шталаг 326

 Штукенброк
                9 мая на кладбище бывшего концлагеря
    65 лет Победе, и я еду помянуть шестьдесят пять тысяч советских солдат лежащих на небольшом лесном кладбище под Билефельдом. Тридцать пять километров по прохладной погоде – пустяк. И вот, уже к десяти утра, я у цели. Оставляю своего коня у кованой калитки и иду неспеша влево, мимо братских могил. Иду по дорожке выложенной плитами, а по сторонам стоят берёзы. Они растут на земле цвета пепла, это видно по бугоркам свежей земли вытолкнутой на поверхность кротами. Деревья обнимают своими корнями тех, кто лежит здесь и питает новую жизнь. Птички щебечут! День, как по заказу, солнечный, теплый.
    65 тысяч человек. Много это или мало? Каждый человек – Мир! Аксиома. Особенно когда подумаешь о собственной персоне. А если измерять в метрах  и километрах? Получится, что если поперёк дороги Херфорд – Билефельд положить четырёх человек и потом, без всякого интервала, укладывать и укладывать, то эту колонну  можно будет продлить на 17 километров! Как раз  такое расстояние между этими городами. А кладбище то всего-навсего триста на триста метров.
    Короток путь от входа на кладбище до креста под навесом. Сегодня тут, где и в обычные дни лежат венки, нет ни свечки, ни цветочка.  Странно это. Иду краем кладбища, вдоль поля уставленного гранитными плитами. Памятников хватило на четыре улицы. На каждом высечено по четыре фамилии. Много женских имён. А ведь это лагерь военнопленных, значит солдат. Солдаток. Хлебнули бабоньки военного лиха!
    Ага, первые цветы показались! Лежат две гвоздички у памятника. А вот и ещё две. Рано наверное ещё. А вот и люди показались. И сразу десятка три. С детьми и колясками. Живо стало вокруг и не стало так траурно на пустом кладбище. Все проходят к монументу сооруженному ещё в сорок пятом уцелевшими в этом аду под названием Шталаг 326.  Большая бетонная стела, как положено, со звездами и рядом шеренга памятных камней. Надписи на них уже уже не читаются. В траве прячутся плиты – «земля Москвы», «земля Ленинграда»…
   Достаю свой МП-3 плеер, присоединяю крошечный усилитель и укрепляю всё это на ближайшем камне. Звучат песни военных лет – «Священная Война», «Землянка», « Алёша»…  Народ принимает это  моё самоуправство хорошо и я иду проверить туалет и, убедившись что он закрыт, перелезаю через забор. За мной следуют ещё двое.
   Немцам невдомёк, что сегодня у русских праздник, и они не открыли туалет. Но что немцу смерть, то русскому здорово – наш народ пошел в кустики. Родина Мать воспитала. Покойники тоже свои в доску.
   А народ прибывает. Завожу музыку сначала и несу плеер в сторону выхода. В толпе, слышу, задают интересующий всех вопрос: « Из трех венков ни одного русского, почему?» А от Узбекистана есть! Да … «Нету вожаков»… вот и катится всё само-собой. Народ идёт уже гуще и я накрываю скамеечку у калитки пакетом из полиэтилена, ставлю на середину свою фляжку и выкладываю намеренно немудрящую закуску – хлеб, сало, лук и яблоко. Крышка термоса заменяет братину. Прошу подъезжающих подходить и поминать замученных соотечественников. Почти никто не отказывается. А кто отказывается – соглашается, узнав что во фляге плещется не «доппель корн», а самогон. Хотят наши люди вспомнить забытый вкус!  Привлекает и моя музыка – плеер я положил невдалеке и он поёт про солдатских соловьёв.
   Люди, приняв на грудь со дна «братины» по совсем немногу, не спешат расходиться. Завязывается разговор, читают стихи, кто-то запевает… Встречаются и те, кто уже узнаёт и меня и мою флягу… В неё добрая женщина доливает полбутылки «Путинки» и братание продолжается. Но вот прибывает кавалькада машин с богомольцами из Миндена, а следом целый автобус верующих из Падерборна. Толпой движемся к кресту. Будет панихида и все ждем попа. Наконец-то прибывает и он. Издали возглашает: «Христос воскрес!». Народ пищит в ответ женскими голосами: «воистину…». Пасха давно прошла – странно. Ждем зачем-то второго попа, но вот и он приходит и оба «батька» лобзаются и хором: «Христос воскрес!». Снова, да ладом!. А службы всё нет, но стол накрывают неподалеку – блины, салатики… Аппетит отвлекает меня от мероприятия и я бреду к выходу навстречу новым людям. Оглянувшись подсчитываю, на глазок,соотечественников – около трёхсот! Значит за день будет с тысячу поминовений и ИМ, ТАМ, будет легче…
   Отсюда мне нужно ехать домой и посетить ещё два захоронения на Херфордском кладбище. Одно братское с безымянными, а второе уже с могильными персональными плитами. Наверное опять буду поминать в одиночестве. Не приходит никто. Не помогают мои воззвания наклеенные в турецких магазинах. В русских уже перестал наклеивать – хозяйки срывают. Платить надо! Иссякает людская память? Да нет. Рядом с русским захоронением есть польское, там всегда есть цветы. Наверное поляки по другому устроены? Или мы,  русские мужья, стесняемся своих жён – русских немок и наших детей, теперь уже больше немцев чем русских? Эх, ма! Иваны не помнящие родства.