Отражение 2

...Небо качнулось. Горизонт, словно сдвинутый неловкой рукой, наклонился и завис под странным углом. Тишина стала, осязаемо необъятной.
Слабее чувствовался ток крови и медленнее биение сердца. Только вихрь воспоминаний, проносившийся перед угасающим взглядом, закручивался в тугие спирали все быстрее и быстрее. Видения прошлого перемешались.
Ей двадцать три и она идет в темноте пасхальной, тоже апрельской, ночи вдоль Собора, по берегу реки… Ей пять, она играет со своим черным котом. Солнце отражается в стеклах домов, отчего получаются зайчики, а ветер перебирает ее белокурые, слегка вьющиеся волосы…
Она кожей ощутила прикосновения того далекого, теплого июньского ветра. Хотелось протянуть руки к девочке играющей на песке, но в воспоминаниях уже кружил февраль, вокруг ног прыгала собака, отчаянно пытающаяся поймать, падающий снег и лающая с досады…
Калейдоскоп видений стал меняться с головокружительной скоростью, память старалась успеть выплеснуть из себя даже то, что казалось совсем забытым.
Из глубин сердца вырвался стон. Звуки дробились и множились, бесконечно повторялись, а потом, звеня, разбивались на маленькие осколки. И эти мельчайшие осколки заполняли собой темноту коридора, где не было ни верха не низа и, как не печально, никакого света в конце. Время замерло. Две темноты, апрельской ночи и подступающая изнутри, постепенно выровнялись.
-Здравствуй, моя ночь. Сколько же, ты продлишься? Быть может бесконечно долго, так, что за это время я успею устать от тебя? Или исчезнешь очень быстро, растаяв, и вслед за тобой настанет утро. Утро, в котором затеряется след от моего недолго пребывания на земле. Да, да, именно недолго, как ясно это сейчас осознается и чувствуется. Ведь раньше некоторые дни злили ее своей неторопливость и нежеланием двигаться скорее. И вот вся ее жизнь вдруг мелькнула перед ней в краткий миг и погасла.
Она сидела на промерзшей земле. Оглядываться назад не хотелось. Она знала, что увидит у себя за спиной.
Вокруг все оставалось таким же. Под ногами земля, над головою, далеко и бесстрастно мигают звезды. Вернулись, исчезнувшие на какое- то время, звуки. Холод апрельской ночи дурманил. Она вздохнула?! Как назвать это по-другому не знала. Значить пусть пока называется так, как прежде. Чувствовались легкие толчки похожие на пульсацию, но если сердце уже не бьется, то… Она отмахнулась от этих мыслей.
- Потом разберусь, если вообще это надо.
Дольше оставаться здесь не имело смысла. Ощущения немного странные. Собственное тело, словно сгусток тумана. Но пока она разглядывала себя, контур становился четче. Движения медленные. Вот и первое различие – мы никогда не замечали плотность воздуха, сейчас она почувствовала его очень явно. Вероятно, к этому придется привыкнуть. Первый шаг неуверенный, следующий дается легче. Вот только не слышно, как прежде, дробного стука каблучков.
Растворился и исчез страх перед темнотой, преследовавший ее в течение всей жизни. Медленно идя по спящим улицам, невольно повернула к дому. В окнах не горит свет. Наверняка открытая книга лежит там, где ее оставили, рядом с ней карандаш, все еще пока так. Утро все изменит. И это уже не сон, так случилось…
…Совсем не так звучит с утра
Рассказ, не конченый вчера…

Шаг назад не возможен. Это оказалось совсем не так, как писали в книгах, и не так как показывают в кино. Ее никуда не тащили, никто не пришел за ней. Никому не было до нее дела. Вот и хорошо!
Кот, спавший на скамейки возле магазина, приоткрыл глаза, глянул в упор. Видел?
На встречу из-за угла идет припозднившаяся парочка. Захотелось бы знать, видят ее или нет. Пока решала, парочка ушла далеко вперед. По дороге едет патрульная машина. Попробуем? Шаг вперед и вот она уже стоит на проезжей части. Машина проехала мимо, даже не притормозив. Значит, ее все-таки не видят.
На первый раз впечатлений достаточно. Она устала и села на скамейку, кот недовольно оглянулся, спрыгнул и ушел в подвал. Одиноко…
- Ты так хотела? – спросила она саму себя.
- Так?
Мысли кружились, обволакивали. Проникали внутрь и легко вырывались наружу. Раньше они были только в голове, теперь всюду. Они заполнили ее целиком.
- Вышло иначе, чем ты ожидала? Думала сбежать, разве удалось?
- Не трогайте меня, уйдите! – она боялась своих мыслей.
Да, казалось, что как только перестанет биться сердце, должны прекратиться и душевные муки. Не тут-то было. Хотелось избавиться от мучавших ее сомнений, сбежать от неразрешимых, как ей казалось, вопросов, а вот, все они здесь, никуда не делись. И только еще страшнее, ужаснее, непоправимее.
Хотелось плакать, но слез не было. Их больше не будет вообще, вдруг почувствовала она…
Похороны прошли на маленьком сельском кладбище. Там не было ограды, огромные деревья и церковь. Кроме мужа и старшей дочери, никого не было. Не было слез и долгого прощания. Его челка стала седой, а ее взгляд жестче.
Младшим детям, как это бывает, сказали, что мама уехала и вернется не скоро.
Все было так. Им она не оставила иного выбора. Уходя, она думала только о себе.
Закончился апрель, перелистнул страницу май. Время потеряло всякое значение, казалось, что оно обходит ее стороной.
Кот перестал уходить, когда она приближалась к скамейке. Из ночи в ночь она возвращалась сюда. Постепенно привыкала к этому состоянию. Поняла, что для того, что бы попасть из одного места в другое, не обязательно идти как раньше. Достаточно лишь представить себе, то, где ты хочешь быть. Иногда она пользовалась этим умением, чтобы войти в дом. Но каждый раз, когда видела своих детей, боль захлестывала ее с головой и она вновь уходила. Потом, спустя какое то время она, придя, как обычно, застала в квартире чужих людей, ее семья переехала.
Однажды она побывала у Бориса. Окна задернуты портьерами, в комнате тихо и пусто. На его столе среди бумаг лежали незаконченные карандашные наброски. Кафе… Парк… Мост… Невыносимо!
При жизни она думала, что ей не хватает свободы, она ошибалась. Это теперешнее ее состояние стало клеткой, из которой вырваться не представлялось возможным. А воспоминания тех, кто любил ее, не давали возможности сейчас уйти навсегда. Круг замкнулся.
В детстве, после смерти дедушки, она часто спрашивала у родителей:
- Я умру, и вокруг ничего не изменится? Все будет так же?
Вот теперь настало время, когда она получила ответ на свой давний вопрос. Да, почти ничего не изменилось. Разве, что в один день постарели ее родители, а в квартире, где всегда было шумно и весело, стало гораздо тише. Но их жизнь продолжалась, а для нее так и не наступила смерть.
Иногда она встречала таких же, как сама, но ни разу не захотела подойти к ним, да и те, другие, не стремились делить свое одиночество с кем бы то ни было.
Она видела, как приходили и уходили люди. Научилась чувствовать чужую боль и радость, слушать чужие мысли. Но никогда ей не удавалось помешать тому, что должно было случиться. Ей оставалось только смотреть. Наконец она поняла, что человек сам режиссер своей собственной жизни. И не с кем было спорить в ту ночь, кроме как со своим собственным сердцем. Теперь она знала, оба любили ее, и каждый готов был принять и простить ее. Ведь для любви нет ничего невозможного. Но она испугалась принять решение. Убежав от других, она осталась наедине с собой…
Дни сменяли друг друга. Месяцы перебирали листы календаря, незаметно отсчитывая годы. Ее дети взрослели, старели ее родители. А она оставалась прежней. В том бесконечном потоке из времени и дней, ей не было места. Оставалось лишь смотреть и ждать. Чего именно, она и сама не знала.
Это случилось неожиданно. Внезапно вдруг почувствовала, что кто-то думает о ней и зовет. Теперь это случалось очень редко. Для всех она стала прошлым, давним и болезненным воспоминанием, а люди, как правило, не любят вспоминать плохое. Борис…
Холодная ноябрьская полночь. Пятница. Когда-то, это был любимый день недели. Потом стало все равно.
Сейчас он очень нуждался в ней. Она спешила. Вошла, села прямо на пол, как раз напротив него. Плохо!
Она была здесь один раз, но тогда ее никто не звал, хотела попрощаться, а теперь…
-Я знаю, ты здесь. Ты не могла не придти, моя Алиса.
Он протянул вперед руку, как это делают незрячие люди…
-Прикоснись ко мне.
Она улыбнулась и уткнулась головой в его колени. Хотелось плакать, но она не умела. Так и сидела, замерев, чувствуя, как его боль перетекает в нее. Она знала, о чем он думает, что чувствует сейчас. Воспоминания были так сильны в его душе, что казалось, будто оживает она сама.
На висках кое- где заметна седина. Рано, ведь ему всего тридцать семь… Вокруг почти ничего не изменилось. На стенах, заботливо вставленные в рамы, висели два ее рисунка. Их окружали карандашные наброски тех мест, где они когда-то гуляли вместе.
-Я виноват перед тобой, моя девочка. Я тогда испугался сказать, как сильно люблю тебя, теперь повторял бы тебе это каждый день. Но слишком поздно…
Она не могла ответить…Вернуться в прошлое нельзя.
-Ты никогда не приходила в мои сны, а я так ждал. Но я не забыл твои черты, помню запах твоих волос. Для меня ты по-прежнему самая прекрасная.
Знаешь, я научился себя обманывать. Вечерами, открываю твои стихи, и вспоминаю, как ты мне их читала, и ты снова рядом…
- Прости меня!
Простить… да это она нуждалась в прощении! В эту самую минуту она поняла, что бы обрести покой ее душе, нужно, что бы все кто любил ее, смогли простить. И Борис, да, да, именно он тот, кто сможет ей помочь.
-Сегодня день моего рождения, - он подошел к окну и распахнул его настежь, - все эти годы я помнил о тебе, вспоминал наши встречи, все: твои слова, улыбку. Все эти годы я живу один, без тебя. Но я устал и больше не хочу.
Длинные монологи не по мне. И вероятно я совсем свихнулся, думая, что ты здесь, но в такие минуты, мне не хочется расставаться с иллюзией.
Он налил коньяк и сел на край подоконника. Она подсела к нему, перегнулась и посмотрела вниз. Когда-то, ни что не могло бы ее заставить смотреть вниз с такой высоты.
…ты эту песенку потом
С друзьями разучи.
Я был знаком со Стариком.
Упавшим с каланчи…
Вспомнились внезапно слова из Льюиса Керолла, из книги ее детства.
Вот сейчас, сидя рядом с Борисом, она из о всех сил старалась придумать, как же ей обнаружить свое присутствие. Как дать почувствовать ему, что она не плод его воображения. Бесконечное число раз, повторяла она одну у туже просьбу: - Уйди, уйди от окна… Дай мне время. Господи!
Разве могла она, нарушившая все табу, просить сейчас Бога услышать ее. Имела ли право на это?
- Где, ты, Алиса? Найду ли я тебя там?
Слеза катилась по его щеке. Она понимала, что должно произойти в следующую секунду.
- Господи, помоги мне! – все ее существо кричало и рвалось от боли.
То, что случилось дальше, было ли чудом, или просто случайностью, значения не имело. В комнату ворвалась кошка, и вскочила на стол. Бутылка опрокинулась, и все ее содержимое пролилось на стол.
Звук упавшей бутылки вывел Бориса из оцепенения, он увидел, как коньяк сейчас зальет тетрадь и фотографию, что вложена между страниц. Он соскочил с подоконника и в один прыжок оказался у стола, схватил тетрадь. Почему-то ему показалось это сейчас таким значимым и важным.
Это была ее единственная фотография. Он плакал, долго, навзрыд, плакал так, как не плакал даже в детстве.
Понемногу в доме все стихло. Сказался и выпитый коньяк. Борис уснул. Она сидела рядом с ним на полу возле кресла. Она уже знала, как поступить дальше.
Ни когда раньше она не пользовалась данной ее возможностью входить во сны людей. К чужим, просто не было смысла. К близким и родным, не могла - не хотела их тревожить.
В эту ночь Борису снились чудесные сны. Ему казалось, что всю ночь он гулял по мостам и паркам города вместе с ней, своей девочкой из Страны Чудес, со своей Алисой. Они смеялись и болтали. Впервые за столько лет, ему было хорошо. Просыпаться не хотелось, он всеми силами старался удержать уходящий сон. Он помнил, как кричал во сне и Алиса обещала вернуться вновь.
Была суббота. Выходить из дома не было необходимости.
Покормив кошку, Борис вернулся в комнату. Он хотел вспомнить весь сон, шаг за шагом, не пропустив ничего. Вспомнить каждое слово сказанное Алисой.
Сидя в кресле с закрытыми глазами он улыбался. А она, снова сидела у его ног, положив голову ему на колени и тоже улыбалась. Впервые за столько времени ей было хорошо.
Из сна Борис помнил, о чем просила его Алиса. И сейчас обдумывал, как это лучше сделать. Ему необходимо найти ее семью и поговорить с ее старшей дочерью.
Борис позвонил своему другу и через несколько минут он знал адрес ее семьи.
Пойти туда трудно.
По дороге, он долго обдумывал, как начать это нелегкий разговор. Так ничего и не решив он набрал номер квартиры, там даже не спросили кто, а просто открыли дверь.
Девушка на пороге квартиры была безумно похожа на свою маму. Борис не успел ничего сказать.
- Здравствуйте, проходите. Я знала, что вы придете… Не удивляйтесь, это у меня от мамы. Я часто заранее знаю, что должно произойти. Чая, хотите?
Они говорили почти до самого вечера. По дороге домой Борис зашел в церковь…
В воскресенье, на ее могиле лежали свежие цветы. Они стояли там все вместе: ее старенькие родители, дети, ее муж. А в церкви горели свечи.
Она с любовью смотрела на них, прикоснулась к каждому. На мгновение ей вдруг показалось, что она плачет…
Опавшие листья мокли под ноябрьским дождем.
В этом сне она прощалась. Но было легко. Теперь Борис знал, они обязательно встретятся.
Дитя с безоблачным челом
И безмятежным взглядом!
Помчалось время напролом,
Но вот мы снова рядом…