мужчина, женщина и их жизнь

Он
Я иду по улице какого-то города, я смотрю себе под ноги и вижу пустоту, я поднимаю голову и вижу облака. Мне все равно, куда идти, мне все равно, что делать, я не знаю, зачем я здесь. Мимо спешат люди, они смотрят на меня с недоумением, похоже, в этом городе нельзя бродить по улицам, здесь ничего нельзя, здесь живут сторожевые псы…
Не все ли равно – пустота под ногами или небо над головой? И я иду, подняв голову так высоко, как могу, и смотрю на плывущие облака, а внутри кто-то истерично кричит о том, что надо что-то делать. А  я не хочу ничего делать. И не буду. Я не знаю, кто я, так какой с меня спрос? Верно. Никакого. И я иду и смотрю на облака, а они безразличны ко всему. Как и я.
Я не смотрю вперед, и она тоже. Мы заметили друг друга уже тогда, когда я смог бы увидеть свое отражение в ее зеленых глазах, если бы я захотел.
А я хотел.
И мы падаем.

Она
Сегодня среда, ведь так? Значит, надо забрать Эмми из детского сада, сводить ее в парикмахерскую,  заставить ее съесть на ужин что-нибудь кроме мороженого и уложить спать. А потом отправиться к компьютеру и попытать счастья с книгой.  Ее нужно сдать, и сдать скоро, но мысли у меня не идут дальше заученных, стандартных фраз. У меня есть время. У меня есть клавиатура. У меня нет идеи.
Мне нужен…толчок.
Иду, погрузившись в свои мысли настолько, что даже не замечаю, что кто-то рядом явно умеет читать мысли. На меня целеустремленно двигается мужчина, задравший голову к небу. И, кажется, столкновения не предотвратить… Падаем. В грязную жижу, которую здесь называют дорогой. Сейчас он скажет: «Привет». Тот, кто ходит, мечтая о небесной дали, не может сказать ничего другого.
Он приподнимается на локте и говорит:
- Мне жаль.
Я начинаю нервно хихикать.
Встает и подает мне руку. И продолжает говорить.

Он
Мне жаль, - говорю.  Подаю ей руку, смотрю в ее глаза. Эти глаза будят воспоминания. И возвращают к жизни то, что  я пытался забыть. Чувства.
Она отчего-то смеется. Может быть, мне повезет, и я узнаю – от чего. И я говорю:
- Извини. Я не смотрел под ноги. Пойдем, выпьем кофе. С меня причитается.
Кажется, я уже произносил эти слова. Кажется, я уже приглашал ее выпить.
Наверное, я схожу с ума. Но мне это нравится.

Она
А почему бы и нет? Эмми пробудет в школе еще несколько часов, а с него действительно причитается. Как и с меня. Оба ведь шли вперед, ноги переставляли, а вот мозги подключить забыли. Вот и результат.
У него такие необычные глаза – фиолетовые. Вот и ответ на вопрос.
- Да, спасибо. С тебя кофе, с меня – пирожные.
И он ведет меня в какое-то очень кстати подвернувшееся рядом заведение – то ли кофейня, то ли паб.

Он
Мы сидим в кофейне, и она рассказывает о себе, прихлебывая кофе и время от времени съедая ложку шоколадных взбитых сливок. Кстати…
- Извини, что перебиваю, но скажи честно: cколь взбитых сливок ты можешь съесть, Натали?
Не сказать, чтобы мне не терпелось ее спросить, мне просто приятно еще раз произнести ее имя. Натали. Так ее зовут. Красивое имя. Знакомое. Может, так звали мою…мать? дочь? или ту самую, женщину, навсегда изменившую меня?
Не знаю. Но, кажется, смогу вспомнить.
Она отвечает:
- Должны же у меня быть слабости! Вот, одну ты уже вычислил. Кстати, а что это я все время о себе? Я выложила тебе всю историю своей жизни. Взамен открой мне страшную тайну: как тебя зовут?
Вот уж действительно. Я сам не помню. Я знаю, что мое имя Алан – так написано в каких-то документах, которые лежат у меня в кармане. Все же ответить надо. И заплатить за ее рассказ следует той же монетой – откровенностью.
- Знаешь, Натали, - какое все-таки красивое имя, - я мало чего могу рассказать о себе. Но постараюсь.
И я начинаю рассказ.

Она
Он говорит о себе,  и мне становится страшно – не за себя, за него. Его рассказ идет с конца – от сегодняшнего момента назад, в детство. Должно быть, ужасно быть человеком, которому в глаза заглядывает Неизвестность, пусть сейчас мы и сидим в теплой кофейне, как старые друзья. А может быть, и больше, чем друзья.
А он продолжает говорить:
- Знаешь, однажды я очнулся на улице. Я просто начал чувствовать себя. Не знаю, где и кем я был до этого. В кармане у меня лежали документы и деньги, и это наталкивает на мысль, что я куда-то собирался. Но вот так вспомнить, как все было на самом деле, я не могу. Помню только о том, что была женщина… Мы с ней любили сидеть у озера, кидать в него камни и смотреть, как расходятся круги по воде. И вообще любили быть вместе. Больше я ничего не знаю, вернее, не могу вспомнить. Господи, я забыл даже свою мать…
Бедняга. Он, похоже, совсем одинок.
- А попробуй рассказать мне о ней, - говорю. – Вдруг поможет? Хоть что-то ты ведь помнишь?
Он неуверенно хмурит брови:
- Помню, как она пела. Помню, что она была такая легкая, неуловимая, изящная. Ее звали…Эвелина? Джинни? Изабель? Да, кажется, Изабель…Точно! Я…я вспомнил ее лицо!
Как приятно на него смотреть, когда он радуется!
- Натали… Спасибо. Это все твои глаза. Они кажутся мне такими знакомыми… Я как будто уже видел тебя раньше. Кажется…
Я не даю ему закончить – взгляд мой упал на часы. Эмми!
-Алан, прости, мне надо бежать. Меня дочь ждет.
- Дочь? А как ее зовут?
Он, кажется, слегка удивлен. Не более того. Но ее имя и правда его интересует.
И я отвечаю:
- Эмми.

Он
Дочь. Эмми. У меня была дочь? Я помню Натали, я знаю ее, она – та самая, но дочь? Впрочем, не важно. Я не могу отпустить ее сейчас.
- Тебя проводить? Все-таки скользко…
Слова сами сорвались с языка, но оно и к лучшему. Этот предлог ничем не хуже других.
Кажется, она тоже это поняла. И задумчиво кивнула:
- Давай. Эмми иногда бывает совершенно неуправляемой. Будешь щитом. Устраивает?
Вполне. Я не отвечаю, просто киваю головой.
Эмми оказалась изумительным ребенком. И…и я все вспомнил. Вспомнил их обеих. Двух моих самых любимых женщин, которых не существовало для меня три года. Три года, когда мои эмоции были прикованы к ледяному мосту амнезии. Три года, когда у меня не было семьи.


Она
Алан и Эмми сразу спелись, но потом оба притихли. Оно и к лучшему. Мне надо подумать. Кажется, у меня появилась идея для книги.
Я пригласила Алана поужинать, и он с радостью согласился. Правда, он весь вечер сверлил меня взглядом.
Я уложила Эмми  в постель. И пошла проводить мужчину с такими необычными глазами, который смиренно ждал меня в гостиной, пока я читала Эмми на ночь.
- Алан…
-Натали…
Мы начали одновременно, и я решила уступить ему право первого слова.
- Послушай, кажется, ты благотворно на меня влияешь. Ко мне возвращается память. Давай как-нибудь еще встретимся. Например, за десертом.
И он хитро улыбнулся.
Знает ведь теперь, когда и куда меня следует звать, чтобы я согласилась! Подлец. Обаятельный, красивый подлец.
- Давай. Только, пожалуйста, в следующий раз не толкай меня в грязь!
Он покаянно опускает глаза и говорит:
- Значит, завтра, на том же месте, в тот же час?
- Да.

Он
Такие встречи за десертом продолжаются уже несколько месяцев. Я все больше узнаю и вспоминаю о ней и ее – нашей! – дочери. Иногда мы берем Эмми с собой, и я вижу, что мы с девочкой прекрасно друг друга понимаем.
Я люблю Натали. Всегда любил. Что мне делать, если она забыла меня и теперь считает меня просто другом?
Ответ есть. Как и выход. Но это – трусость.
И я стараюсь не думать о своих опасениях.

Она
У меня есть тема для книги. Я почти дописала ее, но не уверена, что кто-то кроме меня будет ее читать. Прототип главного героя – Алан. Я рассказываю о его жизни, вкладываю его слова и поступки в других людей.
Я стою перед зеркалом и смотрю на свое отражение. Я люблю Алана. Я люблю его меланхоличное настроение, оживление на лице, когда он играет с Эмми, странное выражение глаз, когда смотрит на меня. Он стал частью моей семьи. Он стал для Эмми отцом, которого она никогда не знала.  Я никогда не рассказывала Алану об отце Эмми. Несколько раз он проявлял любопытство, но я уходила от темы. Я не знаю, почему ему это интересно. Может, он просто жалеет ее…нас?
Звонок в дверь. Алан пришел. Я должна узнать у него, о чем он думает, когда смотрит на меня и Эмми. Кто я для него – просто друг или…или большее?
Я никогда раньше не молилась. Кажется, время пришло. Пожалуйста, Господи…

Он
Сегодня. Сегодня  я все расскажу Эмми, и пусть она меня судит. Быть может, мне удастся уговорить ее выйти за меня замуж…Если она испытывает ко мне что-то помимо дружеского участия.
Сегодня.
Я, как обычно, захожу за ней. Зеленые глаза сверкают, на щеках – легкий румянец.
- Ты, как всегда, ослепительна.
Она смеется. Я везу ее в кофейню, официант узнает нас и приносит порцию взбитых сливок.
Я начинаю. На старт, внимание…
- Натали, ты выйдешь за меня замуж?

Она
Что он только что сказал? Я не ослышалась?
Похоже, что нет. Моя челюсть отваливается до упора, а на лице, видимо, выражение такого недоумения, что это вынуждает его продолжить:
- Послушай, Натали, я люблю тебя. Я любил тебя и Эмми всегда, но я забыл об этом. Я не знаю, как получилось, что я потерял память и оставил вас. Клянусь, я не хотел этого! Я шаг за шагом вспомнил вас обеих. Твои глаза и имя…Они словно что-то во мне разбудили. Эмми – моя дочь. Прошу тебя, Натали, выходи за меня замуж!
Он решил, что я – та женщина, которая была единственным, что он помнит? Что Эмми – его дочь? Я открываю рот, что бы все ему объяснить.
- Послушай, Алан, я…
И вдруг его лицо искажается от горя. Мне больно…больно видеть его таким.
- Ты забыла меня, да? Ты не любишь меня, я – просто друг…
Прежде чем я успеваю подумать, слова приходят и сходят  с языка:
- Алан, я люблю тебя!
Он смотрит на меня своими фиолетовыми глазами. Смотрит с надеждой.
И я принимаю решение.
- Алан, как я могу сердиться на тебя теперь, когда знаю, что ты потерял память! Я…я выйду за тебя замуж.
Он никогда не узнает о том, что я не та, за кого он меня принимает. Я хочу, чтобы он был счастлив, а он будет счастлив только так.
И я люблю его. Я мечтала, что он предложит мне замужество.
У нас будет семья. И я не буду думать о том, что какая-то женщина – та, настоящая, которая когда-то была для него единственной – так и не узнала, что это такое – быть женой.
Мы будем счастливы.

Он
Она согласилась, согласилась! Наконец-то я обрету своих родных. Мы будем жить тихой семейной жизнью, вечерами я буду читать Эмми, а потом мы с Натали будем сидеть у камина, наблюдая за языками пламени…
Да, я забыл о них. И я готов искупить свою вину.
Правда.