Армагеддонотерапия 2. Глава 7. Музей

За четыре минуты до Великого Суда Туринскую плащаницу, упакованную в стеклянный пуленепробиваемый контейнер и подвешенную на стене в главном зале музея, сняли с экспозиции, уложили на передвижную платформу и завезли в служебный лифт. Посетителей музея начали эвакуировать, в залах завыла писклявая сирена, быстро нарастала паника.
Лифт неслышно опускался в подземное хранилище, в бункер, куда спрятали все самые ценные экспонаты, куда спрятались сами сотрудники музея.

Реликвию вывезли из лифта и покатили по стерильно чистому коридору в специальную камеру, в плексигласовый куб, предназначенный для хранения именно этого экспоната. Прозрачные двери с шипением автоматически открылись, выпустив несколько струй пара. Внутри четырёх метровое полотно освободили от защитной оболочки, аккуратно свернули в несколько слоёв и положили в другой контейнер, нашпигованный разнообразной электроникой, которая будет поддерживать его нормальное состояние. С механическим скрипом защёлкнулись замки. Снаружи новый бронированный саркофаг чёрного цвета имел удобную ручку для транспортировки и две кожаные лямки.

Двое работников спрятали контейнер с бесценной реликвией в огнеупорный ящик, закрыли замки с помощью двух электронных ключей и покинули стеклянный куб. Двери за их спинами автоматически закрылись, спустив пар.

Спустя мгновение раздался оглушительный грохот, земля содрогнулась, и всё подземное хранилище завибрировало. Свет замерцал, некоторые лампочки заискрили и полопались. Прозрачную крышку защитного куба засыпало кусками отвалившейся штукатурки, погрузив квадратную комнату в полную темноту.

***

- Что там у тебя? – услышал Кирилл в наушнике взволнованный голос командира – Почему не возвращаешься? Отвечай.
Кирилл поплотнее прижал переговорное устройство к уху и сказал:
- Идите сюда. Только оружие опустите.

Вымокшие от дождя люди в недоумении переглянулись между собой и шагнули в подъезд, откуда исходил свет от фонарика. Войдя внутрь, они обнаружили своего напарника сидящим на корточках и протягивающим руки в темноту. Кирилл тянулся показать свои раскрытые ладони напуганному пацанёнку, забившемуся в угол.
- Видишь, - обращался медик к ребёнку – Я безоружен. Я не причиню тебе вреда, эти люди тоже тебя не тронут.
Кирилл обернулся и фыркнул:

- Наш святоша чуть не угробил маленького мальчика.
Гурий попятился назад, мотая головой и отрицая сказанное в его честь:
- Я не знал, честно. Господь мне свидетель.
- Ты не ранен? – спросил Кирилл у вымазанного в грязи и саже ребёнка – Откуда кровь? – он взглянул на ободранные ладони – А, понятно. Не бойся. Я помогу тебе. Сейчас мы тебя подлатаем.

Медик обработал и забинтовал его царапины.
- Как тебя зовут? – поинтересовалась Ирина, вытаскивая из вещмешка батончик шоколада.
- Меня зовут Маша.
Группа удивилась.
- Держи, поешь – Ира отдала развёрнутый батончик девочке.
Когда та начала есть, Ирина вытерла её испачканное лицо. Теперь она стала больше похожа на девочку.

- Другое дело – улыбнулся Кирилл, его взгляд упал на коробку, которую Мария прятала за спиной – Что это у тебя?
- Это моё! – грубо отозвалась девчонка.

- Хорошо, хорошо. Я просто спросил – успокоил её Кирилл и продолжил вытягивать из неё информацию – Ты здесь живёшь? Где твои родители? Почему ты одна?
- У меня больше никого нет – ответила девочка дрожащим голосом.
- Оставим её – сказала Элиза, вспомнив о задании, - Идём к вертолёту.
- Вашего вертолёта больше нет – проговорила Мария, осмотрев пришельцев жалобным взглядом.
На улице прогремел гром, он словно подчеркнул и преумножил приговор, вынесенный девочкой.
- Я видела, как он горит.

- Как это случилось? – Элиза замерла в проёме. В её голосе прослеживалась нотка нетерпения.

- Я услышала взрыв и побежала к месту, где бабахнуло. Увидела столб дыма. Я спряталась в доме и из окна наблюдала, как горит вертолёт.
- Там был человек? Мужчина? – с надеждой в глазах спросила амазонка.
- Я видела лишь тени.
- Тени? – недоумевал Гурий.
Было видно, что Мария боится этого человека в странной маске.
- Их было много? – прозвучал его механический голос.
- Я не уверена – Маша почесала остриженный затылок, она никак не могла привыкнуть к новой причёске, - Несколько.

- Слишком размытое понятие! – сорвалась командирша – Ты можешь сказать конкретнее?
- Эй! Полегче – остановил её Кирилл, выпрямляясь во весь рост, - Она всего лишь ребёнок.
- Их было пятеро – не задумываясь, ответила девочка – Они шли в сторону центра.
- Отведёшь нас туда? – смягчила тон Элиза – В центр. Отведёшь?
Девочка помотала головой:
- Нет. Я не вернусь туда. Я ухожу из города.
Девочка не переставала удивлять чужеземцев.
- И куда ты пойдёшь? Одной ведь очень опасно.

- Это с вами опасно! – возразила Мария – Я не пойду с вами, ясно!

- Так всё! С меня хватит! – Элиза рванула к девочке, отобрала у неё сейф и отошла назад – Я не отдам тебе его, пока ты не проводишь нас до центра!
Девочка расплакалась. Она вцепилась в железную коробку сильной хваткой и ни за что не хотела отпускать её. Но женщина со шрамами на лице оказалась сильнее. И даже человек, который перевязывал её недавно, ничем не смог помочь. Все его слова проносились мимо ушей.

- Я не желаю ничего слушать! – строго сказала командир – Отведёшь до места, получишь свою коробку.

Мария вспомнила последние слова отца: «То, что находиться внутри очень дорого мне… и тебе. Храни его».
- Согласна? – амазонка быстро перекладывала коробку из руки в руку  прямо перед её носом, дразня грустную девочку, - Я обещаю, что верну, если поможешь нам.
Маша не знала, что ответить. Губы её дрожали от волнения, глазки бегали по лицам незнакомцев в поисках подсказок. Наконец, она кивнула в знак согласия. У меня нет выбора, подумала Мария, мне нужна эта коробочка, ведь ради неё отец пожертвовал своей жизнью.

Элиза присела на корточки, поставив рядом изъятый сейф, и развернула на коленях карту.
- Полоса спасения – прошептала Маша, узнав знакомую местность.
Отец много раз показывал ей карты родного города, долгими часами возился над собственными картами, делал какие-то пометки и оставлял записи. Мария сидела рядом и наблюдала за его работой.
- Что? – громко спросила Элиза, ослепив девочку фонариком.
- Так мы называли с отцом взлётную полосу, которая есть на вашей карте – сказала Маша, прикрыв глаза от яркого света.
- Умеешь пользоваться картами?

- Да. Папа научил – она подошла ближе и села возле женщины со шрамами – Центр находиться здесь. Так мы называем лагерь, где живут люди. Его окружают высокие стены из сломанных машин, и защищают охранники с оружием. Будет трудно пробраться незамеченными, особенно после сегодняшней стычки. Они наверняка усилили дозор.
- Музей будет как раз по пути – сказала Элиза, сворачивая карту, и пропустив мимо ушей информацию об охране.

- Музей? – Мария пошатнулась от услышанного – Нельзя идти в музей!
- Почему?
Девочка снова вспомнила отца, времена, когда они ещё не являлись изгнанниками и не были врагами. Отец тогда входил в состав группы Поиска. Девять человек отправили в район, где располагался музейный комплекс. Вернулся один Иван. Именно после этого похода он стал замкнутым и немногословным. Родственники невернувшихся домой бойцов косо смотрели на него, в спину летели камни и всяческие проклятия. Смуглый сорвался, не выдержав такого отношения к себе. Он убил какого-то молодого парня, назвавшего его трусом в одном баре. Иван стоял среди напуганных выпивох, он со слезами на глазах поднял вверх окровавленные кулаки и во всё горло закричал:

- Я не виноват! Их всех убили! У меня не получилось спасти их! Я не виноват! Не виноват! Слышите?

В тот день Ивана Смуглого прозвали Изгнанником, его вместе с маленькой дочкою выгнали из лагеря и пригрозили жестоко расправиться с ними, если те вернуться.
- Там вас ждёт смерть – в темноте страшно сверкнули глаза Марии.
Кирилл, услышав эти слова от маленькой девочки, громко сглотнул. Он знал, что это за состояние – быть одной ногой в могиле.

***

Первые дни на поверхности и проверка эффективности противорадиационного препарата Виндикты оказались для Кирилла сложным испытанием. Впервые в жизни он был так близко, можно сказать на волосок от смерти, его отделял один шаг от иного мира.

В тот день стоял лютый мороз. Руины были завалены снегом, стены разрушенных домов покрылись льдом, окна обросли толстыми сосульками. Резкий ветер гнал по скользкому льду колкие снежинки, подбрасывал в воздух целые охапки и закруживал вьюги в сверкающем танце. Кирилл шёл по заснеженной улице, по колено утопая в снегу. Две недели назад в лаборатории бункера ему ввели экспериментальный препарат и подняли наверх, чтобы проверить реакцию. Сегодня он жалел о том, что вызвался добровольцем.

Хотя это было не совсем добровольно. Испытание препарата проводили на заключённых, на людях, ожидающих наказания. Кирилл был одним из них. Это была ссылка, приговор, приведённый в исполнение.

Он еле шёл, перебирая слабыми ногами, закутавшись в куртку. Его голову защищал капюшон. Изо рта валил пар, губы потрескались от холода и превратились в кровавое месиво. Бледное лицо в некоторых местах покрылось язвочками, которые постоянно зудели.

Кирилл спотыкнулся и завалился в снег, холод притупил сильную головную боль. Он лежал в сугробе, тяжело дыша, мечтая о противогазе и защитном скафандре, которые не предоставили при отсылке на поверхность. Сейчас он шёл к зданию, где должен был находиться замаскированный вход в подземное убежище. Кирилл высунул голову из сугроба и уставился на это здание. Спасение близко, думал он, выбираясь из снега, скоро я буду дома.

Ни с того ни с сего из ноздрей брызнула кровь. Красные капельки закапали на снег. Тёплые струйки, не переставая, щекотали кожу под носом. Кирилл вытер текущую кровь и дрожащей рукой приложил к переносице кусок льда. Он поднялся на ноги и медленно поплёлся к подъезду. У открытых дверей медик обнаружил закоченевший труп лысого заключённого. Лицо мертвеца показалось Кириллу знакомым. Да! Этот урод был одним из подопытных, неделю назад он набрёл на моё укрытие, вспомнил Кирилл, он пытался отрезать мне руку и съесть её. Голод превращает цивилизованного человека в зверя, которым движут одни лишь инстинкты.

Кирилл прошёл мимо, пытаясь не вспоминать, как ему удалось избежать переваривания в чужом желудке.

Он спустился в подвал по раскуроченной лестнице, прошёл через тёмный коридорчик, вышиб ногой дверь и попал в светлое помещение, заваленное снегом. Крыша и половина стены здесь обвалилась, обнажив внутренности комнаты. Кирилл снял капюшон, который мешал хорошему обзору. Он не был похож на самого себя, скорее походил на живого гниющего мертвеца. Его голова была клочками покрыта волосами, бровей и ресниц тоже почти не осталось. Небритые щёки впали, скулы проступили сквозь бледную кожу, а под глазами образовались воспалённые мешки. Он осмотрелся. Повсюду виднелись трубы, вмёрзшие в лёд, каменные обломки с торчащими прутьями арматуры и железные шкафчики, покрытые ржавчиной и голубоватым инеем.

 Кирилл разгрёб снег в том месте, где скрывался потайной люк, из последних сил оттащил обледеневшую трубу, отвалившуюся от потолка во время катастрофы, и, наконец, добрался до замка. Он с трудом отодвинул защитную металлическую панель, скрывавшую под собой кодовый замок, и трясущимися пальцами ввёл пароль. Услышав щелчок механизма, приведшего к открытию тяжёлой крышки, в душе медика загорелась надежда, согревшая его изнутри. Когда люк полностью открылся, Кирилл заглянул внутрь. Вниз уходила железная лестница, ведущая к лифтовым кабинкам. Кирилл начал карабкаться по скользким скобам вниз, в густую темноту. Сверху на него сыпался снег.

Спасение близко, продолжал он повторять про себя, я уже почти дома, совсем рядом.
Перекладины закончились. Кирилл, покачиваясь как пьяный, побрёл к лифтам. Он снова ввёл шифр на сенсорной панели, который должен вызвать лифт. Но створки не двигались, лифт оставался закрытым. Тогда Кирилл набрал другие цифры. Тишина. Лишь гул сквозняка снаружи. Кирилл в бешенстве заколотил по дверям кулаками. Он орал, чтобы их открыли и впустили его внутрь. Никто его не слышал. Может и слышали, и даже видели через камеры видеонаблюдения, но открывать не стали, преследуя свои важные цели. Учёные проводили эксперимент, и они не желали его прерывать.

Кирилл сел на колени, не в силах больше удерживаться на ногах. Он закашлялся, отхаркивая вязкую мокроту, мешающую свободному дыханию. Кровь всё ещё лилась из носа, голова кружилась и раскалывалась от жуткой боли. В глазах начало темнеть. Кирилла стошнило прямо на себя, он завалился на живот, испачкавшись в своей же блевотине, и через пару минут вовсе перестал дышать.

Чтобы воскреснуть, для начала необходимо умереть, а потом приложить нечеловеческие, сверхъестественные силы.

Препарат начал работать. Кирилл вернулся к жизни, он вырвался из костлявых лап смерти и сейчас лежал на полу, залитый кровью и рвотой, в своём земном, измученном обличии, скрябая ногтями по закрытым дверям лифта и, кряхтя от адской боли.
Спасение близко…

***

По дороге к музею Ирина задала вопрос Марии:
- Что ты там говорила про взлётную полосу?

- Мой отец до войны был пилотом. Он управлял маленьким экскурсионным самолётом. На окраине города сохранился небольшой аэродром, взлётная полоса осталась целой. Папа починил один самолёт. И мы хотели улететь, но его убили сегодня.

Девочка погрустнела, снова промотав в голове гибель отца. А у Ирины поднялось настроение, когда Маша упомянула о самолёте. Надежда тут же угасла, когда выяснилось, что никто не умеет им управлять.

- Мне жаль твоего отца – сказала Ира, вспомнив о потери своих родителей, о том, как ей было плохо без них. Ей до сих пор не верилось, что у неё не осталось больше ни одного родного человека, она скучала по ним. Иногда вечером, когда девушка оставалась в одиночестве, она общалась с усопшими, веря, что они слышат её.

Дождь усиливался, громко барабаня по крышам перекорёженных автомобилей. Молнии сверкали всё чаще, озаряя путников бледно-голубым светом, оставляя в небе гигантские, размашистые царапины. Гром оглушал людей, заставлял содрогаться после каждой вспышки. Тёмные тучи сгущались над их головами, продолжая обрушивать ливень.

Они приближались к территории музейного комплекса. Шлёпая по лужам, группа прошла через выломанные ворота на главную каменную дорожку, ведущую к парадному входу основного здания музея. Это было величественное беломраморное здание, хорошо сохранилась колоннада и фронтон, стеклянная пирамида, которая когда-то возвышалась на крыше в самом центре здания, была уничтожена, остался только железный каркас, повторяющий форму треугольника.

 Стены были испещрены трещинами, виднелись следы пожара, окна превратились в пустые глазницы, печально следящие за обстановкой снаружи. Музей потерял ту энергию, которая тянула людей внутрь, чтобы заполнить свои пустые ячейки новыми знаниями, увидеть что-то удивительное и прекрасное, наслаждаться шедеврами гениальных, талантливых художников и скульпторов.

Теперь он отталкивал от себя, наводил тоску и ужас, таил в себе страшную опасность, о которой путники даже не догадывались. Музей долго ждал своих посетителей, мрачнел от голода, потихоньку зверел и одичал, он был полон злобы и ненависти. Скоро он насладиться плотью и кровью чужаков.