Приют надежды

18 июня 2010
Экспедиция «Звезды»
Приют надежды

  Говорят, чужим  горем не утешишься.  Это так.  Собственная  беда переломит чужую, как многотонная фура - легковушку на встречной полосе.
  А чужое счастье? Может ли человека утешить и порадовать чужое счастье? Может!
 Две недели назад я видел счастье. Да, чужое. Но оно было таким близким, таким понятным, почти родным. Оно  утешало и  радовало. И совсем  не вызывало зависти. 
Нет, так сразу об этом не расскажешь. У этой встречи есть предыстория.


Отец Борис

  Пятнадцать лет назад в Верещагино, при церкви Александра Невского, открылся приют для сирот. Организовал его отец Борис, настоятель этой церкви. Сам он, многодетный отец (шестеро родных по лавкам), усыновил  еще четырнадцать чужих!
  Тогда, в начале,  девяностых, страну заполонили беспризорные детишки.  Их родители либо спились, либо сели в тюрьмы или были убиты при криминальных разборках, либо просто отступились от  воспитания собственных детей, чтобы выжить самим.
 
Время демократических перемен было временем великого предательства детей.  Беспризорники были  всюду – на улицах и в скверах, на  рынках и  вокзалах, в подвалах и в  подъездах...  Существующие детские дома были не в состоянии приютить всех, потерпевших крушение в жизни.  Организованные же в пожарном порядке приюты были убоги, как сама действительность того времени.
  Вот тогда, следуя православной христианской традиции, отец Борис и начал свою, без преувеличения,  спасательную миссию.

 - Мы ничего нового не придумали, - рассказывает он. – На Руси ведь всегда было правилом – защищать сирых и убогих, давать приют старикам и детям. При церквях и монастырях всегда были детские приюты, и мы просто пошли по проторенным дорожкам наших православных предков.
  «Проторенные дорожки» - это очень деликатное высказывание. На деле, в современных условиях, пути спасения детей можно было назвать «тропами войны».  А как иначе? У нас же светское общество, в котором церковь отделена от государства.  И зарубите себе на носу: дети у нас – государственные! Они находились и находятся под защитой и контролем государства.  И не дело попов и всяких там священнослужителей  заниматься их воспитанием и обеспечением. Сами с усами! Обойдёмся без черных ряс.
 - Именно так и рассуждали люди во власти, - горько усмехаясь моим словам, подтверждает отец Борис. -  Они ведь были уверены, что мы даём приют детишкам исключительно потому, что хотим воспитать из них  монахов и монашек, фанатиков православия. Мысли о сострадании, милосердии, ответственности перед детьми в их головы даже  мимоходом не залетали…
  На все просьбы о помощи сиротскому  приюту власти отвечали правильно, в соответствии с Основным Законом РФ: «Церковь у нас отделена от государства». Или просто молчали.
   Однако когда беда оказалась настолько масштабной, что стала угрожать безопасности страны (детская смертность в России вышла на «передовые» позиции в мире), власть смирились с существованием «поповского» приюта.   
  А куда бы ты делась, родная, когда  сама не можешь не только ребёнка приютить, но и работой своего гражданина обеспечить не в состоянии. Когда элементарные конституционные права носят  лишь декларативный характер, а Конституция страны напоминает протокол намерений.
  В Верещагинский приют привозили  детишек не только из городов Пермского края, но и со всей России – из Москвы и Петербурга, из Уфы, Ижевска, Екатеринбурга, Алтайского края. Сейчас  здесь проживает более сорока воспитанников.  Цифра эта постоянно меняется: кто-то уходит в армию, кто-то поступает учиться. Но взамен ушедших привозят новеньких.
 - У нас, в отличие от государственных приютов и детских домов возрастного ценза нет, - рассказывает отец Борис. – Это там содержат сирот только до восемнадцати лет. А у нас он может остаться, сколько ему потребуется. Если молодой человек после восемнадцатилетия не готов к самостоятельной жизни, никто ему  на порог  не покажет и не скажет:  «Ступай с Богом». 
 -  И что, остаются?
 - Немногие, но бывает. Иные даже возвращаются после ухода. Вообще правило у нас простое: пока мы не увидим  в человеке достойного гражданина России – он живёт здесь.  Я горжусь тем, что  за всю историю приюта ни один из наших воспитанников не нарушил закон, не сел в тюрьму. Многие закончили вузы, стали высококлассными специалистами в своём деле.
  - А сколько ваших  воспитанников стали священнослужителями?
 -  Всего лишь четверо. Но мы никогда не ставили и не ставим цели заставить детей быть верующими в Бога. Знаете, есть такая старая пословица: «Можно привести лошадь на водопой, но нельзя заставить её напиться». Так и человека нельзя заставить верить.  Для нас важно достучаться до самосознания подростков. Ведь человек не рождается негодяем, он им становится. Когда нам удается достучаться до детских душ, тогда есть результат, тогда всё меняется в лучшую сторону. Наша главная задача была и остаётся – помочь нашему народу обеспечить своё будущее. А будущее – это молодёжь.  Сможем мы ей помочь, значит - поможем России.
  - Помогает ли вам государство?
 - Государство выплачивает пособия только за опекунство детей. Но у нас много детей, чьи родители не лишены родительских прав.   Вот, например,  по просьбе школы доставляют нам мальчишку:  возьмите  на воспитание – у него родители спились, мальчик просто может пропасть… И мы берём таких детей. Некоторые из них  годами находятся на содержании монастыря.
 - А кроме «опекунских»  государство вам что-то платит? Или, к примеру,  что-нибудь строит или построило для детей?
- Другой помощи  припомнить не могу…
- Но  как же вы всё-таки сохранились? – спрашиваю отца Бориса.
- А вот так же, как этот самовар…
  Разговор  мы вели с батюшкой в уютной гостевой беседке на территории приюта. Удивительная, к слову сказать, беседка! Рубленая старинным способом,  украшенная изнутри и снаружи резными наличниками, с широкими лавками вместо стульев, она передаёт дух России-матушки ещё и старинными предметами  крестьянского быта: на полках -  утюги, весы, туеса, чугунки  из девятнадцатого века, в углу – ухваты, а на столе -  «старорежимный» тульский самовар, сохранившийся с царских времен.
  Сравнение приюта  с самоваром – вполне логичное. Во всяком случае, поначалу  было именно так: приют существовал на самообеспечении. Впрочем, и сегодня  он выживает, главным образом, за счет «самовара» - собственного хозяйства.
  Хозяйство в приюте, прямо скажем, завидное. Сорок лошадей, пять коров,  два быка, кролики, куры, утки. 
  Началось с того, что опять же по инициативе  отца Бориса при сиротском приюте была организована  конноспортивный  клуб.  Сам батюшка - из казаков, а казак без лошади – это не казак.  Из своих воспитанников приют тоже стремится  сделать казаков. Почти за каждым закреплена лошадь, он за ней ухаживает, чистит, кормит. Надо сказать, что  лошадки не стоят без дела – зарабатывают не только себе на корм, но и приносят выручку приюту. В сельской местности у них  много работы…
  Основная же сельскохозяйственная база приюта расположена в тринадцати километрах от Верещагино, в деревне Гарёвка. Там  - земля для покосов, огород, ферма.  Там же, в скиту при женском монастыре,  существует еще один детский приют.
  В скит, с благословения отца Бориса, мы и отправились.

Руслан
  В «поводыри» нам  снарядили Руслана – шустрого мальца лет тринадцати. Шустрый-то он шустрый, но – не болтливый. Ответы на вопросы приходилось вытягивать из него, как из партизана.  И то верно: настоящий мужчина не должен быть многословным.
  По дороге мы выяснили, что Руслан – из местных, живёт неподалёку, в селе Вознесенском. Там же и учится.  А в приюте он проводит все  выходные и праздничные  дни и каникулы. Жаль, признался, что летние  каникулы – только наполовину. В конце июля мамка просит помощи – за собственным  огородом надо ухаживать, урожай собирать.
- А чего тебя, Руслан сюда, в приют,  так тянет?
 - На лошадях нравится ездить. С ребятами дружить. Работать нравится.
 - Что ты  умеешь делать?
- Косить траву умею. Огород копать, картошку садить. Могу обед сварить.
- Пуговицу пришить сможешь?
- Ну, уж это-то!
Про пуговицу я не случайно спросил. В городских школах, после отмены уроков труда, большинство старшеклассников не только пуговицу пришить -  яичницу сжарить себе не могут.
  Однако больше всего меня удивил такой факт. Когда мы  приехали в скит и прошли за ворота, Руслан не подошел, а подбежал  к огромному кресту, установленному на лужайке,  помолился и поцеловал его подножие. Он сделал это очень естественно,   ведь никто из духовных наставников за ним не приглядывал, никто не напоминал.…
 - С этого креста  здесь всё началось, - ответил он на мои вопросы. – Надпись «Nika» на нём означает победу. Для нас это место – святое…
 

 Матушка Силуанна

  Театр начинается с вешалки.  Стройка – с туалета. А строительство  духовной обители - с установки креста. Русский народ всегда уделял духовному воспитанию первостепенное  внимание.  Свои избы крестьяне  крыли соломой, а крыши храмов – золотом.
   В ските женского монастыря  самое главное здание – храм Святого Лазаря. Купол его золотом не покрыт, но и без этого видно: это культовое заведение.  Матушка Силуанна, которая нас встретила и приветила, «экскурсию» по скиту начала именно с него. Сказала: «Надо отсюда получить  благословение».
  В ските живёт десять послушниц и 23 воспитанницы. Управляет ими единственная монахиня -  она, мать Силуанна.  В  миру  - Людмила Владимировна Ворожцова. До 1998 года работал  старшей медсестрой в детском садике ИПК «Звезда». Среди работников издательско-полиграфического  комплекса была в числе лучших – её портрет  был размещен на Доске Почёта.
  Что привело Людмилу Владимировну  в монастырь – Бог весть. Сама она на этот вопрос ответила просто и коротко: «Человеку надо жить в ладу с душой». В соответствии с душевными порывами она решила передать свою квартиру в Перми в дар монастырю. А пока жильё бесплатно используют воспитанницы скита – девочки, которые поступили учиться  в учебные заведения Перми. Не в духовные – в обычные, светские.
  - Мы не ставим своей целью сделать из наших воспитанниц монахинь и послушниц, - говорит матушка.  -  Наша главная задача – поддержать их в беде, помочь встать на ноги и укрепиться в этой жизни. Да вот сами спросите…
 
 Лена
 Навстречу нам идёт девочка. Удивительно красивая, светлая.
- Здравствуйте! – первой поздоровалась она.
  Так здесь принято: здороваться даже с незнакомыми людьми нужно первым.
- Здравствуй, солнышко! Как тебя зовут?
- Лена.
- Сколько тебе лет?
- Двенадцать исполнилось.
- Давно здесь живёшь?
- Пять лет уже.
  Лена – круглая сирота. Расспросами о смерти родителей тревожить её память я не стал.  От матушки Силуанны узнал, однако, что у Лены  есть сестра, живёт где-то в Перми, в приёмной семье. Но сёстры  не встречаются, и даже не переписываются.  Не по собственному, понятно, желанию. По разумению новых родителей, которые уверены, что общение сестёр может внести сумятицу в их воспитание, осложнит отношения с новыми родственниками.  Ну, да ладно. Жизнь, несмотря на людские запреты,  всё расставит по своим местам.
  Лена, как и все воспитанники приюта, учится в общеобразовательной школе, в близлежащем селе Вознесенском. Смущаясь, похвасталась:
- У меня за год вышло только четыре четверки. Остальные – пятёрки. Мне грамоту за хорошую учёбу дали.
  - Ты уже решила, кем  хочешь стать в жизни?
-  Я ещё об этом не думала. И не думаю. Мне здесь нравится.
- А что же тебе здесь нравится?
- Нравится на «молочке»  работать. Сейчас вот мы там  сыр варили …
 «Молочка» - это «мини-цех» по производству молочных продуктов.  Конечно, никакой это не цех, а обычная деревенская кухня, где установлены самые простые приспособления для обработки молока - маслобойка, сепаратор…  Но на этих простейших приспособлениях воспитанницы под руководством воспитательниц, то есть,   послушниц монастыря,  делают настоящие лакомства. Кроме сметаны, творога, масла, они  производят еще и сыр. И не только плавленый,  но – и с орехами,  и с изюмом,   с шоколадом.
 - Тебя, наверное, ёщё и доить коров заставляют?
- Никто меня здесь  не заставляет, - кротко улыбаясь, отвечает Лена. – Мне самой нравится доить коров и ухаживать за ними.   Чем лучше о них заботишься – тем больше они дают молока. Мне это нравится…
  - А что тебе ещё нравится, кроме коров?
 - Всё!  Детей люблю,  матушку люблю … Это ведь семья моя.
  Сказано это было так просто и искренне, что все другие вопросы к этой милой девчонке отпали сами собой. Посмотрите в её глаза: в них просто светится счастье!
  Между прочим, такие счастливые лица мы видели в приюте не раз.

Светлана
 - Света пришла к нам по доброй воле, в четырнадцать лет,   - рассказывает матушка Силуанна. - Она – из благополучной семьи, у неё – нормальные родители, есть сестра, брат…. Света с отличием окончила училище, стала ветеринаром. Коровушки у неё все ухоженные, сама она к людям приветливая, детишек малых приголубит,  молоком напоит, сметанкой угостит.  Кто заболеет – так всю ночь готова просидеть с малышом. А как она училась! Ведь каждый день, в мороз, в дождь,  с остановки бежала поздним вечером сюда. И ничего не боялась.
- Но почему она пришла в скит?
- Об этом вы у неё самой спросите…
Со Светланой мы познакомились на «молочке».  Симпатичная, общительная девушка  - ну, никак не похожа на послушницу. В миру могла бы быть вполне успешным специалистом. А о такой жене – трудолюбивой, кроткой, умной – только мечтать можно. Между тем, Светлана здесь живёт уже десять лет!
 Ну, что это за жизнь? Утром – и зимой, и летом – надо просыпаться в пять часов утра. Доить  коров. После кратковременного отдыха - работа по хозяйству: уборка фермы.  Днём начинается переработка молока. Вечером – новая дойка.  Между прочим,  утром и вечером  «приютская» бурёнушка даёт по ведру молока. Не по ведёрку, а по 12-литровому ведру.  Это значит – 24 килограмма в сутки.
  Кроме прямых обязанностей по уходу за животными, есть еще огород. Есть детишки, за которыми нужен постоянный пригляд. Просто посидеть отдохнуть у телевизора – некогда. 
 - Света, а зачем тебе это надо? Что вообще тебя сюда привело?
Девушка пожимает плечами:
- Так просто это не объяснить.  Однажды приехала, посмотрела… Мне очень понравилось.  Попросилась остаться в монастыре. Меня приняли.
- А как же родители?
- Папа с мамой сначала были против,  но разрешили: надеялись, что я обратно вернусь. А теперь они  уже полностью смирились с моим выбором. Больше не уговаривают вернуться…
- Но разве тебе не хочется создать собственную семью?
- Здесь есть всё, что я люблю. Дети, животные, природа...  Но главное: я живу в ладу с душой и миром.
  О счастье со Светланой мы не говорили.  Но знаете, о чём я думал? Счастье – да, это когда тебя понимают. Но когда ты живёшь в ладу со своей душой – это тоже счастье.

Ванька
   В женском ските  мальчишки воспитываются до двенадцати лет. Затем их переводят во «взрослый» приют, где они могут жить до восемнадцати. Потом – армия или дальнейшая учёба,  а дальше - взрослая, самостоятельная жизнь.
 
 Ване – исполнилось десять.  До «выпускного» ему еще пилить и пилить. Мы познакомились с ним на лужке, за монастырской оградой.  Ваня катался на Красавчике.  Это монастырского быка так кличут.  Признаться, близко подойти к быку мы так и не решились, а Ванюшка его оседлал, и чувствовал себя превосходно. 

  Матушка Силуанна украдкой стала рассказывать о Ванькиной  жизни:
 - Мальчишку привели к нам из больницы, когда ему  было всего восемь месяцев.  Голова – кочаном,  ноги – колесом… Смотреть на него без слёз было невозможно.  Спасайте, говорят, малыша – от него мать  отказалась, а мы выходить его тоже не в состоянии, у него куча врожденных болезней… Куда деваться  - приняли мы Ванюшку на довольствие.  До двух лет у него самым любимым занятием было поесть.  Ухватит печенье или кусок хлеба в руку и уже не упустит. Но потом – ничего, привык, пошёл на поправку.
- А как вы его лечили?
- Лаской да любовью – как еще? Ну, и свежий воздух, хорошее питание своё дело сделали.
    На питание, в самом деле, жаловаться  здесь грех. Кормят детей четыре раза в день: завтрак, обед и два ужина. Продукция, как вы поняли, к столу идёт с собственного подворья. А это, кроме молочных продуктов и мяса, еще и собственные овощи – полный набор уральского огорода: картошка, морковь, свёкла… Огурцы, помидоры, капусту  и  на зиму квасят в таких количествах, что до следующего урожая хватает.  Варенье, мёд – тоже с собственного подворья. Нас угостили в трапезной  окрошкой - необыкновенно вкусной.  Оказалось, вместо   кваса, повара используют забродивший березовый сок.  Весной детишки (под присмотром взрослых, естественно)  сами его собирают, сливают в бочки -  и в  подвал, на хранение.
 
 - А нынче, - рассказывает матушка, - в монастырский пруд отец Борис распорядился рыбу запустить, мальков карпа. Будем еще и рыбу выращивать. Стало быть, стол будет у детишек поразнообразнее, и жизнь будет поинтересней.

  Что касается нашего героя, Ванюшки… О своём будущем он пока не думает, говорит, мол,  мал ещё, и кем  в жизни будет - не решил.
  Про маму-кукушку мы спрашивать у Вани не стали. Нам про неё матушка рассказала:
  - Несколько раз она сюда приезжала.  Украдкой смотрит на сына, всплакнёт. Радуется, что всё у него хорошо,  что мальчик её сыт, обут и вполне счастлив. Но забрать сына к себе так пока и  не решилась. Честно призналась, что не сможет дать ему в жизни  то, что он здесь имеет. Бог ей судья!
  Аргументы у матушки Силуанны  в защиту  непутевой  матери  вполне понятны. У человека в жизни, в самом деле, могут быть  обстоятельства посильней его. Но… Каково матери украдкой  наблюдать за чужим счастьем, которое могло бы быть своим?

 Благодетели
 Хозяйство – хозяйством, однако без благодетелей сиротскому приюту было бы всё же несладко.
  Крепко помогают сиротскому приюту местные казаки. Вспашка огорода, заготовка кормов для животных – эти обязанности они почти полностью взяли на себя. Однако работы, которые требуют крупных денежных вложений, им не по силам.
 - Вот сейчас у нас сломалась водонапорная башня,  - рассказывает матушка Силуанна, - и  мы вынуждены воду носить  из колодца. А  воды надо много. У местной власти на восстановление водоснабжения нет денег.  Благо, что на нашу просьбу откликнулись нефтяники - будут строить рядом с монастырём новую башню, уже пробурили скважину.
  Двумя годами раньше на территории скита на средства благодетелей построили дом - со столовой, кухней, жилым отсеком.   А он не меньше миллиона рублей стоит. На территории конно-спортивного клуба опять же  на пожертвования возвели ангар для выездки лошадей, спортивный зал, трапезную и общежитие для воспитанников.
   Кто давал и даёт деньги для сирот – не тайна. Однако настоящие благодетели своих имен не называют, и дела свои добрые не афишируют.
 
 Есть, впрочем, и другие примеры. Рядом со скитом, буквально в двухстах метрах, расположена заброшенная ферма. Когда-то она была собственностью местного совхоза, потом перешла в ООО,  но в конечном счёте стала бесхозной.
- Вам бы пригодилось это здание? – спрашиваю матушку Силуанну.
- Конечно! Мы бы смогли расширить своё хозяйство…
- Но почему  вам его не отдают?
- Кто же даром отдаст!
- А выкупить?
 - Отец Борис пробовал договориться с  директором этого ООО. Но тот ответил, как отрубил: «Попам – не продам»! Вот и весь сказ. И сам не ам, и другим не дам.
 
  Между прочим, отец Борис мечтает создать в стенах заброшенной фермы Дом трудолюбия для взрослых людей - тех, кто потерял жильё, работу, семью, но не утратил желания изменить собственную жизнь.  Здание вполне можно было восстановить, оборудовать при ней жилые помещения – и живи, работай! Однако у «хозяина» другие планы: в районе поговаривают, что на это здание положили глаз «деловые» люди с Кавказа – хотят организовать здесь пилораму. У них, конечно,  получится. Только будет ли от этого польза нашему нашему обществу?


Послесловие
  Увы, даже в большой газетной публикации невозможно рассказать о том, что мы увидели и услышали в сиротском приюте. За «бортом»  остался рассказ о «зоопарке»  – одной из главных достопримечательностей приюта. В нём, между прочим,  содержатся верблюды, ламы, еноты, цесарки. И даже медведь.
   Отдельного рассказа заслуживает шефская работа приюта. Ежегодно на летние каникулы сюда приезжают на отдых ребята  из детских домов  со всего Пермского края. Они  живут здесь по православным законам, как в одной дружной семье,  где все друг другу – сестры и братья. Вообще история Российского государства показывает, что культуру страны формировало православие. Оно помогало русскому человеку быть не просто потребителем, но и патриотом, человеком.
  Вот и  Верещагинском приюте детей сызмальства воспитывают под девизом:
 «Жизнь – Родине,  душу - Богу, а честь – никому».
  Это очень достойный девиз не только для сиротского приюта!
Геннадий СЕЛИВАНОВ