Историография

          Историография – наука, изучающая, как пишется история.

- Майка! Майя! – по всему двору слышен голос. Дородная тетка, высунувшись с четвертого этажа горланит не жалея своего голоса и ушей соседей.
- Тетя Лена! Я здесь! – кричит в ответ тощая девчонка лет двенадцати. Чего кричит? Двор небольшой, слышно как в дальнем углу мужики «козла» забивают. Тут на пятом чихни, а на первом «Будь здоров!» скажут. Но всё дело в привычке.
Елена Эдуардовна перегнулась через перила:
- Где мать?
- Так она сегодня в ночной!
- Так ты снова без ужина?
Девочка понижает голос. Чего про такое орать на весь двор? Вот достала!
- Нет, тетя Лена, она мне гренки оставила и кашу, пшенную!
- Холодную! – ужасается вполне натурально женщина. – Давай бери Илью и иди к нам!
Это уже приказ. Майя вздыхает, но отправляется искать Ильюху. Кушать-то хочется! Остатки черного сухого хлеба, которые мать размягчила в воде и нажарила гренок и ненавистная пшенная каша, сидящая уже поперек горла. У тетки Лены обед не в пример лучше. Тут и котлета может быть! А этого оболтуса Илью найти и привести домой не проблема, на четыре года младше, а всё равно еще малец. Бегает в войнушку играет. Майка у него заместо бесплатной няньки – в школу вместе, из школы – забери, приведи,  да еще проследи где и с кем гуляет. Ей не трудно. Правда, правда – совсем не трудно. У самой Майи кроме матери никого нет. Ни отца, что на фронте погиб, ни братьев. А Ильюха чудной! Веселый! У него и отец есть и брат старший – полная семья. Только отец большой начальник, домой приходит поздно, только поест и в кабинет. А брат – летчик! Хотела бы Майка и себе такого брата! Да куда уж ей с её куцыми косичками.  Да и Елена Эдуардовна, мать Ильюхи, кормит хорошо.  Может и пирожок с собой дать. Майя его матери относит. Мать его делит на двоих и, кажется, что ничего вкуснее на свете нет, чем вот этот пирожок на двоих с мамой.

У Майки сегодня радость. Она сдала все выпускные экзамены на «отлично». Школа позади. Вторая, не меньшая, радость – тетя Лена, повздыхав и поохав, достала из огромного темно-коричневого еще царского шкафа светло-серое платье и отдала его Майе. Ах, какое это было платице! Теперь все подруги на выпускном обзавидуются! А мама так прямо расплакалась, когда Майя заплела в две тяжелых косы по огромному банту под цвет платья – ее подарок дочке на окончание школы.
Позади пора беспечного детства.
- Ты поступать куда будешь?  - Майкина подруга Яна уже решила для себя, кем хочет стать, а вот Майя еще не придумала.
- Не знаю, Яна. Может в педагогический?
- Там же конкурс огромный! Иди в легкой промышленности!
- Я подумаю...
- Ой, Майка, а я бы хотела стать летчицей!
- Нет, нет... мама хочет, чтобы я учительницей стала.

За спиной пролетевший, как один день, летний месяц. На реке не протолкнуться от загорающих, а Майке не до речки. Хотя хочется! Очень-очень! Но тетя Лена предупредила, что если хочет Майя поступить в Пединститут, то должна заниматься. Она уже за Маю кого-то там попросила и теперь надо ее неподвести. Да и Сам Евгений Борисович, Илюхин отец, посмотрев через толстые стекла очков Майкин табель, сказал, чтобы она молодец. Молодец! Это из Его уст звучала, как высшая похвала всей Майкиной жизни.
Она знала, что поступит. Ей нельзя не поступить! Елена Эдуардовна и Евгений Борисович просто не поймут! А у мамы завтра день рождения. Как раз в первый день экзаменов. Ну разве она может не поздравить маму!

Сегодня умер Сталин. Тете Лене плохо. Евгений Борисович уже несколько дней отсутствует, живя на работе. Илья почти догнал по росту Майю и теперь собирает дворовых ребят, чтобы пойти на похороны.
Вечером умерла мама. Майя стояла возле узкой неглубокой могилки. Она не смогла найти ни одного цветка. На кладбище никого. Сегодня хоронят Вождя. Сегодня Мая похоронила маму.
Тетя Лена прислала Илью с пирогом с рыбой. Извинилась, что не может встать и прийти. Илья посидел полчаса и тоже ушел. Холодно.

Евгений Борисович не пришел с работы. И не придет. Он теперь враг народа.
Приехал старший брат Ильи. Теперь они все вместе думают, что делать. У Майи конец учебного года, а дальше она не думает. Пока все сосредоточено на том, как прожить на студенческую стипендию.
Леня побыл дома не долго. У него теперь там жена, ребенок, а на Майку он даже не посмотрел. За стеклом барабанит дождь. Серая шинель на плечах первой Майкиной любви промокла. Он стоит и смотрит на окна их дома. Нет, не на Майкины окна – они высоко, под самой крышей, а на свои. Майя понимает, что Леонид прощается. Ей хочется крикнуть, привлечь внимание, помахать рукой, но она только стоит у окна, упершись лбом в холодное стекло и не двигается. Почему-то Майе очень не хочется, чтобы он уезжал на свой далекий морозный Север.
Илья совсем повзрослел. Двери теперь открывает он, а не тетя Лена.
- Как она?
Илья пожимает плечом и отходит вглубь длинного коридора. 
- Ты сегодня что-то ел?
Опять неопределенное движение плечами.
- Ну хоть яичницу?!
- Майя, иди сюда! – В большой комнате огромный стол посредине. За ним почти не видно дивана. Елена Эдуардовна располнела и осунулась. Майе приближаться не хочется, но надо.
- Что, Елена Эдуардовна?
- Там картошка – Лёня принес и гречки немного. Свари супик. Кастрюля сама знаешь где.
- Хорошо. – А что еще остается делать? Майя становится у плиты и готовит. Надо бы еще в суп и лук, но его нет.
- Илья!
- Что?
- Сбегай в магазин! Купи лучка.
- Так... денег нет.
- Держи. И хлеба не забудь!

Две женщины в огромной квартире. Майя теперь домой заходит редко - даже ночует у тети Лены. Три комнаты на трех человек – много. Илья приходит из школы, переодевается и убегает. Сначала Майя думала, что они играют на пустыре – уж больно грязным приходил. Только потом, через несколько месяцев от соседки, матери Яны узнала, что Илья на железнодорожном складе грузчиком подрабатывает.
- Маме не говори.
Илья выложил из кармана заработанные десять рублей и с надеждой посмотрел на Майю:
- Этого пока хватит?
- Да. – Майя кивнула и села напротив Ильи, глядя, как он уплетает за обе щеки рагу.
А она не заметила, как он вырос. Совсем взрослым стал. Почти таким же как старший брат. И хмурится так же.
- Тете Лене лекарства нужны. – Вырвалась у нее помимоволи.
Илья по-взрослому вскинул глаза и поджал губы.
- Завтра состав придет... думаю, рублей пять должны дать... только с уроков отпроситься надо, а то займут место. Напишешь мне записку?
 Майя написала. Одну. Две. Пять. Экзамены Илья сдал на тройки. Тете Лене опять ничего не сказали.
- Ничего. Я поступать не буду. Скоро призыв – я в армию пойду.
Майя кивает. Они по всем вопросам советуются. Только если Илья уйдет в армию, а ее по распределению отправят, то кто будет смотреть за Еленой Эдуардовной? Надо сделать так, чтобы ей дали красный диплом и оставили в городе. Времени на учебу совсем нет. Хорошо, что Илья подрабатывает. Нет, нельзя так говорить! Это неправильно перекладывать все на детские плечи! Она знает, что нельзя, но по-другому не получается. Пенсии тети Лены и ее стипендии очень мало.

Ей нравится учить детей. И предмет у нее очень важный – История КПСС(б)! И школа хорошая. И ученики. Двадцать лет в школе – это для каждого учителя дата! Жаль что Елена Эдуардовна до этого дня не дожила. Как получила в шестьдесят втором похоронку мужа и не выдержало сердце. Илья с армии на три дня приехал, похоронил и уехал. А она переехала обратно в свою чердачную квартирку. Леня не приехал вообще. Она ждала. Даже письма не было.
Потом она вышла замуж. Но детей бог не дал. Развелась. От Ильи иногда приходили письма. Один раз даже фотография. «Служу... Остался на срочную... Остался на сверхсрочную...».  А потом женился. Жена Майе не понравилась. Но ведь не она с ней жить будет!

На юбилей Илья принес цветы. И конфеты. А еще был долгий разговор по душам. Илья очень хотел, чтобы она нашла в архивах дело его отца. Ему не к кому было обратиться, а Майя историк – она может.
- То, что его обвинили – глупости. На него донос написали. Ты же знала отца – он никогда бы против Советской Власти не пошел. Это Хрущев виноват.
Она кивала, подливала чай из недавно купленного чайника с носиком-свистком, и думала, что пора на пенсию. Сердце в последнии пару лет шалит. Хоть и возраст еще – работать и работать, а вот сердечку это не объяснишь. На таблетки уходит много денег. А в школе дела совсем непонятными стали – новые программы, требуют, чтобы историю по-другому преподавали. И слова эти непонятные: «Перестройка». Кого, зачем перестраивать? Жизнь же заново не проживешь? Строить надо! Как раньше строили! А не перестраивать...

А потом она совсем перестала что-либо понимать. Какие-то люди ходили по школам и приказывали преподавать предмет по новым учебникам. Она не выдержала и ушла на пенсию. Пришлось вспомнить, как мать размачивала черный хлеб и делала гренки. Все катилось куда-то слишком быстро. Майя не успевала оглянуться, как Илья продал квартиру. У них в доме многие теперь продавали. Дом назвали «элитным». Глупо. Какой же он элитный, если его строили еще при царской власти? Даже на ее однокомнатную чердачную квартиру глаз положили. Приходили, предлагали... она не согласилась. Ей хотелось умереть там, где она прожила всю свою жизнь. И даже знакомые трещинки в стене были родными и знакомыми. Ей не нравились новые соседи – крикливые, злые, вечно недовольные «хозяева жизни».
Ее спасала только работа в архивах. Бывало попадались очень интересные документы. Она звонила Илье (теперь уже по новому номеру телефона). Он приезжал. Привозил денег и пил чай. У него было теперь свое «дело».
- Ты бы, Майя, съездила бы, отдохнула...
Он звал ее Майей, хотя для всех она была Майя Владимировна.
- Не хочу. Сейчас в архивах хорошо, не жарко. В городе душно, а в архивах – нет. Чего мне там уже отдыхать?
- Майя, не строй из себя старуху! Ты же еще молодая!
- Ой, да что ты говоришь! Молодая! Скажешь еще, что мне еще бегать и бегать?!
- Скажу! Давай, Майя, не строй из себя развалину! Жить надо!
- Да...
Соглашалась Майя. Она не могла жить по этим правилам, когда не знаешь, что тебя ждет завтра. Ей было страшно.

Она подняла архивы. Она нашла.
- Ильюша, приезжай! Я нашла!
- Майя, давай попозже. Я сейчас занят! Я в Лондоне.
Ей не терпится поделится радостью. Рассказывает на скамеечке таким же бабушкам, как она сама. А потом звонок:
- Это вас беспокоят из газеты. Вы не могли бы нам дать интервью.
Майя рада. Очень-очень! Совсем как перед школьным выпускным. Платья правда уже нет. Но вот ленточки она сохранила. Ну куда их вязать? Эх!
Журналист представился Игорем Градовым. Упитанный, средних лет мужчина в очках. Вежливый. Обходительный. Пил чай и расспрашивал, попутно строча новомодной гелевой ручкой в блокноте. Эти журналисты все с блокнотами. Она знает. Она привыкла. Рассказывает спокойно, не торопясь. Как в школе привыкла, чтобы все ученики успели законспектировать. Рассказывала, как в тяжелое послевоенное время за Ильюхой по всем дворам бегала, как покойная Елена Эдуардовна пирожками кормила. Ну и конечно про Евгения Борисовича – документы-то не врут, не делал он «Культ Личности» - слов он таких не знал. Всю войну и после войны работал, как партия приказывала. Не на передовой ясное дело, а в тылу. Но и в тылу же надо было кому-то работать! А Евгений Борисович управлял ни много не мало, а целым министерством! Во как!
- Не брал он взяток, - отвечала Майя Владимировна, - не мог. Совесть бы не позволила. Да и не знали тогда, что такое «взятка»...
- А квартиру они получили, как в город после войны приехали. Тогда все было в руинах. Первые дома ремонтировали те, что наиболее сохранились – вот они и получили квартиру...
- Что со старшим, Леонидом Евгеньевичем – не знаю...
- Да, что вы?! Это было мне в радость! Времена знаете, какие тогда были?...

Газету ждала с нетерпением. Оценки так никогда не ждала. Ни вступительные – чтобы маму порадовать, ни дипломные... Первая статья про Евгения Борисовича, после стольких лет замалчивания и неправды. Наконец-то, теперь его честное имя будет восстановлено! Многих после Хрущева реабилитировали, а после развала СССР еще больше, а вот о нем ни слова! Разве так можно! Да и Илья как приедет порадуется!
Успела! Последний номер забрать успела! Кто ж знал, что ее так быстро разбирают?!
Вот теперь можно и не бежать... а ноги сами ускоряются... сердце готово выскочить – прочитать бы быстрее. Майя хотела еще зайти в аптеку, надо кордарон купить. Да, ладно – потом!
На чистой скатерти ни одной крошки. Ничего, надо вытереть еще раз, а вдруг капелька какая пролилась! Еще газету намочит! Майя Владимировна подслеповато надела очки. Села и улыбнулась. Солнышко заглянуло сквозь линялые шторы и прочертило дорожку к ногам.
Медленно Майя развернула газету. Вот ее портрет. Старая женщина с усталыми глазами, полноватая... Статья большая – на весь разворот. Название... Большими буквами на пятую часть страницы.
«КАК Я БЫЛА РАБЫНЕЙ У МИНИСТРА»
Лучик отразился в стеклах очков, непонятно как оказавшихся на полу. Звонил телефон. Долго звонил. Она не подошла. Не могла.

Илья приехал на следующий день. Майю Владимировну хоронили тихо. Было много учеников. Много хороших и добрых слов. Принесли венки.
- Как же так? Такая молодая...
- Сердце не выдержало.
- Да вы что?! А ведь жила не для себя, для людей! Читали в комсомолке...
Илья уехал в Лондон. Навсегда.