ее имя - Одет, ее дело - вернуть

***
Через деревню идет Одет, кутаясь в длинный черный плащ. Женщины отходят к краям дороги и прячут маленьких детей за широкие юбки; Одет опускает глаза. Старики тыкают пальцем, шамкая что-то неразборчивое беззубыми ртами; Одет не обращает внимания, лишь тонкие пальцы чуть крепче сжимают ручку корзины в руках. Молодые парни смотрят ей вслед и цокают языками; губы Одет складываются в улыбку, и она опускает голову, чтобы никто не заметил.
Лица Одет никто не видел уже давно. И никто не знает, как она теперь выглядит. Старые помнят ее молодой девушкой. Красивой девушкой. На самом деле, и Одет, должно быть, сейчас старуха.
Если слухи – ложь.
Одет двигается легко и быстро. Такое изящество не присуща крестьянкам. Тем более – немолодым.
Одет выходит за границу деревни и уходит по ей одной заметной тропке в лес.
Деревня вздыхает – полуоблегченно, полувозмущенно.
А Одет, скинув наконец капюшон, позволяет ветру трепать рыжие волосы, убирает нетерпеливо тяжелые пряди с лица; солнце, просвечивающее сквозь листья,  плещется в зеленых глазах; быстрые ноги делают один шаг за другим; и вот она уже бежит, наслаждаясь свободой от тяжелых взглядов и липких слухов.
Она все дальше и дальше; она спускается в лощину, куда почти не добираются солнечные лучи из-за широких крон деревьев, и постепенно замедляет шаг.
Здесь ее дом.
Ставит пустую корзину на землю, поближе к дереву. Затейливые переплетения, плод работы деревенского мастера, почти сливаются с корой.
Одет отходит подальше, смотрит.
Улыбается.
Подходит к буку, обнимает ствол. Счастливо закрывает глаза и растворяется в дереве.
Пустая лощина.

А в деревне еще долго будут говорить вполголоса о дриаде, что приходила каждую дюжину дней и забирала то, что раньше принадлежало лесу.
Корзинки, сплетенные из молодых веток буковых деревьев.