Железное алиби

Сью, все- таки, поддалась уговорам миссис Джексон и повесила на деревянной широкой балке барной стойки портрет бывшего супруга.
- Вы даже не представляете, Сью, как это помогает! Вы уже через неделю и забудете его и простите. У нас это обычное дело – повесить в укромном местечке портрет ненавистного босса, к примеру,  и просто стрелять в него время от времени дротиками от дартса, бросаться фантиками, плюнуть в его ржу, в конце концов. Можно жвачкой рот ему заклеить, глаза залепить. А утром, придя в офис, уже мило улыбаться и забыть про вчерашние обиды и про его желание уволить. Оч-ч-чень помогает! Человек должен выплескивать негатив, злость, прощать и отпускать виновника раздражения.

- Миссис Джексон, Володя, Боб, то есть, не есть виновник раздражения, он – подлец высшей марки. Он перетянул меня в Америку, как я теперь понимаю, вовсе не из большой любви, из меркантильных соображений. Ему нужен был переводчик. Я ему прослужила пять лет переводчиком и спала с ним. Я его любила.  Даже сейчас, мне кажется, люблю. А теперь я  кто?! Что у меня за профессия – говорить по- английски?!  Другого я не умею ни- че- го! И, вообще, я хочу уехать домой, в свое село, мне ваша Америка не нужна, цели у меня не те.

- Как так, не нужна Америка?! Америка нужна всем! Со всего света сюда приезжают и всякими правдами и неправдами пытаются остаться, чтобы заработать на красивую жизнь. Это возможно только здесь, darling! Мы с Вами закончим наш психотерапевтический  курс, и уже через пару месяцев Вы увидите, что жизнь прекрасна!  Вот Вам диск с фильмом «Секрет», позвоните мне после просмотра, хочу услышать Ваш восторг! Мечтайте, my darling, все у нас получится!

- О.К., миссис Джексон, непременно посмотрю, и в портрет с удовольствием буду плевать по утрам, и позвоню. Спасибо Вам. До вторника. До свидания.

- Всего хорошего, Сью! Будьте послушной девочкой! Вы так молоды еще, что скоро будете вспоминать этого человека, как обычного прохожего на Бродвее, который случайно Вас задел локтем. Bye- bye!

- Ну, что? Поговорим, Бобик?! – Подошла она к фотографии Владимира, отксеренной и вырезанной  из их общей, свадебной.  – Плюнуть в тебя? Фигу показать? Не-е-ет… Я – не американка, мне на тебя фантиков даже жалко! Помнишь, как мы с тобой провели все детство у дуба в огороде у твоей бабы Нюры? Помнишь, как ты психовал, когда твои ножички мимо огромного ствола летали? То - налево, то – направо, то – выше, то – куда-то в небо улетали?! Помнишь, как злился ты,  и как я тебя утешала и старалась тоже бросить мимо, размахиваясь нарочито сильнее обычного? Я даже не старалась, они просто сами летели в «яблочко»! А ты в центре листочка вместо мишени рожицу рисовал и подписывал: «Это – Светка!».

Ты ни разу в меня не попал! Ни ра – зу!!! А я попаду, не сомневайся!

И Светлана отошла в самый конец коридора. Взяла острый маленький столовый нож с яблоневой ручкой, прицелилась и бросила изо всех сил. Так, что покачнулась назад, ударившись о входную дверь.

- Раз! Это тебе за то, что ты уехал и даже ни разу не написал мне из своей долбанной Москвы! Ага! Прямо в правый глазик?! Отлично!
Она, не вытаскивая нож, вонзившийся глубоко в деревянную сваю, подошла к кофеварке, поставила кофе. Закурила, вышла на балкон. Ей так надоела эта суета, эти звуки американского происхождения. Ей хотелось назад, в свою деревню Крыжовку, в свою школу, по- предательски брошенную в разгар учебного года, в свой кабинет английского. Хотя даже разговаривать на английском уже так надоело.

- Сейчас будет «два», милый! – Сгусток мыслей, собравшийся после чашечки горячего крепкого кофе без сахара, она отправила вторым, еще более злым, взмахом в доску.
- Два! А «два», Вова, тебе за то, что ты появился внезапно и так красиво! За то, что рассказывал бредни о своей пылкой ко мне любви! За то, что моя мама думает, что я – самая счастливая дочка на свете! За пышную нашу свадьбу!
- Три!!! – Она крикнула так, запуская нож в очередной раз, что испугалась звонка в дверь от возможных жалобщиков – соседей. – Три, Володенька, - уже прошептала она, - за то, что я все эти годы верила в твой сомнительный американский бизнес, в твои заумные разработки. За то, что потом уже вынуждена была терпеть и придумывать выходы из положения, строила планы, как тебя уберечь от твоих конкурентов, таких же сутенеров широкого масштаба, как ты сам!
- А сейчас считай! Четыре! – Она бросила нож и тут же пошла его доставать назад.  Разбежалась из конца коридора и вонзила разъяренно уже на совсем близком расстоянии в стойку, покрутила нож по кругу, буравя дупло. – Пять! Шесть! Семь! – Нанося теперь удар за ударом, она шипела: «За тех идиоток, которые поверили мне, якобы, представителю «модельного агентства» Beauty of Russia», а теперь их судьба никому, даже тебе самому неизвестна! Восемь! Девять! Десять! – Светлана разрыдалась и уселась на полу под изодранным в клочья портретом.
- А ты знаешь, почему я так метко умею бросать? Потому, что тогда, когда ты меня бросил, я все лето «убивала» себя на том бабкином нашем дубе! Я ненавидела себя за то, что так без тебя тоскую! Так люблю! А сейчас в себя не хочу! Ненавижу! Ненавижу тебя!
- Eleven! – Это тебе за твою новую жену, твою старую клячу, твою миллионершу, твою мымру Барбару! Сука! Сволочь ты! Нет… Прощаю! Прощаю! Отпускаю! Так велела подосланная тобой психотерапевтша,  твоя миссис Джексон! – Она мелкими ударами теперь колола отвисшие, оторвавшиеся кусочки ксерокопии портрета, ловила их,  сползающие по «телу» стойки, «вычисляя», где могло бы находиться его сердце. –  Тридцать два… А это… - опять замахнулась издалека. – Нет, за развод, за то, что бросил, не буду! Благодарю! – И она театрально низким поклоном в пол, согнулась всем телом, дрожащим от перевозбуждения. – И еще благодарю за две штуки баксов, которые ты мне любезно передал через нее! Как нельзя, они мне сейчас нужны, милый! Прощай!

Она вонзила нож по самую рукоятку и пошла в ванную, из которой уже не слышен был шум воды – ванна наполнилась до краев, и пена падала огромными волнами на пол.

- Хорошо, что никакими обязательствами я тут не обременена, думала, засыпая, Светлана. – Завтра же меня не будет в этом «раю»!

Утром она убрала свой импровизированный «тир», нож выбросила в мусорный бак, выходя из двора дома.


Говорят, что обратная дорога, дорога домой, всегда намного короче той, что «туда».

- Какая ерунда! – Думала теперь, сидя на самом последнем ряду почти в хвосте самолета, Света. – Боже! Ну, сколько можно уже лететь?!

Она позвонила маме и долго слушала, как та хлюпает носом от радости – дочь, наконец, впервые за пять лет разлуки, едет домой. Она, правда, не поняла, почему не погостить, а навсегда, почему одна, а не с Вовиком. Ну, да, какая разница, приедет – разберемся.

- Не говори так долго по телефону! Тем более там,  в аэропорту у тебя, такой гул, ничего не слышно. Светочка, во сколько встречать- то?

Первые два дня Света просто отсыпалась и дышала  воздухом.

- Мам, давай, все разговоры потом, а? Дай русским духом надышаться, прошу. – Отвечала на мамины вздохи Светлана.
На третий день ожила. После завтрака побродила по улице даже. Потом включила компьютер. От Владимира не было ни письма, ни ставшего традиционным коротенького:  «Hello? Hope you”re O.K.?».
- И хрен с тобой! Догадаешься, что улетела. Небось, деньги на билет домой и передавал, дрянь такая. – Она вздохнула. – Все, все! Проехали! Забыли! Простили!
Она уж было собралась выйти из почты, как среди всякой традиционной рассылки – чепухи заметила письмо от Mrs. Jackson.
- А этой- то чего надо? – Вслух произнесла Светлана и разорвала соединение с интернетом.

Потом посмотрела новости по телеку и включила опять комп. Любопытство победило.

- Дорогая Сью! Не смогла дозвониться Вам, пишу. Это, конечно, не мое дело. Но меня вчера вызывали в полицию по поводу…
Чтобы не объяснять долго, я отсканировала заметку из новостей и прикрепила приложением к письму. Почитайте.

«Криминальная хроника.

В субботу, 13 июня, произошло странное убийство. Русский эмигрант Vladimir Kozloff, недавно сочетавшийся браком с известной  в городе Барбарой Фуретти, в компании близких друзей и родственников госпожи Фуретти праздновал вечеринку по поводу бракосочетания на берегу озера в 70 милях к северу от города.
В самый разгар веселого пиршества новоиспеченный супруг взял у местного жителя на прокат лодку и отправился в ближайшие заросли камыша, чтобы удивить супругу – пообещал подарить белую лилию в ее пышные волосы. По русской традиции у невесты в волосах должны быть белые цветы.

Под веселые крики «болельщиков» он доплыл до зарослей и потом долго сидел безо всяких движений в лодке. Поскольку на крики он не отзывался так долго, что все обеспокоились серьезно, гости и родственники, не думая уже о хорошем, вызвали службу спасения. Когда, через час, спасатели вернулись на берег, изумленная супруга и все остальные наблюдатели не могли поверить своим глазам – тело Vladimir Kozloff было изуродовано каким- то предметом (по заключению экспертов – ножом) так, что все дно лодки было залито кровью.

На теле обнаружены  32 ножевые раны, нанесенные с особой жестокостью. Некоторые раны подолгу «сверлили», вколов нож в тело. Особенно изуродовано лицо, выколоты глаза.
 
Подозрения не упали ни на кого,  так как трагедия, можно сказать, произошла на глазах у полусотни человек. На погибшего смотрели, не отрывая сотни глаз, никого рядом с лодкой не было.

Следствие продолжается. Бывшую супругу господина Козлова, улетевшую именно в тот день в Россию, привлекать к допросам полиция не собирается. У нее железное алиби – авиакомпания, в том силе все опрошенные свидетели, включая стюардесс, пассажиров – американцев, подтвердили, что она в момент убийства могла находиться только в одном месте – в небе над озером – убийцей. Тем более, как стало известно, экс - супруга не умела плавать. Все документы, носящие сведения о ней, проверены тщательнейшим образом.

Следствие продолжается…»

- Бывает… - Вздохнула Светлана. Выключила компьютер и пошла заваривать кофе.