положил себе на плечо, из-за чего оно чуть не отпало. Так мы эти брёвна и донесли.
     Часа через три мы с Росхиром уже сидели на песке, закончив свои дела, и теперь всецело отдались болтовне. Первой темой для рассуждения (или обсуждения) был выбран Рохгвай и его нежелание с планом Хаэлсарна, после чего, спустя примерно час выражения нашего недовольства к сыну Торгаэра, мы плавно перешли на разговор о вооружении наших неприятелей. Росхир вообще всегда любил взвешивать все «за» и «против» пользы какого либо оружия, так что сейчас мы сидели и спорили, кто сможет выиграть битву, не смотря на какой либо перевес хоть с чьей стороны: копейщики или мечники.
- Не, мне всегда копья нравились. – заявил Росхир.
- Да? А сам тогда чего всё время мечом бьёшься? – возразил я. Не то, чтобы мы спорили с ним с той целью, чтобы уяснить, кто из нас более прав, скорее, это был просто такой способ ведения беседы, который вскоре мы превратили в некую игру. Мы выбирали каждый по одному виду оружия, после чего старались найти в своём все положительные стороны, а в оружии твоего собеседника – все отрицательные. Преувеличивать было нельзя, равно как и преуменьшать. Когда говоришь о способе его применения, можно говорить только о том, какой ты видел, или сам применял, но не придумывать, как могло бы быть. Здесь уже разбиралась каждая деталь, каждые условия. И, главное, за доводом должен следовать довод. Промолчал – значит проиграл. Разумеется, так могло продолжаться до бесконечности, но мы предпочитали сокращать бесконечность часов до двух, в течение которых удавалось рассмотреть только основные условия использования твоего оружия (я имею ввиду, использование его только в бою, а не в простой жизни). С другой стороны, позволил бы нам кто-нибудь сидеть целыми днями и спорить об оружии, когда нужно сражаться, строить лагерь, да, хотя бы просто куда-то идти и что-то делать. Понятно, что нет. Потому мы были несказанно рады тому, что остаёмся на острове, в тишине и спокойствии целых шесть дней и можем теперь наиграться, или наспориться вдоволь.
- Просто у меня копья нет. Но ты заметил, у наших неприятелей копий больше стало, значит им так удобней.
- Нет, не удобней. Просто дополнительное оружие надо, вот и всё.
- Могли бы тогда дополнить кистенями. Но ведь копья выбрали.
- Кистени ещё неудобней таскать.
- Думаешь, копьё неудобное?
- Да. Хотя бы то, что оно тяжёлое.
- Двуручные мечи, вот, как Хаэлсарнов, тоже тяжёлые.
- Но их носить легче. Так, на бедре, или на спине. А копьё в руке таскать приходится. Его никуда не прицепишь.
- Зато меч надо в ножнах носить. Он ржавеет, затупляется. А копьё просто носишь, без всяких проблем.
- Меч более манёвренный. И его доставать легко. Из ножен вытащи, или из-за спины, и рубись, а копьё пока развернёшь.
- А дротик вот, разворачивать не надо. Зато двуручный пока вытащишь из-за спины, тебя на это же копьё и поднимут. И, потом, копьём можно от коня защититься, на меч его не посадишь.
- Но для дальнейшего ближнего боя копьё всё равно не подходит. С мечом можно намного ближе подойти. И им можно нанести не только колотые, но и резаные, и рубленые раны. Копьём ничего не порежешь.
- Но короткий меч всегда насквозь пробивает. Значит, тело по лезвию может до крестовины соскользнуть и тебя можно успеть ранить. А копьё не пропустит.
- Зато у меча есть защита. Удар можно отразить лезвием и крестовиной, а у копья защиты нет. По пальцам дали – ни пальцев, ни копья.
- Здесь удар древесина выдержит.
- На один раз, а от удара мечом оно ломается, тогда от него уже никакой пользы нет.
- Если оно сломалось, можно биться остриём. А, потом, например, фрамеи69. Они плохо ломаются. Ну, если оно сломалось, новое легче сделать, а если меч сломался, его так просто не сделаешь, надо ковать.
- Зато надо много силы, чтобы сломать меч, с копьём это проще сделать.
- М, да. – Росхир задумался на пару секунд, однако, когда я решил, что я уже выиграл, он продолжил:
- А, вот! Копьё щит пробивает. Меч плашмя ложится.
   Озадачил!
- Ну, пробил ты, а если копьё сломалось, чем биться? А мечом сломанным – можно.
- Как ты им будешь биться?
- Ну, он неровно ломается. Можно зазубринами от клинка. В крайнем случае, навершием. По голове дашь, тоже мало не покажется.
   Росхир хмыкнул.
- А копьё можно с обеих сторон заточить. Тогда и древком можно биться, и остриём, смотря, что останется. Меч с другой стороны не заточишь. Потом, мечом надо всё равно замахнуться, а здесь на уровне пояса можно держать.
- Зато меч более быстрый. И им можно бить наудачу, хоть как зацепишь, а копьё надо втыкать.
- Ну, ладно, для ближнего боя меч – нормально. А если кого догоняешь, или защищаешься? Копьё метнул и всё, меч так не полетит.
- При желании меч тоже можно кинуть.
- При желании можно из копья деревянный тесак вырезать.
Мы с Росхиром рассмеялись. При желании, конечно, можно и из меча шестопёр70 сделать. Только, вот, приходится иногда более здраво размышлять.
- Мечом можно от стрелы защититься. – вдруг вспомнил я. – Копьём не поймаешь.
   Росхир удивлённо взглянул на меня. Он даже забыл об игре.
- Стрелы отражать? Такого не бывает.
- Бывает.
- Ты сам видел?
- Видел.
- Ну, когда?
- Когда с Халторном укрепление брали, помнишь?
- Ну.
- Ну, Элдуин так делал.
- Ха, Элдуин! – Росхир рассмеялся. – Ну, он и не такое может. Он ведь эльф, а мы про людей говорим.
- Люди тоже могут…
- Если захотят?
   Я усмехнулся его замечанию.
- Ну, да.
     Ещё, наверное, часа два точно ушло на то, чтобы разобраться, что лучше, копьё, или меч и выявить недостатки и преимущества и того и другого оружия. Спорить мы могли бы ещё дольше, если бы, как я не упомянул раньше, не ограничили себя темой войны.
     Спустя последние пол часа этой безумной беседы мы уже во всю хохотали, так как с каждым разом наш разговор становился всё бредовее и бредовее, однако в тупик мы ещё не зашли, хотя к тому близились. Мы бы, наверное, смогли бы проспорить ещё с час, но тут Росхир заметил Элдуина и поспешил окликнуть его, чем и закончил наш разговор.
- Привет. – эльф приблизился.
- Элдуин, я чё спросить хотел. Ты мечом стрелу отбить можешь?
- Могу.
- Вот, я же говорил! – вставил я. Элдуин вопросительно посмотрел на нас.
- Да, мы тут играем. – поспешил пояснить я и в нескольких словах рассказал о правилах игры.
- Что ж, игра неплохая. – заметил он, выслушав. – В неё играют вдвоём, или возможно и всем отрядом?
   Росхир усмехнулся.
- Ну. не знаю. Можно хоть как.
- Тогда вы не будете против, если я к вам присоединюсь?
- Да, пожалуйста! – я был только рад этому. Правда, нам с Росхиром пришлось выбрать другие виды оружия, но, к счастью, большой сложности это не составило. Росхир ратовал за лук, я за кистень, ну а Элдуину достался топор. Впрочем, как бы безнадёжно это ни казалось, но победил именно эльф, так что, судя по его словам, можно было подумать, что лук – это самое неудобное и сложнейшее в обращении оружие, кистень – просто бесполезная железка, а вот топор – самое удобное, крепкое и действенное оружие, какое только создавал человек. Мы ему даже, чуть, было, не поверили, что так и есть на самом деле. Росхир даже спросил, почему тогда Элдуин в основном использует лук, а не топор, на что эльф ответил, что кроме лука не знает лучшего оружия, какое ещё есть на земле. Но это мы обсуждали уже после игры. Вскоре наш разговор зашёл об оружии вообще, после чего Элдуин заметил:
- Знаете, мне бы очень хотелось, чтобы все войны сводились вот к такой игре, как эта. Сошлись две армии, рассказали друг другу про оружие и разошлись. Не было бы ни потерь, ни крови, всё мирно и спокойно.
     Мы с Росхиром захохотали. Да, хороша была бы картина, ничего не скажешь. Хотя, с другой стороны, наверное, Элдуин прав. Люди, действительно, придумывают столько оружия, потом ищут способ от него защититься, потом создают оружие, которое превосходило бы эту защиту, и так далее, а всё для чего? Для того, чтобы уничтожать друг друга. Только, вот, зачем? Разве войны несут что-то доброе в нашу жизнь? Может быть, если, только считать, что смерть – это хорошо. Но так ли оно на самом деле? Почему, даже, если мы верим в вечную жизнь на Аваллоне, мы всё равно жалеем о тех, кто умирает? Почему мне до сих пор жаль Моранора, хотя я знаю, что смерть дала ему лучшую жизнь? Так, может, жизнь на земле – это тоже не так уж плохо? Может, смерть и есть главное зло нашей жизни?
     Вскоре, впрочем, наш разговор, поначалу лишь слегка коснувшись этой темы, перешёл в неё полностью. Мы ещё долго говорили о смысле жизни и смерти, когда нашу беседу, к сожалению, прервало появление Хаэлсарна, который попросил Элдуина отправиться на очередную вылазку сегодня ночью. За последнее время наш вождь стал проявлять большую осторожность ко всему, что касалось нас и наших неприятелей, потому его слова «Мне нужны точные сведения» стали, чуть ли не самыми постоянными, которые мы от него слышали. На какой-то миг мне стало очень жаль сына Эредгила, когда он, видимо, оставив надежду выспаться, согласился.
- Ещё одна прелесть войны. – протянул Элдуин, переводя взгляд на склоняющееся к западу солнце. Мы только сейчас заметили, что уже наступил вечер. До заката оставалось часа два.
- Ты снова к холмам? – спросил Росхир.
- Да.
- А эти две тысячи сюда идут?
- Да, сюда.
- М, а я думал, мы туда пойдём.
- Надеюсь, что этого не произойдёт. – ответил Элдуин. – Будет намного разумнее, если мы останемся здесь и подождём их.
- А, это те, которые с последним войском должны были соединиться? – спросил я. Элдуин кивнул.
- А они что, не знают про нас?
- Они о нас слышали, но они не знают, что мы здесь. – ответил эльф.
- Ты как думаешь, они нас боятся? – вопрос принадлежал Росхиру. Элдуин поднялся, собираясь уходить.
- Скорее нет, чем да. Возможно, правда, предположить, что они могут за нами охотиться, но это вряд ли.
- Раз могут охотиться, значит, боятся. – сделал вывод Росхир. Элдуин усмехнулся.
- Есть только один способ это узнать – пойти и проверить, что мне сейчас и придётся сделать. Ладно, до завтра.
- Пока. – отозвались мы.
- А они всё равно нас боятся. – заявил Росхир, когда Элдуин ушёл.
- С чего ты взял? – спросил я.
- Ну, раз они слышали, что мы с их войсками делаем. Должны бояться.
     Я только пожал плечами, не зная, согласиться мне с ним, или возразить. Впрочем, они могли бы испытывать немалый страх, будь они наслышаны о том, каким образом мы воюем. Я бы, наверное, тоже боялся бы, если бы слышал подобное о своих неприятелях. Хотя, с другой стороны, по нашим землям и без того всегда ходит много приданий и вымыслов. Может, они воспринимают рассказы о нас как ещё одну балладу о войске божеств, обретших человеческую плоть? В конце концов, вряд ли они могут знать о нашей третьей битве, например. Там мы всех перебили. Вернее, пожгли. Ну, может, кто в тумане смог скрыться во время последней битвы. Но, что потом? Да, этот человек мог рассказать о великом и страшном войске тумана, но в таком случае они станут бояться тумана, а не нас. А из остальных боёв, вроде, никто из наших неприятелей живым не выходил. Но, опять таки, Элдуин говорит, что они, всё же, слышали о нас и даже могут охотиться на нас. Для этого должна быть серьёзная причина. По крайней мере, они должны знать, что мы не просто какое-то войско хотя бы потому, что наша тактика слишком отличается от обычной. Ну, да, наверное, если бы мы то же самое слышали о наших врагах, мы бы не заставили себя ждать и начали бы охоту за ними. Значит, они просто обязаны охотиться за нами, а, раз охотятся, значит, боятся, что мы можем и с ними так же разделаться.
     Я почувствовал, как моё сердце начинает наполнять гордость за свой народ. Ещё бы! Мы стали настоящим проклятием для наших врагов. Мы разорили их земли, мы уничтожаем их на нашей земле, а, главное, мы не знаем поражений! За пять битв мы потеряли только сорок человек. А какой урон мы нанесли им? Я даже измерять не берусь, настолько велика разница.
     И в этот момент я не сомневался, что Морриган дарует нам победу и в грядущей битве. Ведь что для нас могли значить какие-то две тысячи человек, когда мы побеждали с ещё большим перевесом? Эта битва будет ни чем больше, чем просто детской игрой. Я был уверен.
     Мы с Росхиром далеко за полночь просидели, говоря о приближающейся битве. Он целиком и полностью разделял моё мнение, мне даже казалось, что он был более уверен в нашей победе, чем я сам. По крайней мере, он говорил о ней так, как если бы эта битва уже имела место свершиться и теперь, казалось, он больше вспоминал о ней, чем представлял, как будущее. Откуда только в нас было столько уверенности? И, самое главное, к добру ли она? Но об этом я думал уже после нашего разговора, когда Росхир спал в своём шалаше, а я сидел у костра, изо всех сил сопротивляясь желанию уснуть, так как хотел дождаться Элдуина и первым услышать, что он скажет о том войске. Теперь же, чтобы отвлечься, я решил представить, какой эта битва будет, как, увидев нас, затрепещут наши враги, как, после первых же минут сражения, они, почувствовав нашу силу, дрогнут и обратятся в бегство и как мы их всех уничтожим, всех до единого. Только будет ли так? – вдруг разбудила меня мысль. Стоит ли быть столь самоуверенным перед грядущей битвой? Ведь к добру это никогда не приводило и, если я правильно помню, именно тогда, когда мы были столь уверены в себе, мы терпели поражение. Взять, хотя бы, первое сражение. Из-за самоуверенности Хаэлсарна от пяти ста человек, нас осталось только двадцать. И, например, Халторн. Когда он так уверенно приказал начать переход, ни на миг не сомневаясь, что, столкнись мы с нашими неприятелями, мы обязательно победим, нас всех просто перестреляли, как оленей на поляне. А то сражение на реке, на Земле Севера? Хаэлсарн был предупреждён о возможной засаде, но он был слишком уверен, что победа станется за нами, а, в итоге, мы чуть все не погибли, нас только чудо спасло. Так, может ли в этот раз история повториться? Может ли произойти такое, что в этом бою мы все простимся со своими жизнями? Но, нет, это просто невозможно, ведь перевес столь мал. Мы просто не сможем проиграть эту битву! «Хотелось бы надеяться» – возразило засыпающее сознание. И я погрузился в сон.
     Элдуин, как и предполагалось, вернулся только утром, сообщил Хаэлсарну о передвижении войска, после чего выпросил два часа до начала совета на то, чтобы поспать. Хаэлсарн отпустил его не слишком-то охотно. Но, просто в этот момент собирать совет всё равно не было возможно, так как Рохгвай, Росхир, да и Лослен ещё и не думали просыпаться, а спешить, и ради этой спешки будить их было ни к чему, так что сын Бэлегона, всё же, сжалился над нашим лазутчиком.
     Но я, всё-таки решился попробовать разбудить хотя бы Росхира, на что у меня ушло не менее полу часа, так что я уже готов был заклясться ещё, когда-либо проделывать это. Затем мы ещё часа полтора сидели, разговаривали и ждали, когда все проснутся, и можно будет начинать совет, на котором мы просто не могли не присутствовать.
     Сомневаюсь, что Элдуину, даже не смотря на то, что он эльф, удалось выспаться за эти два часа, но выглядел он вполне бодро. Он кратко повторил всё, что уже рассказал Хаэлсарну, так что нам, будучи уверенными в том, что столкновение должно будет произойти там же, где была и пятая битва, оставалось только подумать, какую тактику применить, чтобы не затрачивать много сил и обойтись без крупных потерь со своей стороны.
     Элдуин не замедлил предложить нашу «ночную тактику», с чем мгновенно согласился Хаэлсарн. За последнее время, он, будучи прежде ярым противником этой тактики, теперь буквально влюбился в неё и, что ни бой, неизменно предлагал именно её и упорно настаивал на том, что мы должны следовать его совету. Росхир нашего вождя поддержал, так как и сам, тоже испытывал немалую симпатию к той тактике, ну, а я, само собой, просто не мог отвергать её. Даже Лослен слегка кивнул. Но вот Рохгвай, определённо, был настроен против любой из тактик, которые мы могли бы предложить. Его прямо так возмущало то, что мы «придумываем всякую ерунду, тогда, как без особых тактик, можно просто прийти и положить всех своих врагов».
- Их две тысячи. – раздражённо говорил он. – Чего позориться со своей тактикой? Мы что с пятью тысячами, что с двумя – одинаковую тактику придумываем!
- Что ты в таком случае предлагаешь? – спросил Элдуин.
- Что я? Нормально биться предлагаю! Не то, что ваше – подбежал, из-за угла треснул, убежал, или как там?
- Прибежал – напакостил – убежал. – поправил Росхир.
- Не важно! – рявкнул на него Рохгвай. – Я хочу сказать, я хочу биться, как нормальные люди. А вы то смолу нальёте, то по ночам по полям носитесь!
- А ты нормальный?! – не выдержал Хаэлсарн. – Чем тебе моя, - он мельком глянул на Элдуина. – Наша с ним тактика не нравится? Сам можешь чего лучше придумать?!
- Да, чего тут придумывать?! Вышел, дал бой – всё! Какой смысл там что-то поджигать, окружать? У нас сил хватит!
- Смысл есть, и большой. – не дал желавшему что либо возразить Хаэлсарну Элдуин. – Или в открытом бою ты можешь половины войска лишиться, или в ночном нападении у нас погибнет не более двадцати человек. По-моему, разница ощутима.
- А, зачем нам какая-то тактика, если нас и без того боятся? – вставил молчавший до того Лослен. Все взгляды обратились к сыну Гвайкира, который всё так же спокойно и размеренно продолжал свою речь:
- Да, они нас боятся, или, если так не нравится, опасаются. В любом случае, нам достаточно будет появиться на равнине и они обратятся в бегство, так что наш лазутчик может приберечь свои кровожадные идеи на потом. – он перевёл на Элдуина взгляд, полный отвращения и насмешки. Северянин вскинул брови.
- Позволь спросить, а, откуда ты взял, что они нас боятся?
- Разве ты сам не сказал об этом вчера? – хмыкнул Лослен.
- Я этого не говорил.
- Да? Откуда же тогда я это слышал? – с лица Лослена не сходила насмешка. Впрочем,      Элдуин сумел парировать.
- Откуда ты это слышал, я не знаю. – эльф на мгновение глянул на Росхира, который тут же поспешил отвернуться, как бы делая вид, что он тут ни при чём. – И впредь, если ты собираешься подслушивать чужие разговоры, то промывай себе уши более тщательно, чтобы лучше слышать, кто что говорит.
   Лослен открыл, было рот, чтобы что-то возразить, но его прервал громоподобный голос Хаэлсарна.
- Так они что, правда нас боятся?
   Вопрос этот прозвучал с некоторым раздражением. Видимо, сын Бэлегона не желал выслушивать возможной распри двух эльфов, да и разобраться во всём ему хотелось самому.
- Нет, они нас не боятся. – спокойно ответил Элдуин.
- Ты сказал, они охотятся за нами. – вставил Росхир
- И, какие ещё нужны доказательства? – снова заговорил Лослен. – Это ещё раз подтверждает то, что они боятся нас.
- Это ещё раз подтверждает то, что кто-то не умеет держать язык за зубами. – недовольно произнёс Элдуин, снова взглянув на Росхира, что заставило моего приятеля как-то согнуться, испуганно взглянуть на эльфа и замолчать на всё оставшееся время совета.
- Так это правда? – спросил Рохгвай. – Они за нами охотятся?
- Нет, они за нами не охотятся. Это было просто предположение, о котором я вообще не был намерен вам говорить.
- Но своим приятелям сказал. – возразил Лослен.
- Может быть, ты ещё вспомнишь, что я когда-то Хаэлсарну перед взятием укрепления говорил? – мрачно ответил Элдуин.
- Не отказывайся от своих слов, сын Эредгила. Ты это говорил. – с нажимом произнёс Лослен.
- Так, говорил, или нет?! – в конце концов не выдержал Рохгвай. Элдуин перевёл на него усталый взгляд, который, казалось, говорил: «Как вы мне все надоели!», после чего, отделяя почти каждое слово, проговорил:
- Я никогда никому не говорил, что они нас боятся. Я лишь осмелился предположить, что они о нас могли слышать. То, что говорил Росхир, тоже было предположением, а не уверенностью, что именно так и есть на самом деле. А про страх перед нами я даже в их лагере не слышал, не наблюдал, не видел и вообще не замечал.
- А откуда тогда предположение? – спросил Хаэлсарн.
- Звезда Альбиона. – выдохнул Элдуин. – Предположение есть предположение. Я ни кому не говорил, что это именно так. Неужели столь сложно понять?
- Хотя, с другой стороны, Хаэлсарн, - снова послышался голос Лослена, но в этот раз уже не насмешливый, а вполне серьёзный. – Если Элдуин говорит об этом предположении, значит, скорее всего, именно так оно и есть на самом деле. Он хороший лазутчик, ты сам знаешь, он не мог это взять из неоткуда. Может, он просто хотел сказать, что это предположение более вероятно?
- Они нас не боятся. – прервал его Элдуин. – Они ничего и никого не боятся и мы сейчас только зря теряем время, оспаривая, между прочим, предположение Росхира, который сказал это не особо подумав, а не моё, в то время как я уже с час пытаюсь объяснить, что они просто не могут опасаться нас.
- Ты уверен? - спросил Рохгвай.
- Из нас лазутчик я, или ты? – ответил ему вопросом Элдуин. – Или, может быть, вообще, Лослен? Если вы мне не верите, так для чего просите на вылазки бегать? Может, мне вообще стоит уйти, от моих донесений вам всё равно толку нет. Вам говоришь одно, вы начинаете переворачивать, предполагать что-то, слушать непонятно кого. Так, какой вам прок от лазутчика?
- Ну, хорошо, Элдуин, извини. – на удивление спокойно произнёс Хаэлсарн. – Ну, да, не о том заговорили.
- Как раз о том. – возразил Рохгвай. – Если они нас боятся, у нас и без тактики преимущество больше.
- Да, ты, пень, чем слушал?! – рявкнул Хаэлсарн. – Не боятся они нас, что, не понятно?
- Ты, идиот, вообще молчи! – не остался в долгу Рохгвай. – Или лазутчика своего отправь куда подальше! Он так и будет вечно предполагать что-то!
- А ты чего к его словам привязался? Ну, предположил, ну, чего?!
- Может, не предположил? Может, он слышал о том, да драться не хочет? Ты ведь его знаешь!
- А тебе чего, биться так хочется?
- Да! Я бы их давно всех разметал!
- Ну, давай, бейся! – не выдержал Хаэлсарн. – Бери свою часть войска, и иди отсюда!
   На какой-то миг воцарилось глубочайшее молчание, как после вспышки молнии, перед тем, как должен грянуть гром, когда даже ветер в ожидании замирает. И каждый знает, что сейчас разразится буря, и это было бы куда более правильно, чем то, что последовало сейчас.
- Ты что, разделиться хочешь? – почти спокойно спросил Рохгвай.
- Да. – коротко ответил Хаэлсарн, в глазах которого всё ещё поблёскивали молнии.
- Хорошо, сделаем. – без промедления ответил Рохгвай. Среди совета произошло некоторое замешательство – никто не ожидал подобного поворота.
- Хаэлсарн! Рохгвай! Что с вами?! Какое разделение?! – воскликнул Элдуин. – Нас и так мало, кого вы ещё делить собрались?!
- Нормально всё! – бросил Хаэлсарн. – Он мне надоел уже! Пусть забирает своих воинов и летит куда подальше!
- Заберу. – Рохгвай поднялся.
- Прекрасно! – Хаэлсарн поравнялся с ним. – А теперь, пошёл вон!
- Сам пойдёшь вон, когда побежишь ко мне объединяться!
- Да, ладно, без тебя справлюсь.
- Счастливо сдохнуть, Хаэлсарн! – Рохгвай вышел из шалаша.
   Снова молчание. Мёртвое молчание, которое длилось целую вечность. О, скорее бы хоть кто-то заговорил! Нет, это молчание невыносимо! Я оглядел всех оставшихся. Похоже, никто не собирался произносить ни звука. Даже Элдуин промолчал, хотя я ожидал, что хотя бы он что-то скажет. Нет, тишина. Просто тишина.
     Понимая, что нет смысла долго стоять здесь и чего-то ждать, я выбрался из шалаша, за мной последовал Росхир. Здесь, снаружи уже было куда лучше, чем в духоте и молчании совета. Здесь хотя бы птицы что-то чирикали, нарушая своими голосами эту мёртвую тишину.
- Эй, Наурглор. – Росхир дёрнул меня за руку. – Слышь, чё нам делать-то?
- Я по чём знаю?
- Как думаешь, они разделятся.
- Понятия не имею, может быть.
     Весь остальной день пролетел как пожухлый свернувшийся лист в порыве ветра. Никто не собирал совет заново, не делил войско, вообще ничего особого не происходило, однако все находились в предчувствии чего-то недоброго, даже те, кто не слышал этого спора на совете. Хотя, конечно, мне могло только казаться подобное, но, с другой стороны, эта весть могла распространиться по всему лагерю очень даже быстро. В общем, как бы там ни было, знал ли кто-то что-то, или нет, но у меня создавалось впечатление, что всё наше войско, некогда единое, теперь готово было разделиться, подобно ломающемуся льду на реке. А сломанный лёд способен ли что выдержать? Что нас теперь ждёт? Действительно ли Рохгвай и Хаэлсарн решат разделить войско? О, Морриган! Если это безумие произойдёт, то мы все погибнем! Неужели наши вожди не могут этого понять?
     Хаэлсарна я уже не винил, он сказал это необдуманно, просто погорячился. Но вот Рохгвай, Рохгвай должен был это понять. Неужели он намеренно вынудил Хаэлсарна это сказать? Если это так, то он, действительно, самый безумный из всех людей, которых я когда-либо встречал. Но, главное, зачем это ему нужно? Или это нужно не ему? Я вдруг вспомнил, с какой уверенностью и настойчивостью Лослен утверждал, что вражеское войско боится нас. Не говори он всего этого, Рохгвай никогда не решился на столкновение окончательно, по крайней мере, он бы не предпринял бы ничего относительно открытого сражения, ему всё равно, в конце концов, пришлось бы согласиться с нашей точкой зрения. Неужели здесь сказывается уже влияние тёмного эльфа? О, Мананнан! А ему-то это зачем? Хотя, может, он это без особого намерения сделал. Ему просто надо было Элдуину возразить в чём-то. Но почему всё войско должно из-за него страдать?!
     Эти мысли не давали мне покоя почти всю ночь. Я лежал с открытыми глазами, слушая сопение Росхира и наблюдая за струями ливня, решившего пролиться этой ночью, и чьи потоки теперь безжалостно размывали землю. Вскоре по всему острову уже текли ручьи, смывающие в реку песок, почву, сухие листья и ветки и угли наших костров. «Вот она – сила единства» - подумал я. – «Пока мы вместе, мы, подобно этому ливню, можем кого угодно уничтожить и против кого угодно выстоять. Но, если мы разделимся, мы превратимся в слабый моросящий дождь, от которого вообще нет толку. Тогда, в чём будет смысл нашего существования? Мы погибнем, не принеся Родине никакой пользы».
     Уснул я только под утро.
     Когда же я, в конце концов проснулся, был уже полдень. Дождь кончился и теперь солнце ярко сияло, отражаясь в огромных лужах и слепя своим светом любого, кто осмеливался на него взглянуть. Та же участь постигла и меня, пока я умывался в одной из этих луж.
- Привет! – вдруг раздалось над моей головой. Я повернулся, прикрывая глаза от солнца и увидел Росхира. – Ну, чё, проснулся? – усмехнулся он.
- А, ну, привет. – я поднялся и в этот момент заметил неподалёку Рохгвая. Хвала Морриган! Или ещё нет?
- Они не стали делиться? – поинтересовался я, надеясь услышать, что чудо произошло и уже подготовился к положительному ответу, но Росхир только пожал плечами.
- Не знаю.
   Соломинка, за которую я успел ухватиться, начала рваться.
- А, они ещё не говорили? – спросил я.
- Нет. Ну, Хаэлсарн сказал, что совет ещё будет, но чего-то они не торопятся.
- Но, как думаешь, останутся?
- Кто их знает. – Росхир безразлично махнул рукой. – Знаешь, чё я думаю. Пусть этот Рохгвай идёт на все четыре стороны. Даже на восемь. Без него лучше будет.
- С чего ты взял?
- Ну, они с Хаэлсарном вечно ругаются, он свои права отстаивает. Из-за него мы по нормальному сражаться не можем. Вот, пусть идёт.
   Меня его рассуждение несколько потрясло. Нет, я бы никогда не подумал, что Росхир может так легко принять разделение войска. Вроде бы ещё так недавно он был за то, чтобы мы все были одним целым. Неужели он теперь тоже хочет разделиться? Нет, это ненормально!
     Хотя, с другой стороны, может, он в самом деле прав? Ведь, если Рохгвай уйдёт, то больше не будет никаких распрей, всё будет тихо и спокойно. Мы сами себе останемся. Да, это если Рохгвая не будет. Одного. А как тогда быть с половиной всего войска? Нас останется не тысяча, а пятьсот. Нет, конечно, нам не привыкать обходиться подобным отрядом, но это уж слишком часто получается. Первый отряд, отряд на Большой Земле, теперь этот. Нет, нам нельзя делиться, ни в коем случае!
     Я сказал об этом Росхиру, но мой друг только пожал плечами. Похоже, он так и остался при своём мнении, но просто сейчас не желал спорить со мной ни о чём.
- Сами разберутся. – махнул он рукой. – Пошли есть лучше. Там узнаем.
     Мы едва успели поесть, когда нас позвал Лослен. Думаю, от нас на совете пользы не было никакой, особенно от Росхира, как на то был яркий пример на вчерашнем совете, но Хаэлсарн намерено звал нас, так как мы всегда поддерживали его, а это значило, что на его стороне всегда было больше людей, чем на стороне Рохгвая, следовательно, в перевесе голосов выигрывал он и потому именно его предложение, а не предложение сына Торгаэра имело силу. Но а нам, в свою очередь, было просто интересно услышать всё, что они говорят. Правда, в этот раз от нас было ещё меньше пользы, чем обычно. Когда мы все собрались и Хаэлсарн сказал Рохгваю, что берёт свои слова назад и не желает никакого разделения, сын Торгаэра заявил, что сказанное вождём – это уже половина сделанного, а потому он и не думает идти на попятную, а, всё же, желает разделиться. Впрочем, Хаэлсарн скоро забыл о своём намерении примириться, когда Рохгвай обратил к нему пару «добрых» слов, так что разговор их превратился в сплошные угрозы и закончился тем, что даже я, некогда желавший единства, в каком-то порыве ненависти к Рохгваю, высказался за разделение. Здесь даже доводы Элдуина не помогли, хотя было бы куда разумнее прислушаться к его словам, но, увы, в споре нам было не до мнения эльфа. Эльфа светлого, ведь Лослен, ещё больше, чем мы все вместе взятые твердил, что мы просто обязаны разделиться и именно в этом наше спасение.
     Когда мы выбрались из шалаша, я заметил, что небо было уже вновь полностью затянуто тучами. «Опять дождь!» - пронеслась недовольная мысль. – «И так войско делим, тут ещё очередной ливень, и, наверное, с грозой. О, Мананнан! Ну, неужели ты не можешь хоть на время свои дожди остановить?!»
     Я стоял поодаль, наблюдая за тем, что происходит теперь с нашим войском. Какое-то странное чувство наполняло моё существо, я даже не знаю, что это было за чувство. Казалось, перед нами разверзается огромная пропасть, в которую падаем мы, наши враги, земля, небо, солнце – весь мир. Неужели это конец? Но, конец чего? Мира? Или только нашей жизни? А, может, только моей? Но почему тогда эта пропасть принимает всех нас? Неужели все наши сражения, все наши труды, вся наша жизнь – дорога к этому мраку? Разделение! Разделение! Вот, что создало эту пропасть! И как я мог согласиться шагнуть в эту бездну со всеми? Может, стоило сказать «нет»? Может, если бы я сказал это слово, всё могло бы быть иначе? Я ведь мог убедить Росхира, что мы не должны делиться. Тогда я, Росхир и Элдуин уже смогли бы отстоять своё мнение, тем более, что Хаэлсарн согласился бы с сыном Эредгила, если бы хорошо подумал. По числу голосов преимущество было бы за нами. А теперь? О, Морриган, почему я такой малодушный?! Да, даже если бы мой голос ничего не изменил, я бы хоть себе доказал, что я могу следовать не за общим мнением, а держаться верного. Нет, нас теперь, определённо, ждёт провал, мы проиграем эту битву, эту войну. И даже не важно, что мы не единственное войско на земле Альбиона, но ведь это мы. После стольких сражений мы уже стали одной большой семьёй, а теперь эта семья распадается. Это несправедливо, несправедливо по отношению к нам, к Альбиону, к нашему народу. Это несправедливо со стороны Хаэлсарна и Рохгвая. Ну, почему судьбы многих людей определяет меньшинство? Кто постановил этот закон? Кому этот закон нужен? Для чего? Я не мог найти ответа на этот вопрос, я мог сейчас только стоять и смотреть на то, что происходит с нашими воинами, как Рохгвай и Хаэлсарн что-то говорят нашему народу, как часть воинов отделяется ото всех нас. О, Морриган! Неужели за Рохгваем может следовать столько человек?! Это же половина войска! Разделение! Вот оно! Я видел, как удаляется большой отряд наших воинов, возглавляемый Рохгваем, я видел высокомерие и непримиримость во взгляде Хаэлсарна, я видел гордую фигуру сына Торгаэра, величественно идущую куда-то, наверное, в никуда и ведущую за собой отряд. Я видел, но мог ли я что сделать? Нет. Даже если бы я стал кричать: «Стойте! Вернитесь! Вы не правы, разделения не должно быть!» это не изменило бы ничего. На меня обратили бы столько же внимания, сколько на птиц, спешащих в укрытие от начинающегося дождя. Выбор был сделан, исход сражения предрешён. Мы должны были пережить наших братьев не больше, чем на пять дней.