2. Письма

(Бусинки для Родителей: 2.Письма)

Конверты с марками, были придуманы, конечно, не для филателистов, а для писем, точнее для сокрытия оных от чужих глаз. Именно конверты делают получение письма столь волнующим – вот вам пришло письмо, вы уже держите его в руках, вы уже знаете от кого оно, но вы еще не знаете о чем это письмо. Более того! Вы можете не вскрывать его сразу, а отложить прочтение. Тут правда требуется недюжинная выдержка или неблагоприятные обстоятельства.

Мои первые письма были написаны под Маминым руководством, видимо в классе втором-третьем. Я уж не помню, в каком контексте она это предложила. Это были письма тёте Лизе с тётей Ирой в Архангельск, тёте Лёле в Ленинград, тёте Поле в Москву и бабушке Мане в Геленджик. Тёти Лёля и Поля были нашими родственницами, а тётя Лиза с тётей Ирой были «Архангельскими тётушками» – как часто подписывалась т.Лиза – которые поддержали Папу, когда он в четырнадцать лет остался в Архангельске один . Я совершенно не помню ни их, ни своих писем. Хотя Архангельские немного… да, т.Лиза всегда рассказывала о культурной жизни Архангелогородцев – гастроли, концерты, выставки. Письма от бабушки Мани были редкими и отличались от «тётушкиных» большей «хозяйственностью», передающими колорит Геленджицкой жизни. А еще они были более универсальными – обращёнными ко всем, ко мне, Маме и Папе.

Я быстро обнаружил, что письма получать очень приятно, а сесть и начать писать почему-то очень трудно. Зато начав писать письмо потом уже не остановиться. Мама привносила в переписку необходимый в моём случае элемент дисциплины – раз в один-два месяца я отправлял своим корреспондентам отчеты о своём бытие. С т.Полей переписка как-то не пошла, а с т.Лёлей и Архангельскими тётушками мы переписывались долго. Я радовался, находя в почтовом ящике адресованные мне конверты, а иногда случалась совершенно удивительная вещь – приходила бандероль! Бандероли всегда были «с доставкой»… но почтальоны их никогда не приносили, а вместо этого бросали коричневую бумажку с никому не нужной росписью а-ля «галочка» и таинственным словом в котором невозможно было угадать «бандероль», даже несмотря на то, что мы точно знали, что слово это было – «бандероль».

Бандероль значила книжки, иногда какие-нибудь сувениры, связанные Ленинградом или Архангельском. Я хорошо помню одну замечательную игру-лото про архитектуру Ленинграда. Вместо бочонков – штук пятьдесят квадратных картонок, на каждой из которых с одной стороны картинка с тем или иным архитектурным сооружением, а на обратной стороне краткое описание с датой постройки, именем Архитектора, каким-нибудь комментарием. Так я тогда (куда сейчас всё делось-то) неплохо выучил архитектуру Ленинграда, в который так и не собрался съездить. А от бабушки приходили посылки. Это были удивительные посылки с… мёдом! А я так люблю мёд… в общем, тут нечего долго рассусоливать – после Вини-Пуха уже мало что добавишь. Ещё там иногда оказывались совершенно необычные вещи –  шоколад в толстых промышленных кусках (!), а иногда и обычные, но от этого не менее приятные – например, сало.

Это была удивительная детская переписка – т.Лёля не видела меня никогда. т.Поля видела меня всего один раз, когда мы с Мамой приезжали в Москву на зимние школьные каникулы, я был тогда в третьем классе. Архангельские тётушки приезжали к нам в Киев как-то летом, годом или двумя позже. Спасибо Маме, на энергии которой держались мои детские письма. Переписка с т.Лёлей оборвалась как-то странно, у нас осталось впечатление, что кто-то не хотел, чтобы она с нами переписывалась. С т.Лизой мы немного переписывались и потом, когда я стал взрослым, хотя мои письма становились все более редкими. Скорее я иногда вкладывал свои письма в Мамины, а т.Лиза уже отвечала нам всем. Мои милые «тётушки по переписке» уже тогда были совсем не «тётями», а «бабушками», так что лучше я перейду к другим эпистолярно-историческим периодам.

Что касается детства, то нужно упомянуть о «лагерных» (речь, естественно, идет о пионерских лагерях) письмах, куда я отношу и Геленджицкие. Настоящих лагерей было всего три (чему я был весьма рад), а у бабушки в Геленджике я отдыхал довольно часто. И вот я получал там письма! От Мамы (куда Папа приписывал что-нибудь), от другой бабущки. Нельзя сказать, что это было уж совсем уникально, но письма даже из взрослых мало кто получал. Кто-то из этих немногих научил меня следующему украшательству конвертов. Конверты эти были стандартные и на оборотной стороне приводились правила написания цифр при заполнении индекса в соответствующем месте конверта («для автоматической обработки корреспонденции» – во как!). А после арт-обработки а-ля Советская Армия с помощью обычной авторучки в этом месте проявлялась следующая надпись П И Ш И ! (см иллюстрацию перед текстом)
Нужно сказать, что рисунки всегда были неотъемлемой частью переписки. Мама будучи художником всегда что-нибудь пририсовывала к письмам. У меня то, что хотелось обычно не получалось и я невольно уходил в оформительские нюансы. Вспоминаю самодельный конверт, на котором я нарисовал половину какого-то то ли лица, то ли маски в стилистике трафаретных пятен. Запомнил, наверно, потому что от рисунка осталось какое-то двойственное ощущение. С одной стороны, он вроде бы получился, а с другой стороны – причём там было это лицо? В общем, чистое искусство в действии. А может быть это было письмо даже не из лагеря, а из армии?

Собственно, в армии я написал бОльшую часть своих писем – в основном Родителям и будущей жене. Мне кажется, что в обоих потоках было много рассуждений про литературу, чужих и своих стихов, иногда рисунков. Конечно, письма к жене затрагивали и другие темы. Эта переписка здорово помогала мне в маразматическом мирке под названием Советская Армия. Также как и литература. Как ни удивительно, но в армии я прочел довольно много книг, в те периоды, когда лечился или работал в госпитале. Там мимо меня прошло много ребят и то ли законы больших чисел, то ли судьба – тут уж как кому будет угодно – сделали своё дело. Именно в армии я познакомился с Алёшей. Мы дружим с ним до сих пор, хотя с определением «армейский товарищ» как-то он у меня не ассоциируется. Армия… Жалкое, если не душераздирающее зрелище, как сказал бы ослик Иа, особенно если б опирался на методологическую базу раннего Зиновьева. Однако, большинство умудрялось находить мужественное человеческое лицо в этом двудольном мегаобразе. И то сказать – «Мы не ослы – ослы не мы». Хотя, по-моему, я не философствовал на эту тему в своих армейских посланиях. Вот про операции сложные иногда писал, помню (Я долгое время работал санитаром в операционном блоке и много интересного видел ).

В 5-8 классах наступила эра Папиных записок, которые по стилистической выдержанности и красочности языка можно смело отнести к эпистолярному жанру. Папа работал одну неделю в первую смену, а следующую во вторую. И вот в ту неделю, когда попадала вторая смена, Папа уходил на работу не позже 2:20, а я возвращался из школы не раньше 2:40 (на самом деле каждый опаздывал минут на 15). Эти 20 минут разрыва всё меняли. Ещё была горячей плита, чайник, а Папа уже где-то спешил своими переваливающимися перебежками через железную дорогу, мимо Чермета, к трамвайной остановке возле Института Органической Химии. Наверно эти записки и появились чуть  раньше, и продолжались чуть позже, но запомнилось именно то время. А что в записках? О-о… «Второе уже на сковороде – только спичку поднести. И не забудь суп съесть. Не читай, а уроки делай…» Что-то ещё, и подпись – Ялот. А я был – Ашас.

После армии письма у меня уже «не шли». Родители и жена были рядом, а кроме них мне писать письма было особо некому. Опять же – «взрослая» жизнь захватила. Еще немного писем я написал родителям из/в  Геленджика и Симеиза, куда и мы с женой, и Родители ездили отдыхать. Всегда мне писала Мама, где бы я ни был. Изредка, но с удовольствием мы переписывались с Алешей.

В 90-х Интернет добрался до обломков Советского Союза. Электронная почта рухнула на людей, как манна небесная. А через несколько лет ее, манну, пришлось уже не собирать, а отплевываться от неё, ставить фильтры, тратить время на чистку от приходящего spam , иногда по ошибке удаляя нужные письма. Конверты превратились в строчки в списках указателей на электронные сообщения… и это хорошо! Да, да, не прошибает меня здесь ностальгическая слеза за традиционной формой, потому что электронная почта сделала переписку гораздо более оперативной, надежной, удобно встроенной в ритм современной жизни и защищенной (теперь у вас есть личный Главпочтамт!). А как же романтика? Но ведь она же не в бумаге, а милых особенностей (вроде марок на обычных конвертах) в электронной переписке хватает с избытком (взять хотя бы все эти мульти-медийные возможности), хотя филателистам здесь коллекционировать нечего.

В 2001 году моя контора перевела меня из Киева в Москву, и мы с женой и сыном переехали на долгих (или быстрых, если вспоминать уже из сегодняшнего дня) четыре года в Москву. Хорошая и недорогая телефонная связь плюс непредсказуемость что Российской, что Украинской почты не способствовали переписке. Конечно, Мама-то периодически писала мне и мне кажется, что иногда я даже отвечал ей через два раза на третий. Иногда писала тётя. Это была грустная по интонации переписка – Родители скучали за нами, а перспективы (вернее целесообразность) нашего пребывания в Москве были неопределёнными. Летом 2005-го мы переехали из близкой (как оказалось) к Киеву, но нелюбимой Москвы, в столь понравившуюся нам, но такую далёкую Австралию. С телефонным общением с Родителями ничего не изменилось, а писем я хорошо, если пару штук написал. Зато в это время жена стала посылать отчеты-дневники нашего житья на новом месте, и Родители с удовольствием их читают. Я тоже их с интересом прочитываю, перед тем как распечатать, хотя сам один из главных участников событий. Иногда я приписываю что-нибудь Родителям на обратной стороне распечаток этиз замечательных отчетов, перед тем, как она аккуратно сложит их в три сложения и спрячет в конверт. Конверт! Здесь в Австралии они в основном настоящие. То есть требуют наклейки настоящей марки, а не несут на себе её блеклый пропечатанный образ.

Мама всё также ждёт от меня писем, но такие письма, как в далёком прошлом, теперь у меня не пишутся. Мысли требуют статей, какие-то эмоциональные перипетии просятся в литературу, а общение – в телефон, коль уж мы так далеко друг от друга. К сожалению, из-за работы (или это отговорки?) ни статьи, ни литература не проявляются, и остается только телефон. Да, в конторе каждый божий день я пишу пять-шесть деловых писем (это не считая полусотни всяких быстрых  записок, отписок, итп.), но это ведь не считается и к делу не относится.

© Smilerainman 2006