Я шел по пустой улице, поднимая маленькие ураганчики пыли босыми ногами. Вокруг меня раскинулся мертвый город, и я понимал, что таким он был всегда, с самого сотворения мира. Словно его уже строили для мертвых. Ветер гонял по нему дорожную пыль и та, как будто спасаясь от него, забивалась в разбитые окна и распахнутые двери. Она пряталась в углах домов, и лишь изредка, когда насильник-ветер добирался до нее, тяжело вздрагивала. И только две женщины, Серость и Запустение жили в этом городе. Мне жаль было их, но я не их мужчина. Пусть ищут другого. А я пройду по этим улицам, оставляя только след босых ног на пыли. Но и он долго не проживет в этом мире, ветер и его развеет.
Я оглянулся. Кто-то звал меня, или мне показалось? Мимо пролетал обрывок газеты, и ветер, услужливо пронес ее так плавно, что я успел разглядеть кусочек сохранившейся фотографии. «Да, - подумал я, - именно эта девушка меня и звала, но где она?» И я снова огляделся, но возмущенная моей невнимательностью к собственной персоне пыль, завертевшись столбом, ударила меня по глазам. Я зажмурился, и тут увидел ее. Она была в окне второго этажа какого-то здания, из крыши которого росло дерево. Хотя нет, когда-то росло, а сейчас оно стояло мертвое, раскинув над крышей костлявые ветви.
Я отогнал руками назойливую пыль, и пошел к дому с девушкой и трупом дерева. Пыль моментально обиделась на меня и, забившись, под ближайшее крыльцо затихла.
- Не обижайте ее,- сказала девушка в окне.- Вы для нее возможно первое развлечение, за последние несколько сотен лет.
Девушка улыбнулась мне, и я только сейчас заметил, что у нее нет глаз. Симпатичный маленький носик есть, полные жаркие губы есть, а там где глаза - гладкое лицо. Словно глаза на этом лице и не предполагались.
Я подошел ближе. И ветер показал мне собеседницу во всей красе. Он взметнул ее антрацитовые волосы и алое атласное платье. Буйство красок в мире бесцветия. Яркая вспышка, за ее спиной, осветила ее тело. Я закрыл глаза, а когда открыл, девушка уже стояла на пороге дома.
- Чаю хотите? - спросила она. - С вареньем, абрикосовым, с косточкой.
Мне надо что-то говорить. Но я молчал.
- Мм, понимаю,- грустно произнесла она, - вам нельзя. Вам надо идти. Что ж, мне очень жаль!
Куда мне надо идти?! Почему я не могу попить чаю, ведь я люблю варенье с косточкой абрикосовой! И почему мне страшно?
- Хотите совет? Не отвечайте, я знаю, вы не можете. Но головой кивнуть у вас получится.
Я попытался, у меня получилось.
- Вот, - улыбнулась манящей улыбкой девушка, - значит, шанс еще есть. Знаете, я здесь тоже ненадолго. Меня ветер принес сюда, специально, чтобы вас встретить. А вы знаете, как он здесь над пылью измывается, гад! Вот и сейчас! Видите, вон там!
Она указала рукой куда-то мне за спину, я оглянулся.
- Да ладно, не важно! О чем это я… а, совет. Точно! Найдите себе обувь. И, желательно, поудобней, босиком в этом мире долго не походишь.
Я опустил глаза на ступни. Вот кто-нибудь мне объяснит, почему я в джинсах, в клетчатой теплой рубахе, в серьезной косухе, что и падать не страшно, и босиком!
- Не бойтесь! – девушка подошла ко мне близко-близко, так, что я почувствовал аромат фиалок, она протянула ладонь к моему лицу и погладила по небритой щеке.
Я заглянул ей в глаза, вернее туда, где они должны были быть. И вдруг почувствовал ее взгляд. Шел он откуда-то издалека, и сразу проникал в мое сознание. И он был грустным.
- Ты хочешь спросить, почему у меня нет глаз! А на что мне в этом мире смотреть? А тебя я и без глаз вижу, и буду видеть. Знаю, когда-нибудь и тебе глаза больше не понадобятся.
Девушка наклонилась, и, обхватив мою шею теплой ладонью, притянула к себе. Она коснулась моих губ легким поцелуем, оставляя мимолетный вкус абрикосового варенья.
- Ну, мне пора, до встречи.
И она, шагнув в дорожную пыль, пошла вверх по улице. Но, пройдя пару шагов, обернулась.
- Да, меня просили передать твое имя.
Я вопросительно посмотрел на нее. И вдруг понял, что у меня нет имени! Может у меня и было, какое-то когда-то, но то, что сейчас оно не мое, это точно. А какое же тогда мое?!
- Аскер,- словно пробуя на вкус каждую букву, произнесла девушка.- Вроде бы правильно сказала. Ну, кажется все. Прощай, наверное.
Девушка развернулась, и с решимостью больше не поворачиваться стала стремительно удаляться. Ветер, подхватив первую попавшуюся пыль, помчался за ней. И окутав фигуру мерцающим облаком, полностью поглотил ее.
- Помни про ботинки! - было последнее, что я услышал от девушки без глаз и без имени.
*****
Меня зовут Аскер. И я очень хорошо помню свое детство. Еще бы его не помнить. Такое детство захочешь, не забудешь. Меня тогда звали Лилланд. Мой народ жил веками на берегу Великой реки. Тот край был прекрасен. Бескрайняя равнина, густо пела зеленью. Мы там были счастливы, мы жили в мире, были им. И он отвечал нам взаимностью. Вечное лето не давало нам повода для уныний. Всегда всего было достаточно. Что может ощущать человек при таком благополучии? Наверное, счастье!
Каждый день приближал меня к совершеннолетию. Я и сейчас помню ту радость, которую испытывал от этого ожидания. Я каждый день приходил к высокому берегу, садился у обрыва и долго смотрел в синюю гладь воды. Нет, я знал, что раньше времени мой попутчик не появится, но так хотелось взглянуть на него, хоть одним глазком. Теперь то я знаю, что из глубины Великой реки на меня все это время приплывал смотреть мой попутчик, и он также маялся в ожидании главного дня. Но правила для того и созданы, чтобы их соблюдать.
А я подолгу сидел на берегу, и иногда мне казалось, что я вижу жемчужины чужих глаз в голубом мареве воды. Потом я уходил, но почему-то еще долгое время чувствовал на себе этот холодный, но мягкий взгляд. Я шел на пристань, и с детской завистью наблюдал, как более взрослые ребята играют со своими попутчиками. И ждал своего дня.
И вот он наступил.
Нас, ребятишек, которых через каких-то пару часов будут официально считать взрослыми, собрали на пристани. Это был главный день в году. Поэтому на пристани было не протолкнуться от народу. Были не только наши, но и люди равнин, их попутчики, кони, стояли тут же, переминаясь с копыта на копыто. Даже прилетело несколько представителей гор. Их огромные орлы-драконы, расселись на высоких берегах и оттуда наблюдали за происходящим. С их зрением это было не сложно. В чем-то мы все были похожи. Мы были частью природы, и природа была частью нас. Главный день у всех был в разные месяцы, но так повелось что все три народа собирались вместе только в наш, и это вызывало неприкрытую гордость у всего нашего племени.
Старейшина вышел на середину круга, который наполовину был землей, а наполовину водой.
- Братья,- начал он, высоко подняв эбонитовый посох, - вот и снова пришел праздник в наш мир, и как завещали наши предки, мы снова повторим ритуал. Я призываю в свидетели детей равнин!
- Ооо! - громогласно рыкнули всадники, и, кони их, вторили раскатистым ржанием.
- Я призываю в свидетели детей гор!
- Да!- дружно ответили наездники, и орлы расправив крылья подняли небольшой ураган.
Старейшина, подошел к нам, испытуемым. Я очень любил его, и гордился им. Ведь он был моим отцом. Мудрый и могучий человек. Даже в его семьдесят никто не рискнул бы бросить ему вызов. А я был младшим из его тридцати трех сыновей. И я хотел быть лучшим.
Я, как сейчас вижу лицо своего старшего брата, который уже сам имел внуков. Накануне испытания он пригласил меня прогуляться с ним вдоль реки. Я с радостью согласился. Мы шли по берегу, а рядом с нами плыл его попутчик, он тоже был в возрасте, помню его седые плавники. Но в нашем мире попутчики редко умирают раньше друг друга. Только вместе.
- Послушай, Лилланд, - сказал брат и положил руку мне на плечо,- я знаю, что ты хочешь сделать.
И брат дружелюбно улыбнулся.
- Я сам когда-то был таким, но только я всегда осознавал свои силы, и знал, что безрассудная смерть никого не красит.
- Но как же? У нас песни про храбрость слагают!
- Ну, доплывешь ты до последнего камня, и что?
- Как что?! – я удивлялся все больше и больше.- Ведь это же прекрасная цель! Нельзя жить без цели! Ты же сам так учил!
- Да, я помню, кто никуда не идет, тот никуда не приходит. Но ты не знаешь продолжения.
Я остановился и вопросительно посмотрел на него. Я всегда восхищался старшим братом. Но сейчас, он пугал меня. Неужели есть что-то, чего я не понимаю. И вот я сегодняшний по имени Аскер, смотрю в глаза вчерашнему Лилланду. И говорю: «Ты ничего не знаешь, и я ничего не знаю, знает только ветер, и, наверное девушка в алом платье».
- Так какое продолжение? – спросил тогда я.
- Кто идет во все стороны, тот стоит на месте, – ответил старший брат. – Но и это еще не все. Мы знаем, что в тебе скрыта огромная сила, которая может пойти на пользу всему племени. Ты брат мой младший, особенный. И судьба у тебя особенная. Ты будущий вождь! Я первый об этом говорю, но не последний. Скоро наш отец уйдет, и тебе вести нас.
- Но, почему я?! Ведь вы, старшие братья умнее и мудрее меня! И роль моя рядом с вами мала.
- Ты,- снова усмехнулся старший брат,- мал телом, но душа твоя велика! Не трать свою силу зря! В Хрустальный шар нужно смотреть, а не гвозди им забивать!
- А если я все-таки пойду за последние вехи? Разве вы можете мне запретить?
- А если ты погибнешь? – резко сказал брат, а потом грустно вздохнув, добавил, - Хотя даже осознание неизбежности не дает нам право запрещать тебе делать собственный выбор.
- Я не погибну! – я так сказал, потому что верил.
Солнце клонилось к закату. Красные облака медленно плыли за горизонт, предвещая завтра снова жаркий день. И тут в небе я увидел странную черную точку. Она быстро разделилась на две, потом их стало три, потом четыре, и только когда их стало пять, они скрылись за красными облаками. Я растерянно проводил их взглядом, пытаясь в это время не слушать, что говорил мне брат.
Почему я промолчал! Почему, эгоист я несчастный, думая только о своем геройстве, никому не сказал про черные точки?! Послушайся я тогда совета старшего брата, я сейчас, наверное, был бы мертв! Но гораздо счастливее!
Я отвернулся от неба, брат все еще смотрел на меня. Я улыбнулся ему, и сказал:
- Ты поможешь мне завтра выбрать попутчика?
- Он сам тебя выберет, - сказал, вздохнув, брат, - ну ладно, пошли. Скалы, как и дурня, обтесать сможет только время!
Если сейчас кто-нибудь, ну хоть кто-нибудь назовет меня дурнем я … я расплачусь. И воспоминания детства нахлынут на меня удушающими объятьями, и не будут долго отпускать, и пусть бы и не отпускали. Но сказать некому.
И снова я на пристани. Толпа замерла в ожидании. Отец повернулся спиной к нам и лицом к Великой реке. Налетел порыв ветра. Интересно, есть ли мир, где есть жизнь, и нет ветра? То, что есть миры, где есть ветер, но нет жизни, я знаю точно, сам там был. Может ветер это бог, или одно из его проявлений? Да нет, скорее ветер это собачка бога, его любимая игрушка.
Ветер всколыхнул всю фигуру отца, его длинные черные волосы взбухли аурой вокруг его головы, а легкая туника его стала облаком.
«Волны, волны песни пойте, над просторами вселенной,
будьте жизнью, будьте смертью, будьте правдой незабвенной,
все склонились пред тобою о великая Царица,
ты и радость, ты и горе, ты и матушка Водица.
Породнимся ж мы навеки, сыновьями, дочерями,
станем рыбочеловеки, и Господь пусть будет с нами!»
Я смотрел в начинающие закипать волны, и думал, а смогу ли я так же как мой отец читать эту мантру. Сколько я себя помню, всегда ее произносил только мой отец. Хватит ли у меня внутренней силы, всколыхнуть Великую реку? И именно тогда я понял, что становлюсь вождем, пока только внутренне, на грани осознания, но скоро, скоро… И свет озарил мое сердце.
Интересно, а какая мантра у горцев? Может услышу, как-нибудь.
Нет, не услышал.
Волны вспенились, и на поверхности показались могучие спины рыб. Даже самая маленькая из них была в два раза больше человека. А отцовский Попутчик вообще был великаном. Он шел впереди косяка, и стремительно приближался к берегу. Отец стоял с радостной улыбкой, они так давно были вместе! Великан подплыл к пристани. Народ ответил радостным ревом. Отец взмахнул посохом, это был знак нам, испытуемым. Мы подошли к краю пристани, нас было около тридцати ребят, девушек и парней. Отец снова взмахнул посохом и мы бросились в бурлящие воды. Мы все умели плавать, горцы и равнинники всегда нам из-за этого завидовали, а мы им. Но каждому свое, каждый камень весит там, где он лежит. Я ушел глубоко под воду, я видел проплывающие на большой скорости чешуйчатые тела, но никто не подплыл ко мне. И я шел дальше в глубину. Где-то там меня ждал мой и только мой Попутчик, ведь мы были связаны от рождения, а сегодня должны просто встретится. Но его не было. И я испугался. Мне перестало хватать воздуха. Но я упорно шел вниз, к самому дну. Стало темно. Я увидел тень, оглянулся. Нет, показалась, ничего. Вниз, все время вниз. А нужен ли мне вообще воздух? Вот открою рот, и пусть легкие наполняться водой. Я же на семьдесят процентов состою из воды! Неужели мое тело отторгнет эти несчастные тридцать процентов?! Остановился. Я понимаю, почему нам завидуют другие племена! Горцы без орлов не могут летать, а равнинники без коней так быстро передвигаться, а мы можем! Вода это жизнь! Кто сказал, что она - смерть?! Я завис невесомый, на пороге новой реальности.
- Дурень! Ведь на обратную дорогу воздуха не хватит!
- А мне и не надо! – почему меня не удивляет этот голос в голове, и я автоматически отвечаю мысленно. Все-таки хватает ума рот не открывать! – А мне и не надо воздуха, я рыба!
- Рыба - я!
И тут я вижу проплывающий чешуйчатый хвост у своего лица.
- А ты - дурень! Держись, подыматься будем быстро!
Я хватаюсь за плавник, и меня несет к солнцу. От скорости мириады пузырьков взрываются вокруг моего голого тела. Я счастлив. Я не один. Я теряю сознание.
Яркое солнце режет глаза. Я разлепил веки и приподнялся на локтях. Мои ноги по колено в воде но сам я лежал на песчаном берегу. Чешуйчатая морда Попутчика медленно колыхалась на волнах.
- Ну что ж, давай знакомится, Попутчик.
Рыба нема, но говорить она умеет.
- Я Лилланд, - сказал я
- И я тоже. – Вот, как я понял, что Попутчик улыбнулся?
- В смысле?
- В смысле, я тоже Лилланд.
- А почему?!
- Ну, не знаю, мама так назвала. А ты почему?
- Да потому же!
- А, ну да, у нас же общая мать, Великая река!
- Видимо так. Спасибо!
- За что?
- Ну, ты спас меня.
- А до этого чуть не убил! Нет уж, это ты прости меня.
- Ты что специально спрятался?!
- Ну, типа того!
- Ну и кто из нас после этого дурень?!
- Оба!
И мы рассмеялись. Так как смеяться могут только лучшие друзья, да и то, наверное, в раннем детстве.
- Ладно, - сказал я, - поплыли, нас уже наверно обыскались.
Лилланд повернулся ко мне хвостом, и дождавшись когда я зайду в воду и схвачу его за плавник рванул вперед. Я прижался к его чешуйчатой спине, и мне стало так спокойно.
- Мне хорошо с тобой, - сказала рыба.
Я помолчал, и медленно, словно кисель сформулировал вопрос.
- Ты пойдешь со мной за крайние вехи?
Несколько минут я не слышал ответа. А потом также медленно Лилланд сказал:
- Я хотел спросить тебя о том же.
- Значит, это судьба? – спросил я.
- Похоже, что так.
На причале и рядом в воде, творилось нечто невообразимое. Голоса, ругань, мат, слова радости. Приятно когда тебя дома ждут!
Я видел девушку, которая осталась без попутчицы. Ведь это означает, что не жить тебе нормально в нашем мире. По крайней мере, до следующего года. Может тогда повезет. А что бы делал я, не встреть я своего Лилланда? Наверное, также сидел на высоком обрыве и помышлял бы о самоубийстве. Но я встретил, и теперь мы с ним отправляемся в опасный путь.
На пристани нас провожало все селение. Отец сошел в воду, и я помню его взгляд, и взгляд его попутчика.
- Они не хотят, что бы мы это делали, - словно угадав мои мысли, сказал Лилланд.
- Я знаю.
- Но, это наш выбор.
- Наш.
- Ты знаешь, а гораздо легче нести ответственность вдвоем!
- В этом то и сила нашего мира! – я становлюсь мудрее или мне кажется?
- И главная его слабость!
- Слушай, боишься - не делай, сделал - не бойся!
Отец дал старт. И мы поплыли. Все испытуемые были сильны, и поэтому мы шли одним косяком, не отставая друг от друга. Пристань исчезла за поворотом, потом скрылось и селение. Горцы еще провожали нас, паря высоко в небе. Но и они скоро растворились за облаками. Мы шли весь день. Кое-кто начал отставать. А к ночи и повернул назад.
Я увидел первую веху. Сколько ей лет сто, тысячу? Неизвестно. Первые пловцы оставили ее на берегу давно. Но камень крепок, крепче плоти и память держит долго.
- Ты не устал? - спросил я Лилланда.
- А ты?
- Но ты же больше сил тратишь.
- Пока нет, идем нормально.
- Отдыхать будем?
- С рассветом и отдохнем. Мы же хотим быть первыми.
- Вот, мы еще одну веху прошли.
- Я же говорю, хорошо идем!
При звездном небе не было видно сколько нас осталось, и только вехи светились голубым пламенем. Таково свойство силы. Ты закончил состязание, вышел на берег приложил к камню руку, и с этого момента он становится твоей вехой. И будет светить всегда, на долгие века. А ты обязан вернуться назад.
Много их тут было. Но я знал, что высматривать среди этих вехи братьев, а уж тем более отца еще рано. Знал, что и утром я их не увижу. А начнут они попадаться ближе к вечеру завтрашнего дня.
Ночь, звезды, спокойные воды Великой реки. Я плыву с родственной душой, за одной целью. Что может быть лучше? Мы уже заметно вырвались вперед, и я это понимал. Я, нет, мы - победители!
Рядом с нами прошло исполинское тело речного существа, над водой показалась маленькая голова, и снова ушла в глубины.
- Это кто? – спросил я,- никогда не видел таких.
- Это? Да так еще один половинчатый. Правда любезный, пожелал нам счастливого пути!
- Половинчатый, в смысле без попутчика?
- Ага, ихнему племени не повезло! Но природа устроена именно так, как она устроена. И никуда ты от этого не денешься. Хотя я лично им не завидую. В общем-то, неплохие существа!
А по правому, и по левому берегу проплывали вехи тех, кто был здесь раньше.
Мы шли малым ходом, и я размышлял. После того как я вернусь, наверное, стоит думать о женитьбе, ведь взрослый уже. Да и отец, не сегодня-завтра, начнет к делам государственным привлекать. Ведь, должен начать - я так думаю. Надо бы и жилище справить приличное, куда ж семью-то вести, да и с избранницей надо что-то думать. Мне всегда нравилась одна девушка, но она осталась без попутчицы. А я ведь даже и не поддержал ее…. А может и не для меня такая девушка? Я будущий вождь, и должен заботится о репутации.
Мы попали в теплое течение, и я очнулся от своих мыслей.
- Как спал? – спросил Лилланд.
Я спал?! Мне казалось что нет, разве можно спать, когда уже спишь?
- И что долго я спал? - вырвалось у меня.
- Скоро рассвет.
- Хорошо.
Я зачерпнул ладонью воду и плюхнул себе на лицо. Потом снова зачерпнул и сделал большой глоток. Вода была живительной.
Стайка маленьких рыбок промчалась мимо нас по волнам, гоняясь за мелкой мошкарой.
И я увидел рассвет. Солнце вставало медленно, озаряя все кругом своим сиянием. И представить трудно, что рассвет может быть таким прекрасным. Но, он таким был! Сейчас перебирая в памяти все мои рассветы, я готов сказать, что лучшего у меня никогда не было, и наверно и не будет! Мы прошли мимо водопада. Небольшая речушка впадала в Великую реку, и там, где малая вода соприкасалась с большой образовалась радуга, она играла всеми цветами. И я заворожено смотрел на нее, пока она не скрылась из виду. Стайка птичек, чирикая, пролетела над головой. Они приветствовали нас, а мы их. Утопающие в зелени берега, с песчаными разливами – это мой мир!
Я перехватил плавник Лилланда левой рукой. Правая устала, и от онемения я практически не чувствовал пальцев. О какое это облегчение! Но маленькие иголочки тут же впились в кончики пальцев, и мелкое покалывание перешло в тупую боль, постепенно возвращая чувствительность всей конечности. Стряхнув с себя усталость, я оглянулся. Где-то далеко были видны мои соперники, но их оставалось только двое. Кто это были, я не знал. Впрочем, это и не важно. Мы оставили их далеко позади. Но они не сдавались, и это радовало. Не я один с Лилландом такие психи!
- Ты отдохнуть не хочешь? – спросил я его
- Так, догонят!
- Не думаю, они тоже устали. Давай так, ты расслабься, а я погребу.
- Не получится, я больше.
- Получится, я залезу тебе под брюхо, и погребу ногами. Будет конечно медленнее, но тоже движение, а как говорят, движение это жизнь!
- Ну, что ж, давай попробуем, - и Лилланд прекратил плыть.
Я залез под него, обхватил его мощное туловище руками, и, лежа на спине, погреб.
Не знаю сколько мы так прошли, но немало, я так думаю. Я поглядывал на конкурентов, однако никто из них так и не приблизился. Это давало уверенность. Когда я окончательно выбился из сил, Лилланд проснулся, словно чувствовал.
- Все, устал?
- Ну, я ж не рыба,- сказал, задыхаясь я.
- А кто-то недавно водой дышать собирался.
А ведь я действительно различаю интонации его голоса, даже если он звучит только в моей голове. Вот сейчас, он явно меня подначивал.
- Слушай, рыбья ты морда, проснулся - греби, а я и так уже ни ног, ни рук не чувствую.
- Да ладно, все нормально, залазь ко мне на спину и отдыхай.
Кстати, а сидя на его спине, ехать, было гораздо удобнее. Может именно так и надо?!
- Вообще-то, да, - ответил с ухмылочкой Лилланд, - нормальные люди на нас именно так и ездят.
- А что ж ты, сволочь, раньше не сказал?! – почти обиделся я.
- Не знаю, думал, может так тебе больше нравится.
- Вот дали ж боги Попутчика!
- Присоединяюсь!
- Мы что, действительно так похожи? - почему-то спросил я.
- Думаю, да!
- Ну, я посплю?
- Валяй, Лилланд! Я поплыву плавно и нежно, будешь как в колыбельке спать.
И я заснул. А когда проснулся, солнце перевалило уже за половину неба. Черт возьми, действительно спал как на перине! Я огляделся по сторонам. Вех по берегам стало меньше, значительно меньше.
- Проснулся? – услышал я голос Лилланда в своей голове. Я тогда еще никогда не слышал свой собственный голос со стороны, но я уверен, голос Лилланда должен был быть похож на мой. Или это и был мой голос.
- Да, - машинально ответил я, - мы далеко прошли?
- Ну из конкурентов остался один. Видел веху одного из твоих братьев.
- Так чего ж ты меня не разбудил?! – возмутился я.
- Да ладно, будут еще!
- Знаю, - ответил я.
Ближе к вечеру я начал считать вехи братьев. А когда солнце садилось, я увидел и знак старшего брата. Что-то, может шестое чувство, заставило меня оглянуться. Мой соперник сошел на берег и засветил еще один камень. Прямо рядом с вехой старшего брата. Я улыбнулся. Этот парень молодец. И, похоже, он свою цель выполнил. Я был рад за него. Но мне вдруг стало грустно и почти одиноко. Почти, потому что по настоящему нам бывает одиноко, если мы, не дай боги, остаемся без своего Попутчика.
Мы упорно шли дальше. Стало холодать. К этому я тоже был готов. Всем известно, что Великая к своему устью становится холоднее, быстрее и опасней. В этом-то и сложность. Но мы дойдем, я уверен.
Я увидел первый предел. Эти пороги еще были совершенно не опасны, так, пару небольших водоворотов, но будут еще.
- Ты как там?- спросил я Лилланда.
- А сколько ты весишь?
- Ну, - задумался я,- не так чтоб и много.
- А как по мне, так целую тонну!
- Ладно, друг! Давай дрейфуй, все равно спешить уже некуда. Мы остались одни!
- И то правда.
И я почувствовал как наш ход замедлился. Под собой я не ощущал шевеления мышц. Лилланд полностью отдался на волю волнам. И течение понесло нас вперед, иногда покачивая на маленьких бурунах.
- А вот скажи мне Лилланд,- обратился ко мне мой Попутчик, - а ты уже думал о самке?
Я вздрогнул.
- Вообще, или конкретно сейчас?
- Нет, ну вообще все самцы о них всегда думают! Я говорю о конкретной самке.
- Ну, о конкретной я прям так не задумывался, а что?
- Да просто о конкретной, я уже думаю. А у тебя с этим какие-то проблемы?
- Да какие проблемы?! Просто думал я об одной, но она осталась без попутчицы!
- Да ты что! Моя тоже, представляешь…
Лилланд резко замолчал.
- Так. Это все из-за тебя!- вдруг заявил он.
- Это с каких радостей?!
- Да, ты моя плохая карма!
- А может ты моя?! – возмутился я.
- Не надо мне было с тобой связываться!
- Чего?! Слушай ты мешок с костями, еще неизвестно кому с кем не надо было связываться!
- Да известно с кем!
- Слушай, вот чего ты сейчас хочешь?
- Секса!
- От меня?!
Лилланд скосил глаза за спину.
- Смешно! Ладно, подождем годик, не помрем!
- Вот именно!
Интересно, а когда его девушка осталась без попутчицы, он подошел к ней подбодрил ее?
- Нет.- услышал я в голове.
Я не ответил, а что мне было сказать, сам такой.
Наверно час мы не общались, я разглядывал берега, водную гладь и лунную дорожку в фарватере которой мы шли. Потом прошли еще один предел, уже гораздо солиднее. Вода клокотала в нем как в котелке. Лилланду пришлось напрячь мышцы, а мне крепко схватится за его плавник. Нас начало кидать из стороны в сторону. Два раза даже перевернуло. Потом поток подхватил нас и поволок на дно. Меня сбросило с Лилланда. Пришлось выгребать на поверхность самому. И я активно заработал руками и ногами в кромешной темноте. Вдруг что-то ударило меня в грудь, выбив воздух из легких.
- Держись! – услышал я, и почувствовал под рукой плавник Попуштчика.
Я схватился за него, и, помогая ногами, мы начали всплывать. Сквозь воду я видел желтую луну, и мы летели прямо на нее. С шумом мы вынырнули, оставив далеко позади себя предел. Тяжело дыша, я держался за Лилланда.
- Все нормально?- участливо спросил Попутчик.
- Да! – сказал я, отплевываясь от воды.
- Смотри, - услышал я взволнованный голос.
И тут я увидел яркое голубое марево на правом берегу. Мы приближались к нему.
- Отец!
- Отец!
Почти синхронно произнесли мы.
Мы подошли близко как могли. Отцовская веха была больше обычных, и ярче. Мы замерли напротив нее с благоговейным восторгом.
- Выходим? – спросил Лилланд.
Я внимательно посмотрел ему в глаза.
- Ты серьезно?!
Лилланд молчал, а потом я услышал как рыба смеется.
- Попался! Я тебя подловил!
- Змей ты морской, Лилланд!
- А то!
- Все, отдохнули и хватит! Пошли дальше.
- Точно не хочешь сойти?
- Да иди ты к дьяволу своему речному!
- Ну, как скажете, капитан! Дальше, так дальше.
Я взгромоздился верхом на Лилланда и мы вновь начали дрейфовать вниз по реке, к новому пределу. Я сказал Попутчику чтобы он отдыхал, а я буду дежурить, чтоб не пропустить еще один порог.
А к утру мы увидели еще одну веху, а за ней начинался новый предел.
Его мы прошли с трудом. Водоворот утащил меня на самое дно, и проволок по камням. Лилланд, пытаясь меня вытащить повредил себе один плавник. Не сильно, но это сказалась на его возможности быстро плыть, я оцарапал лицо. И теперь на все щеку у меня красовался кровоподтек. И еще, мне кажется, у меня была вывихнута левая рука. Может и нет, но болело жутко. Но мы справились. Начинался еще один день дрейфа. А сколько плыть до крайних пределов я не знал, может день, а может и два.
Течение стало сильнее, нас практически несло. Я отдыхал, лежа на Лилланде, баюкая ушибленную руку.
- Сильно болит? – услышал я сочувственный голос Попутчика.
- Да так, терпимо.
- Побудь сам, - сказал Лилланд, и ушел под воду.
Я остался на поверхности в одиночестве. И плавно перебирая ногами и руками, плыл по течению. Попутчика не было минут двадцать, потом над водой показалась его голова, и я услышал:
- Вот возьми, пожуй эту водоросль, она неплохо утоляет боль и снимает напряжение.
Он подплыл ко мне, с разинутой пастью. Я взял зелено-бурую траву. И с сомнением посмотрел на нее.
- Да жуй, не бойся, - усмехнулся Лилланд,- действительно поможет.
Я вновь залез ему на спину, и устроившись поудобней, положил пучек водорослей себе в рот. Сначала у меня занемело небо, потом язык, сперва я даже чуть-чуть испугался, но когда боль начала отступать я успокоился, и вдруг почувствовал как слипаются мои веки. Я проваливался в сон.
- Поспи, - словно в вдогонку услышал я.
Где-то на самом краю сознания, возникла мысль, а как мы узнаем, что зашли дальше всех? Ну не будет же на последней вехе написано «Последняя»!
Я лежу на белой кровати, накрытый белой простыней, от глянцевых белых стен отражается солнечный свет. Краем уха слышу ритмичное пикание.
Пик…пик…пик…
Входят люди в белых халатах. У одного в руках планшет, он в него смотрит и карандашом делает записи. Второй подходит к изголовью кровати, и проверяет приборы, пикающие надомной.
Пик…пик…пик…
Вижу какие-то стеклянные бутылки с жидкостью. Она медленно течет по трубочкам к моей руке, распластанной на белой простыне. Человек смотрит на меня, потом тяжело вздыхает, и обреченно качает головой. А я медленно вываливаюсь из этого мира.
Пик…пик…пииии…
Я стою на самом высоком обрыве, с которого видно все наше селение. Ветер несет мне в лицо запах гари и лепестки пепла. Жар от пожарищ достигает кручи, и я чувствую как на мне начинает тлеть одежда. Я пытаюсь сквозь дым рассмотреть что происходит в поселке но ничего не вижу. Только обугленные скелеты домов. С неба падает черный снег, в котором я узнаю орлиные перья. Я перевожу взгляд на реку, и не вижу вековой ее чистоты. Ядовитый дым стелется сизым туманом по волнам, поедая остатки жизни. И запах! Запах сгоревшей плоти…
Я резко открыл глаза, в ужасе от увиденного. Но все нормально. Я чувствую под собой упругое тело своего Попутчика, который мерно плывет по уже не спокойным волнам. Крайние пределы недалеко. Но что это было? Что я видел? Видение вновь нахлынуло на меня, и взорвалось в сознании адской болью. НАДО ВОЗВРАЩАТЬСЯ!
- Что стряслось?! – Лилланд встрепенулся подо мной.
- Лилланд, - я не знал как сказать, но я должен был это сделать. – Мы возвращаемся!
- Что?!
- Я чувствую беду!
- Где?
- Дома!
- Ты уверен?
- Я хочу ошибаться! Пусть это будут только видения!
- Хорошо, - встревожено ответил Попутчик, - как скажешь. На берег выходим?
Я задумался. На мгновение я понял, что мы и так заплыли дальше многих, а может и дальше всех. Но выйти на берег, это терять время. А что мне дороже? Нет, точно не минутная слава!
- Нет, попробуем в следующий раз, – отрезал я, и тихо добавил, – если в этом все еще будет смысл.
- Не пугай меня так!
- Если бы ты видел то же, что и я… Лилланд я прошу тебя поспеши! Плыви так, как никогда не плыл! Мне кажется, что случилось что-то непоправимое.
Мы повернули. Легкое сожаление от незаконченной миссии коснулось меня, но я его жестоко отбросил, и оно пропало, словно маленькое дитя на которого вместо обещанного подарка накричали и поставили в угол.
Мне трудно описать обратный путь. Мало того, что подниматься вверх по реке было значительно труднее, еще и сказывалась смертельная усталость и моя и Лилланда. Мы прошли два порога, проплыли ночь, и тогда я вдруг понял, что могу делиться своей силой с рыбой. Я помню это ощущение, когда мы стали одним организмом. Теперь трудно было разобрать кто из нас кто. Может это я рыба, а он человек. Ведь я видел его взглядом, я ловил телом движение воды и существ в ней. Я чувствовал, как вода проходит сквозь жабры, превращаясь в живительный воздух, и я наполнял им полную грудь. Все смешалось в едином порыве. У меня перед глазами стояли страшные картины, увиденные во сне. И я знал, что Лилланд их тоже видит, и поэтому не стоило подгонять его, он и так не плыл, а летел над водой. Я не спал, я просто не мог, оставить его одного. И какое право я имею спать, если Попутчик мой выкладывается из последних сил.
Прошла еще одна ночь, и под утро мы увидели алый рассвет. Он был кровавый, а ветер нес нам навстречу запах гари. А потом печать катастрофы принесла и вода. Я сначала даже не понял, что это, и только когда Лилланд начал захлебываться - я понял. И мне стало по-настоящему страшно.
- Это кровь, Лилланд! Это кровь! – крик Лилланда разнесся над Великой рекой, и, отражаясь от высоких берегов, унесся за облака.
Рыбы немы, но если они кричат, то крик их слышен даже в других мирах.
Мы рванули с новой силой, как будто и не было за спиной многих сотен пройденных километров.
А навстречу река несла нам тела. Людей, рыб, коней, и орлов. Все были тут, все три великих народа. Мы обходили их, словно не замечая, и не впуская ужас в наши сердца. Мы шли к пристани в надежде увидеть хоть кого-то живым, и до конца не веря собственным глазам.
А река становилась все горячей, словно в глубинах ее проснулся вулкан, и как извечный враг воды стремился осушить реку.
Мы увидели наше селение, оно медленно догорало, отнимая остатки моих воспоминаний о счастливом времени детства.
Нет, живых здесь не было.
У пристани вода клокотала, пар стелился по волнам и прятался под деревянные настилы берегов. Мне было очень больно, но я знал, что Лилланду больнее, его чешуя уж точно не предназначена для высоких температур. Я спрыгнув с него погрузился в кипяток, а он поняв меня, ведь слова нам уже были не нужны, ушел на глубину, в надежде спрятаться от раскаленных вод. Я быстро погреб к берегу и выскочил на тлеющий деревянный настил. Покрасневшая кожа горела, но я не замечал боли. Я медленно шел по уничтоженному поселку. Силясь понять, кому и зачем это было надо. И не находил ответа. Пепел осыпал мою голову, и плечи. Он ложился на лицо, и, перемешиваясь со слезами, превращался в грязную жижу. Я искал глазами братьев и отца, но среди трупов, раскиданных по улицам словно ураганом, их не было. А может и были они там, но как разглядеть среди сгоревших тел, своих родных. А что, другие не были также моими родными? Ведь были! Были же! Да будьте вы прокляты сделавшие это!
Я прошел через все селение, не найдя ничего живого, и поднялся на свой любимый утес, где я так часто любил сидеть и наблюдать за размеренной жизнью своего народа. И с утеса я увидел ИХ. За нашим селением появился новый объект. Он был огромен, черного цвета, и сделан из блестящего метала. Сегодня я знаю, это был какой-то перерабатывающий завод. А тогда я видел ужасного, пыхающего черным смрадом монстра. Вокруг него сновали металлические стрекозы, то, затаскивая в монстра что-то, то вывозя из его нутра, и сбрасывая черную жижу в реку. Нашу реку. Реку жизни. Реку смерти. Я замер и не мог оторвать глаз от этого зрелища.
Орлиный стрекот привлек мое внимание. Я задрал голову в небо. И слезы радости хлынули из моих глаз. Нет, не все погибли. Может и у нас кто-то спасся. Но что вы делаете?! Куда вы?!
Отряд наездников вылетел из облаков и пошел в атаку на монстра. Но их так мало, может с тридцать орлов или около того. Что вы делаете?! Уходите! Я кричал им, я махал им руками, но они уже не видели и не слышали ничего, кроме монстра, уничтожившего наш мир. Навстречу орлам, из утробы металлической махины, выпорхнули стрекозы, побольше тех, виденных мной ранее. И они были в превосходстве.
Тогда я впервые услышал звук крупнокалиберного пулемета. Всех их просто расстреляли, не дав шанса приблизится. И только орлиные перья снегом опали на покрытую пеплом землю. Одно перо долетело и до меня, я подставил руку, и оно легло мне на ладонь. Я сжал кулак, до боли, до белых костяшек, в бессильной злобе от невозможности хоть что-нибудь изменить.
Одна из железных стрекоз меня заметила и двинулась к утесу. Я застыл, ожидая ее, и в ее лице - смерть. Зачем жить? Ради кого?
- Ради меня! – услышал я крик Лилланда,- прыгай с утеса, ты должен жить, мы должны жить!
Я нерешительно, глянул вниз. Словно не веря в то, что у меня есть еще право на жизнь. Стрекоза была уже близко, и когда она открыла огонь, я прыгнул.
Раскаленные воды поглотили меня, но там, на глубине было прохладно и хорошо. Я поднял голову и увидел, как стрекоза зависла над водой, и стреляет серебряными стрелами. Именно так в воде выглядели пули, пронзающие бывшую когда-то голубой гладь. Лилланд подхватил меня и понес под водой со скоростью, на которую только был способен, я с трудом держался за его плавник. Но мы ушли от стрекозы, и когда я вынырнул достаточно далеко и от своего утеса, и от своего селения, ее уже не было видно. Вернулась тварь к себе на базу.
Я был в апатии, и совершенно без сил. Лилланд поднырнул под меня и когда я оказался на его спине, пошел медленным ходом вниз по реке.
- Они все мертвы, - выдавил я из себя с трудом шевеля губами.
- Я знаю, - тихо ответил мой Попутчик.
- И что мы будем делать, Лилланд?
- Пока уходим отсюда.
- Куда, куда мы уйдем?! От них не спрячешься, они теперь везде!
- Мы идем за дальние пределы! – горько усмехнувшись, сказал Лилланд, - ведь ты так этого хотел!
И я заплакал, по-настоящему, горько и по-детски.
Мы шли несколько суток. Мы прошли все пороги и оставили за собой все вехи, единственную память о некогда населяющем эти земли племени. И только когда был пройден последний предел, и отгремел за нашей спиной последний водопад, когда перед нами окрылись необозримые просторы новых земель, Лилланд умер.
Он ни разу не сказал за все это время, что железная стрекоза порвала ему выстрелами бок. Он знал, что помочь ему ничем нельзя, и поэтому молчал. И тащил меня к спасению, отдавая мне последний долг, долг истинного Попутчика.
Я не плакал. Слез уже не было. Я смотрел, как мертвое тело друга погружается в глубины. Я попрощался и с ним и со всем своим миром.
А потом я вышел на берег.
Навсегда.
*****
Бездна смотрела на меня, и не было места, куда можно было бы укрыться от этого взгляда.
- Пять, десять, восемнадцать, три, одиннадцать, тринадцать? – спрашивала она меня.
Но мне нечего было сказать. Я не понимал вопроса. Я стоял перед Бездной абсолютно нагой, и куда ни кинь взгляд, простиралась пустыня. И лишь посреди нее был я и огромная каменная плита. Она была исщерблена письменами, но я не понимал смысла их. А Бездна твердила как заведенная:
- Пять, десять, восемнадцать…
- Да, что ты хочешь от меня? Я не понимаю! – прокричал я.
- Три, одиннадцать, тринадцать? - закончила Бездна, словно и не слыша моего крика.
Я упал на колени в горячий песок. Жуткая боль разрывала голову. Я застонал.
- Чего тебе надо? – сквозь зубы прошипел я.
- Пять, десять, восемнадцать, три, одиннадцать, тринадцать? – снова спросила меня жестокая Бездна.
Я подполз к каменой плите и постарался разобрать письмена. Да, я их видел когда-то, но где, и в какой жизни вспомнить не мог. Я был заперт в этом мире с плитой и идиотским вопросом Бездны. И деваться мне было некуда. Я либо разгадаю, чего она хочет, либо сгину здесь навсегда. Я заставил себя встать и превозмогая боль вновь вгляделся в знаки. Какие-то закорючки, похожие на пляшущих человечков, абсолютная бессмыслица. Или нет. Что там спрашивала бездна? «Пять, десять, восемнадцать…» так это четные числа, а «Три, одиннадцать, тринадцать…» нечетные. И что это мне дает?
Я отсчитал пять знаков на плите с начала верхней строчки. «Бежит солдат, бежит матрос, стреляет на ходу…» бред какой-то, а это откуда. Стоп! Восемнадцать! Точно! И что? Что, мать твою, точно!
Вы любите кошек? Нет?! Да вы просто не умеете их готовить!
Все приехали, я схожу с ума! Но должен же быть хоть какой-то смысл в этих чертовых цифрах. Кстати, чертово число здесь есть! А если я их всех сложу, получается шестьдесят. Ну, ноль можно убрать, то есть мы видим шестерку! Да и чисел тоже шесть. Интересно, это как бы тонкий намек на число Зверя? А причем здесь я?! Я попал в какой-то специальный ад для математиков? Но я таковым не являюсь!
- Пять, десять, восемнадцать, три, одиннадцать, тринадцать? – снова повторила бездна.
- Вот заладила, - огрызнулся я,- сейчас, подожди. Если ты мне говоришь число Тьмы, то я наверно, должен ответить числом Света?
Ничего не произошло, но мироздание встрепенулось, мой ангел хранитель, несмотря на то, что ему связали, руки и заткнули рот, радостно закивал.
- Ага, - обрадовался я, - и какое у нас число бога!
Я задумался.
- Ну бог, это альфа и омега, то есть бесконечность значит по логике ему соответствует число ноль, – я прям сама логика, голый среди пустыни, размышляющий о числе бога, и говорящий с каменной плитой, - Но бог – начало, значит - число один.
На лице моего ангела можно было различить блаженство. И я приободренный успехами, продолжил.
- Бог это святая троица, отец, сын и святой дух, значит цифра три.
Я почувствовал как бездна с интересом посмотрела на меня.
- Ну и последнее число, я думаю семь, так как семь дней, и Господь заповедовал почитать седьмой день, день христова воскресенья!
Ангел от радости бился в путах.
Бездна, немного подумав, все же решилась.
- Пять, десять, восемнадцать, три, одиннадцать, тринадцать?
- Ноль, - начал я медленно, - один, три, семь!
Каменная плита загорелась красным пламенем, светя выбитыми на ней письменами. Свет становился ярче, и письмена взорвались, осыпав меня осколками гранитного камня. Внутри камня открылось окно, обрамленное в огненную рамку. Я понял - это окно для меня, и решительно направился к нему.
- Э, ты куда, - раздался откуда-то из-за спины голос, - а поговорить?
Я оглянулся. Передо мной стоял дьявол. Как положено стоял, словно срисованный с картины Валеджио. Весь такой с рогами, с красной рожей, с копытами, полуголый, и, конечно с вилами наперевес. Завораживающее зрелище! «Пора бросать пить, - подумал я». А чего я так подумал?! Я же вообще не пью! Или это стереотипность мышления срабатывает? Черт его знает!
Я зажмурился и потрусил головой. А когда открыл глаза, этот красный субъект никуда не исчез. Правда теперь его поза приобрела надменность, он крутил свой хвост в руке и улыбался, гад!
- Да, да, - ехидно сказал он, - Никуда я не исчезну. Во-первых, это мой мир, а во-вторых, ты назвал пароль!
- И чего вам от меня надо? – преодолевая страх, спросил я.
- Мне от тебя ничего, а вот тебе от меня, много чего!
- Мне что-то нужно от дьявола?
- В общем, да. Да и не дьявол я вовсе, так подрабатываю у одного старичка. Добряк он, хочу я тебе сказать, аж жуть иногда берет!
- Про бога говорите?
- Нет, блин, о волосах растущих на твоей заднице!
- Простите, но я все равно, ничего не понимаю!
- От, непутевый! А на хрен ты сюда приперся? Людей от работы отрываешь? Ты что думаешь мне заняться нечем?
- Что? Что я должен делать?
Краснорожий подошел ко мне, и присел на выросший за его спиной трон.
- Так, я понимаю это надолго! Да ты садись, садись, в ногах правды нет.
Я огляделся по сторонам. Ну, и на что я должен садиться. Я вопросительно посмотрел на рогатого.
- Нет, сегодня, точно не мой день, - обреченно заявил тот, - Если хочешь сесть – сядешь, хочешь встать – встанешь, хочешь взлететь – взлетишь! Неужели это так трудно понять.
Дьявол сел на своем троне поудобней, закинув одну ногу на другую.
- Кстати, кофе хочешь? Хороший, даже Сам пьет с удовольствием.
Перед ним из-под земли вырос небольшой резной столик, на котором стоял кофейный сервиз на две персоны. Сервиз, расписанный китайским орнаментом, привлекал внимание, белый фарфор был словно прозрачным. Также на столике я увидел пиалу с вареньем, я пригляделся, точно, абрикосовое с косточкой. Я заворожено подошел к столику, и, подвинув под себя табурет, сел на него.
- Что ж, неплохо. Но табурет? Это что признак твоей ущербности?
Я растеряно, уставился на табуретку, на которой сидел. И откуда она взялась?
- Я, как практикующий психолог, могу дать несколько консультаций, - продолжал юродствовать рогатый, - да и возьму недорого. Что с тебя взять-то! Я вижу, что у тебя налицо комплекс неполноценности, отягощенный травмой перенесенной в детстве.
- Послушайте, уважаемый, а вам не кажется, что вы зарываетесь? – я начинал злиться.
- А вот это хорошо! Отрицание явного - симптоматика на лицо!
- Вы предложили кофе, - заявил я,- поэтому я все еще с вами общаюсь!
- Кофе? Да пожалуйста! Но только меня озадачивает созерцание вашего мужского достоинства.
- Что? Не понял? – смутился я, и тут обнаружил, что я голый! Как мог я об этом забыть?!
Я мысленно, в сердцах, чертыхнулся и оделся. Как я это сделал, не знаю, но через секунду я уже сидел в белоснежной тоге, подпоясанной золотой цепочкой.
- Оригинально! – заценил рогатый, - мне, правда казалось, что современному человеку подходит что-то более современное, джинсы например. Но так тоже неплохо, хотя и заставляет задуматься.
- Теперь мне можно кофе? – раздраженно спросил я.
- Конечно, конечно, сколько изволите!
Дьявол взял в когтистую руку кофейник, и разлил кофе по чашкам.
- Итак, на чем мы остановились? А, на том, почему ты здесь.
- И почему же? – отпивая кофе, спросил я.
- Ну где ж тебе болезному еще быть-то?! Как кстати кофе? Вот всем предлагаю, а сам пью редко, на сердце говорят влияет.
- Смеетесь?
- А что, у дьявола не может быть сердца?
- Так вы же говорите что не дьявол!
- Ну, дьявол, не дьявол, это дело второе. Пускай Он разбирается, а наше дело маленькое… Ну, как кофе?
- А вот кофе у вас замечательный.
- Еще бы, выращенный на костях грешников!
Я поперхнулся глотком.
- Да шучу я, шучу! Пей не бойся. Ладно, к делу что ли. Итак, что плиту открыл, ты конечно молодец! А куда лететь будешь, уже решил?
- Лететь? - не понял я.
- Ага, лететь.
- А я не умею.
- Все не умеют, но когда душа сбрасывает бренное тело, летает аки птичка.
- Я что, умер?
- Пока нет, но все к тому идет. Хотя, всякое может случиться. Может Он какие-то другие виды на тебя имеет. В любом случае считай это тренировкой. А она никогда не помешает.
Наверное, мне должно было быть страшно, но волнения никого не было. Я поставил на столик пустую фарфоровую чашку, и поправил тогу.
- Ну, тренировка, так тренировка. Давай учи меня летать, Черт!
- У какие мы стали смелые! – рогатый заглянул в мою пустую чашку, потом в свою, - может в кофе чего было, борзей-трава там какая-нибудь?
- Не знаю, где, чего было, но учи!
- Как скажете, сударь, как скажете! Вставай.
Рогатый поднялся с трона, и он моментально исчез в красном облачке. Также исчез и столик с сервизом, и тут я подумал, что так и не попробовал варенье с косточкой. Я тоже встал, но мой табурет никуда не исчез, он так и остался стоять посреди безжизненной пустыни. Дьявол усмехнулся, но мне было плевать. Хрен с ним, с табуретом!
- И что я должен делать?
- Взлетай! – рогатый тянул лыбу, являя мне и миру фарфоровые клыки.
- Вот так просто?
- Так просто.
Я попробовал. Закрыл глаза. Напрягся. Аж вены на лбу вздулись. Я силой воли пытался оторвать свое тело от земли, но оно словно вросло в почву, и отрываться совершенно не хотело. Тогда я вновь расслабился и представил себе, как мое тело становится невесомым, как оно поднимается к облакам. Но и это никаких результатов не дало.
Я открыл глаза, и увидел, как рогатый заходится беззвучным хохотом.
- Что ржешь, сволочь! Помог бы лучше!
- Нет, ты великолепен! – сказал, утирая с глаз слезы, Дьявол, или кто он там.- Сейчас отсмеюсь, помогу! Давно меня так никто не веселил!
- Смотри, - сказал рогатый, - ты пытаешься взлететь, напрягая ум. А вот спроси свой ум, умеют ли люди летать? Что он тебе ответит? Правильно! Люди летать не умеют. Так как же ты можешь взлететь силой своей воли, если твой мозг знает, что это невозможно?
- А как же тогда? – растерялся я.
- Подыми правую руку, - попросил краснорожий.
Я поднял.
- Теперь левую.
Я тоже поднял.
- А теперь скажи, как ты это сделал? Ты проводил мысленный процесс, типа вот сейчас моя рука поднимается, или - я вижу, как моя рука поднимается. Нет же! Ты просто взял и поднял. Без мыслей и лишних видений. С полетами также. Просто берешь и летишь, не думая, как ты это будешь делать. Все очень просто, но одновременно именно в этом секрет свободной души. У нее нет рамок, и никакие догмы, законы или стереотипы ей крылья не подрезают. Попробуй захотеть лететь, и сбрось с себя оковы обыденности. Дыши полной грудью, почувствуй тысячи запахов, витающих в пространстве, впусти в себя солнце, увидь ветер и стань им.
Я слушал его, постепенно осознавая, как сливаюсь с миром, меня окружающим. Ветер вошел в каждую клеточку моего тела, и солнце его осветило. И я засиял. И взлетел. Сначала я даже не понял этого. Но когда открыл глаза, я увидел землю далеко под собой. Я даже испугался, и начал падать. Но машинально, словно делал это в сотый раз, резкими толчками внутренней мембраны я поднял себя на прежнюю высоту.
- Нет, не бойся, все отлично, - услышал я знакомый голос.
Я развернулся к нему. Рядом со мной, широко раскрыв белоснежные крылья, летел Ангел.
- Это ты?
- А то!
- А где, рога, хвост, копыта?
- Я тебе с ними больше нравился? – съехидничал Ангел, - Ты точно находка для психиатра!
- Нет, но как-то неожиданно!
- Понимаешь, друг, - Ангел сразу стал каким-то очень серьезным, даже на девственном лице проступили морщины, - Я тебе наврал, это не мой мир, а твой. И только тебе решать, кто здесь ангел, а кто демон.
Мне показалось, что вот-вот, и я все пойму. Все станет ясно и расставится по своим местам. Ну, ну, пожалуйста, не исчезай! Нет. Пропало. Не поймал.
Ангел подлетел ко мне, обнял меня за плечи. И потрепал по шевелюре.
- Ну, не грусти, сейчас не получилось, потом получится. Главное, ты стараешься, я это вижу. Полетели лучше крылья твои обкатывать.
И Ангел задорно сорвался с места. Я набрал полные легкие чистого воздуха, и, толкнув свою мембрану, рванул за ним. Ангел сделал мертвую петлю, и в пике ушел к земле. Я летел следом, наслаждаясь скоростью и полетом, ветер трепал мои волосы. Земля приближалась, а я тянул с выходом до последнего, и только когда живот почти коснулся песчаной дюны, рванул вверх. От перегрузки заложило в ушах. Я сглотнул слюну. Фуф, отпустило.
А у облаков меня ждал Ангел.
- А ты быстро учишься, - сказал он, когда я подлетел.
- Круто! – выпалил я, с трудом отдышавшись.
- Я знал, что тебе понравится! Ну что, выбрал адрес, который назовешь плите? Только прошу, будь точен, иначе занесет куда-нибудь, даже я не отыщу! Кстати, не факт, что тебе там придется летать, может там придется ползать! Так что наслаждайся здесь. Ну, мне пора! Моя миссия здесь закончена. Прощай.
Ангел взмахнул крыльями и унесся в заоблачную даль. Я снова остался один, но сейчас я был счастлив, и мне не было одиноко. Я закрыл глаза, и вдруг ощутил великое знание. Я бегло рассматривал записи на золотых скрижалях, возникающих в небе передо мной. И находил ответы на многие вопросы. И радость наполняла мое сердце. Мир не жесток, мир такой, каким мы хотим его видеть! И я понял, что я должен сказать каменной плите.
Сделав напоследок несколько кругов над пустыней, я подлетел к камню. Стал на ноги, и подошел к нему ближе. Огненное окно разгорелось сильнее, приглашая меня войти. И я, назвав место, где хочу оказаться, шагнул в огненный портал.
И только ветер, наверно, задумался над произнесенным мной адресом.
Дом…где это?
*****
Эта девочка появилась у нас, когда весь мир окончательно рухнул и сошел с ума. Ну, что значит «окончательно». Рухнул он уже давно. Это кажется, что два месяца это недолго, а для всех нас, оставшихся в живых и раскиданных по умирающей планете это много, очень много. С ума мир сошел через 28 дней после Падения, когда мертвые начали подниматься из могил, вылезать из рухнувших зданий и разрушенных городов. Это было то еще зрелище! Толпы мертвых полуразложившихся тел бредут по перекореженным городам и автострадам в поисках живого корма. Мы стали для них пищей. Мы, да сколько нас осталось! Оставшиеся в живых стали собираться в группы, чтобы вместе давать отпор мертвым.
Я помню одну телепередачу, где описывались сценарии Конца Света. И сегодня оглядываясь назад, я хочу сказать, что нет ничего более фантастического, чем реальная жизнь! Ну, о чем могли фантазировать ученые? Упадет метеорит или какое другое небесное тело. Или пандемия. Или, естественно, ядерная война. Или глобальное потепление, мировой потоп, как говорила одна старушка. Или, как там его, андроидный колайдер. А, вы говорите, адронный коллайдер, да еще и большой. Да какая на хрен разница! Одно из всех, одно! Вы понимаете, одно! Предположить, что может произойти все вместе, мог только законченный псих! И вот не надо делать круглые глаза! Ну, кто мог подумать, что очередной безопасный запуск этого гребанного коллайдера, притянет на орбиту Земли, пролетавший черт знает где, астероид? А военные заходят его остановить ядерными зарядами, гори в аду Голливуд! По ходу стерев с лица земли немалую часть цивилизации. Ну а астероид, конечно, упал, и естественно изменил градус земной оси, причем так качественно, что киношный Конец Света, посредством глобального потепления, показался детским лепетом. Ну и в довершение всего, оказалось, что на астероиде были очень активные бактерии, которые оживляли мертвую плоть. И на 28 день полчища зомби наводнили руины человеческой цивилизации. Но, даже это был не конец! Выжившие старались по-новому обустроить свою жизнь, они собирались в общины, заселяли подземки, укрепляли свои жилища. Жить в таких условиях было невозможно, но люди жили! Конец наступил тогда, когда люди потеряли последнее, что у них было. НАДЕЖДУ!
Вот тогда она и появилась.
Я тогда стоял на дежурстве. И в общем-то скучал. Наша община неплохо устроилась. Мы приспособили для колонии чудом сохранившееся здание федеральной тюрьмы. Оборудованная буферная зона позволяла загодя выявлять приближающихся мертвых и качественно их уничтожать. Тюрьму окружали ряды колючей проволоки, за которой был вырыт ров. На случай массированной атаки мы зажигали горючие смеси во рве, и огненное кольцо, словно напалм выжигало все, попадающее в это адское пламя. Короче община себя чувствовала в относительной безопасности. Да и сами зомбари, словно догадывались, что к нам лезть опасно, и не лезли.
Наша община насчитывала до пол тысячи человек, и хоть до Падения они принадлежали к разным слоям населения, но теперь все были равны. Теперь в этом мире ценность имеет только твоя способность к выживанию и конечно натуральный обмен, еду на оружие, топливо на воду.
Лос-Анджелес был разрушен основательно, однако радовало то, что радиоактивное облако до нас не дошло. Другим городам повезло меньше. Например, на месте Вашингтона сегодня была одна большая воронка. Там даже никто не успел эвакуироваться! Но мне не жаль парней из Большого дома, ведь именно их стараниями ядерное оружие было использовано. Впрочем, не они виноваты, а те яйцеголовые со своим коллайдером!
Мы пытались связываться по радио с остальным человечеством, и иногда это удавалось. Цивилизация, как это не странно, не погибла полностью. А вы как хотели? Чтоб все, и привет предкам?! Нет, по крайней мере я, буду жить, я слишком много раз умирал! И надо будет, умру еще раз! Но жить мне это не помешает! Потому что, я - Аскер! Я не поддамся этому безумию, охватившему общину. Все эти проповедники пусть заткнутся и сдохнут. А не захотят сами, так я им помогу! Мне не трудно, приставить к их дурной башке ствол и нажать на курок. Мне даже интересно убивать живых. Когда их еще живые мозги стекают кровавой кучкой по стенке. Это вам не в зомбаря засадить обойму! Но я мирный человек, и мне не нравится убивать. Но если надо, я ни на секунду не задумаюсь. Это все из-за них! Ведь мы же выжили! Два месяца кромешного ада, где меняется и выворачивается на изнанку все! Где восьмилетний ребенок, без единой слезинки, из последних сил опускает тяжелый топор на голову взбесившегося отца. Где мать бензопилой распиливает напополам собственную дочь, которая пытается добраться до ее горла. Где муж убивает жену, а жена мужа. И все это я видел собственными глазами. Насилие стало нормой нового мира. Но это не было нормальным. И еще большей ненормальностью было то, что через месяцы безжалостного кровопролития живые стали убивать живых. Нет, я не имею в виду мародеров и различные банды, как раз их-то в нашем мире было немного. После Падения негласный закон «помоги живому или будешь убит» действовал для всех. Трудно поверить, но после ужасов кровавой трагедии люди сплотились. Вдруг стало ясно всем, что только вместе можно противостоять враждебному миру. Это единение преобразило остатки человеческого рода. И это возможно лучшее, что случилось за многие века цивилизации. Мы стали новым обществом на новой планете.
Но человеческая дурь ищет выхода, и всегда находит. Сначала появился один проповедник, и мы его пропустили, не придали значения его проповедям. Не до этого нам было, а потом стало поздно. Вдруг появилась церковь, они назвали ее Церковью Последнего Дня. И эта чума появилась не только в нашей общине. Но и тогда мы не думали, что все так обернется.
Да, жить становилось все труднее, припасов всегда не хватало. А с ростом общины, приходилось делать рискованные вылазки в города за едой, и не все из этих вылазок возвращались. В одной из таких вылазок погиб и мой брат Лилланд.
Но не в этом дело! Вот вы помните христианскую церковь? Нет? Да, и я тоже с трудом в своей памяти собираю крупицы воспоминаний! Однако, я помню, что главная ее задача это бросать зерно милосердия в человеческую почву. А людское сознание, это то еще болото, и даже такие прекрасные зерна как «милосердие» иногда прорастали чудовищными монстрами. А теперь представьте что зерна не очень хорошие, так сказать «грязные», и что из них вырастет? Церковь Последнего Дня проповедовала ожидание смерти, и сеяла зерна отчаяния. И в душах измученных людей родилось осознание того, что смерть лучшее благо. Начали готовиться массовые самоубийства. И что, на ваш взгляд, необходимо было делать? Правильно, найти этого проповедника, и аккуратно его придушить. Но мы не успели. Он смог сбежать из общины, мы схватили только его адептов. Умирали они с радостью.
Мы думали, этот гребанный проповедник сгинул в мертвом городе, но через пять дней прервалась связь с соседней общиной. По последним крикам мы поняли, что община умерла. Думали зомбари прорвали оборону, но когда к нам пришли несколько выживших в той бойне, оказалось что наш проповедник обосновался у них и взорвав там оборонительные сооружения, пустил внутрь мертвых. Выжил он или сдох, как собака, было неизвестно.
У нас участились случаи самоубийства среди последователей Церкви Последнего Дня. Мы взяли под жесткий надзор всех прихожан Церкви, и усилили охрану рубежей. Но эпидемия Отчаяния росла все больше.
Я стоял на КП и скучал. В КП мы переделали одну из вышек надсмотрщиков. На ней стоял пулемет и прожектор. И часовому было видно далеко вперед. Все было тихо. Очередная мертвая ночь. И тут в свете прожектора я увидел девочку. На вид ей было лет пять. Откуда она взялась – понятия не имею! Вот ее не было, и вот она есть. Как она прошла проволочные заграждения? Я направил фонарь на нее. Девочка сощурила глазки и прикрыла лицо руками. Судя по всему, она была живая. Но это было странно. В такую холодину в легком летнем платьице, чистеньком, будто только что из химчистки. Она словно не принадлежала этому миру.
- Вы не могли бы опустить фонарь? – произнесла она тонким голосом
Я опешил.
- Ты кто?
- Я Вика. Ну, вы перестанете мне светить в глаза?
- Прости, - сказал я в замешательстве, и отвел прожектор в сторону.
- Спасибо! – девочка подошла ближе и стала у железного заграждения, - вы меня не пустите?
- Я? Ты вообще откуда?
- К людям пришла, мне казалось, что здесь меня примут!
- Но, как ты прошла через заграждения? Или где-то прорыв?! – выпалил я и схватил рацию.
- Да нет! Никакого прорыва, я просто умею так делать.
Рация ожила у меня в руках. Я вздрогнул.
- Первый пост, - послышался голос Джина,- что там у вас?
- Да фигня какая-то,- сказал я переключая рацию на прием.
- Какая еще, к дьяволу, фигня?!
- Тут, на пост вышла девочка, лет пяти.
- Откуда вышла?
- Из-за заграждения.
- Ты что там, пьешь на посту?
- Джин, да иди ты на хрен! Я трезвый, а передо мной пятилетний ребенок.
- Живой?
- Да!
- И что она там делает?
- Вот и я пытаюсь понять. Пришлите ко мне кого-то.
- Сейчас я сам приду.
- Окей.
Рация замолчала. Девочка все это время не отрывала от меня глаз.
- Ну, - произнесла она, - вы меня пускаете?
- Сейчас придет Джин, и разберемся.
- А если на меня нападут?
- Не переживай. У меня очень удобная позиция, отстреляемся.
- А я не за себя переживаю, - сказала девочка, протягивая ко мне руки и раскрывая маленькие ладошки.
- Твою мать! – вырвалось у меня.
На ладонях девочка держала странного разноцветного, пушистого зверька, с милыми симпатичными ушками, большими глазами и маленькими зубками. Зверек щурился от света и улыбался. На кончиках его ушек поддергивались кисточки, одна зеленого, а другая желтого цвета. Мордочка зверька также являла собой все цвета радуги. Двумя, почти человеческими лапками он вцепился в руку девочке, и, судя по всему, отпускать был не намерен. Зверек взглянул мне в глаза, и потом словно стесняясь, отвернулся. Девочка прижала его к себе и он ткнулся ей грудь.
- Что это? – сказал я приходя в себя, тот секундный взгляд зверька наполнил меня какой-то необъяснимой радостью.
- Ну, я же говорю мне надо к вам!
- Бред какой-то!
- Ты откуда?
- Так, дядя, мне надоело, или вы меня пускаете или я ухожу!
И я вдруг понял, что отпускать девочку никак нельзя. Я начал стремительно спускаться по лестнице, но меня остановил голос Джина.
- Отставить, покидать пост! Под суд захотел?!
Я остановился, ледяной тон Джина подействовал отрезвляюще. Он всегда действовал именно так. Бывший техасский миллионер, привык руководить и люди его слушались беспрекословно. Во многом наше благополучие зависело от его воли и жажды жизни. Именно он принял непопулярное решение враз уничтожить Церковь Последнего Дня. И был прав. Нашим соседям такого лидера ой как ни хватило.
- Так, и что здесь? – Джин подошел к заграждению и в упор посмотрел на девочку.
- Добрый вечер! – ничуть не растерявшись, ответила та.
Джин усмехнулся.
- А ты смелая!
- Я? Да не очень!
- Ну, и кто ты?
- Меня зовут Вика, я пришла к вам показать кое-что, но стоять на улице мне надоело! Поэтому поскорее решайте, пускаете вы меня или нет.
- А вдруг, ты опасна?
- Ну так пристрелите меня! Только не тяните. Я кстати замерзла.
Джин пристально посмотрел на нее.
- Что ж, проходи,- сказал он, отодвигая заграждение, на чуть-чуть, чтобы только девочка пролезла. И сразу задвинул ворота обратно.
После чего Джин скинул с себя бушлат и надел его ребенку на плечи.
- Ну пошли, Вика, посмотрим кто ты какая.
Джин взял ее за маленькую ручку, и повел к главному корпусу. Девочка поплелась за ним, волоча тяжелый бушлат по земле.
Я остался на вышке, стараясь разобраться в своих чувствах, которые вызвал взгляд разноцветного зверька.
После окончания смены я пошел отдыхать, и поэтому пропустил все утренние события. А когда к обеду я выбрался со своей конуры и угрюмо потащился в столовую, я сперва даже не обратил внимание на те перемены, которые произошли в нашей общине. Во-первых, во дворе бывшей тюрьмы народу было больше обычного, во-вторых, люди выглядели оживленней, а в-третьих я увидел некоторых последователей Церкви Последнего Дня, которых последнюю неделю держали под охраной. Вот только теперь они сидели группкой в стороне от остальных, без охраны и без явных суицидальных устремлений.
Я остановился, и огляделся. И тогда я увидел Джина и маленькую девочку Вику. Они шли ко мне, держась за руки, а на плече у Джина был необычный разноцветный зверек.
- Аскер, а ведь все это благодаря тебе! – воскликнул необычно возбужденный Джин, и протянул для приветствия мне руку.
Я машинально ее пожал.
- Джин, я что-то пропустил?
Джин рассмеялся.
- Теперь все будет хорошо, Аскер! Х-о-р-о-ш-о! Понимаешь?!
- Нет, - а что мать вашу я должен понимать? – Что происходит?
Джин пристально посмотрел на меня своим обычным стальным взглядом, чем все-таки убедил в своей вменяемости. Рядом с ним стояла Вика, улыбаясь во все имеющиеся зубы. Джин снял со своего плеча зверька и протянул мне. Зверек сидел тихо, лишь изредка моргая огромными глазищами. Вроде ночью они были меньше, почему-то подумалось мне.
- Бери, бери, не бойся, - сказал Джин, видя с каким сомнением я смотрю на необычное животное.
- Да я и не боюсь.
Однако руки выдали мое волнение, когда я брал зверька к себе. Он вновь заглянул мне в глаза, и удобно устроившись в моих ладонях, решил подремать. Я, почему-то, тоже прикрыл глаза, и на меня нахлынули такие приятные эмоции, что я перестал ощущать и время, и пространство, и что-либо вокруг.
Я видел себя на берегу океана, голубые волны лениво бились о берег. Тень от пальмы падала на меня, и жаркое тропическое солнце, не палило, а как бы обволакивало меня мягким теплым покрывалом. Я сидел в плетенном кресле из ротанга, в моей руке был заиндевевший бокал холодного пива, а в зубах хорошая добротная сигара. Я глубоко затянулся, и выпустил кольцами дым. Потом сделал большой глоток ледяного, шипучего пива. Шум за спиной привлек мое внимание, я, не вставая, оглянулся. По пляжу бегали ребятишки, мальчик и девочка, они весело смеялись, гоняясь друг за другом, бросаясь песком и брызгаясь из водяных пистолетов.
- Дети, обедать! – раздался с другой стороны приятный женский голос.
Я посмотрел через левое плечо, и увидел живописный дом, утопающий в зелени. На его крыльце стояла охренительно красивая молодая женщина, мягкие каштановые волосы падали ей на плечи, и легкий бриз периодически оживлял их, заставляя локоны струиться живой рекой.
- Милый, - сказала она, и веселые искорки заиграли в ее глазах, - Ты аппетит себе пивом не перебьешь?
Видение вдруг исчезло. И лишь легкий туман полного счастья навсегда осел в дальних уголках сознания.
Я не знаю, сколько я так стоял во дворе старой тюрьмы, среди разрушенных городов, и сошедшего с ума мира. Но когда открыл глаза, Джин и девочка Вика понимающе смотрели на меня.
- Теперь вы понимаете? – сказала Вика
Я протянул зашевелившегося зверька Джину. Зверек быстро вскарабкался по его руке, и, добравшись до плеча, свернулся калачиком.
- Думаю, что да, - ответил я.
- Но это еще не все, - девочка подошла ко мне и взяла за руку, - нам с вами надо уходить.
- Куда? – выскочило у меня, и я удивленно взглянул на Джина.
Он пожал плечами, мол я знаю, тебе действительно надо идти.
- Почему я должен куда-то идти? Джин объясни.
- Она тебе все расскажет, - спокойно ответил он, и, развернувшись, ушел прочь, забирая с собой странного зверька.
Мы остались вдвоем.
- Ну, - сказал я, - рассказывай.
- Я вижу, вы собрались обедать? – хитро наклонив голову к плечу, заявила девочка, - Ну, так я составлю вам компании.
- Что ж, пошли, - улыбнулся я, - откуда ж ты такая хитрюга взялась на мою голову?!
- Оттуда, - сказала она, и ткнула пальцем мне в сердце.
Любопытно было бы узнать, что бы это значило, но девочка уже потеряла интерес к беседе и, превратившись в обычного ребенка, поскакала рядом со мной в столовую. Со стороны любой человек увидел бы отца и дочь, на прогулке. А может так оно и было?
Поглощая ложку за ложкой бесформенного варева, я даже поймал себя на мысли, что еда стала вкуснее. Вика тоже с аппетитом уплетала свою кашу, и пока не доела до дна, рта не раскрывала. Что для ребенка, тем более для девочки было удивительно, обычно трещат они без остановки, причем с набитым ртом. Я отложил ложку и взял в руки металлическую кружку с горячей травяной настойкой, которую мы называли чаем. Девочка сделала то же самое, предварительно вытерев рот тыльной стороной ладони. Кстати, Джин раздобыл для девочки более удобную одежду, и теперь она красовалась в синем комбинезоне, с подкатанными штанинами, в мальчиковых ботинках, максимально маленького размера, и в джинсовой курточке на меху.
- Ну, - сказал я, прихлебывая горячий чай, - ты поела?
- Да, - бойко ответила она, - а можно я буду называть тебя папкой?
- Почему? – удивился я.
- Ну, ты такой большой сильный, прям как папка!
- Твой что ли?
- Может и мой, - она схватилась двумя руками за кружку, и, обжегшись резко отдернула руки, вскрикнула
- Осторожно! – я смотрел как она дула на ладони, и, перегнувшись через стол, тоже помог подуть.
- Спасибо, - всхлипнула Вика.
- Глупая ты, ладно называй меня папкой! Что ж с тобой делать!
- Ага, - повеселела девочка.
- Так, ты не тяни лыбу, а рассказывай, что там такого придумала!
- Я? Ничего, - невинно заморгала глазками Вика.
- Как ничего?! – откровенно удивился я, - А что же ты Джину наговорила?
- А, ты про миссию? Так это не я придумала. Ты понимаешь, меня специально послали сюда отдать людям Пушистика, и забрать тебя. А то там, им срочно понадобилась именно твоя помощь. Ты же знаешь, что кластера сами могут восстановиться, ну при дополнительном катализаторе конечно, а основная система без предварительного клиринга никак не обойдется. Нет, ну дефрагментацию они и сами сделать могут, но…
- Вика! Стоять! – я в состоянии шока, поднял руки,- Что ты несешь!?
- Как что? – искренне удивилась она, - Я думала, ты давно все понял!
- Что я должен был понять? Ты меня с ума сведешь!
- То есть ты считаешь себя нормальным? – Вика приподняла бровки и сощурила глаза.
- Да нормальней некуда! – возмутился я.
- Понятно, - шмыгнула она носом, - значит пойдем длинным путем.
- Уж потрудитесь, барышня, иначе, я клянусь, сдам тебя санитарам.
- Ладно, папка, не дрейфь, как-нибудь прорвемся! Короче, в последние недели у вас начались проблемы, так? Причем не только в ваших лагерях, но и соседних также?
Я кивнул головой.
- Вот именно, - продолжила девочка, - И вся эта проблема в том, что люди потеряли желание жить! Когда весь мир полетел к чертям, они боролись, и цеплялись за жизнь как могли.
Меня несколько смутило построение предложения. Как-то уж по-взрослому говорил пятилетний ребенок. Но я молчал и слушал.
- А потом, вдруг, начали лезть в петлю сами! Это же ненормально! Ну тогда ко мне и пришел Пушистик. Ты же видел, как он действует на людей?
- Заставляет хотеть жить, - ответил я.
- Точно! А теперь пойми, люди это камешки, ну как тебе сказать, кирпичики, атомы, что ли всего мира.
- Кластера?
- Вот, ты уже начинаешь понимать! Так вот эти кластера заражены. А именно они обеспечивают иммунитет этому миру, понимаешь. Ну, как красные кровяные тельца.
- Подожди, - я словно перестал замечать перед собой ребенка, - причем здесь иммунитет? Ведь катастрофа началась не с людей! Люди-то сначала боролись.
- Правильно, Падение было свершившимся фактом, просто фактом. Да, таких катастроф было множество, ну может не совсем таких, но человечество боролось и выживало. А тут люди стали заболевать. И организм перестал бороться, понимаешь папка. Люди сдались! Планета по-настоящему медленно умирает.
- Ты хочешь сказать, что после Падения у нас все еще есть шанс?
- Ну конечно есть!
- Я знал, - медленно сказал я, - а Пушистик это что, антивирус?
- Пушистик это зверек, но он не живет в нашем мире.
- Так откуда он?
- Папка, ты только пойми меня правильно, - осторожно начала девочка, и я напрягся, - Он из Рая.
- Хм, - нахмурился я, - не ожидал такого поворота. Стало быть и ты оттуда же?
Девочка сжала губки в тонкую полоску.
- И я. Только он там родился, а я там просто гостила.
- Ну и чего ты хочешь от меня, гостья из Рая?
- Я же говорю, я отсюда!
- Вика, остановись, все что ты мне рассказала очень интересно и познавательно. Как твой пушистый и разноцветный друг действует на психику людей мы видели, дай бог, чтоб потом это не сказалось чем-то худшим. Но Рай… значит есть и Ад?
- А ты оглянись по сторонам, это что, по-твоему?
С этим спорить было трудно.
- Ну предположим. И что дальше?
- А дальше, папка, мы собираемся в дорогу.
- Так, это я уже слышал. А поподробней нельзя?
- Кое-где нужна твоя помощь.
- И с чего ты решила, что я хочу кому-то помогать?
- А если я скажу, что помощь нужна Богу?
- Моя?
- В общем-то, каждого человека в этом мире, но в данном конкретном случае именно твоя!
Надо ли говорить, что в поход мы все-таки выступили. Джин дал нам один из трех рабочих джипов с полным баком бензина. Провожать нас вышла вся община. За сутки, проведенные в обществе Пушистика, все выглядели гораздо здоровее и счастливей. Кстати Пушистик оставался в общине, вместе с Джином. Его уже ждали в других поселениях, и Джин с готовностью взвалил на себя роль проводника Света, как он сам выражался. Удивительно, но и зомбари весь день не беспокоили нас, словно и не было их вовсе, но я знал, что вон за теми развалинами они наблюдают за нами и ждут нас, алчно щелкая гнилыми зубами.
Я проверил все ли нормально с машиной, и наглухо закрыв двери, мы двинули по развалинам старого мира.
Красный занавес не скрывает от памяти места и события, что были со мной и в том и этом мире. Словно дорожный обходчик, ходит она с фонарем в руке, простукивая рельсы-файлы на предмет их прочности. Иногда мне кажется, что память это отдельная сущность меня, которая может со стороны созерцать все события, и никогда не вмешиваться в их ход. Когда ты не загружаешь свой разум переработкой новой информации, память, словно в благодарность начинает сортировать старую. И часто услужливо показывает тебе те события, что ты уже забыл. Но, забыть ничего нельзя, просто новая информация наслаивается на старую, погребая ее под своим грузом. А что такое новая информация? Задайте себе этот вопрос, и вы увидите, что все это когда-то где-то происходило. Разум всегда ищет логическое объяснение происходящему. И как правило никогда не находит его. Почему? Да потому что, разум может пользоваться только тем, что у него есть, тем, что ему в случае необходимости выдает память. Память – библиотекарь, а разум читатель, что никогда не выходит за пределы этой библиотеки. Разум наслаждается имеющимися у него знаниями, и ему никогда не понять, что может быть и другая библиотека. Гордость переполняет его, и только когда он засыпает, только тогда когда он отпускает хватку над своим миром, робко шаг за шагом, стараясь не разбудить всемогущий разум, в библиотеку пробирается маленькая девочка в белом платьице. Она ставит на полку книжку в новом переплете, и также тихо уходит. Память первая читает книжку, иногда ставит ее на видно место, иногда прячет подальше. Разум не верит в существование девочки в белом платье. В хрупкое создание, похожее на мотылька. И девочке порой очень обидно, но знает она, что является мостиком между тем и этим миром. И смиряется она со своей участью.
Я знал, что сегодня меня будут убивать. Еще задолго до появления убийцы я почувствовал заклинание сна. Заклинание было Высшим. Значит не обошлось без участия адептов Первого Круга. Особенность заклинания в том, что подвергшийся его воздействию спал наяву. То есть, реальная жизнь для него превращалась в сон. Противодействия этому заклинанию не было. Оно само по себе было опасно, слабый духом человек мог уже никогда не вырваться из цепких лап Морфея, постепенно сходя с ума. Но на нас Высших Магов, это заклинание всегда действовало по-разному. Некоторые специально насылали его на себя, пытаясь изучить в деталях все проявления. Но на себе я почувствовал его впервые.
Я понял, что сопротивляться бесполезно и удобно устроился на циновке в позе лотоса. В окне возникла черная тень. Это был он. Профессиональный убийца, клана горностая. Для меня сразу стало понятно кто пожелал мне смерти. Услугами этого клана пользовался только один Высший Маг. И я знал его под именем Лилланд.
Я приготовился, глаза мои периодически закрывались, сквозь ромбовидное окно пробивался блеклый свет трех лун. Я проводил глазами вазу, которая пошла набирать воды в роднике для букета горных синих роз.
А тем временем убийца проскользнул в комнату. Он был в традиционной черной одежде, с закрытым по самые глаза лицом, и черные смоляные волосы ниспадали ему на плечи. Над его плечами виднелись рукояти двух мечей.
- Я пришел за твоей жизнью! – произнес он.
- А что ты принес взамен? - сказал я медленно, чувствуя, как буквы слов превращаются в кисель, и медленно оплывают на бревенчатый пол.
- Смерть! – сказал убийца.
- Но разве ты убьешь безоружного?
- Да!
- Но мы же лицом к лицу говорим! Безоружного ты мог бы убить, но только если до этого не видел его глаз.
- Ты прав, Маг! Тогда вставай и дерись!
- У меня нечем, я мирный человек.
Убийца выдернул из-за спины меч и кинул его мне. С металлическим лязгом он упал передо мной.
Я подумал о благородстве, о чести, о справедливости, и еще о всяких бесполезных глупостях. Потом перевел взгляд на меч. Нет, в таком состоянии я его даже не подниму, вы пробовали во сне кого-нибудь бить. Правильно, движения становятся такими, словно бьешь под водой, медленные и вязкие.
Но убийца бросился на меня, и я отбросил последние сомнения. Лежавший у моих ног меч взлетел в воздух, и, сделав один оборот, кинулся на убийцу. Убийца, на секунду замешкался и потерял инициативу. А меч, изловчившись, ткнул его под ребра. В последний момент, убийца отбил удар, и меч прошел по касательной. Черная ткань сразу набухла от крови. Второй удар моего меча оказался более удачным, он рубанул по правому плечу убийцы, враз отделяя руку от туловища. Убийца закричал, и, перехватив свой клинок левой рукой, сделал опасный выпад в мою сторону. Мой меч поднялся над головой убийцы, и вонзился в нее по рукоять, пронзая череп и по шее входя в тело. Глаза убийцы наполнились кровью, он покачнулся и рухнул передо мной как подкошенное дерево.
- Вот так! – подумал я и заснул окончательно.
Когда я открыл глаза, начинался рассвет, и Вика трясла меня за плечо.
- С тобой все нормально? – испуганно спросила она.
- Да хрень всякая снится,- сонно ответил я, - А что, кричал?
- Руками махал, сильно, будто дрался с кем-то. Но это ничего, раз сны видишь, значит живешь, ведь в твоих снах скрыта большая сила.
- Вика, ты снова за свое? Скажи лучше долго нам еще?
- Уже нет. Надо найти лабораторию.
- И где она?
- На том краю города.
- На том краю? Но у нас бак пустой!
- Придется пешком.
- Пешком? Да я из этих развалин боюсь выходить. Вообще удивляюсь как мы ночь спокойно пережили. Здесь зомбарей тьма шатается, как будто со всей планеты собрались.
- Другого пути нет.
Я вздохнул, встал, и подошел к разлому в стене. По разрушенной улице, между руин небоскребов, бездумно ходили мертвые. Они натыкались друг на друга. Падали, но, снова вставая, продолжали свой бессмысленный путь в никуда. И как мимо них пройти?
Ночью, когда мы укрылись в развалинах, нам повезло. Мертвые были чем-то встревожены и все ломились к окраинам. Нам удалось проскочить незамеченными и спрятать машину тут же. Сейчас я подошел к ней и откинул тент. И вдруг в багажнике обнаружил небольшую канистру. Странно, вроде я ее не брал. Открыл крышку, понюхал, бензин. Н-да, может Джин положил, а я и не заметил. Ну, спасибо ему.
- Вика, а ты знаешь, мы все-таки поедем, - сказал я и повернулся к Вике.
Она стояла, прислонившись к трещине в стене.
- Тише, - прошептала она,- они идут сюда.
Я аккуратно подошел к трещине и заглянул в нее. Сотни мертвых собирались перед руинами, где мы спрятались и медленно шли к нам.
- Так, медленно идем к машине, - также тихо сказал я.
И мы пятясь назад, залезли в джип. Тут я вспомнил о пустом баке.
- Черт! Вика сиди тихо, я сейчас.
- Ты куда?
- Тсс, - я вытащил канистру, открутил крышку бака, и горючее с бульканьем полилось в нутро машины.
Первый зомбарь появился незаметно. Его голова возникла над разломом, он пристально смотрел, как я наливаю бензин. Сердце у меня бешено колотилось, гулом отдаваясь в висках. За этим мертвым, появились другие, и когда последняя капля упала в бак и я лихорадочно закрутил крышку, они бросились на нас. Я успел запрыгнуть за руль и захлопнуть дверь, когда по кузову и по стеклам забарабанили мертвые руки. Их содранные и сгнившие пальцы царапали джип, пытаясь добраться до нас. С мертвых разодранных губ стекала слюна, оставляя на окнах жуткие разводы.
Я завел двигатель и дал по газам. Зомбари слетели с кузова, а мы выскочили на заполненную мертвыми улицу. На джип были наварены дополнительные дуги, и они как ледокол лед, разбивали в дребезги человеческую массу. Ошметки тел летели в разные стороны. Вика сидела, зажмурив ладонями глаза, а когда машина подскакивала на очередном трупе, тихонько повизгивала.
Мы вырвались из толпы мертвых, и теперь перед нами были лишь руины некогда величественного города.
- Вика, - окликнул я девочку, - говори куда ехать. Везение вечным не бывает!
Девочка убрала от лица маленькие ладошки и внимательно посмотрела на дорогу.
- Туда, - ткнула уверенно она пальчиком в открывшейся поворот, - а теперь туда. Потом за тем зданием возьми направо.
- Ты как? – спросил я ее.
- Страшно!
- А как же ты одна к нашему лагерю то пробралась?
- Пушистик охранял!
- Пушистик молодец!
- Ага, так, а теперь туда, - продолжала руководить Вика.
Я резко свернул. Перед нами открывалась длинная, пустая дорога. По ее обочине стояли разбитые и сгоревшие машины. Бетонные блоки иногда перекрывали путь, но я объезжал их, даже не притормаживая. На нашей стороне может быть только время, и я это хорошо понимал. И гнал машину к цели. Я смотрел на мертвый город и думал неужели, все это можно восстановить? Но Вика, которая всматривалась в дорогу, и абсолютно не обращала внимание на разруху, вселяла в меня уверенность.
- Вот! – девочка показала на еще одни руины, - лаборатория тут.
- Ты уверена? - спросил я притормаживая машину.
- Да, это здесь!
- Ну, тогда веди.
Я остановил машину, и мы одновременно из нее выскочили. Вроде зомбарей видно не было, но я знал, что они скоро появятся. Я взял с заднего сиденья автомат и помчался за девочкой.
Вика забежала в здание, а я прибавил шагу, стараясь не отставать от нее. Разрушенные коридоры, мелькали один за другим. «Как она понимает куда бежать? - задавал я себе вопрос».
Тусклый свет в конце коридора указывал нашу цель. Вика забежала в комнату. Когда я вбежал за ней, она стояла у огромного стекла и смотрела в глубь соседней комнаты.
- Вот, - показала она мне, - смотри.
Я подошел к стене. За стеклом действительно была лаборатория. Хотя, скорее это напоминало операционную. Четыре врача колдовали над пациентом, медсестры подносили им инструмент. Ослепительный свет в операционной только подчеркивал белизну их халатов. Все сияло чистотой. Все было правильно. Но не для этого мира, черт возьми!
- Вика, что это?
- Смотри, смотри папка, внимательней.
Я смотрел. Вот один доктор разворачивается к столику с инструментами, и я вижу пациента. Что-то знакомое, очень знакомое. Я вглядываюсь, носом упираясь в стекло. Точно я знаю этого человека. Я узнаю эту стрижку, когда-то я сам носил такую, я узнаю этот небольшой шрам на щеке, мне такой же поставили в детстве клюшкой. Я узнаю себя в этом пациенте! Но почему?! Я растерянно смотрю на Вику. Она подходит ко мне и берет меня за руку. Она грустно смотрит на меня:
- Папка, пора домой возвращаться, мы все по тебе скучаем.
Я понимаю, я вспоминаю! Я вижу как моя машина, вылетает в кювет переворачивается через крышу, но не останавливается, а несется на деревья. Удар!
Темнота.
- Ты вспомнил! – девочка плачет, и улыбается одновременно. – Идем.
Я беру ее на руки, и слезы текут по щекам.
Мы подходим к двери. Я дергаю за ручку, но дверь заперта. Я дергаю сильнее, ничего. Я слышу за спиной топот ног. Мертвые все-таки добрались до нас. Сейчас они будут здесь.
- Окно, разбивай стекло! – кричит Вика.
Я ставлю ее на пол. И прикладом автомата бью по стеклу. Окно вздрагивает, но не поддается. Я бью снова, даже трещина не пошла.
- Отойди,- кричу я Вике, вскидывая автомат.
Вика пятится к стенке, зажмуриваясь и зажимая уши.
Я стреляю. Длинная очередь хлещет по стеклу, но пули не причинив ему никакого вреда, рикошетом рассыпаются в стороны.
В помещение врываются, переступая друг через друга, плотоядные твари. Когда-то и они были людьми. Когда-то и они были здоровыми кластерами сознания.
Вика прячется за меня, а я пускаю очередь по зомбарям. Впереди бегущие мертвяки, сраженные выстрелами, падают. Я хорошо научился стрелять, гашу с первого раза. Перешагивая через тела, к нам лезут другие. Я снова стреляю. Черная кровь по стенам, с ошметками черепов. И снова стреляю. И брызги грязной слизи попадают на нас. Стреляю. Их много. Очень. От зловонья в тесной комнате становится нечем дышать. Стреляю. Меняю рожок. Прикладом выбиваю особенно быстрому зубы и сворачиваю ему шею. Стреляю. Вика визжит. Стреляю. Я отупел от грохота выстрелов, почти ничего не слышу. Стреляю. Все! Нет больше патронов. Они в подсумке, но до него я не успею добраться. Отбиваюсь прикладом. Автомат вырывают у меня из рук. Зомби наваливаются и последнее, что я слышу - страшный крик Вики. Последнее что я вижу - чистую операционную, где врачи пытаются вернуть мое тело к жизни. Но сознание застряло по другую сторону стекла, и ему теперь никак не добраться в свое тело через этот мир. Потому что в это мире оно умерло.
Пик…пик…пик…пи………
- Дефибриллятор, разряд!
*****
- Задал вопрос, сражен ответом!
Не умер там, не выжил в этом!
Слова этой песни меня разбудили. Я тяжело разлепил закисшие веки. Разум судорожно пытался понять, где я. И не находил логичного объяснения той обстановке, которая меня окружала. Я находился в крытой повозке, которую дергало из стороны в сторону, на ухабистой дороге. Меня периодически подбрасывало, так что пришлось хвататься за борт. Тент не пропускал света, а шторы, ведущие на козлы, плотно закрывались, в общем, понять какое сейчас время суток было затруднительно. Фургон явно был из эпохи средневековья, на его дне валялись, какие-то тряпки, предметы неизвестного назначения. А еще, я увидел побитую скрипку и шутовской колпак. На козлах послышались мерные голоса. Судя по ним, разговаривающих было двое. У одного голос постарше у другого моложе, причем тот, что помоложе как раз и пел песню, разбудившую меня. Я, все еще стараясь собраться с мыслями, прислушался к разговору.
- А вот послушайте господин Краубе, еще одно историю.
- Валяй, трубадур, все равно ехать еще далеко. Только так, что-нибудь поужасней, типа того Крысолова, который детей из города увел.
- Господин Краубе, у меня таки лучше имеется история, поверьте!
- Давай, давай. Тпру, мешок с костями, под ноги смотри.
Фургон резко дернулся, словно наехал на что-то большое. Я снова схватился за борт. Так, это уже не смешно! Где я? Может вылезти? Или послушать этих деятелей, может чего умного расскажут, пока думают что я в отключке. Смотрю, меня не связали, значит, не везут как пленника. Что ж подождем. И тут, я обратил внимание, что на мне было одето. Белоснежная тога, только вместо золотой цепочки, на мне болталась грубая веревка.
На козлах молодой голос начал свою историю.
- Значит так. Одним королевством правил один король. Грамотно правил нечего сказать, правда знаете, как у нас бывает, чем больше король устраивает показательных казней, тем спокойней живется серым мышкам типа нас с вами.
- Но, но! Ты себя со мной не ровняй, голь подзаборная! А то пешком сейчас пойдешь, еще и по морде получишь!
- Что вы, господин Краубе?! – раздался испуганный голос, - вы меня неправильно поняли!
- Правильно, неправильно, смотри мне!
Повисла тишина.
- Ну, что молчишь, трубадур, давай дальше трави свою байку.
- В общем жестокий был король, - робко начал рассказчик, - Ох, и много же он перерезал, перевешал и передушил своих дворян. А народу и хорошо, главное, что их не трогали. А король, хоть и зверь был редкостный, но простой люд любил. Поборы ставил не большие, и головорезов своих держал в узде. Короче где-то к старости, королю стало скучно, воевать ему было не с кем, захватывать нечего. Жены не было. Детей в живых не осталось. Заговоров никаких. Хоть сам их с тоски устраивай. И объявил он по всему королевству, что он учреждает Ярмарку Чудес. И что всякие, диковинные, странные или необычные вещи, всем надлежит туда свозить, ну а кто не выполнить высокого указа, того, сами понимаете, в мешок и с моста, раков кормить.
Мерное постукивание колес и раскачивание фургона снова накатило на меня теплую волну перехода в иное состояние. Красный занавес возник перед глазами и уже никуда не исчезал. Я попробовал сопротивляться ему, но когда понял, что это невозможно, отпустил сознание в свободное падение, и меня унесло. Унесло в другой мир, там где жил жестокий король, и где произошла эта жуткая история. Какое значение она имела для меня, сказать трудно. Вот только я был там, где я был. И этой истории плевать было на то, верил ли я в нее или нет. Повлиять на перипетии событийных линий я не мог, уже не мог. А значит, я приветствую тебя красный занавес!
Почему из всех предложенных картинок, король выбрал именно ее, мне, как канцлеру королевства, было не понять. Я давно не вмешивался в королевские игры. Свою задачу - обеспечение благосостояния королевства и короля я выполнял, а остальное меня не касалось. Наверное, в этом тоже была проблема, так как занимайся король хозяйственными делами, на всякие дурости не хватало бы времени. Однако он был твердо убежден, в том, что лучше казнить сотню канцлеров, но найти одного, который бы работал так, чтобы король ничего не делал и ни о чем не переживал. Следует ли говорить о том, что я был по счету семьдесят вторым канцлером королевства. И, кстати, продержавшимся дольше всех, намного дольше. Иногда я подумывал, о том, чтобы уйти на покой, но король был таким противником добровольных отставок, что даже помышлять о таковой было опасно, причем не только для помышляющего, но и для всей его семьи.
Все придворные давно привыкли к жестоким королевским играм. И когда сам каждый день ходишь под топором палача, перестаешь замечать чужие смерти и страдания. И сегодня, когда король позвал самых отъявленных своих головорезов, и приказал доставить ему девушку с волшебной картинки, никого это не удивило, впрочем, и судьба несчастной девушки для всех была предельно понятна. Но, как я уже сказал, никого не беспокоила.
Один мой знакомый граф, как-то в порыве пьяной тоски, рассказал мне, что он свою дочь специально изуродовал, чтобы король увидя ее, в отвращении отвернулся. И так поступали многие отцы, лучше некрасивая, но живая, чем красивая и мертвая. Родители дворянских кровей плакали если у них рождалась дочь! Справедливости ради надо заметить, что дочерей забирали не только у дворян, но и у простого люда. Однако, тому деваться было некуда, а учитывая что каждая жертва хорошо оплачивалась, люди смирились. А в какой-то момент даже стремились, чтобы порочный глаз короля, пал именно на их чадо. В конце концов родители жертвы неплохо зарабатывали, на этом. Людская натура всегда одинакова. Вот уж действительно, не можешь сопротивляться, тогда расслабься и получай удовольствие.
Может, именно поэтому, у меня не было ни детей, ни жены, ни семьи. Я был «гол», и зацепить меня было не за что. Королю, всегда это не нравилось. Он привык владеть тайными струнами души, своих рабов. А я, в этом плане, был для него недосягаем. Но, я служил своему сюзерену, и претензий к моей службе у него не было.
Я всегда видел и знал гораздо больше других. Путь мой был долог и не всегда понятен даже мне самому. Иногда во сне, память возвращала меня в те далекие дни, когда я окрыленный счастьем плыл по волнам огромной реки, со своим другом – рыбой. Иногда просыпался в холодном поту от чудовищ которые разрывали меня и мою маленькую дочурку в клочья. Иногда я видел удивительный мир глазами могущественного колдуна. А иногда летал в сопровождении Ангела, который очень любил становится Дьяволом. Но самый страшный сон мой, и самый непонятный, это белоснежная комната, в которой ничего не происходило, только время от времени появлялись люди в белых одеждах, они смотрели на меня, качали головой и уходили. И только пикающий звук иногда пропадал и я просыпался.
Я всегда знал, что моя судьба особенная, но вот прошло уже более пяти десятков лет, а ничего захватывающего в моей жизни не происходило. Хотя, с какой стороны посмотреть. Я потомок древнего дворянского рода, очень рано осиротевший и оставшийся практически без средств к существованию. Долго скитался, но как-то мне повезло. И вот уже десять лет как я руковожу всем хозяйством королевства. И вот уже несколько лет как я перестал задавать себе вопрос кто я?
Спустя неделю девушку привезли к королю. В цепях, грязную, и ободранную. Ее глаза дикой кошки, говорили о том, что достанется она кому-то только мертвая. Начальник королевской стражи держал ее за шипастый ошейник, а король, спрятавшись за портьерой, наблюдал как извивается девушка. Начальник стражи пытался поставить ее на колени, но она сопротивлялась. Король уже изнывал от вожделения, но из своего укрытия не выходил. Девушку ударили кнутом, остатки одежды сползли с ее спины, и она, схватившись за оголенные груди, все-таки упала на колени. Тогда король вышел.
- Ну, вы и изверги! – воскликнул он, - Зачем же так невинное дитя, мучаете?
Начальник стражи понимающе ухмыльнулся. Эта игра ему была хорошо знакома. Он сел перед девушкой и взяв ее за подбородок, заглянул ей в глаза. Девушка распахнула свои веки, обрамленные огромными ресницами, и тоже взглянула на короля. Ему бы внимательно тогда всмотреться в этот взгляд. Но он ослепленный жаждой молодого прекрасного тела, увидел только страх и мольбу. Другого он и не ожидал, другого он и не способен был видеть. Но начальник стражи, опытный вояка, отшатнулся от этого взгляда. Глаза девушки обещали смерть. Перехватив, на всякий случай, покрепче поводок, он приготовился к самому худшему. Но ничего не произошло, глаза несчастной потухли, она опустила голову, словно смирившись со своей участью.
- Так, - сказал король, - Привести красавицу в порядок, лучшие яства ей, и лучшую одежду. И вечером я жду ее у себя в опочивальне. Не пожалейте шелков и бриллиантов. Ведь они лучшие друзья девушек!
Я наблюдал за всем этим, находясь в дальнем углу тронного зала. В моей душе зародилось подозрение неизбежности. Я словно в одном из своих снов, увидел, чем все это должно закончиться. Но изменить что-либо уже было невозможно. Колесница сорвалась с места и кони, закусив удила, неслись в пропасть. А на дне этой пропасти круг должен был замкнуться. И дракон заглотил бы свой хвост до самой головы.
Что там говорить! Каждый свидетель той ночи придумал свою историю, но я единственный знал правду. И эта правда, жжет меня изнутри, не дает покоя ни днем ни ночью. Из-за этой правды сны перестали ко мне приходить. И я оказался запертым только в этом мире. Я закрываю глаза и вспоминаю как парил в облаках, набирая скорость и падая на раскаленную землю. И понимаю, что больше мне не летать. Внутренняя мембрана сжалась, и никогда более не впустит в себя поток силы. Но я не виноват, в этом, за что же наказывать меня? Не я эту девушку ночью насиловал! Да, я на это смотрел. Вы спросите почему? Да потому что так приказал король! Он мой хозяин! А как поступили бы вы? Не знаете? А когда не знаешь как поступить – выполняй приказы начальства! Вы скажете, что это трусость?! Нет, мать вашу, это жизнь! Вот такая жестокая, грешная жизнь. Ты сидишь в своем маленьком мирке, наслаждаешься его неприкосновенностью, и не хочешь ничего менять. А потом когда все начинает рушится, удивляешься почему. Но тут я действительно не знаю в чем виноват. Как оказалось, не только король искал встречи с девушкой, но и она с ним! Просто круг замкнулся. Она рождена была, чтобы умереть, а он…
Я стоял за тяжелой шторой и готовился выполнить любое пожелание господина. Вообще, меня на такие королевские увеселения звал он не часто. Но если звал, то таким образом показывал насколько ему оно, то есть такое увеселение важно, и насколько скрытно он хочет его провести. Иногда, и такое было истинным праздником при дворе, он проводил Открытые Семинары. Ему так нравилось это название публичных оргий, что оно почти сразу вошло в обиход. Принимать участие могли только избранные, но остальным никто не мешал наблюдать за этим действом. Для чего специально были сооружены трибуны с мягкими скамейками. Король считал это отличным способом борьбы со скукой, и с целым рядом других нехороших явлений при дворе. Взять те же дворцовые интриги. Когда все про всех все знают. Нет, при дворе не было свободных нравов, скорее все свободные нравы находились под жестким контролем.
Но сейчас все было иначе. Король распустил охрану от своих покоев, и как матерый начальник не упирался, но ему все же пришлось уступить. Король оставил при себе только меня. И то, я так понимаю с другой, более извращенной целью. И я знал какой. Потом, после того как он насладится юным телом, он сядет в свое любимое кресло и вместе со мной станет остаток ночи обсуждать свои чувства и эмоции. А я буду его слушать, и будто лекарь его больной души, говорить ему, что все нормально, просто он, таким образом, снимает с себя нервное напряжение и стресс. Как я ненавидел эту часть своей жизни и службы Великому Королю! Сначала смотришь, как твой сюзерен терзает юное тело. Как из него уходит жизнь, с последними каплями густой и нежной крови. Как в глазах жертвы застывает печать страха и жуткого унижения. А потом часами слушать о том, как ему это надо для душевного равновесия. После таких ночей я пару дней не появлялся во дворце. Убивая себя дикими количествами вина, и других горячительных напитков. Король знал об этом, и всегда, негласно давал мне эти отгулы, для загулов.
И сегодня была именно такая ночь. Я отдал команду музыкантам чтобы они начинали. Это тоже был обязательный атрибут. Особенно грустная и тоскливая музыка разливалась в такие ночи по дворцу. Заставляя стыть кровь в жилах всего придворного люда.
Король возлежал на мягких шелковых подушках, когда завели девушку. Черт меня подери, как она была прекрасна. Как же ее описать? Да, никак! Также я не знаю как описать, лунную ночь, когда водопад низвергает потоки воды в спокойное озеро, подымая мириады разноцветных брызг. Когда кажется, что сами воды поют песни. И деревья вторят им вслед, и ветер добавляет басов.
Когда она вошла, даже у короля перехватило дыхание. Он встал. Подошел к ней. Забрал у охранника золотую цепь, сковывающую руки, ноги и шею девушки.
- Что ж, милая девушка, - молвил он, - Я знал, что меня ожидает нечто особенное, но не думал, что до такой степени. Садись.
Девушка села на подушки.
- Хочешь вина? – король наполнил хрустальные бокалы.
Девушка взяла его.
- Ну, за нас, - весело сказал мучитель.
Но девушка не стала пить, а швырнула его в стену. Брызги красного, словно кровь, напитка разлетелись во все стороны.
Лицо короля исказилось. Он дернул золотую цепочку на себя, так что девушка поддалась вперед, и влепил ей пощечину. Кровь брызнула из ее губ.
- Ты не желаешь по-хорошему! – рявкнул король.
Он подтащил ее к себе и навалился всем телом…
Позвольте мне упустить все детали. Как бы я хотел находиться сейчас в другом месте, а лучше - на другой планете.
За все это время девушка не проронила ни слова, все это время, что он бил ее, а потом насиловал, снова бил, и снова насиловал. И вот, когда он, как насытившееся кровью пиявка отвалился от измученного юного тела, девушка встала на ноги. И шатаясь, стирая с губ кровь, потянулась к цепочке на своей груди. Король заинтересованно наблюдал за ней, не чувствуя никакой опасности. А девушка, потянув за цепочку, вытащила медальон. Потом сорвав ее с себя, кинула в лицо королю. Король был быстр, он перехватил на лету цепочку.
- Что, ты задумала? – усмехнулся он, открывая медальон.
Но девушка молчала. И тут я заметил как ее рука, шарящая по столику за спиной, схватила рукоять кинжала. А еще я увидел как король разглядывающий содержимое медальона, застыл с окаменевшим лицом.
- Ты узнаешь ее? – подала девушка слабый измученный голос, который несмотря ни на что тоже был прекрасен.
- Изабелл! – подал голос монарх, и в этом голосе было столько боли, что я застыл, боясь пошевельнуться.
- Это хорошо, что ты ее узнал, папа!
- Нет! – король обхватил себя руками, и начал странно покачиваться.
- Да!
- Но, она мертва!
- Да, это ты ее убил!
- Нет, не я!
- Твои люди! Но ты знал!
- Я любил ее!
- А ты знал, что она была беременна? Когда твои люди пришли в ее дом, она была на девятом месяце?!
- Я любил ее, но эта любовь была опасна!
- Твои люди вскрыли ей живот, когда она была еще жива! Они выкинули младенца в хлев, твои люди выкинули меня свиньям.
- Нет! – король задыхался и хрипел.
- Ты очень любишь жить! Ну так живи папа вечно!
Я ничего не успел сделать. Выскочив из-за шторы я бросился к девушке, которая заносила кинжал над головой. Король сидел качаясь, и закрыв лицо руками, казалось он безропотно примет смерть. Но девушка не собиралась его убивая. С криком:
- Живи паскуда!
Она воткнула кинжал себе в сердце. Когда она падала, улыбка счастья озарила ее прекрасное лицо.
Когда от моего крика ворвалась охрана, души короля уже с нами не было. Она отправилась вслед за девушкой, и ее матерью. Круг замкнулся. Она рождена им была, чтобы умереть…
Спустя годы, в одной дорожной таверне я услышал кем-то сложенную песню об этом. Добрый менестрель закончил песню тем, что король ходит теперь по бескрайним дорогам, скитаясь, не имея ни угла, ни крова. И пытается призвать к себе смерть. Но она не приходит. Ведь обречен он на жизнь вечную во страданиях.
Все так, но король кричит: «За что?!» А пока он, гнусный насильник и убийца, не поймет этого и не раскается, смерть не придет к нему.
Я часто вспоминаю ту историю и кажется мне, что связан я с королем, навеки связан. Ведь я тоже живу долго, слишком долго. Один, без семьи и детей. Без любимой женщины, и без теплого дома. И задаю себе вопрос. Зачем!?
- Хорошая история! – похвалил бродячего певца господин Краубе.
Спасибо ему. Красный занавес сползал с глаз, возвращая меня в эту реальность.
- Вам понравилось?
- Местами даже слезу прошиб! Ты талант парень! Так как ты говоришь тебя зовут?
- Лилланд, господин Краубе.
Я подскочил на жестком полу фургона.
- Ты, слышал? – засуетился Краубе.
- Да, в фургоне что-то зашевелилось.
Мне в глаза резанул свет. Краубе откинул тяжелый тент и заглянул во внутрь повозки. На меня удивленно уставился бородатый мужик, а после появилось лицо молодого парня.
- А это еще что?! – громыхнул Краубе. И повернувшись к коням, он резко дернул поводья, - Тпррру!
Телега стала как вкопанная, а инерция бросила меня вперед на хозяина. Он поймал меня за плечо, и пристально заглянул в глаза.
- А ты кто еще такой?
Кто я? Интересный вопрос! Видимо все-таки Аскер.
- Ну? – снова потребовал Краубе.
- Я Аскер.
- Что за дурацкое имя! А здесь то ты как очутился?
- Понятия не имею! – честно сказал я.
- Ты смеяться надо мной вздумал?! – рявкнул хозяин фургона.
- Послушайте, господин Краубе, - сказал я и выдернул свое плечо из его огромной лапы, - Если вы думаете, что я весь такой из себя юморист, и мне жуть как хочется над вами посмеяться, то вы дико ошибаетесь. Нет во мне давно ни смеха, ни юмора. А сейчас, будьте добры выпустить меня из этого душного фургона, и мы с вами поговорим как цивилизованные люди. Если конечно такой разговор вам будет угоден! Я доступно излагаю?
Краубе нервно сглотнул и попятился.
- Ого, мистер, ну и тирада! – восхищенно отозвался молодой трубадур.
Я выпрыгнул следом за Краубе и трубадуром из повозки. Размял затекшие ноги, и похрустел шеей. Краубе и трубадур удивленно наблюдали за мной.
- Ну, чего уставились?
- Сэр, что вы делаете у меня в фургоне? И кто вы, в конце концов? – судя по тону, возница уже не спешил расправляться со мной физически.
- Да он актер! – заявил трубадур, пялясь на мой, в общем-то дурацкий, наряд.
- Вы актер? – неуверенно спросил Краубе.
- Да, вот только что от Гомера сбежал, - съязвил я. – Уважаемые, если вы не знаете, как я очутился в повозке, то и мне сия информация не известна. А касаемо одежды, то буду премного благодарен, если вы, господин Краубе, дадите мне что-нибудь.
- Это, с каких хренов?! Вы бы катились, господин хороший, и так страху от вас набрались!
Я оглянулся по сторонам, кругом было чистое поле. И только где-то вдалеке виднелись верхушки деревьев.
- Вы меня бросаете в чистом поле?
- Да, действительно, господин Краубе! – это трубадур решил вступится в мою защиту.
- Заткнись словоблуд! А то и ты с ним пойдешь! Я и тебя то не особенно знаю.
- Но, господин Краубе, вы не можете так поступить!
- Именно, господин Краубе, это же не по-людски! – я сказал это, а потом вдруг отчетливо прочувствовал ход мыслей Краубе.
В это время трубадур сделал шаг в сторону возницы. Видимо пытаясь то ли взять его за руку, то ли еще что-нибудь. Но Краубе отпрыгнул от него как от гремучей змеи.
- Убери от меня свои руки! – взвизгнул он, запрыгивая в козлы.
- Что вы делаете, господин Краубе! Ведь я не помышлял ничего дурного!
- А бог вас знает! А может вы вместе! Может вы порешить меня захотели и деньги мои забрать!
- Да, помилуйте! – воскликнул трубадур.
Но купец, а Краубе исходя из всего был именно купцом, возвращающийся с хорошим выторгом, уже никого не слушал. Он хлестанул по крупам лошадей и те с места рванули по пыльной дороге.
- Вещи мои отдай, сволочь! – прокричал трубадур.
- И фуфайку, какую-нибудь, холодно же! – это добавил я.
Узелок с пожитками бродячего певца с телеги слетел быстро. Я думал, что одежду Краубе зажмет, но через какое-то время я увидел, как от фургона отлетела какая-то вещь.
Трубадур, чертыхаясь, побежал за своим узелком, а когда увидел, что купец пожертвовал и одежку, пошел и за ней.
- Ну, вот, из-за вас сэр, и меня выкинули! - сказал парень, возвращаясь, с пожитками. - Ума не приложу, какой черт укусил этого Краубе.
Я взял у него из рук шмотки, милостиво пожертвованные купцом.
- Если подумать, то он прав! – сказал я, разглядывая лохмотья, - Н-да, не фонтан!
- В чем это он прав? – парень плюнул на обочину, и сел в придорожную траву.
- Ну поставь себя на его место. Вот он где тебя подобрал?
- На жестяном рынке. Он там как раз продал все свои железяки. И что?
- А то, что тебя он взял как попутчика, чтоб, понимаешь, ему в дороге скучно не было. Да и вдвоем безопасней.
- Ну конечно безопасней. Как никак, места у нас дикие!
- Правильно, а тут появляюсь я. С тобой одним он мог справится, а с двумя уже несдюжает.
- Он что подумал, что мы заодно?
- Похоже что так!
- Бред, да я вас, сэр, впервые вижу!
- Иди Краубе объясни! – усмехнулся я.
- И что сейчас делать?
- Что делать, снимать трусы и бегать!
- Что снимать?
- Да, забудь.
Я отвернулся, солнце клонилось к закату.
- Будем готовится к ночлегу, - буднично сказал я.
И тут поймал, себя на том, что совершенно спокоен. Ночлег так ночлег, средневековье с королями и разбойниками, так средневековье. То есть я привык бродить по мирам. Это стало для меня нормой. И я уже ничему не удивлялся. Кем я только не был. Побуду и здесь. Правда кем, непонятно. Но как-нибудь разберемся. Еще я внезапно осознал, что помню все, что со мной происходило до этого момента. Я отчетливо помню все свои миры. Я отчетливо помню, как рванул в огненный портал и как погиб под клыками плотоядных монстров. Что же я делаю здесь? И почему я еще жив? Нет, что-то здесь не так! Все это явно неспроста. Должна быть цель и у этого моего воплощения.
- Мистер, вы предлагаете тут заночевать? – прервал трубадур мои размышления.
- А что, какие-то с этим проблемы?
- Нет, но именно здесь, я бы не стал. Дальше по дороге, есть небольшая речушка с мостом, там и полянка приличная имеется. Я всегда там останавливаюсь, если приходится в город пешком идти. Ровно половина пути. Понимаете?
Я махнул головой, мол, как скажешь, и напялил на себя драное шмотье. Стал похож на бомжа, и черт с ним, по крайней мере, никто не прицепится.
Парень посмотрел на меня, но ничего не сказав, закинув узелок за спину, двинулся по дороге. Я поспешил за ним. Босым ногам было больно. Мне почему-то вспомнились слова одной девушки в отношении обуви, но когда это было, я вспомнить не мог. Да и образ девушки заволокло дымкой воспоминаний.
Я догнал парня, и приноровившись к его шагу пошел рядом.
- Ну, давай знакомится, - сказал я ему.
- Вы думаете, я хочу с вами знакомится?
- Думаю, что да.
- У меня от вас одни неприятности! Вы знаете, как сейчас опасно бродить по дорогам?
- Но, ты же не один бродишь!
- Да если бы не вы мистер, то сейчас вообще бы ехал! И какой черт занес вас в эту повозку?!
- Черт, как черт! – вырвалось у меня, - Знаешь такой красный и с рогами!
- Что? – парень испуганно скосил на меня глаза.
- Да не бойся ты, - усмехнулся я, - все со мной нормально. Значит, твое имя Лилланд.
- А откуда вы знаете? – парень вроде как даже удивился.
- Слышал ваш разговор.
- А понятно, - расслабился трубадур.
- Как для бродячего певца, ты не слишком говорлив!
- А это смотря с кем!
- Ладно, имеешь право злится. Я Аскер.
- Вот и замечательно.
А почему я думал, что сказав парню имя, он на него как-то отреагирует? Наверное, потому что так хотелось. Ведь его имя уж точно преследовало меня во всех моих воплощениях. А может все это просто совпадение? Ага, именно со мной!
- Ну не хочешь общаться и не надо, – сказал я.
За спиной у нас раздался шум. Мы остановились и оглянулись. Над дорогой подымался клуб пыли. Ехала повозка и не одна. Парень обрадовался и пошел на середину дороги, но я почему-то остановил его. Он зло взглянул на меня, но тут повозки поравнялись с нами. Парень всмотрелся в них и испуганно отпрыгнул на обочину.
Их было две. Они прошли мимо нас, оставляя за собой запах гниения человеческой плоти. Первая повозка шла крытая на манер фургона, а вторая была просто телегой. На козлах первой сидел человек в сером плаще из грубой ткани, с надетым на голову капюшоном, так что виден был только белый подбородок. Над его головой висел колокольчик, который бился об остов телеги, отдаваясь в наших головах могильным звоном.
Фургон поравнялся со мной. Возница повернулся ко мне, и словно хотел что-то сказать. Я видел, как его рваные, в язвах губы приоткрылись. Но видимо передумав, он отвернулся и, тронув поводья, проехал мимо. Две несчастные лошади, тянущие вторую телегу, были привязаны к фургону, и, понурив голову шли, в общем-то, не нуждаясь в вознице. А за ними в телеге лежали трупы. Конечно они были накрыты. Но сквозь мешковину, проглядывали очертания тел. Я увидел руку, она вывалилась из под ткани, и свесившись с телеги болталась в такт движению. Я разглядел эту руку. В язвах, с трупными пятнами и на пальцах, длинные обломанные грязные ногти.
Я провожал глазами эту процессию, и рвотный комок подступил к горлу. Трупная вонь выедала глаза. Я сдержался, а трубадур нет. Когда повозки проехали, я увидел его согнувшимся в придорожной канаве. Когда он успел туда залезть? Его рвало, долго и трудно.
Я спрыгнул к нему.
- Ты нормально? – спросил я, взяв его за плечо.
- Все в порядке, - сказал он, отплевываясь, - Спасибо!
- За что?
- Что не дал мне их остановить.
- Кто это?
- Прокаженные.
- Их же должны сжигать!
- Ну вот и везут!
- Давай я помогу тебе вылезти, - предложил я.
- Не надо, я сам.
- Как хочешь.
Но самому у него вылезти из канавы не получилось, только он увидел уходящие вдаль телеги, как на него снова накатил приступ, и парень, согнувшись, стал заваливаться назад. Мне пришлось его подхватить. И вытащив, положить на чистую траву. Несколько минут парень лежал не двигаясь, потом он открыл глаза и, глядя в затухающее небо тихо сказал.
- Что может быть страшнее, когда твои родные у тебя на глазах превращаются в гниющие трупы?
- Продолжать любить их, - ответил я.
Парень заинтересованно скосил на меня взгляд.
- Вы кажетесь мне знакомым, мистер! Нет не всегда, а вот, как сейчас! Понимаете?
- С трудом!
- Ну, я не знаю, будто в вас проглядываются черты чего-то или кого-то знакомого.
Я усмехнулся.
- Вам кажется это странным? – спросил парень.
- Да нет, Лилланд, не кажется. Тебе трудно будет объяснить, но поверь в мы действительно встречались.
- Где?
- В прошлой жизни друг! В прошлой жизни! Пошли на ночлег становится.
Я встал и подал ему руку. Он схватился за нее и поднялся на ноги. Мы отряхнулись от пыли и двинулись вперед. Ветер, бесцельно рыскающий по полю, иногда приносил нам запах гниющих тел, от телег идущих далеко впереди нас, но мы уже не обращали на него внимания.
Парень теперь неотрывно следовал за мной, и казалось, заглядывал мне в рот, ожидая каких-то невероятных откровений. Я молчал.
- А почему, я вот смотрю на вас, и мне кажется, будто мы вместе с вами плавали по огромной реке?
Я улыбнулся.
- Но я точно знаю, никакой большой реки, больше нашего Рейна я не видел! Как так? Ну чего вы молчите?
- Ты веришь в бессмертную душу? – спросил я его.
- Конечно!
- Ну, представь себе, что душа может побывать во многих телах. Только попадая в новое тело, она напрочь забывает свою прошлую жизнь. А вот если бы она помнила, представляешь сколько интересного она могла бы рассказать.
- А ваша душа помнит?
- Да и твоя, постепенно вспоминает!
- Расскажите мне про то, где мы встречались! - у парня в глазах загорелся веселый блеск.
А я не хотел рассказывать. Я не хотел, чтобы огонек в глазах парня погас.
- Ты точно хочешь это услышать? – и зачем я спрашиваю, ведь знаю ответ.
-Да хочу, пожалуйста, не томите, мистер Аскер!
Я вздохнул.
- Что ж, тогда слушай, давным-давно, люди жили в мире, и мир жил в них…
Когда мы дошли до мостика через небольшую речушку солнце уже почти село, и слезы на глазах парня почти высохли, оставив на щеках только грязные разводы.
- И что, рыба не могла выжить?! – не мог успокоиться парень.
- Такова была ее судьба, - сказал я, заново пережив те далекие события.
А у мостика нас ждали. Мы увидели костер. Вокруг него сидели два старика в серых плащах с капюшонами, и женщина в длинном глухом платье черного цвета, с накинутым на голову платком. При нашем появлении они подняли головы, и белесый как лунь старик, жестом нам указал на деревянные чурбаки вокруг костра.
- А вот и вы! – хрипло произнес он, - Что-то долго очень шли.
- А куда ему торопиться? – в том ему ответил лысый дед, с морщинистым как сухофрукты лицом.
- Не обращайте на них внимания, - сказала женщина, вставая и подходя к нам, - Они просто очень старые и ворчливые. Вы присаживайтесь.
Черный платок обрамлял ее лицо, придавая картинке контраста. Ее белоснежное лицо, полные розовые губы, длинные ресницы и небольшой носик, вызывали в моей памяти смутные воспоминания. Однако для полного образа чего-то не хватало. Женщина, говоря со мной, смотрела, словно сквозь пространство, не задерживаясь на мелочах этого мира, типа моего лица. Когда я вгляделся в ее глаза, то понял почему. Она была слепа.
Женщина взяла меня за руку и подвела к костру. Парень обреченно поплелся сзади.
- Вечно ты, Милена, испортишь удовольствие! – проворчал седой дед.
- Да, ладно тебе! – сказал лысый, бросая хворост в огонь, и пламя вспыхнуло с новой силой – Все равно все это пора заканчивать! Лично мне это порядком надоело!
- А думаешь, мне это все жутко нравится?
- Но ведь это твоя была идея, дать ему еще один шанс.
- Ну, моя! И что? Я ведь считал, что он должен был успеть!
- Он не мог успеть!
- Сам бы успел! Все решали секунды! Но он отвлекся на девочку.
- Да, но без нее он бы не пришел к истоку.
- И поэтому, я настоял еще на одной попытке.
- Ха, я смеюсь с тебя! И создал тепличные условия?! Мол, приходи и бери! Так? Мало того, еще и сам явился, чтобы все прошло гладко! Почему бы тебе просто не отпустить его?
Я слушал этот диалог ничего не понимая, но боялся даже подумать о том чтобы перебить старцев, их перепалка казалась мне очень важной. Хотя и бредовой.
- Я не могу ни отпустить, ни задержать его в этом мире, - грустно сказал седой старец, - И ты, не хуже меня это знаешь! Это его мир, и только он сам себя здесь держит.
- Тогда зачем тут я, - возразил лысый, - и она!
Седой взглянул на женщину, которая все это время держала меня за руку. И от нее исходило такое тепло, что я даже не сопротивлялся этому проявлению нежности с ее стороны.
- Ну, как бы она первая и подхватила его душу. Значит тоже несет ответственность.
Я опять посмотрел не слепую женщину, и вдруг увидел девушку в алом платье, стоящую посреди мертвого города.
Она тоже посмотрела на меня. И улыбнулась.
- Узнал! А то я уже переживать начала. Я смотрю ты так и не озаботился ботинками, - женщина подняла дранную штанину, оголяя мои босые ступни.
- Да у меня вроде была какая-то обувь, до последнего времени, - растерянно ответил я.
- Ничего, - нежно сказала она, - большую часть пути ты уже прошел!
- Большую часть пути? – непонимающе спросил я.
- В общем да, - сказал седой старик, - осталась самая малость. Хорошо, что ты нашел здесь своего Попутчика. Это упростит твою задачу.
Потом седой встал, и пристально заглянув в глаза своему лысому товарищу сказал:
- Я могу на тебя рассчитывать?
- Я конечно не верю, в эту затею, но лицо я подневольное. Поэтому сделаю все в лучшем виде!
- Вот и ладненько! Пойдем Милена.
Женщина встала, и нехотя отпустила мою руку.
- Не бойся, любовь тебя сюда завела, она же и выведет! Иди за своим сердцем!
- Скажи мне, кто ты? – мне не хотелось снова расставаться, но это было неизбежно.
Седой старец поднял с земли посох, и взяв под локоть женщину стал растворяться в вечерней дымке. Я ожидал последнего слова, пожелания или напутствия, но его не последовало. Иногда люди просто уходят. Ничего не оставляя за собой.
- Ну что, страдальцы! Так и будем сидеть? – лысый потянулся, встал, распрямил спину,- У меня нет желания здесь торчать всю ночь.
Я вопросительно посмотрел на него. Что касается трубадура, то он давно уже пребывал в полной прострации. И вернуть его из этого состояния пожалуй будет трудно. Я подошел к нему, и сел рядом на корточки.
- Ты как? – сказал я, взяв его за плечи и заглядывая в глаза.
- Господин Аскер, что здесь происходит? – потерянно произнес парень.
Лысый скинул с себя плащ, но я уже знал, что я под ним увижу. Я снова заглянул в глаза парню.
- Лилланд посмотри на меня! – тряхнул я его, - все не так как кажется! Понимаешь! Мне понадобится твоя помощь. Поэтому не удивляйся сейчас ничему. Понимаешь, ничему! Что бы ты не увидел, представь себе, что это просто сон.
Взгляд парня в ужасе устремился мне за плечо. Началось!
- Что, что это?! – промямлил трубадур.
- Новый сюжет для твоих песен! – прогрохотал дьявол.
Я обернулся.
- А менее эффектно мы появляться не можем?!
- Мне так хотелось произвести впечатление!
Я, скривив свою физиономию, словно съел лимон, развернулся к охреневшему парню.
- Поздравляю, тебе это удалось!
Я пощелкал пальцами перед застывшими глазами Лилланда. Ноль эмоций, фунт презрения! У парня явно был ступор.
- А ну дай я попробую, - заявил краснорожий приближаясь к нам.
- Нет! – выкрикнул я, но было поздно.
Дьявол оторвал от земли, костлявого бродячего певца. И хорошенько тряхнул. Осознание происходящего к парню стремительно возвращалось. Он, столкнувшись глазами с клыкастой рожей дьявола, дико заорал, и начал яростно брыкаться. Вырвавшись из лап врага рода человеческого, он упал на колени и, пятясь как рак назад, начал неистово крестится.
- Господи, Отец наш небесный…
- Слушай, - сказал обращаясь ко мне дьявол, - может утихомиришь своего друга. Иначе дела не будет. Ты понимаешь, о чем я?
Я понимал. Я попробовал приблизится к Лилланду, но он видимо полагая меня тоже каким-то демоном, попятился и от меня.
- Не подходи! – прокричал он, - Я буду сопротивляться! А я еще думаю, что ты так на прокаженных спокойно отреагировал! Вы с ними заодно?!
- Лилланд, успокойся, все не так. Тут все взаимосвязано.
- А ну, - подбоченился краснорожий, - объясни-ка ему, чего сам не до конца понимаешь!
Я зло глянул на дьявола.
- Помолчал бы лучше! Довел парня до истерики, и доволен! Вот нельзя было еще немного стариком побыть?
- А вот нельзя было!
Лилланд безумно вертел глазами то на меня, то на рогато-хвостатое существо.
- Посмотри на меня, Лилланд, – собравшись с духом начал я, - Это все сон! И я сон, и дьявол сон и прокаженные на дороге сон! Просто с вечера ты выпил вина больше обычного, вот тебя и накрыло.
- Слепой, ведет слепого! – ехидно ввернул дьявол.
- Заткнись! Вот Лилланд, видишь как я разговариваю с самим дьяволом, разве в реальном мире это было бы возможно? Кто бы смог так говорить с самим сатаной?
- Бог?! – робко произнес Лилланд.
- Тьфу, ты! – в сердцах плюнул я.
А дьявол громко заржал. Я укоризненно глянул на него, тот сразу же заткнулся.
- Лилланд, пусть так! Но богу нужна твоя помощь!
- Моя?
- Да, и ты ее окажешь.
Пока я подбирал слова для успокоения парня, для меня все уже стало понятно. Я, не веря своим чувствам, закрыл глаза. Открыл. Все мироздание вокруг меня пришло в движение. За один мой вдох выросли и погибли своей смертью города, стоявшие тысячелетия. За один вдох мой океаны накрыли землю, и отступили к новым берегам, забирая и отдавая жизни. За один мой вдох прошлое стало настоящим, а настоящее прошлым. Я задрал голову к небесам и наполнил тягучим воздухом свои легкие, почувствовав, как оживает моя внутренняя мембрана. С шумом выдохнув, я поднял глаза на парня и перевел их на дьявола, у которого за спиной вновь вырастали белоснежные крылья.
- Поздравляю! – сказал он.
Я не ответил. Зачем отвечать самому себе. Я проснулся. И я получил контроль над этим миром. Да и над всеми другими тоже. Я теперь точно знал, кто я и что надлежит делать.
- Приступай, - произнес ангел, - я рад, что это сделаешь ты! Честно сказать, если бы это делал я, не было бы никакой гарантии успеха.
Он протянул мне кинжал. Я взял из рук ангела жертвенный нож. «Да воссоединится же душа в царствие небесном», - прочитал я маленькими буквами на его лезвии. Я поднял глаза на трубадура, и тот тоже все понял.
- Нет! – в ужасе вырвалось у него, и он, сидя на заднице попятился, пока не уткнулся спиной в остов моста.
- Не бойся, Лилланд я освобождаю тебя! Я освобождаю себя! Не бойся. Это только сон, сейчас ты проснешься.
- Нет, не делайте этого, мистер! – парень плакал.
Да что ж это за напасть такая. Почему он сопротивляется? Ведь он же это часть меня?
Но парень, похоже, этого не знал. Я приблизился к нему. Лилланд, попытался отгородится от меня руками, но он был практически парализован страхом. Я нагнулся к нему. Ангел отвернулся в сторону.
- Нет! – снова произнес Лилланд, и я воткнул ему кинжал в грудь.
У парня закатились глаза, и открылся рот в беззвучном крике. Я судорожно сглотнул.
- Да вытаскивай скорее! – не выдержал ангел.
- Что? – растерянно повернулся я к нему. – А, да, да!
Я рванул кинжал на себя, вытягивая его из Лилланда. Фонтан крови брызнул мне в лицо. Тело парня дернулось и затихло. Несколько минут ничего не происходило. А потом Лилланд стал рождаться во мне. Я почувствовал каждую клеточку его личности у себя внутри. Его разум сливался с моим, пока не стал единым целом. Я задохнулся от новых ощущений. От новых запахов и цветов. И пыльная дорога, по которой мы шли вдруг стала дорогой, выложенной из красного кирпича. И деревянный мостик через речушку, вдруг превратился в широкий каменный мост через глубокую и большую реку. Ангел по-новому посмотрел на меня, а я на него. У ангела в глазах появился страх.
- Я знаю, чего ты хочешь, и я знаю, что это неизбежно, но не сейчас!
- Мне надо найти девочку. – тоном маньяка-убийцы произнес я. – Ты знаешь где она?
- И ты знаешь!
Я закрыл глаза и увидел ее. Она тоже жила в этом мире. Маленькая пятилетняя девочка, со странным зверьком всех цветов радуги. Я увидел как девочка, зашла в коровник, волоча за собой пустое ведро. Маленький зверек по обыкновению сидел у нее на плече. Я помнил ее имя.
- Вика, - сказал я и шагнул вслед за ней в открытую дверь.
В полутьме коровника яне сразу увидел маленькую девочку.
- Кто здесь? – подала она голос.
- Это я, - сказал я, пряча кинжал за спиной. Тягучая капля бурой крови упала с клинка на сено.
- Кто я? – в голосе девочки послышался испуг.
- Твой…, - и я вспомнил, - твой папка!
Я вышел на свет. Девочка стояла передо мной держа, в ладошках… точно Пушистика.
- Вы не мой папка! – попятилась она ко второму выходу.
Мне ничего другого не оставалось, как бросится к ней и схватить ее, зажав ладонью рот. Она брыкалась и упиралась. А ее зверек пытался вцепиться мне в руку! Страшно скаля маленькие зубки. Это было бы смешно, но мне отнюдь не хотелось смеяться. Она, что тоже не понимает, что является просто частью меня. Я ведь возвращаю себе кусочки своей разбитой души. Да, они стали самостоятельными, и, наверное, тоже хотят жить своей жизнью, но без них мне не вернуться. Чаша моего сознания должна быть полна.
Я прижал девочку к себе, и доставая кинжал из-за спины, проговорил:
- Милая, все будет хорошо. Я тебе обещаю!
Но девочка, увидев кинжал, еще больше затрепыхалась. Я прижал ее сильнее к себе, почувствовав как бьется маленькое сердце. Удар, под него, пригвоздивший к ней и маленькое разноцветное существо, заставил ее затихнуть. Их обоих. Ее личность медленно перетекала ко мне. И с последним стуком ее сердца, девочка Вика, стала частью моего я, присоединившись к Лилланду.
Вытащив кинжал из юного тела, я вышел из коровника. В дверях появилась женщина в черном платке. Это была она. Она стояла, держа в руках глиняный кувшин, и всматривалась в меня. Но слепые ее глаза ничего не видели.
- Это вы, - обреченно сказала она, - Не думала, что так быстро.
Я молчал.
- Значит, вы нашли путь? Что ж я готова.
И женщина решительно двинулась ко мне, оголяя свою грудь. Я замер, не в силах, поднять руку.
- Ну, чего же вы ждете?! Осталось так мало для вашего освобождения!
Я оцепенел. Неужели я и ее должен буду убить. Разве она тоже моя часть?
- Ну же! – прокричала женщина, из ее слепых глаз лились слезы.
Она приблизилась ко мне, платье сползло с ее плеч, и я почувствовал жар ее оголенного тела. Женщина пошарила рукой и натолкнувшись на кинжал, зажатый в моей руке, приставила его себе к ребрам.
- Ну же! Давай! – сквозь рыдание выговорила она, - Или ты хочешь, что бы я все за тебя сделала?! Ты жить хочешь?! Бей!
Она наступала на меня, пока я не уткнулся спиной в стену. И тогда она навалилась всей силой на кинжал. Лезвие проткнуло нежную кожу, окрашивая мои руки красным цветом.
- Ну вот и все! – произнесла прекрасная девушка в алом платье, - Постарайся быть счастливым!
Пока ее личность становилась моей, бездыханное тело сползло наземь. Оно осело к моим ногам, а я так и остался стоять с кинжалом в руке и по локоть в крови трех, настолько ставших мне дорогих за последнее время людей.
В доме зажегся свет и на крыльцо вышел мужчина. Он посмотрел на меня. Его глаза расширялись от ужаса. Я, автоматически, все еще пребывая в ступоре, отметил про себя, что у мужчины мое лицо. Но это был не я. В нем не было частицы моей души. Значит, пусть живет. Если сможет…
Мужчина, схватив топор и что-то нечленораздельно мыча, бросился ко мне.
Я увидел свет, белые крылья ангела, и земля разверзлась у меня под ногами. Проломав крышу, я упал в центр огромного зала.
Поднявшись, я огляделся. Зал был большой, по его стенам разукрашенные картинами мучающихся в аду грешников, были развешаны ярко горящие факелы. Я слышал крики терзаемых душ и от этого становилось жутко. Запах гари забивал рот и шершавил кадык. А у края зала я увидел трон, а на нем своего краснорожего друга. Он был во всей красе. Алая мантия падала с его плеч, огромная золотая цепь свисала на красной груди, рога начищенные до блеска, и вилы сверкающие золотым пламенем. Он сидел, широко расставив копыта.
- Смотрю, - громыхнул он раскатистым басом, - У тебя все прекрасно получается!
- А я смотрю, тебе все это доставляет удовольствие!
- Нет, поверь, нет! Или ты до сих пор не понял, что добро для тебя обязательно становится злом для кого-то другого.
- Я устал! И хочу домой! Давай закачивать эту комедию!
Я поднял кинжал и двинулся к дьяволу.
- Ого, зарезать сатану в его же царстве!
- Значит ты все-таки дьявол!
- Послушай меня дурачок, я это ты! И не задавай мне больше таких вопросов, а задавай их себе. Так, кто ты? Можешь ответить?
- Не пудри мне мозг! У тебя моя душа, и я ее сейчас заберу. Мне надоело умирать.
- Как скажешь, - дьявол сидел на троне не двигаясь, словно и не замечая как медленными шажками я приближаюсь к нему. – Только знаешь, был и другой путь. Ведь тебе Милена говорила об этом.
- Она говорила, следуй за своим сердцем! – прорычал я готовясь к броску.
- Но, она говорила о любви! - краснорожий криво улыбнулся, а я кинулся на него.
Он даже не сопротивлялся, когда я со всей силы вонзал кинжал ему в сердце. Кинжал зашел относительно легко, эту часть своей души мне возвращать было легче. Она словно сама просилась ко мне. И искупав меня в аду, она залегла там, где ей и было самое место. В темных подвалах подсознания, где темно и сыро, там, куда не хочется заходить, никогда. И тогда до меня дошли слова дьявола. Я уронил кинжал, и вдруг со всем ужасом осознал, что я натворил.
- Нет! – прокричал я и обхватив голову руками упал на пол.
Я свернулся в позе эмбриона и так катался по полу, рыдая и вырывая волосы со своей головы. Я не просто возвращал себе частицы разбитой души, я рвал связь с этим миром. Я уничтожал себя, что бы и следа моего здесь не было. Я вновь увидел ангела-демона, который в состоянии шока наблюдал, как я убиваю Лилланда. И я понял взять кровь - не забирать жизни! Чтобы душа воссоединилась достаточно и капли крови ее носителя.
- Что ж, это тоже путь! – услышал я знакомый голос.
Я открыл глаза. Все было залито ярким солнечным светом. Исчез мрачный тронный зал. А вместо него я находился в огромном пространстве, где потолка не было видно, а на огромнейших окнах развивались полотна белоснежных занавесей. Ветер свободно гулял по необъятной колонной зале, подымая белые паруса штор. Свет лился отовсюду. И не было места где тень могла бы спрятаться. Я встал на ноги, и пошел сквозь белые облака занавесей. Они то укутывали меня, лаская тело, то убегали, чтобы вернуться вновь.
- Кто здесь? – прокричал я.
- А ты то сам как думаешь?
Белые облака разошлись в стороны и я увидел лестницу, уходящую ввысь. А на ней, на самом верху возвышался постамент. Его украшал белый трон. Человека сидящего на нем я раньше не видел, но голос его был знаком. Длинная седая борода, аккуратно ложилась ему на грудь, облачные воздушные кудри падали на плечи. Белое одеяние добавляло неземной возвышенности. Лицо у человека было добрым, но грустным. Я отсюда видел в его глазах неземную печаль.
Жестом человек, сидящий на троне, пригласил меня подойти. Я нехотя сдвинулся с места, но подойдя к ступеням, которые вели на вершину, остановился.
- Почему стал? - спросил тихо человек, но голос его, казалось, звучал во всех мирах одновременно, - Ведь ты столько прошел, сделай еще один шаг.
- Не могу, - неведомая сила держала меня и не давала ногу поставить на ступеньку, не говоря уже о том, что бы подниматься по лестнице, ведущей в небеса.
- Постарайся, иначе путь будет не завершен.
- А может, я не хочу его завершать! – в сердцах выпалил я.
Больше я не хочу жертв, зачем мне такая жизнь.
- Но тебе придется его завершить, нельзя долго висеть меж миров. Либо вниз, либо вверх. Так, и именно так все устроено!
- Тобой? – спросил я, набравшись наглости.
- Нет, - усмехнулся седовласый старец, - Ты так до конца ничего и не понял! Я это ты!
- Мне и тебя придется убить? – грустно спросил я.
- А ты этого хочешь? – человек хитро сощурил глаза.
- Нет!
- А если, это ключ к возвращению?
- Нет!
- Но тебя ждут дома!
- Я знаю, - и я почувствовал как набухают влагой мои глаза.
- И ты не сделаешь что должен?
- Я убил в себе друга, любимую женщину и дочь!
- Они пожертвовали своей жизнью ради тебя! И еще ты убил в себе дьявола!
- Да. Но бога я убивать не хочу!
- Ты думаешь я бог? – грустно усмехнулся старец.
- А разве нет?!
- Я это ты! Смотри сам и принимай решение!
И тут, когда мои веки в очередной раз моргнули, я почувствовал себя высоко в облаках сидящем на белоснежном троне. Я посмотрел на белые одежды что были на мне. Я увидел свою седую бороду, и потрогал шершавой ладонью свое морщинистое лицо. Далеко внизу я увидел человека. Мужчину лет сорока, в грязных лохмотьях, что кусками свисали с его плеч. Грязные волосы слиплись на голове, создавая невообразимый комок грязи, листьев и ветоши. Его босые ноги кровоточили, оставляя на белоснежном полу кровавые следы. Его руки прижатые к груди, были заляпаны кровью. А на лице месиво из грязи, крови и слез, превращало его в страшную маску, ничуть не напоминающую лицо человека.
Моя измученная душа во всей красе. Через что ей пришлось пройти, вытаскивая сознание из глухих подземелий беспамятства. Это благодаря ей я все еще жив. А теперь она стоит внизу готовая вот-вот сползти в бездну безумия. Моя душа, тонкой нитью, держащаяся за любовь моих близких, оставшихся в реальном мире, и готовая пойти на любые жертвы. Ради меня никчемного. Это мне надо стоять внизу, а ее несчастную посадить на пьедестал.
И я позвал ее. И она словно верный пес, хозяин которого наконец вернулся после долгого отсутствия, завиляв хвостиком, и все еще не веря что зовут именно ее - медленно пошла ко мне, ее шаг становился все быстрее – да ее, да она справилась, да ее нашли, не бросили, не отвернулись, не забыли! Теперь все будет хорошо!
Иди ко мне! О, мой бог! Двадцать граммов бессмертия, которые не покинули мое разбитое тело, даже тогда, когда, казалось, сама жизнь оставила его. Ты не бросила меня, не ушла в заоблачные выси в ожидании следующей, возможно, более удачной реинкарнации!
Когда измученная испытаниями, но счастливая душа подошла ко мне, я ее поцеловал. И мы воссоединились, теперь, для того чтобы больше не расставаться. Ведь нам столько нужно сделать в том, реальном мире.
Вспышка, и огненный портал закрылся за моей спиной.
Я открыл глаза. У моей койки стояли врачи, которые не могли поверить в то, что через девять месяцев пациент сможет выйти из комы. Рядом стояла заплаканная жена. Она потянулась ко мне и взяла мою слабую ладонь. Я ощутил тепло ее рук, и понял, что теперь все будет хорошо. Я увидел и нашу дочурку, что стояла рядом с ней, и, держась за ее юбку, тоже плакала…. Но было и что-то еще. Еще один взгляд, и чье-то присутствие. Я почувствовал это всей своей только что обретенной душой. Мои глаза сосредоточились на жене. И та, словно отвечая на вопрос, улыбнулась сквозь слезы и погладила себя рукой по заметно округлому животу. Я улыбнулся ей в ответ. И вдруг осознал, что кто-то внутри нее также радуется мне. Я знал, что он все видит и все понимает, гораздо больше чем другие. Но нам с ним только предстоит познакомиться. И я не мог дождаться этого момента.
4.05.2010
Киев
Двадцать граммов бессмертия
© Copyright: Эндрю Боул, 2010
Свидетельство о публикации №210062200942
Свидетельство о публикации №210062200942
Рецензии
На это произведение написано 6 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.