Русский январь

Игорь ЧУРДАЛЁВ                "ЧАСТНЫЕ ХРОНИКИ"

             РУССКИЙ ЯНВАРЬ
                (2008)

Всюду знают, что самый короткий месяц в году — недомерок-февраль. Справедливо это для любых краев мира, кроме России. Русский январь и того короче — по факту насчитывает он дней пятнадцать, следующих за двухнедельным провалом в общенациональной памяти. Этот локальный хронопарадокс, наблюдающийся на одной шестой земной суши, называется у нас «Новый Год», а с реабилитацией церковности — и «Рождественские каникулы».

Случается, конечно, в быту, что гражданин, питающий известную слабость, как бы срывается с резьбы: наступит случайно на пробку от пивной бутылки — и выпадает из серой реальности на пару недель. Но это не тот случай. Гомерический новогодний всенародный запой готовится методично и загодя. Взрывчатый аромат мандариновой хвои обозначает последнюю готовность — и триггер курантов выбивает миллионы пробок в миллионы потолков.

Проблески сознания возвращаются к расслабившейся стране числа девятого, когда пора уже подсуетиться, озаботясь подготовкой к встрече Старого Нового Года. Этим поистине национальным праздником мы дорожим особенно — в силу его всемирной уникальности. И как известно, тем дороже он русскому сердцу, что абсолютно невозможно объяснить зарубежным гостям, что празднуют в России в данном случае.

После этого заключительного, буквально метафизического аккорда праздничной феерии, приходит время всерьёз и надолго приходить в себя. Впрочем, надолго не получится — воины уже надраивают бляхи к 23-му февраля. А там на носу и 1-е марта, которое с высот сановных обещали сделать буквально «главным весенним праздником», негалантно потеснив рутинный Женский День, о святыне 9-го мая не говоря. Но, конечно же, и этих праздников никто не отменял… В общем, погуляем ещё, найдутся поводы.

Однако в середине января аналитики всех мастей, отпившиеся рассолом, как бы вздрогнув, резко и вдруг начинают рассуждать, форсированно демонстрируя вменяемость и профпригодность. Темой этих рассуждений почти автоматически становятся сперва итоги года минувшего, затем — планы на год наступивший. Так, собственно, и частный гражданин, отдохнувший до бесчувствия, очнувшись, пытается вспомнить, что же такое он творил вчера — и куда теперь ему податься завтра.

Непременно всплывает в эти дни и медийная формула «итоги регионального политического года». Но наполнить её ясным содержанием становится все труднее. Куда проще подбить итоги региональной хоздеятельности: столько-то привлечено инвестиций, столько-то построено дорог, метров квадратных жилья и т.д. Опять же, такие-то знаковые объекты возведены: цирк, цирк, цирк… Но какая же тут политика.

Когда автору этой статьи предложили ответить на вопрос именно о политических итогах регионального года, он потерялся, загрустил и брякнул:
— Итоги эти заключаются в окончательном обессмысливании понятия «региональная политика» в силу полного исчезновения объекта суждения…

Умственно получилось. Лихо загнул, конечно, оторопевший автор — и теперь как бы тянет его объясниться по данному вопросу чуть более внятно. Действительно, есть итоговое ощущение — и оно в том, что в 2007 году окончательно завершилась эпоха так называемого регионализма. Десятилетие анархических девяностых давно отошло в легенды и «бандитские» сериалы. Полностью посвящено оно было переделу всенародной собственности, практически вооруженному её захвату. В эти годы федеральная государственность лежала в полном нокауте, едва внимая роковому счету лет. Близ неё и вокруг неё тогда суетливо делили главное — трубы и скважины.

А чуть поодаль в это время и расцвёл упомянутый уже регионализм. На местах, в регионах, тоже в общем было что поделить, хотя и мелочи, конечно, в сравнении… В силу сугубой ясности ситуации обойдемся без сравнений.
Процессы этих переделов на местах, отданные центром на откуп местным «региональным элитам», и определяли на сто процентов содержание соответствующих «региональных политик». Этими процессами вдохновляемы были схватки как бы политизированных групп внутри дум и заксобраний, ими мотивировалось возникновение или исчезновение тех или иных фигур на подмостках областного властного театра.

С началом нового века, закончив вчерне свои имущественные мега-разборки, структуры, олицетворяющие саму российскую государственность, вдруг быстро собрали сами себя, как рассыпавшуюся игрушку из серии «Лего». Впрочем, известно, что как у нас её ни собирай, как ни верти детальки-модули, а в итоге обязательно получится все тот же автомат Калашникова — видно, так уж руки заточены.

В считанные годы в государстве выстроена была жесткая властная вертикаль — и нет смысла оскорблять это словосочетание кавычками. Месседж, адресованный «региональным элитам» вместе с их самодеятельной политикой, был предельно ясен: «Дошли руки до вас, ребята». Срок, отпущенный для передела собственности в регионах, истёк. Туда, где попытались изобразить недопонимание, пришли жесткие функционеры федерального кадрового резерва — для кратких объяснений. И не всем еще повезло так, как нашей области с её губернатором.

В сущности, Валерий Павлинович Шанцев в кратчайший срок должен был в отдельно взятой области на деле и по факту утвердить то, что принципиально свершилось в стране в целом. То есть окончательно и бесповоротно завершить процесс передела основных ценностей региона. Чётко оформить его итоги. Создать ясные правила, дающие возможность для перекупки этих ценностей всесметающим столичным и вообще любым приходящим со стороны капиталом. Жесткий и дельный госменеджер привел с собой команду, абсолютно равнодушную к политслезам местного разлива, к интересам местных собственников. Выполнение поставленной задачи, в принципе, и было успешно завершено этой командой в ушедшем 2007 году.

Купирование политической активности «региональных элит» в этом свете не было, разумеется, самоцелью. Просто исчез сам предмет этой активности, исчерпался её смысл. Кругами деятелей местного генезиса утрачены были практически все инструменты, с помощью которых реально перераспределяются или контролируются объекты собственности. Эти функции целиком перешли к административной машине, подчиненной властному центру. А без таких возможностей — местная политика не более чем пионерские бои за избушку лесника. Вместе с ней в лету канет и само понятие «регионализма», всегда расплывчатое, но некогда все же живое.

Не спрашивайте больше о региональных политических итогах. Вместе с 2007 годом понятие региональной политики в России уходит в прошлое. Явятся охотники представить в качестве таковой бесконечную чехарду чиновничьих перемещений и рокировок — усмехнитесь им в ответ. Лесник вернулся домой.


Рецензии