Воспитанные на говне...
Это было то время, когда впереди была вся жизнь, но мы этого не понимали. Это было время, когда мы понимали почти всё. Разве что только мы не умели ни считать, ни писать. Мы не были знакомы ни с внешней, ни с внутренней политикой государства. Мы не знали основ марксизма-ленинизма. А ещё мы не знали правил дорожного движения.
Но уже тогда мы знали всё остальное. В частности, мы знали, что такое жизнь и как ей радоваться. А коли мы это знали, то мы, соответственно, и радовались. И лишь взрослые знали наверняка, что мы не знаем ничего. Ну в точности как мы сейчас.
Здоровенная телом тётка-воспитатель построила нас как раз между огромной беседкой тёмно-зелёного цвета и стоявшими на столбиках плакатами. Сколько их было, этих плакатиков, сейчас уже и не припомнить. Три… пять… Я даже не помню, что было изображено на этих плакатиках. Могу только додумывать, а вернее догадываться, что на них были изображены сцены из счастливого нашего будущего… или настоящего… или прошлого… счастливого в понимании кого-то из взрослых. В общем, рядовая агитка. Мы тогда этого тоже не понимали. Написаны плакаты было или очень давно, отчего краски здорово выцвели, либо они заранее писались тем, что случайно было найдено в пыльных закоулках складов. Не надо забывать, что недавно кончилась война, а ещё более недавно умер отец наций.
Так вот, построили нас почти ровным строем. И тётка начала что-то сердито нам втолковывать. И сейчас же солнечный день померк, превратившись в серый и бесцветный. Из её короткой и не очень грамотной речи можно было понять, что мы сделали некий страшный проступок. Да что там проступок, мы совершили кошмарное преступление. Где-то там, между высоким забором и летним душем, лежали трупы... И сделали это мы, трёх- и четырёхлетние дети.
Тётка-воспитательница шла вдоль строя и, заглядывая сердитым взглядом каждому в глаза, зло спрашивала:
– Ты? Ты это сделал?
От страха ли, или по какой иной причине, но я жутко покраснел, когда из поднебесья на меня изрыгнулся этот страшный вопрос. И это было моей ошибкой. Ну не надо было мне краснеть. Никак было нельзя мне этого делать.
– Ты? – радостно закричала тётка.
И тут я заплакал. Я плакал, отчаянно мотал головой из стороны в сторону и что-то бессвязно бормотал, пытаясь убедить тётку в своей невиновности.
И она от меня отстала! Не знаю, что послужило этому причиной, но правда восторжествовала.
Не помню, выявила в тот день тётка виновника преступления или нет. Может быть, она сама была виновником, пытаясь свалить вину на беззащитных детей. Или это сделали ночью бездомные собаки?
Уже потом, украдкой я заглянул за неряшливое строение летнего душа, выкрашенного много лет назад выцветшей к сегодняшнему дню лохматым слоем обшарпанной голубой краской…
За летним душем кто-то банально НАСРАЛ…
Свидетельство о публикации №210062401182