Первые кони и всадники России

 
Лошадка из Сунгири 25 тыс. лет
 
Первые кони и всадники России

Первые лошади на землях России появились миллионы лет назад. Степные регионы страны несколько тысяч лет назад стали одним из ранних центров одомашнивания лошадей. Греки отразили это эпосом о кентаврах.
Одним из первых на планете скульптурных изображений животного является лошадка Сунгири (25 тыс. лет назад). Среди древнейших живописных изображений – лошадь в Каповой пещере (около 15 тыс. лет назад).
К древнейшим изображениям всадника относят навершия бронзовых булавок региона Северного Кавказа (около 3 тыс. лет назад). Культ всадника, поражающего нечисть, в южных регионах России развивается в первые века до н.э. Его нередко отражают фалары, украшавшие лошадей. Этому культу аналогичны культы всадников в других регионах Причерноморья.
Из этих культов в сочетании с культом Геракла вызревал образ Георгия Победоносца.


http://www.proza.ru/2009/11/22/549
http://www.russika.ru/termin.asp?ter=2525
http://www.oim.ru/reader@nomer=377.asp
http://www.trinitas.ru/rus/doc/0211/005a/02111084.htm
http://www.novgorod.ru/read/information/history/clauses/
http://www.novgorod.ru/images/981.gif
Истоки символоы России
http://www.trinitas.ru/rus/doc/0211/008a/02111109.htm


Досье (если адреса не проявились, уточнять по Интернету)

По труду Веры Борисовны Ковалевской «КОНЬ И ВСАДНИК: пути и судьбы» (М.:Наука, 1977) http://annals.xlegio.ru/other/kovalevsk/index.htm древнейшим изображение всадника оказывается навершие бронзовой булавки из предметов кобанской  культуры (ХII-IV вв. до н. э.). Названа по имени осетинского селения Верхний Кобан, близ которого были проведены в 1869 году первые раскопки. Затем косвенно о всадничестве свидетельствуют булавки с головками лошадей из Сержень-Юрта, многочисленные (более 80 для восточного локального варианта кобанской культуры) глиняные фигурки лошадей и детали конского снаряжения — удила и псалии. Их датируют первыми веками I тысячелетия до н. э. С этой округи происходят бронзовые псалии III тысячелетия до н. э. из богатого подкурганного погребения в Бамуте, найденные в большой прямоугольной могиле площадью более 20 кв. м вместе с золотыми и серебряными вещами . Эта находка поставлена во вполне определенную связь с металлическими стержнеобразными предметами, которые, по мнению М. Э. Литтауэр, являлись прототипами псалии Передней Азии . Они могли употребляться не с мягкими удилами из сыромятных ремней и сухожилий (что было характерно для евразийских степей III—II тысячелетий до н. э.), а оказывать действие на края губ и нижнюю часть носовых костей в виде намордника. Согласно исследованиям К. Н. Золотова , древние лошади Дагестана (домашние появляются в III тысячелетии до н. э, в Великенте) были значительно крупнее современных местных горских лошадок. Это — одно из доказательств использования древних коней для верховой езды.

http://annals.xlegio.ru/other/kovalevsk/05.htm

И всё-таки первые изображения отечественных лошадей можно связывать со знаменитой скульптурной лошадкой Сунгири на окраине нынешнего Владимира (25 тыс. лет назад). Лошадь рядом с мамонтом и носорогов изображена в каповой Пещере (15 тыс. лет назад; Южный Урал) http://www.cultinfo.ru/fulltext/1/001/010/001/287357318.jpg
http://zhelezyaka.com/images/2009/07/14/cherep.jpg

Изображения сарматов на колонне Траяна. На воинах конические шлемы и чешуйчатые доспехи. Кони так же одеты в чешуйчатую броню. Это, несомненно, катафрактарии.
 
Всадники на вазах Киммеорийцы
 
Наскальные всадники Дагестана http://mif-simvol.info/BelBog/BelBog05.html

Вера Борисовна Ковалевская КОНЬ И ВСАДНИК
пути и судьбы Издательство "Наука"
Главная редакция восточной литературы
Москва 1977 http://annals.xlegio.ru/other/kovalevsk/index.htm
Древнейшее изображение всадника на навершии бронзовой булавки
 
Кобанская культура — северокавказская археологическая культура бронзового — железного века (ХII-IV вв. до н. э.). Названа по имени осетинского селения Верхний Кобан, близ которого были проведены в 1869 году первые раскопки. Близкой и более ранней по отношению к кобанской считают колхидскую культуру[1] Антропологически носители кобанской культуры являлись представителями кавкасионского типа[2].

http://annals.xlegio.ru/other/kovalevsk/05.htm
Наиболее любопытные ранние материалы о первых фактах езды верхом получены с территории Северного Кавказа. Они представлены памятниками кобанской культуры. Достаточно вспомнить всемирно известное навершие булавки с изображением всадника из собрания Венского музея [196; 197], булавки с головками лошадей из Сержень-Юрта, многочисленные (более 80 для восточного локального варианта кобанской культуры) глиняные фигурки лошадей и детали конского снаряжения — удила и псалии. Большинство этих вещей следует датировать первыми веками I тысячелетия до н. э. С этой же территории происходят бронзовые псалии III тысячелетия до н. э. из богатого подкурганного погребения в Бамуте, найденные в большой прямоугольной могиле площадью более 20 кв. м вместе с золотыми и серебряными вещами [118]. Эта находка может быть поставлена во вполне определенную связь с металлическими стержнеобразными предметами, которые, по мнению М. Э. Литтауэр, являлись прототипами псалии Передней Азии [209, 298]. Они могли употребляться не с мягкими удилами из сыромятных ремней и сухожилий (что было характерно для евразийских степей III—II тысячелетий до н. э.), но оказывать действие на края губ и нижнюю часть носовых костей в виде намордника. В настоящее время это наиболее раннее захоронение, где вместо верхового коня была положена (в специально сделанное углубление в северной части могилы, наряду с заупокойной пищей в сосудах) конская узда. Согласно исследованиям К. Н. Золотова [72], древние лошади Дагестана (домашние появляются в III тысячелетии до н. э, в Великенте) были значительно крупнее современных местных горских лошадок. Это — доказательство использования их для верховой езды. На основании северокавказских материалов мы можем [63] представить себе, какими лошадьми пользовалось местное население в первые века I тысячелетия до н. э. К сожалению, имеющиеся в нашем распоряжении изображения отличаются небольшими размерами и обобщенностью форм, что не дает необходимого количества информации по интересующим нас вопросам.
 
Скифский всадник 4 века до н.э.
 
Охота Ашшурбанипала
В царствование Аргишти I (786—724 гг. до н. э.) за 13 лет из стран и городов Апуни, Артарму, Бариша, Бихадзуни, Диаухи, Када, Манна, Мармуна, Уитерухи, Урме, подвергшихся нападениям его воинов, было получено около двухсот тысяч пленных и не менее чем 10 717 коней. Во время похода Аргишти I в 785 г. до н. э. на Диаухи была наложена дань в тысячу верховых коней, не считая золота, серебра, меди, с обязательством поставлять ежегодно по триста верховых лошадей, что, по-видимому, осуществлялось регулярно. Причем число захваченных коней следует увеличить чуть ли не в десять раз, поскольку вслед за завоеванием начинался период «мирного» взимания дани. Недаром мы почти не видим повторных походов в те же самые страны или города. В походах Ишпуини и Менуа на юг участвовало 106 колесниц, 9174 всадника и 2704 пехотинца. В Урарту славилась коневодством область Ушкайа (северо-восточная оконечность озера Ван). Источники в связи с этим сообщают: «Люди, живущие [в Ушкайе] во всем Урарту, не имеют равных и умении обучать лошадей для конницы. Малые жеребята, порождение страны его обширной, которых он взращивает для своего царского полка и ежегодно берет как подать, пока они не будут взяты в области Суби, которую люди Урарту называют страной Маннеев, [94]
и стать их не будет рассмотрена, на них не ездят верхом, выходам, вольтам и поворотам, всему, что нужно для битвы, их не учат, они ходят расседланные» [7, 1, 326].

Таким образом, почти три тысячи лет назад уже создавались конные заводы в местах, особенно удобных для разведения лошадей, где были земли, пригодные только для табунного отгонного скотоводства. В районе Улху, где содержались кони, было широко развито искусственное орошение, садоводство и высокопроизводительное земледелие.

В этой связи любопытно сообщение Саргона II об урартском царе Русе I: «Пустынные земли он превратил в луга, и зеленели они весьма сильно в начале года; трава и пастбища не прекращались ни зимой, ни летом. Он превратил их в загон для коней и стад, сделал всей своей темной стране известными верблюдов» [7, 2, 186].

Когда лошади, содержавшиеся на конных заводах, достигали определенного возраста (скорее всего двух лет), проводилась, как бы мы сказали сейчас, бонитировка, оценка экстерьера. Далее лошади, подходившие под самые высокие стандарты (для царского полка), начинали проходить тренинг. Их обучали подчиняться воле человека, превращая в боевых коней. Причем тренинг происходил в областях, особенно тесно связанные с иранским населением. Здесь, в Аништании, был построен конный завод с огромными конюшнями, между Ушкайей, славящейся верховыми конями, и Тармакисой, на границе с Бари-Сангибуту, «где кони, запас его царского полка, были поставлены в конюшни и откармливались ежегодно» [7, 2, 188]. Таким образом, тренинг уже взрослых, годных для строя лошадей происходил не на конных заводах, где они воспитывались, а в другом месте, как, собственно, было принято еще начиная со времени Киккули. Ряд деталей конского снаряжения из Урарту проник на другие территории. Так, Р. Гиршман сообщает о находке бронзовых урартских наглазников в погребениях VIII в. до н. э. из Дайламана, на юго-западном побережье Каспийского моря [189].
http://annals.xlegio.ru/other/kovalevsk/06.htm

45. Плиты западной стороны фриза I. Всадники. V в. до н. э. Мрамор. Афины. На Парфеноне.
http://artyx.ru/books/item/f00/s00/z0000011/st005.shtml

Бронзовая фигурка Мир-Сусне-Хума с Шутовского культового места. Всадник восседает на мифическом животном с головой лося и туловищем лошади. Животное напоминает пазырыкского коня с маской оленя. Облик лошади соответствует древнейшим мифам о "небесных копытных - лосях-оленях". Томское Приобье. ТОКМ.
Рис. 40. Мир-сусне-хум в виде всадника-богатыря. Это изображение вполне реалистично. Перед нами всадник с непокрытой головой и распущенными волосами. В руке у него палаш. У лошади расчесана грива. Эта деталь отличает убранство коней лесного населения от принятых в тюркском мире обычаев выстригать гривы животных треугольными языками, вертикально стоящими над шеей. VII-VIII вв. Шутовское культовое место. Томское Приобье. ТОКМ.
http://nativeurals.narod.ru/amulet.htm

http://artyx.ru/books/item/f00/s00/z0000013/st003.shtml

http://www.oim.ru/reader@nomer=377.asp

Е.А. Хачатурова (Краснодар).
Серебряный наплечный седельный фалар из Темрюкского музея

Сарматским фаларам, украшениям конской упряжи, служившим для крепления между собой сбруйных ремней посвящены работы многих авторов и др. (Ростовцев, 1993; Скрипкин, 1989; Смирнов, 1984; Спицын, 1909; Тревер, 1940; Мордвинцева, 1996 и др.).

При определении типа мною использована классификация В.И. Мордвинцевой, которая относит фалары данного типа к типу I варианту "а", датирующиеся III в до н.э. - I в н.э. (Мордвинцева, 1998, с. 51). Правда, наиболее ранние фалары - очень крупные - из Прохоровки, Федулова, Успенской, Ахтанизовской датируются концом III в до н.э. - первой половиной II в. до н.э. Наш фалар по размерам ближе Северскому и Воронежским, из Кривой Луки в Нижнем Поволжье, которые датируются концом II-I вв. до н.э., скорее I в. до н.э.

Фриз из треугольников появляется во II в до н.э. (ст. Ахтанизовская, Таганрогский клад) и бытует в I в до н.э. - Ново-Джерелиевская, Янчокракский клад.

Фалары I типа варианта <а> использовались по В.И. Мордвинцевой в упряжи I типа, куда входили пара нащечных блях и оголовные бляхи [104] или в упряжи III типа, куда входили только натечные фалары III-II типа.

ЛИТЕРАТУРА: в статье.

Рисунок 1. Серебряный фалар из фондов Темрюкского музея. [105]

http://annals.xlegio.ru/life/mobcm10/mobchm10.htm
Фалар с чеканным рельефным изображением мифологической сцены, относящейся к культу Диониса. Северский курган. Раскопки В.И.Сизова, 1881. Государственный исторический музей (Москва)
Появившийся из глубины морской бог Главк (Понтийский, отец Беллерофонта) открыл Аргонавтам, что Гераклу по воле Зевса не суждено участвовать в походе. (Поход аргонавтов)

Беллерофонт, убивающий Химеру (изображение на античном фаларе, украшении упряжи лошади). Российская археология 1996. №4. СС.148 -156. Десятки находок от Дуная до Урала; фалары этого типа появились примерно с VII в. до н.э. (со времен царя Арианта, проводившего подсчет населения Скифии с помощью бронзовых наконечников стрел). Беллерофонт (на Пегасе) убивает дочь Ехидны (полудевы-полузмеи) и Тифона - Химеру: голова дракона, части туловища от льва (палеолитического) и козы, хвост – ядовитая змея. Аналогично сражающемуся Беллерофонту всадниками-ездецами изображались Хрос и другие северные боги и герои. Христианство суммировало варианты образом Георгия Победоносца (наследника "георгов", скифов-земледельцев, продолжателей трипольской культуры и близких ей).

В рефератах и других работах по символике России немало ссылок на мою книгу «"Герб, гимн, флаг и столица нашей Родины", Золин П.М., М., 1987» Там глубины отечественной символики ведутся от времен палеолита: цвета, фигурки птиц, копья… Понятно, что конь и всадник, щит и т.п. – это реалии с глубиной всего в несколько тысячелетий.

 
ФАЛАРЫ ИЗ ВОТИВНЫХ КЛАДОВ СЕВЕРНОГО ПРИЧЕРНОМОРЬЯ III-I вв. до н.э. И САРМАТСКАЯ ПАРАДИГМА
Автор(ы) В. И. Мордвинцева
Источник Вестник древней истории,  № 3, 2008, C. 162-183
Рубрика ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
http://dlib.eastview.com/browse/doc/19313015

Приазовье и Боспор как центр формирования тяжелой конницы, истоки рыцарства
8 марта 2009
Раздел: В помощь гидам, экскурсоводам, проводникам, инструкторам, Крым, Кубань, Реферат, Этнография, археология, историческое фехтование, история кавалерии, тамга - сарматские знаки
Публикация: zverozub
 

«Проблема катафрактарной конницы на Боспоре: источники и теории». В современной литературе сложилось устойчивое мнение о том, что боспорская катафрактарная конница является вторичной по отношению к сарматской и создана по ее подобию. С.П. Толстов понимает под катафрактариями тяжеловооруженного конного линейного лучника. А.М. Хазанов и М. Мильчарек катафрактариями считает особый род тяжеловооруженной кавалерии, сражающейся в колонном строе длинными копьями против пехоты, организованной в фаланги. На основе анализа источников (Tac. Ann. VI, 35, 1; Flac. Argon. VI, 162, 235 – 236) удалось определить характерные особенности катафрактариев: тяжелое защитное вооружение, специальное наступательное оружие – контос, особая система защиты коня, применение специфических приемов боя и построения.
В решении вопроса о родине катафрактарной кавалерии, опираемся на мнение Г.А. Пугаченковой: формирование катафрактариев произошло на территории старых оседло–земледельческих культур Бактрии и Парфии. В ходе тесных культурных и торговых контактов Боспор вполне мог познакомиться с восточными наработками в области катафрактарного воинства. Во время митридатовых войн Боспор мог познакомиться с новым видом тяжеловооруженной конницы (Plut. Luc., XXVI). Не стоит сбрасывать со счетов еще один путь проникновения традиции использования катафрактариев на Боспоре, - правление Полемона. Полемон, сопровождавший М. Антония, вполне мог воочию познакомиться с особенностями катафрактарного кавалерийского снаряжения, а впоследствии применить эти навыки в своей понтийской армии. Анализ источников доказывает состоятельность теории зарождения катафрактарной конницы именно на Боспоре под сильным воздействием со стороны малоазиатского региона и собственно причерноморской скифской традиции использования длинных копий.
Посадку всадника традиционно называют «сарматской». На основе анализа источников, прежде всего, Ксенофонта (Xen. VII, 5-7), смеем заявить, что никакой особенной «сарматской» посадки не существовало. Второй дискуссионный вопрос касается способов держания или хвата копья катафрактариями. Такие исследователи как В.Д. Блаватский, С.М. Перевалов, М. Мильчарек, В. Барка сходятся во мнении, что кавалеристы наносили сокрушающий удар, бросив повод и держа пики обеими руками. Противостоит этому мощному лагерю исследователей А. В. Симоненко. Анализ изображений позволил предположить существование одноручного хвата копья. Вводятся в научный оборот изображение со стелы Марка Валерия Омунция, практически полностью совпадающая со стелой Трифона, сына Андромена. На стеле Омунция воин точно также держит копье, но одной рукой, вторая удерживает повод коня. В реальности воин удерживал пику – контос одной рукой. Каждый воин имел свой тип хвата: хват подмышкой, либо с использованием второй руки, удерживавшей повод. Письменные источники также не противоречат приведенным выше данным (Flac. Argon. VI, 236 – 237; Heliod. Aeth. IX, 15).
«Вооружение и тактика катафрактарной кавалерии».  Первоначальная система защиты воина базировалась на старых скифских традициях. На рубеже эр основу защитного вооружения составляли комбинированные панцири. Сочетание чешуек и пластин с кольчужным плетением облегчало вес доспеха и в то же время способствовало большей подвижности воина. Широкое распространение на Боспоре получили и кольчужные доспехи. Пантикапей являлся одним из главных центров по производству кольчуг в Северном Причерноморье. В качестве модели катафрактарного построения можно применять следующее построение: первые две шеренги вооружены контосами и являются главной пробивной силой (что подразумевает и более тяжелое защитное вооружение, и применение по крайней мере неполного конского доспеха), остальные шеренги вооружены обычными кавалерийскими копьями (которые между прочим не были отменены с появлением контоса) и мечами, осуществляя поддержку путем вклинивания в образовавшиеся бреши. Характер вооружения и некоторые иконографические источники наталкивают на мысль об использовании катафрактариев на Боспоре в основном против кавалерии, в том числе и тяжеловооруженной. Даже принимая во внимание слабость пехотных соединений у основных противников Боспора – сарматов, принять идею о лобовом ударе не представляется возможным.

«Культ героя в боспорской армейской среде». В основе военных культов находились традиции героизации умерших, связанные с почитанием богов – героев, например культ Геракла. Приверженцами культа были только мужчины. Культ особо распространяется в среде военных.
Популярностью в военной среде пользовался культ «Фракийского всадника», связанный с фракийским влиянием, в том числе через воинов в дунайской римской армии. Исследование культов в армии показало ряд существенных деталей. Анализ культовой политики боспорских царей и самих культов дает нам совершенно ясный ответ о доминировании греческих сакральных и культовых традиций с наименьшим вмешательством ирано-сарматских элементов. Таким образом, снимается вопрос о постепенной сарматизации Боспора, поскольку такой важный для функционирования государства сектор как религия оставался греческим. Можно с уверенностью говорить о складывании греко–римского синтеза с очень обдуманным и даже осторожным использованием сарматских культурных традиций.
…. На Боспоре с конца I века до н.э. начинает проводится крупномасштабная реформа вооруженных сил, направленная на создание профессиональной армии, способной создать мощный барьер на неспокойных границах царства. Толчком к подобной реформе стали митридатовы войны, которые выявили отсталость военного искусства Боспорского царства по сравнению с ближними соседями – варварами, а также передовыми государствами античного мира, а также налаживание активных контактов боспорской и римской армий. Естественно, что с новой силой процесс начинает проходить с установлением новой династии, достаточно лояльно относящийся к Риму. Взаимоотношения Рима и Боспора сводилось к признанию первыми стратегической необходимости в защите северопонтийского региона, то есть признание оборонительной стратегии. Исходя из этой цели, римская администрация всецело содействовала созданию боеспособной армии, причем не только деньгами, но и технологиями военного снаряжения и вооружения. Подобная римская политика была выгодна боспорским царям. Они сохраняли суверенитет, пользуясь поддержкой Рима, могли осуществлять собственные внешнеполитические цели в отношении территорий, занятых варварскими племенами. На первом этапе реформы, конец I века до н.э.- середина I века н.э., происходит перевооружение боспорцев римским оружием, вместе с вооружением на Боспор проникает и организационная структура и даже система военной иерархии римской армии. В это же время, в середине – конце I века н.э., Боспор знакомится, через посредство Парфии, Армении и Кушанского царства, с практикой использования в боевых действиях тяжеловооруженной кавалерии нового поколения – катафрактариями. Эксперименты с этим типом конницы проходили одновременно и на Боспоре и у сарматов.

 
Источник: Пермский Государственный Университет. Ивенских Андрей Викторович. ВОЕННАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ БОСПОРСКОГО ЦАРСТВА В СЕРЕДИНЕ I ВЕКА ДО Н.Э. – II ВЕКЕ Н.Э. специальность 07.00.03 – Всеобщая история. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук
здесь сразу добавлю, что у меня есть желание собрать материалы о культе Митры (одно из его воплощений в кавалерии римской армии как раз и есть бог-всадник, или фракийский всадник). Культ Митры в те времена был уже в Риме главным культом солдат вспомогательных частей, прежде всего конницы. Культ Митры как бога справедливости и порядка был самым удобным для наемников, поскольку всегда оставлял за воином право решать - служить ли ему дальше царю, совершавшему несправедливые дела, или спокойно перейти на сторону его врагов.

отдельный интерес представляет личность боспорской царицы Динамии, которая не только вела самостоятельную политику, не характерную для цариц того времени, но и изображена в так называемой фригийской шапочке, характерной для культа Митры, украшенной многолучевыми звездами и полумесяцем. Надгробье Матиана установлено, как следует из греческой надписи, по повелению Динамии. Считается, что Матиан мог быть ее телохранителем. Показательно, что Матиан изображен не только на коне, но с собакой у ног коня, что отмечено уже на самых ранних изображениях киммерийцев, скифов и сарматов. Культ собаки на Боспоре оставил множество ритуальных почетных захоронений. В целом, в рассмотрении истории Боспорского царства слишком преувеличена эллинская составляющая его культуры и откровенно принижена - варварская, чего не избежал и историк из Перми.

Однако основной вывод автора, ради которого, собственно, он действительно заслуживает степень кандидата наук, - очень прост и убедителен. Сарматы не могли сами создать тяжелую конницу.
http://kraevedenie.net/2009/03/08/bospor-kavaler/

Новые изображения всадников на Боспоре
Автор: д. и. н., проф. Н. И. Винокуров    28.09.2009 11:59

Н. И. Винокуров

(Московский государственный педагогический университет)

По материалам раскопок городища Артезиан в Крымском Приазовье

В античных слоях городища Артезиан широко представлены различные типы терракотовых статуэток, как изготовленные в форме, так и выполненные без ее использования – лепным способом. Они передавали изображения богов, культы которых были распространены на Боспоре, а также различные бытовые сюжеты. Среди фрагментов и целых терракотовых статуэток преобладали образы Деметры, Коры, Диониса, Эрота, Зевса, Аполлона, Гермеса и других греческих богов.

Кроме того, встречались целые и фрагментированные глиняные фигурки всадников. Такие изображения широко известны в античном и варварском мире с довольно раннего времени [Пругло В. И., 1977, с. 177 и сл.; Масленников А. А., 1990, с. 135 и сл.; Крыкин С. М., 1993, с. 190 и сл.; Диатроптов П. Д., 2001, с. 78 и сл.]. Данная категория археологического материала сложна для интерпретации, что обусловило появление в научной литературе порой взаимоисключающих версий трактовки образа всадников, часто не имеющих реальной доказательной базы, а базирующихся на гипотетической авторской концепции [см. подробнее: Диатроптов П. Д., 2001, с. 78 и сл.].

На основания положения всадника исследователи выделяют три основных типа изображений: галопирующего всадника, всадника, лошадь которого идет шагом, и статичного всадника [Масленников А. А., 1990, с. 135 и сл.].

Артезианские находки представлены двумя типами, изображавшими галопирующего «конного охотника» и статичного всадника. Статуэтки различаются размерами и художественной трактовкой образов, одежды, украшений. Первый из них обнаружен в слоях и погребениях рубежа нашей эры – I-II вв., второй - появляется в культурных отложениях городища не ранее начала-середины III в. н. э.

Статуэтки «конного охотника».

Целые терракотовые фигурки безбородых (молодых?) всадников - «конных охотников» были открыты в детских могилах 14 и 52-2 некрополя1, в античных слоях городища Артезиан, датируемых рубежом нашей эры, найдены только отдельные части таких фигурок.

Статуэтки этого типа были рассчитаны на обзор с одной стороны и представляли всадника, скачущего слева направо от зрителя (рис. 1-3).

В погребении 142 найдены две терракотовые фигурки, которые являются в настоящий момент одними из лучших по качеству изготовления и сохранности.

Первая из них - однолицевая терракотовая статуэтки всадника в греческом одеянии, охотящегося с помощью собаки на зайца (к. о. 27/2000), - находилась in situ на северной плите перекрытия (выше ног погребенного младенца). Она была изготовлена из мелкозернистой красно-коричневой боспорской глины из двух половинок: лицевой и оборотной, оттиснутых в форме.

Всадник изображен на скачущем коне, с небольшим разворотом корпуса к зрителю, его правая нога повернута носком к зрителю, а правая рука согнута в локте и занесена для удара.

Конь, украшенный фаларами, мощный, с большой головой, его шея красиво и круто изогнута, грива заплетена косичками3. На голове жеребца прикреплен массивный налобник продолговатой формы, прикрывавший почти полностью переднюю часть головы. Такие устройства, входившие в состав конского оголовья, являлись частью боевого доспеха коня4.

Коропласт пытался показать панораму охоты, но это ему не очень удалось, по этой причине объект охоты – заяц и преследующая его собака оказались прямо под ногами коня, хотя должны были, по идее, находится перед ним на переднем плане.

Заяц и собака, несмотря на заметную художественную стилизацию изображения и небольшое нарушение пропорций фигур животных, хорошо узнаваемы. Поза собаки, ее приоткрытая пасть демонстрируют охотничий азарт и увлеченность погоней за добычей. Собака неплохо сложена, мускулиста. Уши у нее острые, хвост загнут кверху «крючком». Последний признак, по мнению Е. Е. Антипиной, свидетельствует о примитивности породы, близкой современным «дворняжкам». Бросается в глаза не соответствующая размерам тела шея животного. Вряд ли это видовая особенность собаки, а скорее - авторский прием, подчеркивающий широкий ошейник на ее шее.

В целом данную статуэтку отличают легкие выдержанные пропорции, точная передача динамики движения, пластичное изображение всадника, животных, складок одежды, конской сбруи и украшений (фаларов). К сожалению, у всадника срезано лицо и отбита правая рука, в которой, по-видимому, было какое-то оружие (копье, дротик, метательный камень, плеть). Тем не менее качество фигурок и тщательная проработка стилем всех деталей, яркая индивидуальная техника являются свидетельством талантливой работы мастера, который имел прекрасный художественный дар, обладал замечательным чувством материала, пластической формы, строго выдерживал пропорции, соблюдал все необходимые технологические операции, связанные с отменным по качеству обжигом изделия. Скорее всего, форма для статуэтки была выполнена по восковой модели.

Вторая статуэтка, но уже не в греческих, а в «скифских», точнее - «сарматских» одеждах со сценой охоты на зайца (к. о. 26/2000) найдена после снятия плит перекрытия внутри погребальной камеры. Она стояла в ногах погребенного ребенка, лицевой стороной на юг. Статуэтка изготовлена из похожей глины, но в другой форме.

Охотник облачен в кафтан, рубаху средней длины навыпуск, шаровары и плащ, развевающейся за спиной, на голове его башлык, дополнительно закрытый тканью, левой рукой он держит поводья, правая поднята для броска копья(?). Под ногами лошади в низком рельефе показана собака, настигающая зайца. Лошадь, украшенная большими фаларами, представлена в профиль, всадник в ? развернут к зрителю.

Статуэтка практически целая, отбита лишь кисть правой руки. Правда, качество ее исполнения несколько хуже. Вероятно, лицевая форма, в которой оттискивали фигурку, была с плохо прорисованными деталями, да и качество последующей доработки было не столь тщательным. По этой причине многие элементы, хорошо видные на первой фигурке «охотника», здесь затерты и плохо угадываются. Тем не менее видны некоторые детали: на шее собаки имеется ошейник, а плащ всадника скреплен на правой стороне корпуса, как и в первом случае, с помощью массивной фибулы округлой формы. Плащ открывал грудь и правое плечо всадника.

По сравнению с описанными выше фигурками, не лишенными выразительности, третья статуэтка конного охотника, открытая в 2001 г. в погребении 52-25, отличается грубым упрощенным изображением, небрежным качеством изготовления, что вполне обоснованно предполагает весьма посредственные способности коропласта (рис. 2-3). Она выполнена из мелкозернистой светло-коричневой местной глины. Лошадь и всадник настолько схематизированы, что напоминают «пряничный стиль», а собака и заяц в форме вообще не пропечатались.

В данном случае можно вполне уверенно говорить о явной деградации художественной трактовки образа.

Интерпретация сюжета «охоты» не кажется простой. Отдельные исследователи полагали, что подобные фигурки с бытовыми сюжетами имели выраженный сакральный (в основном хтонический) смысл. Нельзя исключать, что подобные статуэтки могли приобретаться именно для погребений [Кобылина М. М., 1970, с. 60]. Однако, отбитые отдельные части статуэток6 говорят, что с ними до совершения погребальных церемоний обращались довольно небрежно (во время игры?). Возможно, это были обыкновенные детские игрушки, впрочем не лишенные религиозной подосновы, которые в качестве сопровождающего инвентаря клались в могилы умерших младенцев.

На Боспоре изображения конных охотников явились закономерным результатом адаптации греческих и привнесенных греками представлений других народов о культе героев с местными варварскими верованиями, связанных с почитанием конного бога [Масленников А. А., 1990, с. 135 и сл.]. Присутствие на статуэтках «галопирующего всадника» образа собаки с выделенным ошейником тоже может рассматриваться не только как некий жанровый и бытовой элемент, но и как определенный религиозный символ, связанный с культом ловчего бога.

Сцена преследования зайца собакой в ошейнике присутствует на росписи аттической амфоры середины VI в. до н. э. из собрания Эрмитажа. На ее лицевой стороне изображен всадник-юноша, рядом с которым скачет заяц, на обратной стороне – всадника сопровождает собака. По мнению Н. В. Молевой, заяц является символом земной человеческой жизни, а собака – смерти, а суть всей картины отражала два аспекта человеческого существования – путь земной и загробный (Молева Н. В., 2002, с. 110).

Кроме того, подобные изображения присутствуют на золотых пекторалях, найденных при раскопках курганов Большая Близница и Толстая могила. На каждой пекторали сцены преследования открывали и завершали серию изображений животных. В первом случае – овец, коз и козлов, пасущихся среди деревьев, во втором – мифологический сюжет, представлявший терзания домашних и диких животных хищниками и грифонами [Археология…, с. 82; Античные государства…, с. 97]7.

Существование охотничьего сюжета (преследование собакой зайца) VI-IV в. до н. э. и его дублирование на рубеже н. э.-I-II вв. н. э. требует осмысления. Видимо, это не просто устоявшийся художественный образ, отражавший рядовой бытовой сюжет, а скорее – определенный канонический тип - воплощение темы какого-то неизвестного мифологического цикла, весьма популярного в местной (варварской и греческой?) среде.

Подобные статуэтки всадников не являются большой редкостью. Они найдены во многих населенных пунктах Европейского и Азиатского Боспора и отличаются разнообразием трактовки сюжета «конной охоты», что свидетельствуют о массовом их производстве при использовании различных форм. Самые ранние фигурки датировались здесь эллинистическим временем, а поздние – I-II вв. н. э. [Пругло В. И., 1977, с. 177 и сл.; Масленников А. А., 1990, с. 135 и сл., 1998, с.133; Крыкин С. М., 1993, с. 190 и сл.; Диатроптов П. Д., 2001, с. 78 и сл.].

В научных трудах конные статуэтки считались самым ярким из бытовых сюжетов Боспора и связывались с «сарматизацией» Боспора, когда в результате освоения военной тактики конного боя сармат появился новый тип боспорской конницы [Блаватский В. Д., 1949, с. 96 и сл.; Кобылина М. М., 1961, с. 168 и сл.; 1970, с. 18, 78, табл. 26.4]. Вряд ли с такой интерпретацией следует полностью согласится, так как аналогичным образом и в той же манере посадки изображались всадники, одетые по-гречески.

Вероятно, греческая или варварская принадлежность одежды8 всадников на терракотовых фигурках не имела для древних важной смысловой нагрузки, чего нельзя сказать о самом (мифологическом или все же бытовом?) сюжете конной охоты, устойчивом в деталях. Характерно, что изображалась кульминация охоты, когда всадник изготовился к решающему удару, а сопровождавшая его собака настигала зайца.

Лошади на терракотовых фигурках всадников, как и на артезианских находках, украшались фаларами, расположенными на голове (около рта, под ушами, на крупе и груди). В этом видят влияние скифо-сарматских обычаев [Кобылина М. М., 1970, с. 18]. Фалары прикрывали места сочленения ремней конской упряжи и имели в основном декоративный характер.

Примечательно, что на артезианских статуэтках галопирующего всадника изображен не зрелый мужчина, а безбородый юноша. Юный конный бог, чтимый в виде охотника, мог иметь выраженный хтонический характер, являясь олицетворением полноты сил производящей энергии природы и вечной жизни9. Если это так, то статуэтки, положенные в детские погребения, могли служить мистическим звеном, соединявшим мир живых и мир загробный, залог грядущего возрождения умерших младенцев и приобщения их к судьбе героя-божества, претерпевшего страсти на земле, растерзанного и затем преображенного, но в новом качестве [ср. Иванов Вс., 1994, с. 81, 85].

Впрочем, такая интерпретация без привлечения широкой сравнительной базы и поиска аналогий умозрительна. Тем более в подобных случаях нельзя прямо говорить о «дионисийских героях» или «героических ипостасях Диониса» в местных религиозных системах, они только иллюстрируют совпадающие с ними культовые элементы, поиск синкретической формы, объединившей олимпийскую и хтоническую религию, синтез бога и героя [Иванов Вс., 1994, с. 71, 73].

В результате конный герой греческого происхождения на Боспоре приобрел явные сарматские черты, правда, неясно следует ли исключать возможное опосредованное воздействие иконографии так называемого «фракийского всадника» на сходные по сюжету местные фигурки всадников [см. дискуссию и обзор литературы подробнее: Пругло В. И, 1977, с. 180 и сл.; Масленников А. А., 1990, с. 135 и сл.; Крыкин С. М., 1993, с. 190 и сл.; Диатроптов П. Д., 2001, с. 78 и сл.].

Статуэтки статичного всадника

К более позднему времени – к III в. н. э. относятся обломки терракотовых статуэток всадников совершенно иного типа, который по технике изготовления пока не находит аналогов. Впрочем, генезис данного сюжета в Крымском Приазовье и на Боспоре в целом восходит к ранннему периоду. Например, фрагменты терракотовой статуэтки всадника на спокойно стоящем коне, датированные второй половиной III в. до н. э., открыты в святилище на вершине горы районе городища Генеральское-Восточное [Масленников А. А., 1997, с. 162 и сл.]10.

Среди артезианских находок преобладали целые и фрагментированные торсы воинов с отбитыми конечностями и головами, отдельные части фигурок лошадей. Единственная археологически целая терракотовая статуэтка статичного всадника обнаружена в южной части городища на раскопе II в слое середины-второй половины III в. н. э., переотложенном средневековым перекопом (п. о. 3368-3369/1992 г) (рис. 4-7). Ее удалось практически полностью склеить, за исключением небольших деталей – отсутствовали части рук и ступни ног всадника, передняя часть головы, уши и часть узды лошади. Общая высота двухлицевой фигурки составила 179 мм, длина - 148 мм.

Техника изготовления. Статуэтка изготовлена без использования формы из боспорской тонкой мелкозернистой глины11. Поверхность изделия заглаживалась по мягкой глине кусочком кожи или ветошью, лишняя глина срезалась с помощью ножа, следы действия которого в виде узких 2-4 мм полос хорошо заметны на различных частях статуэтки12. Встречалась также подработка резцом, правда весьма небрежная. Аккуратней всего сделана фигурка лошади, всадник изображен весьма схематично (рис. 6). Туловище, шея и голова лошади внутри полые, в нижней части туловища лошади имелись два округлых отверстия для продухов. Конечности, хвост, детали узды и украшения изготавливались отдельно. Стыковочные швы между деталями не читались, так как были хорошо затерты.

Всадник имел туловище в виде уплощенного овального стержня, голова, конечности, одежда и вооружение лепились отдельно. Оборотная сторона всадника практически не заглажена, неровности не убраны, хорошо видны стыковочные швы, отпечатки пальцев коропласта. Лицевая часть фигурки обработана гораздо лучше. Судя по небрежной отделке спины и утрированной уплощенной задней части головы всадника, статуэтка предназначалась для обзора только с фронтальной стороны или с разворотом в ?. Не исключено, что на спине мог крепиться еще какой-то предмет – элемент экипировки или вооружения, но не сохранившийся13.

Поверхность статуэтки обожжена до красно-коричневого цвета, на сколах прослеживался слой светло-серого закала. Структура и состав глиняного теста, характер обжига позволяют предполагать ее производство местными коропластами.

Композиция.

Всадник сидит на спокойно стоящей лошади. Мастеру хорошо удалось передать массивные пропорции могучего животного и отразить характерные для степных пород видовые признаки. У лошади короткие крепкие ноги, очень крупная голова, мощная шея с короткой жесткой гривой (быть может стриженой или являющейся признаком породы?), хвост в виде султана средней длины (окончание его утрачено). Уши лошади не сохранились. Между ними осталось украшение гривы в виде остроконечного небольшого навершия, в плане имевшем подтреугольную форму.

От узды остались только поводья, изображенные широкой полоской глины, которые охватывали шею лошади и проходили ниже ее головы. Всадник удерживал поводья левой рукой на холке лошади. К сожалению, передняя часть головы животного была отбита и детали узды здесь не сохранились.

Лошадь по отношению к всаднику изваяна сравнительно небольшого размера, что может подчеркивать ее реальные пропорции, хотя, скорее всего, это – результат художественной стилизации.

Важно отметить, что всадник восседает в массивном седле с выступающей задней дуговидной лукой. Подобное устройство седла, существенно облегчавшее посадку всадника на лошадь, считалось весьма совершенным [Амброз А. К., 1992, с. 34 и сл.], так как позволяло всаднику при отсутствии стремян удержаться на лошади после столкновения с противником [Горончаровский В. А., 2001, с. 219].

Фигурка всадника закрывала переднюю часть седла. По этой причине коропласт пренебрег ее изготовлением. Тем не менее понятно, что в данном случае изображено твердое седло, основой жесткого каркаса которого, скорее всего, служили деревянные детали.

В свое время А. К. Амброз, рассматривая возможность использования на Боспоре таких седел, известных по античным нарративным источникам14, рельефам и граффити, решил, что здесь получили распространение седла мягкого типа [1992, с. 34 и сл.]. Иной точки зрения придерживался В. А. Горончаровский [2001, с. 219-220].

Артезианская статуэтка дополняет известную находку комбинированного седла из дерева и кожи в одной из могил пантикапейского некрополя [Шкорпил В. В., 1907, с. 49] и вроде бы позволяет утверждать о бытовании на Боспоре не только мягких, но и твердых седел. Применение последних из них можно связывать с возрастанием роли тяжелой кавалерии в первые века нашей эры.

Описание всадника.

Корпус всадника прямой, немного отклонен в верхней части туловища назад. Ноги широко разведены, согнуты в коленях, плотно охватывают круп лошади. Ступни не сохранились. Голова поставлена прямо, подбородок слегка приподнят вверх, что придает его позе торжественный и горделивый вид.

На голове всадника имелся остроконечный головной убор степного типа. Подобные изделия, судя по фактуре статуэтки и этнографических данных, выполнялись из мягкого материала (войлока, кожи) с меховой опушкой по краю. Последняя деталь показана на голове всадника рельефным, немного уплощенным кольцевидным налепом (рис. 7).

Этнические ярко выраженные европеоидные признаки всадника подчеркнуты выступающим «орлиным» носом с высокой спинкой, длинным лицом, которое сужается книзу от широкого лба, необозначенных резко скул, к прямому подбородку, возможно, с небольшой бородкой. Глаза и рот намечены стилем в виде едва заглубленной тонкой линии.

Руки всадника отведены далеко от корпуса. Левая рука, удерживающая узду, вероятно, было согнута под прямым углом и находилась горизонтально. Положение правой руки не ясно. От нее осталась только кисть, охватывающая посередине предмет, внешне напоминающий ритон или рог. Характер хвата не позволяет точно реконструировать, как по отношению к туловищу располагалась рука и ритон. По всей видимости, прямая и(или) согнутая в локте рука была вытянута вперед, удерживая ритон в вертикальном положении справа от головы лошади, острым концом вниз. Возможно, ритон мог быть поднесенным ко рту. В этом случае рука располагалась бы иначе. Все же, на основании многочисленных параллелей, первое предположение кажется более реальным и поза всадника с вытянутым вперед ритоном напоминает жест адорации, характерный для многих культовых статуэток и изображений этого периода.

Ритоны в качестве сакральных сосудов применялись прежде всего в культовых возлияниях и церемониях [Горбунова К. С., 1983; Ксенофонтова И. В., 1997, с. 65; Винокуров Н. И., 1999, с. 146]. В своем устоявшимся виде эти культовые и парадные сосуды имели два главных признака - сходство с рогом и сквозное отверстие в нижней части.. У греков эти сосуды связывались с покровителем виноделия Дионисом, который держал рог «..с вином медносладким» [Нонн Пан., XIV, 240], у иранских народов – с Митрой [ср.: Блаватский В. Д., 1974, с. 39, 42; Бессонова 1983, с. 116, Виноградов Ю. А., 1993, с. 69]. В последнем случае в состав содержимого ритона могли входить наркотические вещества, кровь и другие ингридиенты [Тайлор Э. Б., 1989, с. 488-489; Ловчев В. М., 1999, с. 39 и сл.; Шауб И. Ю., 2001, с. 114]. Священный напиток из ритона приобщал и приближал пьющего к божеству [Винокуров Н. И., 2002]. Подобные сосуды часто выступали неотъемлемым атрибутом на изображениях конных героев, поэтому исследователи прослеживали связь ритонов с мужской, воинской субкультурой [Виноградов Ю. А., 1993, с. 69].

На артезианской статуэтке представлен, скорее всего, редкий тип ритона, снабженный особой подставкой, позволявшей ставить сосуд на плоскую поверхность, не опасаясь пролива содержимого. Пили из такого сосуда через особое отверстие с другой сторона устья.

С левой стороны всадника напротив седла находился притороченный к поясу(?) длинный (почти в размер туловища всадника) меч в ножнах, украшенных тремя подреугольными налепами. Ножны были одной ширины по всей длине, имели выступающее ребро по центру, срезанное под углом основание. Рукоять меча с кольцевидным навершием с уплощенной верхней площадкой немного возвышалась над лукой седла. Вряд ли приходится сомневаться в том, что мастер хотел показать тяжелый и характерный для кавалерии рубящий меч. Интересно в этой связи, что рукоятка меча по отношению к ножнам располагалась под небольшим углом. Возможно, таким образом была изображена особенность его конструкции, хотя это можно объяснить деформацией изделия при обжиге или во время изготовлении.

Остатки подобных длинных железных мечей открыты в погребениях некрополя, рядом с которыми располагались конные захоронения. Длинные мечи всадники носили в древности на манер современных кавалеристов, но с некоторыми особенностями, рассмотренными М. И Ростовцевым в специальной работе [1993, с. 60 и сл.]. Их изображения засвидетельствованы на надгробных стелах I-II вв. [Горончаровский В. А., 1993, с 81]. Большое количество находок такого оружия обнаружено в позднесарматских погребениях с I в. н. э. [Хазанов А. М., 1971, с. 11; Симоненко А. В., 1984, с. 142 и сл.; Пуздровский А. Е., 2001, с. 124 и сл.] и в боспорских погребальных памятниках [Сокольский Н. И., 1954, с. 154 и сл.].

За спиной всадника с помощью плоских листов глиняного теста изображено какое-то развевающееся одеяние (плащ или накидка) типа известной на Кавказе бурки из шкур или войлока. От него уцелела только правая сторона, да и то не полностью, с большим округлым налепом – украшением или элементом фурнитуры. При желании, такое весьма неумелое и схематичное изображение «развевающегося одеяния» можно принять за крылья, а всю статуэтку трактовать как образ крылатого бога-всадника. Однако, поиск аналогий и анализ деталей изображения статуэтки не позволяют серьезно рассматривать эту версию.

Возможно, данная статуэтка находилась в святилище и представляла собой неизвестного конного героя, почитаемого местными жителями. Некоторые исследователи видели в таких всадниках изображение безыменного верховного конного бога, Бога Высочайшего, даровавшего боспорским царям силу и могущество, что являлось прямым отражением на боспорской почве иранских (скифо-сарматских) представлений [Салач А., 1955, с. 222 и сл.; Шелов Д. Б., 1972, с. 280 и сл.]. Но данная точка зрения была подвергнута обоснованной критике [Диатроптов П. Д., 2001, с. 78 и сл.].

Кони на вышеописанных терракотовых фигурках принадлежат представителям мало-и среднерослых аборигенных пород, доминировавших в табунах в античный период и в более раннее время [Цалкин В. И., 1960, с. 35 и сл.; Кузьмина Е. Е., 1977, с. 89]. Они отличались крупным массивным телосложением, небольшим ростом, мощной шеей и широкой грудью, крупной головой, сравнительно укороченным корпусом, крепкими короткими ногами. Эти лошади были хорошо приспособлены для тебеновки (добыванию корма из-под снега) и максимально адаптированы к жестких климатическим условиям Северного Причерноморья. Характерно, что среди остеологического материала в культурных слоях городища Артезиан и конских захоронениях некрополя встречались, по мнению Е. Е. Антипиной, кости именно таких лошадей. Подобные результаты получены на Белинском городище, расположенном в соседней с Артезианским урочищем Аджиэльской локальной природно-хозяйственной микрозоне [Каспаров А. К., 2001, с. 270]. Сходство популяций лошадей объясняется близкими природно-экологическими условиями содержания лошадей в северо-понтийском регионе [ср. Антипина Е. Е., и др., 2001, с. 39].

В тоже время эти невысокие, коренастой конституции лошади резко отличались от породы лошадей, высеченных на надгробной стеле Состибия, сына Диониса, и двух его сыновей – Дисака и Падафа. Этот памятник открыт во вторичном использовании на некрополе городища Артезиан в перекрытии могилы I-II вв. н. э. [Винокуров Н. И., 2001, с. 16 и сл.] (рис. 8)15. Фактически, надгробный рельеф в верхнем уровне повторяет изображение стелы Эскина и Архия, а в нижнем – стелы Феагена, сына Гармогена [Диатроптов П. Д., 2001, с. 79, рис. 1], что само по себе является редкостью.

На боспорских стелах часто высекались высокорослые стройные кони, с небольшими головами, изящными шеями, длинными тонкими ногами, с короткими (стриженными16) гривами, длинными хвостами. К примеру, аналогичной породы были лошади, изображенные на известной стеле Стратоника из Керчи [Максимова М. И., Наливкина М. А., 1955, с. 312, рис. 23]. Такие престижные элитные лошади выделялись от обычных аборигенных лошадей не только крупным ростом, большой длиной тела, но и скоростными качествами. Исследователи полагали, что в военном деле такие лошади с удлиненным корпусом использовались для колесничной запряжки, а экземпляры с укороченным корпусом - для верховой езды [ср.: Витт В. О., 1952, с. 177; Цалкин В. И., 1960, с. 48; Кузьмина Е. Е., 1977, с. 89; Десятчиков Ю. М., 1972, с. 73-77; Шургая И. Г. 1983, с. 98-99, рис. 4; Яйленко В. П., 1987, с. 152, рис. 6; Пугаченкова Г. А., 1966, рис. 3а, б, 4-7, 12; Ростовцев М. И., 1913, табл. LXIV, LXXVIII, LXXIX, LXXXIV, LXXXVIII, Дворниченко В. В., Федоров-Давыдов Г. А., 1989, рис. 5; Дашевская О. Д., 1962, pис. 7.7, 11, 12, 14; Горончаровский В. А, 1993, с. 79]. Кроме того, они могли применяться для улучшения породы местных лошадей (Белоногов М. И., 1957, с. 6; Цалкин В. И., 1960, с. 48).

Если следовать сюжету артезианской стелы буквально, то можно предполагать, что Состибий и его сыновья были воинами-кавалеристами. Однако, здесь может быть типичный случай героизации умерших в облике всадников, что вполне соответствовало сакральным представлениям греков и варваров, имевших параллели с хтоническими культами и созданными на их основе мифологическими образами коней и всадников [Крыкин С. М., 1993, с. 218 и сл.]. Изображения всадников проявляют связь героизированного умершего с конем и почитание местным населением героев и героизированных умерших в виде всадников [Диатроптов П. Д., 2001, с. 78 и сл.].

Как бы там ни было, но наличие культа конного Героя, статуэтки статичных и галопирующих всадников, надгробные изображения, захоронения в могилах некрополя лошадей, причем некоторые из них имели прижизненные и успешно залеченные следы тяжелых боевых травм, большое количество костных останков лошадей в культурных напластованиях городища, специальные помещения для содержания лошадей красноречиво свидетельствуют о присутствии кавалерии в военном гарнизоне крепости Артезиан.

Библиография

Алексеева Е М., 1978. Античные бусы Северного Причерноморья // САИ. Вып. Г1-12.

Амброз А. К., 1966. Фибулы юга европейской части СССР II в. до н. э. – IV в. н. э. // САИ. Вып. Д1-30. М.

Амброз А. К., 1992. Хронология раннесредневековых древностей // Боспорский сборник. № 1. М.

Антипина Е. Е., Армарчук Е. А., Гей А. Н., Лебедева Е. Ю., Малышев А А., и др., 2001. Междисциплинарные исследования археологических памятников предгорий Северо-Западного Кавказа // Древности Боспора, № 4. М.

Античные города Северного Причерноморья. 1984. М.

Археология УССР, 1986, т. 2. К.

Белоногов М. И., 1957. Ахалтекинская порода лошадей, ее морфологические особенности и пути улучшения. Автореферат на соискание уч. ст. доктора биологических наук. М.

Бессонова С. С., 1983. Религиозные представления скифов. К.

Блаватский В. Д., 1949. О боспорской коннице // КСИИМК. Т. 29. М.-Л.

Блаватский В. Д., 1974. Сцена инвеституры на карагодеуашхском ритоне // СА. № 1.

Виноградов Ю. А., 1993. О ритонах из кургана Карагодеуашх // Петербургский археологический вестник. № 6. Спб.

Винокуров Н. И., 1998. Археологические памятники урочища Артезиан в Крымском Приазовье. М.

Винокуров Н. И., 1999. Виноделие античного Боспора. М.

Винокуров Н. И., 2001. Надгробные памятники некрополя и городища Артезиан) // Материалы 2-х Боспорских чтений. Керчь.

Винокуров Н. И., 2002. Античный социум: культ вина и винограда (в печати).

Витт В. О., 1952. Лошади Пазырыкских курганов // СА, № XVI.

Горбунова К. С., 1983. Чернофигурные аттические вазы в Эрмитаже. Л.

Горончаровский В. А., 1993. Катафрактарии в истории военного дела Боспора // Петербургский археологический вестник. Спб.

Горончаровский В. А., 2001. Боспорская кавалерия времени воины Митридата VIII с Римом в 45-49 гг. н. э. // Боспорский феномен: колонизация региона, формирование полисов, образование государства // М-лы Межд. научн. конф. Ч. 2. Спб.

Дашевская О. Д., 1962. Граффити на стенах здания в Неаполе скифском // СА. № II.

Дворниченко В. В., Федоров-Давыдов Г. А., 1989. Памятники сарматской аристократии в Нижнем Поволжье // Сокровища сарматских вождей и древние города Поволжья. М.

Десятчиков Ю. М., 1972. Катафрактарий на надгробии Афения // СА, № 4.

Диатроптов П. Д., 2001. Изображения всадников в античном Северном Причерноморье // Поздние скифы Крыма. М.

Иванов Вс., 1994. Дионис и прадионисийство. Спб.

Каспаров А. К., 2001, с. 266 и сл. Фаунистические остатки поселения Белинское в Восточном Крыму// Боспорский феномен: колонизация региона, формирование полисов, образование государства // М-лы Межд. научн. конф. Ч. 2. Спб.

Кобылина М. М., 1961. Терракотовые статуэтки Пантикапея и Фанагории. М.

Кобылина М. М., 1970. Терракотовые статуэтки Северного Причерноморья. САИ. Вып. Г1-11. М.

Крыкин С. М., 1993. Фракийцы в античном Северном Причерноморье. М.

Ксенофонтова И. В., 1997. Серебряный ритон с протомой Пегаса из VI Уляпского кургана //ВДИ. № 2.

Кузьмина Е. Е., 1977. Экология степей Евразии и проблема происхождения номадизма // ВДИ. № 2.

Ловчев В. М., 1999. Психоактивные вещества в культуре Греции гомеровского периода // Античность: события и исследователи. Казань.

Максимова М. И., Наливкина М. А., 1955. Скульптура // Античные города Северного Причерноморья. М.-Л.

Масленников А. А., 1990. Население Боспорского государства в первых веках н. э. М.

Масленников А. А., 1997. Сельский теменос в Крыму // ВДИ. № 4.

Масленников А. А., 1998. Эллинская хора на краю Ойкумены. Сельская территория европейского Боспора в античную эпоху. М.

Матковская Т. А., 2001. Мужской костюм Европейского Боспора первых веков нашей эры // Боспорские исследования. Вып. I. Симферополь.

Молева Н. В., 2002. Очерки сакральной жизни Боспора. Нижний Новогород.

Мурзин В. Ю., Черненко Е. В., 1980. Средства защиты боевого коня // Скифия и Кавказ. Киев.

Нефедкин А. К., 2001. Комплектование и состав войска сарматов и аланов в I-IV вв. по данным античных источников // Боспорский феномен: колонизация региона, формирование полисов, образование государства // М-лы Межд. научн. конф. Ч. 2. Спб.

Нонн Панополитанский. 1997. Деяния Диониса. Спб.

Пругло В. И, 1977. Терракотовые статуэтки всадников на Боспоре // История и культура античного мира. М.

Пугаченкова Г. А., 1966. О панцирном вооружении парфянского и бактрийского воинства // СА, № 2.

Пуздровский А. Е., 2001. Погребения Битакского могильника первых веков н. э. с оружием и конской уздой // Поздние скифы Крыма Труды ГИМа. Вып. 18.

Ростовцев М. И., 1913. Античная декоративная живопись на юге России. Спб.

Ростовцев М. И., 1993. Срединная Азия, Россия, Китай и звериный стиль // Петербургский археологический вестник. № 5. СПб.

Салач А., 1955. При устье тихого Дона // Prazska universita Moskevske universite. Praha.

Симоненко А. В., 1984. Сарматские мечи и кинжалы на территории Северного Причерноморья // Вооружение скифов и сарматов. К.

Сокольский Н. И., 1954. Боспорские мечи // МИА. № 33.

Сокольский Н. И., 1971. Деревообрабатывающее ремесло в античных государствах Северного Причерноморья. М.

Тайлор Э. Б., 1989. Первобытная культура. М.

Уильямс Д., Огден Д., 1995. Греческое золото. Ювелирное искусство классической эпохи. V-IV вв. до н. э. Спб.

Хазанов А. М., 1971. Очерки военного дела сарматов. М.

Цалкин В. И., 1960. Домашние и дикие животные Северного Причерноморья в эпоху раннего железа // МИА. № 53. М.

Шауб И. Ю., 2001. Образ барана в религии Скифии и Боспора (по памятникам изобразительного искусства) // Боспорский феномен: колонизация региона, формирование полисов, образование государства // М-лы Межд. научн. конф. Ч. 2. Спб.

Шелов Д. Б., 1972. Танаис и Нижний Дон. М.

Шкорпил В. В., 1907. Отчет о раскопках в г. Керчи в 1904 г. // ИАК. Вып. 25.

Шургая И. Г. 1983. Изображение всадника и коня из Илурата // КСИА. Вып. 174.

Яйленко В. П., 1987. Несколько греческих граффити и «сарматская» надпись с Березани // Античная Балканистика. М.

Рис. 1. Терракотовые статуэтки галопирующего конного охотника из погребения 14 2000 г.

Рис. 2. Терракотовая статуэтка галопирующего конного охотника из погребения 52-2 2001 г.

Рис. 3. Находки из погребения 52-2 2001 г.

Рис. 4-7. Терракотовая статуэтка статичного всадника из слоя III в. н. э.

Рис. 8. Надгробная стела из погребения 21 2000 г.
Обновлено 30.01.2010 19:03

 © 2010 Фонд ::: Археология ::: Официальный Сайт. Все права защищены.
Joomla! — свободное программное обеспечение, распространяемое по лицензии GNU/GPL.
http://www.archae-found.org/sciense/works/23-bospor

Терракотовые статуэтки всадников на Боспоре.

Среди боспорских терракот издавна известны статуэтки всадников. Их можно разделить на два типа. Статуэтки первого типа передают всадника на мчащемся галопом коне (рис. 4). Конь украшен фаларами. Под крупом коня на фоне в низком рельефе изображен заяц и преследующая его собака (на данном экземпляре собака неразличима). Всадник, одетый в кафтан, анаксириды и застегнутый на правом плече плащ, поднял правую руку, чтобы метнуть копье или дротик в преследуемое животное. Между статуэтками, принадлежащими этому типу, прослеживаются некоторые отличия. На одних голова коня туго притянута к шее, левое плечо всадника слилось с конской шеей, а его правая нога развернута в сторону зрителя. На других всадник пригнулся к шее коня. Имеются и такие статуэтки, на которых конь изображен с вытянутой вперед головой, под всадником — богато украшенный чепрак, правая нога всадника согнута в колене и несколько отведена назад. Эти статуэтки, в отличие от упомянутых выше, изображают всадника как в башлыке, так и с непокрытой головой. Хорошо исполненные фигурки этого типа трактованы в формах античного искусства. Они характеризуются правильными пропорциями, правдиво переданным движением всадника и коня.
 
Рис.1 Боспорская терракотовая статуэтка всадника из Мирмекия

В некоторых терракотах, принадлежавших ко второму из распространенных на Боспоре типу изображений всадника (рис. 3), прежде всего бросается в глаза статичность группы, условность и схематизм в передаче сюжета. Терракоты этого типа также вылеплены с помощью формы, но коропласт, их изготовивший, явно не владел ни анатомическими знаниями, ни свойственными античному искусству приемами художественной трактовки. Рука всадника, изображенная в виде изогнутой выпуклости, не имеет суставов, нога от колена вниз также не промоделирована. Фигуры коня и всадника несоизмеримы. Не сумел коропласт передать и движение коня, которого, очевидно, предполагал изобразить идущим мерным шагом. На всаднике — плащ, скрепленный на правом плече и закрывающий его грудь и спину. Те живые бытовые детали в одежде всадника и в конской сбруе, которые свойственны ряду терракот первого типа, на занимающих нас сейчас статуэтках отсутствуют.
 
Рис.2. Боспорская терракотовая статуэтка всадника из Мирмекия

Основываясь на сопоставлении стилистических признаков статуэток обоих типов, можно было бы предположить, что статуэтки второго типа более поздние. Однако имеющиеся для их датировки археологические данные противоречат такому выводу. Так, статуэтка всадника на скачущем коне 7 была найдена в Пантикапее в погребении, относящемся, как об этом можно судить по другим обнаруженным в нем терракотам, не ранее чем к концу I в. до н.э. Аналогичная статуэтка происходит из раскопанной там же каменной гробницы, датируемой найденными в ней стеклянными сосудами серединой — третьей четвертью I в. н.э. Что касается терракот второго типа, то одна такая статуэтка 9 обнаружена в погребении первых десятилетий I в. до н.э. Обломки аналогичной статуэтки были найдены при раскопках эллинистической сельской усадьбы. Жизнь на усадьбе прекратилась в первой половине I в. до н.э., что дает terminus ante quern для найденного здесь вещевого материала, а, следовательно, и для занимающей нас статуэтки всадника.
 
Рис.3. Боспорская терракотовая статуэтка всадника из пантикапейских погребений

Итак, наблюдения над пантикапейскими погребальными комплексами дают основание заключить, что трактованные в формах античного искусства статуэтки охотников-варваров на скачущих галопом конях, аналогичные терракоте, нами рассмотренной (рис. 4), относятся примерно к тому же времени, что и статуэтки всадников на конях, стоящих или идущих мерным шагом (рис. 3).

К последним близка по композиции фигурка всадника из Мирмекия (рис. 1). Конь, украшенный фаларами, очевидно, также был изображен с поднятой передней левой ногой (в этой части терракота повреждена). Торс всадника развернут на зрителя. На всаднике — кафтан, скрепленный на груди. В его правой лежащей на крупе коня руке зажат неясный предмет, возможно шапка (голова всадника утрачена). Эта статуэтка, обнаруженная в цистерне винодельни, использование которой было прекращено на рубеже II—I вв. или в начале I в. до н.э., является свидетельством тому, что на Боспоре в указанное время были известны также терракотовые статуэтки всадников-варваров на спокойно стоящих (или медленно идущих?) конях, трактованные в античной художественной манере. Но, судя по боспорским терракотам из Эрмитажа. Одесского и Керченского музеев, наиболее популярными были статуэтки двух типов, рассмотренных нами выше. При этом статуэтки грубого, несовершенного исполнения, передающие изображения всадников на ^спокойно стоящих конях, появившиеся где-то в конце II или в начале I в. до н.э., не выходят за пределы последнего столетия периода эллинизма, в то время как статуэтки охотников-варваров на мчащихся галопом конях, трактованные в чисто античной традиции (они появились в боспорской коропластике примерно в то же время), были популярными и в течение I в. н.э. Изготавливались ли такие статуэтки на протяжении II—III вв., остается неясным. Во всяком случае, в археологических комплексах этого времени находки аналогичных статуэток не зарегистрированы. Более грубый стиль ряда подобных статуэток не может служить достаточно надежным критерием для отнесения их к указанному времени. Схематизированная статуэтка всадника, у которого развевающийся за спиной плащ с условно прочерченными параллельными складками приобрел явное сходство с округлым крылом, найдена в погребении со стеклянными сосудами второй четверти — середины I в. н.э., что свидетельствует об одновременном бытовании на Боспоре статуэток всадников различного технического и художественного исполнения.
 
Рис.4. Боспорская терракотовая статуэтка всадника из пантикапейских погребений

Статуэтки всадников дают интересный пример параллельного существования в боспорской коропластике периода позднего эллинизма и I в. н.э. двух художественных стилей — античного и сложившегося на почве Боспора путем слияния античных и автохтонных изобразительных традиций местного стиля. Они отражают тем самым своеобразие культуры Боспора и свидетельствуют о характере вкусов его населения. Эти статуэтки не менее интересны и с точки зрения их содержания: следует ли видеть в них изображение представителей боспорского населения и тем самым причислить их к категории жанровых терракот или их должно воспринимать в качестве изображений культового характера? Конечно, в отдельных деталях этих фигурок не могли не отразиться наблюдения, почерпнутые коропластом из жизни, однако ряд соображений позволяет предположить, что содержание образов, передаваемых этими статуэтками, было связано со сферой религиозных представлений.

Так, нельзя не отметить значительного сходства по общей композиционной схеме статуэток всадников на галопирующих конях с иконографическим образом так называемого фракийского всадника. Уже одно это обстоятельство, как представляется, исключает возможность рассматривать эти терракоты как жанровые, поскольку они явно передают устойчивый канонический тип. Правда, в боспорских терракотах периода, предшествовавшего появлению на Боспоре рассмотренных нами статуэток всадников-охотников, этот тип воплощения не получил, но о том, что он имел здесь сложившийся образ по крайней мере уже в IV в. до н.э., можно говорить на основании золотой тисненой бляшки из Куль-Обы.

Очевидно, подобным же образом следует решать вопрос о терракотовых статуэтках всадника на спокойно стоящем коне. Определенные основания для этого дает боспорский нумизматический материал. Уже М. И. Ростовцевым было отмечено, что на оборотной стороне монет царей Боспора, начиная с Савромата II, прочное место занимает изображение всадника на большом спокойно стоящем или мерно идущем вправо коне. М. И. Ростовцев воспринимал его как изображение царя, приобщенного к власти богом. Добавим к этому, что несомненно этот же статуарный тип передает конная статуя, увенчивающая въездную арку городской стены на монетах Рескупорида II.

Независимо от того, последуем ли мы за М. И. Ростовцевым в интерпретации характера этого монетного образа или определим последний в качестве изображения божества — Jeoz propnlaioz , что нам представляется более правдоподобным, и в том и в другом случаях связь всадника, фигурирующего на упомянутых боспорских монетах, с религиозно-культовыми представлениями несомненна. Именно вследствие этой связи изображение всадника было включено в золотые диадемы из погребений, которые принято связывать с Рескупоридом III и его супругой. Вместе с тем несомненно сходство занимающих нас терракотовых статуэток всадника на спокойно стоящем коне с фигурирующей на монетах Рескупорида II конной статуей. Отсюда мы вправе заключить, что эти статуэтки также воплощали в себе определенный культовый образ.

Итак, на Боспоре на протяжении I в. до н.э. I в. н.э. несомненной популярностью пользовались изображения всадников, очевидно связанные с культом. Закономерен вопрос относительно истоков этого культа. На первый взгляд казалось бы возможным связывать его распространение в городах Боспора с инфильтрацией в этот период в состав городского населения сарматского элемента.

Однако изображения всадников изготавливались боспорскими коропластами еще в первой половине III в. до н.э. Несколько относящихся к этому времени статуэток, главным образом в виде фрагментов, были найдены в Мирмекие при раскопках зольного алтаря (одна из этих статуэток воспроизведена на рис. 2). Хотя рассматриваемая статуэтка была изготовлена в затертой форме, все же нельзя не заметить, что она трактована в стиле античных терракот и, по-видимому, передает изображение всадника-эллина. При этом если занимавшие нас выше типы фигурок всадников можно с большой долей вероятности считать местными, боспорскими, то несомненное сходство анализируемой сейчас терракоты, вылепленной из боспорской глины, со статуэтками всадников, найденными при раскопках линдийского акрополя на Родосе или в Коринфе, не оставляет никаких сомнений в том, что тип мирмекийского всадника принадлежит к числу заимствованных.

Мирмекийский алтарь, по нашим представлениям, был связан с почитанием женского божества, коррелята Великой богини — матери всего сущего, древний, уходящий, очевидно, своими корнями в киммерийскую эпоху, культ которой пользовался, наряду с культом конного бога, особым почитанием у синдо-меотских племен.

Как известно, наиболее ранними памятниками с изображением конного бога, являются изделия торевтики конца IV—начала III в. до н.э.: серебряный ритон из кургана Карагодеуашх и золотая пластина из Мерджан. Обратившись к этим изображениям, нетрудно установить, что в тот период бог-всадник не имел устоявшегося культового облика. В этом отношении особенно показателен первый из названных памятников, на котором конный бог представлен в канонической схеме, сохранившейся в произведениях изобразительного и прикладного искусства на территории Персии вплоть до первых веков нашей эры. Эта же схема была воспринята для иконографии так называемого придунайского всадника. Отсутствие устойчивой иконографии синдо-меотского конного бога тем самым открывало широкие возможности для идентификации с ним различных изображений всадников. Именно с культом местного конного бога следует, на наш взгляд, связать изображения всадников из мирмекийского зольного алтаря. Очевидно, этому же культу обязаны своим появлением терракоты в виде всадника-охотника и всадника на спокойно стоящем коне, рассматривавшиеся нами.

Переселение в города Боспора, начиная с эпохи Археанактидов, выходцев из местных племен, неизбежно влекло за собой распространение среди городского населения свойственных им идеологических представлений, верований, культов. Среди последних, несомненно, главное место занимал культ Великого женского божества, чтившегося в форме различных культов, и культ конного бога. Можно предполагать, что в этом процессе были периоды вспышек, когда эти культы приобретали особую популярность, и периоды затухания, характеризовавшиеся временным отходом последних на второй план. Надо думать, что появление памятников с изображением занимающего нас конного бога соответствовало периодам особого значения его культа.

Самая ранняя, улавливаемая по археологическим материалам вспышка популярности культа конного бога, как и культа Великой богини, приходится на конец IV—начало III в. до н.э. В данной связи можно полагать, что общий кризис эллинской идеологии, имевший место в период раннего эллинизма и, несомненно, коснувшийся боспорских городов, привел к ослаблению культов эллинских божеств официальвого боспорского пантеона и открыл дорогу для расцвета культов местных божеств — Великой богини и конного бога, которые к тому времени уже занимали в религиозных представлениях жителей боспорских городов прочное место.

Появление на монетах Рескупорида II изображения всадника, ставшее каноническим для оборотной стороны монет последующих боспорских царей II—III вв. н.э., позволяет заключить, что в начале нашей эры культ конного божества стал одним из главенствующих. По-видимому, его популярность привела к тому, что этот культ получил официальное признание и был той основой, на которой получил развитие на Боспоре культ бога всевышнего.

Терракотовые статуэтки всадника на коне с поднятой правой ногой (рис. 3), обладающие явным сходством со статуей, фигурирующей на упомянутых монетах Рескупорида II, позволяют высказать предположение, что культ конного бога получил на Боспоре официальное признание еще в I в. до н.э.

Литература:
В. И. Пругло. Терракотовые статуэтки всадников на Боспоре// История и культура античного мира,- М.: "Наука", 1977 - c. 177-183
http://historic.ru/books/item/f00/s00/z0000008/st027.shtml

И только в свете этого стоит учитывать публикации Википедии

Фракийский всадник
[править]
Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Фракийский всадник — объект поклонения культа, распространённого в древней Фракии. Известен в основном по скульптурами и надписям, относящимся к периоду с IV века до н. э. по нач. IV века н. э.

В греческих и римских надписях его называют «героем» (часто h;r;s или heros, реже h;r;n, heron, eron). Имя фракийского всадника возможно происходит от фракийского слова «герой» — *ierus или *iarus, имеющего кельтские параллели*, что подтверждает аналогию между этим фракийским божеством и греческими героями. Древнейшие памятники фракийскому всаднику относятся к IV веку до н. э., но его культ имел наибольшее распространение во Фракии и Нижней Мёзии во II—III вв. н. э. Римская иконография того времени показывает, что он отождествлялся с Асклепием, Аполлоном, Дионисом, Сильванусом и другими божествами. При его описании использовались такие эпитеты, как s;t;r («спаситель») и iatros («целитель»). В районе современной Варны фракийскийский всадник был известен под именем Дарзалас (Darzalas) и его описывали как megas theos («великий бог»).

Сохранившиеся рельефы и статуэтки относились либо к погребальному культу либо к ритуалам дачи обета. Всадник обычно изображается скачущим слева направо к дереву, обвитому змеем.

Из клятвенных надписей известны имена участников культа. 61 % имён, записанных в Нижней Мёзии и Дакии, являются греческими или греко-римскими, 34 % — римскими и только 5 % — фракийского или фрако-римского происхождения, то есть большинство адептов культа из Нижней Мёзии были греками.

Мало известно о самом культе, который вероятнее всего был комбинацией греческих и фракийских верований. Во время своего наивысшего расцвета он был связан с идеей жизни после смерти и целительства. Культ был распространён во Фракии и Нижней Мёзии, а его приверженцами были люди различного социального статуса и этнического происхождения. Нет данных о том, что культ фракийского всадника когда либо принимал мистериальный характер с тайными обществами и строгой иерархией.

Культ фракийского всадника исчез в первой половине IV века н. э.
[править]
См. также
Дакийские всадники (дунайские всадники)
[править]
Источники
;  Dimiter Detschew Die thrakischen Sprachreste. — Vienna: 1957.
[править]
Литература
Gawrill I. Kazarow. Die Denkm;ler des thrakischen Reitergottes in Bulgarien. — Budapest: 1938.
Ioan Petru Culianu, Cicerone Poghirc. Thracian Rider. — 1987.
Dimitrova, Nora. Inscriptions and Iconography in the Monuments of the Thracian Rider // Hesperia. — 2002. — № 71. — С. 209-229.
Goceva, Zlatozara. Les traits caract;ristiques de l'iconographie du cavalier thrace // Iconographie classique et identit;s r;gionales. — Paris: 1986. — С. 237-243.
Hoddinott, Ralf F. The Thracian Hero at Rogozen // Studia Aegaea et Balcanica in Honorem Lodovicae Press. — Warsaw: 1992. — С. 157-165.
http://ru.wikipedia.org/wiki/Фракийский_всадник

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Дакийские (дунайские) всадники — объекты поклонения культа, распространённого в римской провинции Дакия. Культ дакийских всадников начал распространяться среди римских солдат вскоре после завоевания Дакии императором Траяном в 106 году н. э. Следы этого культа были также найдены и в таких отдалённых римских провинциях, как Галлия и Британия.

Сохранилось большое число рельефов и драгоценных камней с изображениями дакийских всадников. Из 232 объектов, каталогизированных Дмитрием Тудором (Dumitru Tudor) в 1969-76 гг. 60 были найдены в Дакии, 24 — в Верхней Мёзии, 34 — в Нижней Мёзии, 47 — в Нижней Паннонии и 25 — в Верхней. Большинство рельефов, найденных в Дакии, сделаны из мрамора. Было сделано множество копий этих рельефов из свинца. Использование столь дорогого для того времени металла вероятнее всего свидетельствует о магическом предназначении дакийских всадников. Из 40 из 90 сохранившихся свинцовых копий были найдены в Нижней Паннонии.

Самые древние рельефы изображают только одного всадника, чей внешний вид оформился под влиянием иконографии фракийского всадника. Более поздние памятники изображают двух всадников по обе стороны от богини, чьим главным символическим атрибутом была рыба. Из 31 объекта с одним всадником 18 были найдены в Дакии. Версия с двумя всадниками принадлежит к более позднему периоду и была особенно распространена в III веке н. э., и меньше — в IV веке.

Кроме двух всадников и богини с рыбой иконография фракийских всадников включает в себя различные символы (луна, солнце, звёзды) и изображения животных (баран, пёс, лев, орёл, павлин, ворон, петух, змея и иногда даже бык). Исследователи расходятся во мнениях относительно того, какая именно богиня изображена на рельефах. Есть две версии того, кем могли бы быть всадники. По одной версии это — диоскуры, а по другой — кабиры. Хотя изображение диоскуров в греческой иконографии могло оказать влияние на дакийских всадников, ни одна из гипотез не является достоверной.

Вероятно, что некоторые верования и практики, заимствованные в первую очередь из митраизма, были добавлены к местному дакийскому культу и придали ему характер мистериальной религии. Хотя миф о дакийских всадниках остался неизвестен, можно с уверенностью предположить, что он был основан на верованиях даков, отсутствовавших у фракийцев из региона южного Дуная. Два всадника и богиня вероятнее всего служили для связи между космическими уровнями (небесами, землёй и преисподней).

В мистериях дакийских всадников присутствовали только три уровня инициации: Aries (овен), Miles (воин) и Leo (лев). Первые два уровня находились под влиянием Марса, а высший — под влиянием Солнца. Если интерпретировать многочисленные изображения животных вместе с дакийскими всадниками, то можно предположить, что символизм мистерий представлял собой довольно сложную систему. Надписей на изображениях дунайских всадников очень мало, они короткие (особенно на драгоценных камнях) и часто не поддаются расшифровке. Уровень прошедших инициацию определялся с помощью жетонов и печатей (например, был найден камень с надписью leon). Вероятно, что в мистериях важную роль играло жертвоприношение барана.
[править]
См. также
Фракийский всадник
[править]
Источники
Ioan Petru Culianu, Cicerone Poghirc Dacian Riders // Encyclopedia of Religion. — 2005. — Т. 4. — С. 2123—2124.
[править]
Литература
Tudor, Dumitru. Corpus monumentorum religionis equitum Danuvinorum. — Leiden: 1969-1976.
Sanie, Silvin. Kulte und Glauben im r;mischen S;den der Moldau (Ostrum;nien) // Aufstieg und Niedergang der r;mischen Welt I. — Berlin and New York: 1989. — Т. II. — С. 1272—1316.
Категория: Мифология даков

http://ru.wikipedia.org/wiki/Дакийские_всадники

Россияне, не забывайте своих ранних коней и всадников…