Шелест струн

Я стоял не шевелясь, не дыша, прислонив ладонь к безжизненно холодному стеклу. Дыхание было так степенно, неторопливо. За окном простиралась поросшая сочной зеленой травой  дорога, уходящая в зыбкую даль. Калитка трепетала при малейшем касании ветра, колыхалась из стороны в сторону, заставляя меня считать ее томные вздохи. Я наблюдал за тем, как ветви старых кленов сплетались, играючи и откровенно даруя друг другу нежные объятия. Самый конец лета всегда казался мне чем-то обыденным, посредственным, совершенно невзрачным, но только сейчас я осознал всю его трогательную прелесть, ощутил последнее дыхание тепла, прилетевшее ко мне со сквозняком из настежь распахнутой форточки.

Природа медленно гасла ближе к вечеру, усталое солнце нежилось в прохладе, настигшей его после грозы. Моему взору предстало воистину необыкновенное небо: не яркое, но и не серое, хмурое, но с оттенками августовской голубизны, нанесенной на тонкое воздушное полотно жирными неуклюжими мазками. Стоит немного подождать, и вот – эти мазки сольются воедино, превращая небесную материю в тусклую и невзрачную бархатную ткань, отделяющую меня от красоты заката. Это не настоящий цвет неба, настоящий не похож на этот – созданный из мельчайших капелек воды, из пара. Но, несмотря на ощущение замкнутости, будто все мы под одним огромным плотным куполом из блекло-синих облаков, кто-то может найти изысканную красоту и в этом небе… И этим кем-то являюсь я. Губы едва заметно подрагивают, тепло постепенно разрастается в глубине души – там, куда ранее не пускал ни одного человека на всем белом свете, кроме…

Пронзительный стон гитары за спиной заставил меня вздрогнуть. Приятная нега тронула мое плечо и, медленно тая, растеклась по спине и груди – к упругому торсу и самому сокровенному, разжигая во мне невесомый огонек желания. Еще один отзвук, и еще один… Волны тепла сковывают меня в свои объятия, шелест струн бережно ласкает слух. Что это?.. Наваждение, сладостная истома, прилив самых нежных чувств... Внезапно строптивый музыкальный инструмент замолк. Я слышал лишь слияние теплого дерева со стеклянной поверхностью стола. Размеренные шаги… Жажда поскорее почувствовать человека, научившего меня любить и быть преданным всем сердцем, разгорается внутри, так и норовя выплеснуться наружу сладостным вздохом. Я жду тебя, жду здесь и сейчас в надежде поскорее утонуть в океане твоих дивных глаз цвета янтаря, раствориться в твоих крепких объятиях, любить, обожать тебя одного, вдыхать полной грудью аромат твоих волос, твоей мраморно-бледной кожи. О, Рон, я мечтаю о ласке твоих сильных рук. Слышишь… Люблю тебя.

Замечтавшись, я не заметил, как с моих губ сорвалось несмелое признание. Боже, он это слышал! Застенчивый румянец тронул впалую линию скул и гладкие щеки, заставив меня понуро опустить голову. Чья-то тяжелая ладонь накрыла мои запястья, скрещенные на поясе. Тонкие пальцы слегка сжали их, затем опустились ниже, к кромке брюк, едва скользнув под них самыми кончиками. Я прикусил губу, пребывая в волнительном ожидании следующего действия. Другая ладонь мужчины коснулась моего сердца. В тот момент я почувствовал себя скованным, пойманным в капкан, а любимый прижал мое тело к своему, не позволяя бежать... Горячие губы едва коснулись моей шеи, дыхание приятно щекотало кожу, покрывшуюся сотнями мурашек. Я погрузился в фантазии и мечты, полностью затмившие собою здравый смысл, но тихий шепот вернул меня на Землю:
– Энди… сегодня ты слишком напряжен. Что-то не так? Быть может, дело во мне?
– Ты – единственное, что заставляет мое сердце биться чаще. Все в порядке, просто так сильно… – Не успел я договорить, как жар прилил к лицу, и оно вновь порозовело. – Скучал по тебе все это время.
– Я тоже скучал. Очень. Но теперь мы снова вместе, ничто не потревожит наше тихое, размеренное счастье, правда? – Голос Рона звучал ободряюще и вселял надежду.
– Разумеется.

Больше я не вымолвил ни слова. Соблазнитель коснулся изгиба шеи кончиком носа, заставляя меня смущаться и краснеть, подобно растерянному первокласснику. Я взял его ладонь в свои руки и осторожно поднес ее ко рту. Оставляя на подушечках пальцев ласковые поцелуи, то и дело игриво обхватывая их губами, я почувствовал, как скованность покидает тело вместе с запретами, оставившими мой дом. Мы простояли в полной тишине несколько мгновений, пока любимый не вынудил меня повернуться к нему лицом. Меня влекло к этому сильному, мужественному человеку, восхищение вязкой пеленой застелило мои глаза. Я медленно расстегнул одну пуговицу на его рубашке, за ней последовала другая. Вскоре ненужная ткань была спущена с плеч, я же приник к коже сладкими поцелуями, вынуждая Рона закрыть глаза и обхватить мою голову ладонью, перебирающей пряди каштановых волос на затылке. Вскоре мужчина схватил меня за футболку и притянул к себе: мы слились в самом яростном, дерзком, но от этого не менее чувственном поцелуе. Влажные касания языка, звучные причмокивания, стон, ненароком вырвавшийся из груди, – и молния на брюках треснула по швам от переполняющего меня желания. Его ладонь коснулась эпицентра возбуждения и сжала его с необыкновенным трепетом, ритмичные движения неторопливо набирали темп, распаляли мою плоть, заставляли тело гореть от страсти. Мои шаловливые пальцы преодолели преграду в виде его джинсов и коснулись упругих ягодиц. В голове вертелись самые пошлые мысли: я мечтал, чтобы он поимел меня хотя бы раз!..

Я близился к пику… Горячие губы Рона, его прикосновения, буря эмоций, шквалом накрывшая глупого и несмышленого мальчишку, подчинившегося власти доминирующего любовника. Тепло внизу живота нарастало, хотелось закричать от удовольствия, и в тот момент, когда сдерживаться уже не было сил, Рон… внезапно прервал свои ласки и тихо прошептал:
– Энди, мое наивное дитя. Ты изумителен, прекрасен, нежен и таинствен. Это побуждает меня возвращаться к тебе снова и снова. Но сейчас я должен уйти. Прости и не держи зла, – любимый голос был полон неподдельного восторга. – Я вернусь. Обещаю.
– Но… как же так? Почему ты уходишь именно сейчас?! – недоумевал я.
– Тебе же интересно знать, что будет дальше?
– Безусловно, да!..
– В таком случае дождешься. До скорого, милый.

Шум удаляющихся шагов нарушил мое растерянное молчание. Рон покинул меня. И так уже не в первый раз. Одернув футболку, я приблизился к окну, вновь приложив к замерзшему стеклу ладонь. Высокий музыкант миновал скрипучую калитку и обернулся. Я помахал ему рукой, совсем не ожидая ответной реакции, зная, что он, несомненно, вернется. Он возвращался уже триста шестьдесят пять дней подряд на протяжении нескольких лет. И каждый раз искушая и соблазняя меня, снова оставлял в одиночестве, прекрасно понимая, что я буду ждать – взволнованный и покинутый, буду ждать следующей встречи с большим благоговением, надеясь когда-нибудь вкусить запретный плод удовольствия и счастья, ставшего бы для меня высшей наградой. Он все прекрасно знал… А я вновь наслаждался пейзажем, одинокими силуэтами утопающих в ночи деревьев и скрипом калитки, считая каждое ее колыхание, отделяющее меня от нового свидания с близким человеком, играющим на моем измученном ожиданием сердце, словно на гитаре, шелестя струнами одинокой юношеской души. Слышишь… Люблю тебя. Люблю, а значит – все прощу и навеки останусь твоим наивным Энди, не спускающим глаз с горизонта.