Кривосудие
(фотография для 2 стр. обложки)
Автор этой небольшой книги профессиональный юрист Александр Аюбович Сарахов. С 1963 года работал в органах прокуратуры Кабардино-Балкарии, почетный работник прокуратуры РФ, писатель, член Союза писателей РФ. Описываемые в книге события и факты действительно имели место. Все изложено как это было на самом деле без выдумки и домыслов. Написание книги вызвано решением властей, о возведении памятника бывшему первому секретарю Кабардино-Балкарского обкома КПСС, коммунисту-диктатору Тимборе Мальбахову.
Александр Сарахов, как и многие другие, пережил многое от самовластия коммунистического правителя Кабардино-Балкарии. Жертвами морального террора тех времен стали так же честные, преданные своему делу люди, как Ю.К. Догучаев, Т.Т. Сохроков и другие. Теперь же, восхваляя личность Мальбахова, напрочь забывают о другой стороне медали, без которой нельзя давать объективную оценку бывшему деятелю тоталитарного режима.
ШРАМ НА СЕРДЦЕ
Раны на сердце можно нанести без ножа. Если человек порезал палец, его бинтуют и через некоторое время заживает. Совсем другая картина, когда человеку причинили душевную боль. Ведь душевную рану невозможно забинтовать как палец. Боль может, исчезнет со временем, но шрам остается. Боль может возобновиться, если потревожат старую душевную рану. Каждый удар судьбы навсегда оставляет рубец в нашем сердце. Такие травмы не проходят бесследно.
Моральный и духовный экстремизм самая страшная вещь, он уродует не тела, а души людей! Об этом надо помнить странникам морального экстремизма власти предержащей.
В России, а в Кабардино-Балкарии в особенности, волюнтаризм получил широкое распространение. Особую популярность он приобрел в период коммунистического тоталитарного режима. Основные черты тоталитарного общества: создание самодержавного партийного единовластия, контроль над свободой мысли и подавление инакомыслия, разделение населения на "наших" и "не наших".
Волюнтаризм не исчез при падении СССР и в новых условиях получил более яркую окраску. Властвующие чиновники на местах все чаще удивляют нас своими совершенно неожиданными, часто не продуманными решениями.
Так, идя навстречу группе людей с коммунистической окраской, неожиданно приняли решение о переименовании одной из улиц Нальчика именем трех братьев. Заслуги их в историческом плане не укладываются в приписываемые им заслуги. Более того, как бывшие партийные и управленческие работники они отличались диктаторскими замашками, наказывались решениями бюро обкома КПСС за свои прегрешения. Теперь же их возвели в ранг национальных героев. В Терском районе тоже переименовали улицу и назвали именем бывшего председателя райПО, будь-то, он был единственным в своем роде, работник кооперативной торговли в сельской местности.
Не мене удивительным является решение властей о возведении памятника в центре Нальчика бывшему партийному диктатору Тимборе Мальбахову. К тому же его именем названа улица и самая крупная библиотека в Кабардино-Балкарии. Грехов у этого партийного босса больше чем заслуг. Но заинтересованные люди из бывшего клана об этом умалчивают. Его настолько расхвалили, что можно было посмертно присвоить звание Героя Социалистического Труда, в чем ему обоснованно было отказано при жизни. Его поставили выше Брежнева, Хрущева, Андропова или Горбачева, которые были в свое время, куда важными фигурантами в масштабе СССР. Но им-то не ставят памятники! Не ставят памятник и тем людям, которые стояли у истоков государственности Кабардино-Балкарии и отдали свою жизнь за ее процветания.
Президент Каноков совсем не знал Мальбахова, не работал с ним, как говорится, не пил и не ел с ним, в его компании не состоял. Тем не менее, под давлением фаворитов бывшего коммунистического правителя (они еще имеют влияние на власть) Президент 16 ноября 2007 года подписал указ о присвоении имени Мальбахова национальной библиотеке. Затем последовал решение о воздвижении памятника этому диктатору в самом центре города и объявлен конкурс на лучший памятник. На этом месте правящая элита, с участием фаворитов Мальбахова устроили митинг, посвященный закладке камня в основание будущего памятника. Духовой оркестр исполнил музыку Шумана «Грезы». После этого верхушка организовала торжественное собрание сторонников мальбаховщины. С докладом выступил сам президент А. Каноков. Он же издал указ о награждении Мальбахова высшей наградой республики - почетным знаком «За заслуги перед Кабардино-Балкарской Республикой» посмертно. Выступавшие любимчики коммунистического правителя не скупились на хвалебные слова. Газетные страницы пестрили хвалебными словами в адрес Тимборы Мальбахова. Получалось таким образом, что стараниями Мальбахова был построен коммунизм в отдельно взятой республике Кабардино-Балкария. Предвзятость во всем было налицо.
Президент Арсен Каноков и некоторые лица (не из окружения Мальбахова) не знали обратную сторону медали и упустили важные обстоятельства, характеризирующие Мальбахова как самодержца, диктатора. Эту сторону игнорировали те, кто в этом был осведомлен, и тщательно скрывали. Да, Мальбахов был главой республики и по долгу службы обязан был руководить. Он руководил, но вопрос, как он руководил. Никто не может утверждать, что ничего полезного он не сделал. Но он умело добавлял в бочку меда ложки дегтя. Если кто пытается очистить бочку меда от примеси дегтя, то это напрасная затея. Не учитывать эти обстоятельства при оценке личности Мальбахова значит терять объективность, скрывать правду о нем, проявлять откровенную предвзятость. Он всегда знал и верил в свою безнаказанность и злоупотреблял этим.
Об этом пойдет речь ниже. Эти факты взяты из действительных событий, возникшие и имевшие место по воле и желанию самого Мальбахова. Обо всем этом власти заставили нас сегодня вспомнить, напомнить забывчивым людям о тяжких периодах самовластия в Кабардино-Балкарии. В свое время сам Мальбахов возносил известного палача Кабардино-Балкарии Бетала Калмыкова. Он так же торжественно заложил камень на месте будущего памятника диктатору и объявил конкурс. Так же торжественно открывал этот памятник. Мальбахов всей душой любил Калмыкова и фактически стал его последователем.
Где кончаются законы,
там начинается тирания.
Уильям Питт.
ЗЛОВЕЩАЯ ТЕНЬ ПРОШЛОГО
В Кабардино-Балкарии можно найти десятки людей, которым Мальбахов испортил жизнь по личному хотению, в порядке мести. Эти важнейшие компоненты характеристики личности диктатора не берут в счет, как сам Тимбора Кубатиевич не брал в счет загубленных Калмыковым жизней, восхваляя последнего, называя его самым мудрым и гуманным человеком. Теперь же клан возводит самого последователя палача в ранг национального героя. Это глубоко ошибочное, клановое решение!
Мальбахов тоже убивал неугодных ему на месте, морально. Некоторые из жертв этого «национального героя» ушли из жизни от причиненных большевистским самодержцем душевных травм. Мальбахов их убивал беспощадно совершенно без вины, по личному хотению и по личной ненависти. Его решения оспариванию и обжалованию не подлежали. Убивал медленно, неотвратимо и этим наслаждался. При этом у него была боевая группа поддержки из своего коммунистического окружения. Они были готовы сложить голову, дабы угодить своему партийному боссу. Они же и теперь угодны новым властям и взялись всячески восхвалять своего бывшего партхозяина- благодетеля. Мальбахов ничего не сделал такого и не мог сделать отличное от внутренней и внешней обстановки в так называемом общем доме, имя которому Советский Союз. Все здесь было взаимосвязано и взаимообусловлено под присмотром высшего государственного управления СССР- ЦК КПСС и его Политбюро. Мальбахов не мог сделать шаг в сторону без их ведома и не имел такую возможность.
Кабардино-Балкария была частицей этого союза, и она не могла, оторвавшись от других краев, областей и республик, при помощи инопланетян построить коммунизм в Кабардино-Балкарии. Работу делали люди. Делали в пределах своих возможностей и дозволенного. Более того, в некоторых местах были созданы лучшие условия, чем у нас.
Мальбахов всю жизнь был озабочен одним: как угодить ЦК КПСС, его политбюро. Для этого он не брезгал ничем и не останавливался ни перед чем. Разве можно эти факты игнорировать? Памятник ему за то, что угождал ЦК КПСС? За то, что угодников награждал, а неугодных, унижал, уничтожал?
Запомнился один куплет из стихотворения, написанного одним из жертв Молоха:
Он умело ЦК угождал,
В глаза пыл пускал,
Угодников смело награждал,
Неугодным иную «награду» искал.
Пуская пыль в глаза цековцам, Тимбора Кубатиевич неведомыми путями пытался заполучить звезду Героя Социалистического Труда. Это была его заветная жизненная мечта! Он денно и нощно думал об этом. Все было для этого подготовлено, подтасовано. Было и решение послушного ему бюро обкома КПСС. Материал уже находился на утверждение в Политбюро ЦК КПСС. Но здесь произошла осечка. О его проделках махинатора и душегуба стало известно в высшем партийном органе страны. Это было началом конца мальбаховской тирании. Для убедительности не станем ничего придумывать, подтасовывать. Правду, одну только правду! Факты - вещь упрямая. Только на них стоит опираться в отличие от подхалимов и подпевал.
Возня вокруг имени обожествляемого партийного диктатора напоминает удушливый запах проклятого всеми тоталитаризма ХХ века в нашей стране. Перед глазами возникает зловещая тень Молоха. Его тень затмевает мозг, душу жертвам самоуправства.
Маргарет Тэтчер: «КПСС никогда не была просто партией, как все прочие. Она и не стремилась к этому. Она стремилась не к участию в осуществлении государственной власти, а к ее захвату. Она добилась не просто контроля над государством; во всех отношениях, кроме названия, она была государством».
«МАЛЬБАХОВЩИНА»
Под таким названием в газете «Республика» в сентябре 1991 года в. №№ 1,2 (гл. редактор Виктор Котляров, который записал на аудиокассету беседу с одним из жертв мальбаховских репрессалий) был опубликован обширный материал правды о личности Тимборы Мальбахова:
«Нужно ли копаться в грязном белье? Вопрос закономерен. Ответ на него представляется таким: нет, если речь идет о личной жизни человека, касающемся только его одного события, эпизоде; да, если от этого человека зависят судьбы многих и многих, если его слово, взгляд, намерение, поступок отражались или отражаются на обществе в целом, избранном пути достижения цели, формах и методах действия, но обходиться при этом, естественно, без скабрезностей, намеков и инсинуаций.
Разговор о личности бывшего главного кормчего республики, о том, как он пришел к руководящему креслу, как развивался и креп на дрожжах вседозволенности тип тоталитарного руководителя начат вовсе не для того, чтобы бросить камень в ушедшего, дать обиженным рассчитаться за преследования и гонения, а чтобы никогда больше в руководящих структурах республики не оказались люди, видящие себя в политике, а не политику в себе.
Вниманию читателей предлагается лишь небольшая часть из диктофонных надиктовок Туты Талибовича Сохрокова (полностью опубликованных в первом и втором номерах журнала «Эльбрус» ).
7 сентября с.г. Т. Сохроков, один из немногих в нашей республике, кто всю свою жизнь боролся с тоталитарными структурами, был клят, бит, унижен, но не никогда не сломлен, ушел из жизни.
В 1977 году первому секретарю Кабардино-Балкарского обкома КПСС Тимборе Кубатиевичу Мальбахову исполнилось 60 лет. Более тридцати их них - на ответственной партийной работе - заместитель заведующего отделом обкома партии, первый секретарь Кубинского райкома партии, с 1949 года – второй секретарь обкома партии, в 1952-1956 годах – председатель Президиума Верховного Совета Кабардинской АССР. И вот уже более двадцати лет на самом главном посту республики. Что скажешь – завидная достойная самых высоких наград. Они и были – одних орденов Ленина к уходу на пенсию первый секретарь отхватил четыре штуки. Но вот не удостоился звания Героя Социалистического Труда. Планировали осенить его звездочкой к 60-летию. Приурочили к этой дате сессию Верховного Совета республики, заказали в типографии поздравительные тексты, само собой, что решение бюро обкома партии по данному поводу давным-давно находилось в ЦК КПСС, получило одобрение Капитонова … узнав, что награждение состоится вот-вот, срочно в сентябре выехал в Москву. От работника ЦК КПСС, помощника секретаря ЦК Кириленко – Ивана Павловича Помелова узнал, что представление уже завизировано, а так как Брежнева в этот момент не было, его должен подписать Кириленко. Задумал встретиться с Кириленко, попросил об этом Ивана Павловича. Но понимая прекрасно, что в данном случае отнюдь не все от него зависит, решил подстраховаться и обратился к Юрию Владимировичу Андропову. Дело в том, что мы с ним были знакомы по комсомолу – в 1934 году отдыхали вместе в Крыму, в санатории «Форос». Жили в одном номере, близко сошлись за целый месяц… Где-то в году 1936-37 Андропов приезжал на отдых в Кисловодск, перед этим позвонил мне. Я- то же достал путевку в этот санаторий – «10 лет Октября», вновь отдыхали вместе. А когда срок путевки подошел к концу, привез Юрия Владимировича к себе в Старый Черек. Три дня жил он у меня, побывал в райкоме комсомола, познакомился с моими друзьями, сидели вмести за одним столом. Кстати, двое их тех, кто делил с нами трапезу, живы до сих пор, могут подтвердить мой рассказ. Встречались мы с Андроповым и впоследствии – уже после войны он приезжал с женой все в тот же санаторий, о чем заранее сообщил мне письменно, и я его проведал…Одним словом, с трудом попал я в приемную Андропова, председателя КГБ СССР, а дальше ни в какую - не пропускает помощник, чтобы я ему ни говорил. На следующий день сделал новую попытку, а помощник выбрал момент и доложил. В скором времени вышел Андропов, увидев меня, подошел, обнял, завел в кабинет, угостил чаем. Узнав в чем дело, внимательно выслушал, потом созвонился с Кириленко, вкратце рассказал обо мне, суть дела и попросил принять.
В общем, попал я к Андрею Павловичу и задал ему свой главный вопрос: «За что же давать Героя, когда в республике такие недостатки?». И дальше обрисовал суть дела, напомнив факты из моего предыдущего письма, а так же появившиеся за последнее время. Одним словом, не засияла на груди Тимборы Кубатиевича заветная звездочка, столь ожидаемая и желаемая.
Новых же фактов злоупотребления первого секретаря все прибавлялось и прибавлялось. И 17 ноября 1980 года я соединил их все в новом письме в ЦК КПСС - на этот раз на имя товарищей Кириленко и Черненко. На 39 страницах изложил то, что стало мне известно за прошедшее время. Наверно, нет смысла рассказывать обо всем, остановлюсь вкратце на основных моих обвинениях первому секретарю обкома. Я писал о фактах покровительства лицам, вступившим на путь очковтирательства, приписок откровенного обмана государства, о тех, кто помнил, прежде всего, о своем кармане, наполняя его за счет государственного.
Письмо я лично отвез в Москву, указал в конце его, как меня можно найти в сто лице. Но как передать написанное по назначению? Через моего старого знакомого бывшего наркома связи Пересыпкина, с которым мы познакомились еще до войны, связался с помощником Кириленко. Тот ознакомился с моим письмом, заинтересовался, пообещал, что сделает все возможное, чтобы Андрей Павлович лично прочитал его.
Письмо я сдал на следующий день в приемную, так как мы договорились, что этот товарищ сам заберет его оттуда. Но произошла накладка - помощник заболел, на работу не вышел. Я не знал, как мне поступить — снова идти к Пересыпкину или обратиться к Андропову. Решил все - таки поговорить по телефону с Юрием Владимировичем. Позвонил, попросил, тот обещал содействие. Но, как оказалось, и помощник Кириленко не забыл про свое обещание - перед уходом на больничный предупредил своего товарища — у Кириленко было три помощника,- что бы тот лично проконтролировал ход прохождения письма. Оно попало на стол к Кириленко, и он наложил
резолюцию «Принять срочно, побеседовать подробно, результат доложить», и адресовал его первому заместителю заведующего орготделом ЦК КПСС товарищу Петровичеву. На следующий день мне по телефону позвонил Лапчинский, завсектором ЦК, благово -
ливший кстати, Мальбахову. Сказал, завтра меня примет Петровичев. Вечером перезвонил, извинился, что из-за совещания встреча переносится на послезавтра на одиннадцать часов.
Наша беседа продолжалась до часу дня. А потом раздался звонок по внутреннему телефону, и я услышал, как Кириленко спросил у Петровичева: «Автор этого большого письма у вас?». Тот ответил утвердительно, и Андрей Павлович попросил зайти к нему. Вскоре в кабинет вошел, и Черненко и вновь проинформировал всех о состоянии дел в республике. Угощали чаем, обещали разобраться самым серьезным образом. И действительно, в скором времени в республику приехала комиссия в составе трех человек, в том числе и контролера КПК Трошкина, о чьем участии в проверке, зная о его принципиальность и честность, я настаивал в разговоре с Кириленко и Черненко. В состав комиссии входил Лапчинский, и еще один товарищ, фамилию которого запамятовал. После проверки меня вызвал на беседу Трошкин. Беседа проходила в кабинете председателя партийной комиссии В. И. Крюкова.
Представитель КПК сказал мне, что он проверил 16 пунктов из моего письма и претензий не имеет. «Не нам решать, - сказал он, но если Политбюро справедливо подойдет, этому худому (он так и выразился) здесь делать нечего. Мои товарищи хотели подготовить справку одну за тремя подписями, но я отказался, и теперь пишем я отдельно и они отдельно. От правды не отступлю ни на шаг».
Состоялась у меня встреча со вторым проверяющим. Он сказал, Мальбахов
не отрицает, что его отец не был участником гражданской войны, а вот относительно фактов, приведенных в книге, категорически отметает свою причастность к их публикации, заявив, что, мол, никогда и нигде об этом не говорил. Хорошо, что я захватил ту давнюю газету с биографией кандидата в депутаты по Майскому избирательному округу № 465.
Не знал, оказывается, первый секретарь и то, как без его ведома родственники раз за разом меняли на лучшие приевшиеся им квартиры. На кого были рассчитаны эти объяснения, неизвестно, но — грустно то, что ими удовлетворились в ЦК, и по справке, составленной куда в каких строгих тонах и выражениях никаких серьезных мер практи- чески принято не было. Можно догадываться, у кого нашел защиту первый секретарь Кабардино-Балкарского обкома партии, но догадки - не доказательства. И в республике все осталось на своих местах, не считая косметических наказаний ряда особо провинившихся, и последовавших перемещений их по горизонтальной линии с одного
руководящего кресла в другое. И могло ли быть по-другому — царящий застой и покой поощрялся с самых верхних партийных вершин, которым были не нужны потрясения и громкие дела. Поэтому Тимбора Кубатиевич отделался легким испугом и правил еще несколько лет.
Надо мной откровенно издевались, анонимы интересовались по телефону, доволен ли я «справедливым» решением моего обращения, намерен ли продолжать жаловаться. Но я не сложил оружия, верил, что время ответа за содеянное придет, правда обязательно победит и не может не победить.
Верил и терпеливо собирал все новые и новые факты злоупотреблений, нанизывая их, как бусы на нитку. Так рождалось мое третье закрытое письмо в ЦК КПСС. Откуда черпал факты? Смешно повторять циркулирующие одно время слухи, что у меня будто бы существовала целая армия осведомителей, что я даже платил за информацию.
Из чего платить едва хватающей на прожиточный минимум пенсии? А самое главное — зачем? Факты сами шли ко мне в руки — внимательнейшим образом читал республика-
нские газеты, научился выуживать информацию между строчек, изучал материалы пленумов обкома, областных партийных конференций, помня: правда, как ее ни скрывай, все равно даст о себе знать. Дополнял узнанное личными наблюдениями, впечатлениями, рассказа ми людей. Часто звонили совершенно незнакомые, многие не представлялись, чувствовалась их боязнь за себя, своих близких.
Да, боязнь схожая с трусостью, и в то же время эти люди не желали мириться с происходящим, с обстановкой произвола и все дозволенности. Они не могли бороться
сами, и выбирали такой путь неприятия существующего положения — передачу мне негативных фактов, зная, что я не испугаюсь и доведу их до сведения вышестоящих инстанций. Так что говорить, будто все смирились с существующим положением в корне неверно, стекающаяся ко мне со всех сторон информация достаточно убедительно свидетельствовала об этом. Приходили письма чаще анонимные, захаживали люди, знакомые приводили незнакомых, интересовались, может рассказанное или услышанное будет чем – ни будь мне полезно.
Для нашей страны, наконец- то пришло время перемен время справедливости, которую советские люди связывали с именем Юрия Владимировича Андропова, избранного Генеральным секретарем ЦК КПСС. Когда это произошло, я решил поздравить своего
старого комсомольского товарища с этим событием. Но как до него дозвониться? Одно дело добиться встречи, когда он был председателем КГБ, и совсем другое, когда он стал во главе всей партии коммунистов. Решил переговорить по «ВЧ», но в республике не
нашел никого из имеющих подобные аппараты связи, согласных бы помочь мне. Решил поехать в Ставрополь — дело в том, что я хорошо знал первого секретаря крайкома партии Мураховского, сменившего на этом посту Горбачева, выдвинутого на работу
в ЦК КПСС. Принял он меня тепло, поговорили о том, что наши заготовители буквально подчистую скупают скот на Ставрополье, как и Карачаево-Черкесии, где Всеволод Серафимович до этого работал первым секретарем. «Мне, — говорит,- стыдно, а то давно написал в ЦК, как Кабардино-Балкария выполняет планы по животноводству».
Узнав, какая у меня просьба, Мураховский на мгновение задумался, а потом говорит: «А удобно ли будет?» Я ему: «Скажите, что это Сохроков из Нальчика. Если ответит, что не знает такого, извинитесь, и дело с концом».
Всеволод Серафимович позвонил, поговорил вначале о своих делах, а потом сказал, что у него в кабинете находится гость из Нальчика, который хочет, если это возможно, переговорить пару минут. Я услышал в трубке свою фамилию – ее вопросительно произнес Юрий Владимирович. Мураховскому осталось только сказать «да» и передать мне трубку. Разговор был коротким. Передаю, не забыв ни одного слова:
- Здравствуй, дорогой, как живешь, как здоровье?
- Все нормально. А как ваше?
- Да пока терплю. Ты все за справедливость воюешь?
- Воюю, не сдаюсь. Если буду в Москве, смогу ли до вас добраться?
- Вполне.
- Да ведь не пустят.
- А я тебе телефон дам, который никто не знает, да и ты, надеюсь, не скажешь. Позвонишь – встретимся.
Поздравил я Юрия Владимировича, пожелал здоровья и стал в Москву собираться. Да не довелось встретиться - умер мой комсомольский товарищ.
А письмо, уже на имя Горбачева, я отвез в столицу 10 июля 1985 года - на 38 страницах изложил факты злоупотреблений и недостатков, творимых в республике под руководством Мальбахова. Точно такое же письмо я адресовал Лигачеву и председателю КПК. Все они сошлись у Лигачева, который в этот момент заменял Горбачева, находившегося в отпуске.
О дальнейшем знаю со слов моего знакомого Ивана Павловича, которому рассказал помощник Лигачева Жарков.
Так вот, Егор Кузьмич твердо стоял на том, что Мальбахова необходимо выгнать. Но в это время Горбачев вернулся из отпуска, а сам Лигачев уехал на отдых. И в августе 1985 года Мальбахов попал на прием к Михаилу Сергеевичу».
Вскоре после этой встречи, ЦК КПСС распрощался с большевистским диктатором Мальбаховым и навсегда. Но до этого он успел натворить много зла, о которых любители памятников молчат, и будут молчать до гроба. Мало кто из них правды не боится. Они будут доказывать, что орден или Красное Знамя важнее человеческих судеб.
Расправа с неугодным, непослушным человеком Мальбахову доставляло особое удовольствие. Так он поступил с заместителем прокурора Кабардино-Балкарии Юсуфом Догучаевым. Эти трагические события начались еще в 1973 году. История эта напоминает средневековую инквизицию в коммунистическом формате. Догучаев при жизни успел описать и опубликовать вкратце действия морального палача по имени Тимбора Мальбахов. В газете «Версия» в нескольких номерах был помещен его объективный рассказ под названием
«Жертвы Молоха»
«В черный список бывшего партийного лидера Мальбахова я попал в 1973 году, т.е. на третий год моей работы заместителем прокурора республики. Случилось это так. В Нальчике была разоблачена крупная группа взяточников во главе с секретарем Нальчикского горисполкома Гнездиловой. С учетом актуальности этого дела поддержание государственного обвинения было поручено мне. Оно рассматривалось под председательством заместителя председателя Верховного Суда КБАССР П.И. Заболотного. Дело слушалось свыше месяца. Ко мне неоднократно подходили довольно-таки компетентные люди и предупреждали, чтобы я проявил максимальную осторожность, так как «первый» очень заинтересован в этом деле, подсудимая Гнездилова входит в круг его любимчиков. Сначала я не поверил этому, но предупреждения участились. Тогда я зашел к прокурору республики М.Т. Ансокову. Он сказал, что не исключает шантаж.
Суд неожиданно назначил чрезмерно мягкую меру наказания, особенно в отношении главаря группы Гнездиловой. Удивлен был тем, что Заболотного я знал как честного, неподкупного работника и вдруг такой приговор.
Я написал кассационный протест в Верховный Суд РСФСР на либеральность приговора и вручил его Заболотному. Он сказал: «Я знаю, что этот приговор будет отменен за мягкостью, моя совесть чиста». Потом он спросил: «Вам из обкома никто не позвонил?»
Я сразу понял, что давление на Заболотного было со стороны Обкома КПСС. И, он, видимо, «сломался». Он все же признался, что такое мягкое наказание Гнездиловой определил по указанию Мальбахова. Слова Заболотного подтвердили и другие руководители суда. Да мы и без них догадывались об этом.
Все же решил протест на приговор не отзывать. Через несколько дней Ансоков пригласил меня и рассказал следующее: «Только что позвонил Мальбахов и спросил: «Вы знаете, что Ваш заместитель написал какой-то протест по делу Гнездиловой?» Я ответил: «Да, знаю, он согласовал этот вопрос со мной, протест обоснованный». «Немедленно снимите протест», - и положил трубку». Мальбахов ни с кем не церемонился, диктовал свою волю. Возражать Мальбахову было равносильно самоубийству. Единоличный хозяин республики заставил отозвать протест на приговор. Тогда Ансоков мне сказал: «С этого времени ты, как прокурор, уже оказался в «черном списке», будь осторожен».
Примерно в том же году я допустил еще одну «ошибку», которая вызвала гнев «первого». Прокурор Терского района Сарахов в колхозах и совхозах района вскрыл крупные приписки. Он установил, что приписки были сделаны по указанию руководителей райкома КПСС Елкановой и Крюкова. Об этом Сарахов доложил руководству прокуратуры республики. Было принято решение направить докладную записку на Имя Мальбахова, а прокурора Сарахова представить к поощрению и распространить его положительный опыт работы. Мальбахов труд Сарахова оценил по- своему. Мальбахов страшно возмутился, что Сарахов осмелился разоблачать партийных лидеров района и потребовал от прокурора республики немедленно убрать его из Терского района. Естественно, воля всемогущего была исполнена. Партийные лидеры Терского района, которые совершили преступления, остались на своих местах, не понесли никакого наказания, продолжали жить вольготно, получать награды, топтать советские законы, творить беззакония и произвол. Мальбахов до конца своего пребывания на своем посту не прекращал преследование Сарахова. Это лично мне известные факты, свидетелем которых я являюсь. Когда на коллегии прокуратуры республики обсуждали вопрос о Сарахове, я выступил в его защиту. Моя позиция стала известна Мальбахову и, естественно, я еще больше закрепился в его «черном списке». Такое он не прощал.
Конечно, смелый, решительный и принципиальный М.Т. Ансоков был бессилен перед Мальбпховым…Читатель может спросить: почему же такой принципиальный прокурор не мог защитить Сарахова, почему при нем был допущен произвол над ним?
Я был свидетелем беседы Ансокова с Сараховым. Хорошо помню его слова: «Товарищ Сарахов, я очень доволен вашей работой, никаких претензий к вам не имею, до конца буду бороться за вас».
Свой замысел Мальбахов осуществил в1984 году. Приемы и методы, к которым прибегали он и его окружение, остались прежними. Фальсифицированные доказательства против меня были настолько дикими, подлыми, что читатель даже мог усомниться, так ли все это было. В декабре 1983 г. я обменял квартиру. В четырехкомнатной квартире по проспекту Мира 3 кв. 56 проживала Мусукаева Шамса Ахматовна, персональная пенсионерка союзного значения. С составом семьи в шесть человек я проживал по ул. Головко, 3 с общей полезной площадью 40 кв. м. Моя квартира устраивала Мусукаеву Ш. А., а ее квартира - меня, и мы произвели обмен с полным соблюдением всех требований жилищного законодательства.
А через некоторое время Меня пригласил зав. административным отделом обкома А. Ф. Марков, сказав буквально следующее: «Мальбахов страшно разгневан твоим поступком и требует строго тебя наказать за то, что ты без разрешения произвел обмен». Посоветовал вернуться обратно в старую квартиру, сказав при этом, что в противном случае Мальбахов выгонит меня с работы и отберет квартиру. Маркову я прямо и конкретно заявил, что квартиру не сдам, и Мальбахов ее не сможет забрать, а что касается моей должности, то я готов в любое время уйти. На этом наш разговор закончился.
Через несколько дней меня пригласил секретарь обкома А. А. Мельник, который так же настоятельно уговаривал перейти обратно в старую квартиру, иначе не сдобровать. К этому времени мне уже было известно, что и райком, и горком, и обком КПСС сделали все возможное и не невозможное – чтобы обмен признать недействительным. Но у них ничего не получилось законным путем. Меня осуждали и упрекали, что я из-за квартиры теряю должность, У меня не было никаких сомнений, что, даже удовлетвори я прихоти своенравного Мальбахова, он бы не перестал преследовать меня. В конце февраля 1984 года я написал заявление на имя прокурора РСФСР об освобождения меня от должности. Вызвали в Прокуратуру РСФСР, а затем в обком КПСС, отказали в моей просьбе. Это меня очень насторожило, я понял, что хотят «испортить» мою трудовую книжку. Слухи о том, что Мальбахов свою жертву уничтожает не спеша, методично и жестоко, вскоре подтвердились. В мае того же года на меня написали много жалоб и анонимок. В основном они были адресованы в ЦК КПСС. Кто был организатором их — я не знал и сейчас не знаю, но, судя по стилю изложения и приведенным в них «фактам», нетрудно было догадаться, что автор многих анонимок был один и тот же человек. Я сделал вывод, что это дело рук одного из приближенных Мальбахова. Пять месяцев проверяли всю мою 15-летнюю работу в должности заместителя прокурора республики. Приезжали бригады из Прокуратуры СССР, РСФСР, Ульяновской области, Краснодарского края, г. Анапы. Ни один факт из указанных в анонимках не нашел своего подтверждения. Я видел и чувствовал, как проверяющие нервничали, не находя против меня какой-нибудь улики.
В самый разгар проверок ко мне зашел знакомый, житель селения Яникой Конаков Юсуф, который учился в Казахстане в одной школе со мной, и рассказал: «Меня несколько раз вызывали в прокуратуру какие-то люди. Они узнали, что в Казахстане мы жили в одном селе. Они уговаривали меня сообщить какой-нибудь компромат на тебя. Я им говорю, что ничего не знаю, но они настаивают, даже шантажируют». Я в шутку сказал Конакову: «А ты скажи им, что я в Казахстане совершил убийство или ограбил банк, тогда они отстанут от тебя». Через несколько дней Конаков встретил меня и сказал: «Ты знаешь, я очень легко отделался от них, последовав твоему совету. Я им сказал, что ты в школе вообще не учился, купил аттестат зрелости, они очень обрадовались». Впоследствии мне стало известно, что целая группа вылетела в Джамбульскую область, где я учился — допрашивали преподавателей, работавших в шестидесятые годы. Я лично читал в материалах проверки на странице 783 (сколько бумаг они собрали) показания учителя Долганова Александра Васильевича (он преподавал историю и литературу): «Странно, что вы спрашиваете, учился ли в нашей школе Догучаев. Я хорошо его помню, он был отличником».
Мне было достоверно известно, что Мальбахов неоднократно звонил заместителю прокурора РСФСР Титову, давал мне убийственную характеристику и просил его помочь избавиться от меня. Мне также было известно, что Титов, направляя бригаду за бригадой, делал наставления каждому обязательно найти какую-нибудь зацепку против меня, чтобы угодить обкому. Поэтому знал, что проверяющие не уедут, пока не найдут какой-нибудь факт против меня. Не исключал возможности и фальсификации фактов. Случилось последнее.
Моя теща в 1977 году в поселке Чегем 1 купила недостроенный дом и с помощью родственников достроила его. Об этом стало известно приспешникам Мальбахова. Дом обыкновенный, одноэтажный, размером 9Х10 из туфа. Все проверяющие, как сыщики, переключились туда, проверили всю документацию, приобретение стройматериалов, но и там, ни чего не могли найти. Рухнула у них последняя надежда. Что делать?
Тогда они пошли на прямую фальсификацию. В доме тещи над входной дверью, чтобы не попадал дождь, был сделан «козырек» размером 3х1 типа балкона. Он не был предусмотрен проектом (у архитекторов я выяснил, что балконы в проектах вообще не указываются). Проверяющие этот «козырек» переименовали в мансарду, размеры увеличили в 15 раз, т. е. в справке записали так: «Теща Догучаева, грубо нарушив проект, построила мансарду размером 48 кв. м., а он, зная об этом, мер своевременно не принял, за что должен нести ответственность». Указанная справка пошла по всем инстанциям: в ЦК КПСС, Прокуратуру СССР, РСФСР, обком. Эта фальсифицированная справка послу- жила единственным основанием освобождения меня от занимаемой должности и партийного взыскания (строгий выговор с занесением в учетную карточку).
Работая членом Верховного суда, а затем заместителем прокурора республики, я принимал участие в реабилитации лиц, осужденных в 30-х и 40-х годах «тройкой». Но даже в этих делах я не встречал такой открытой, подлой и коварной фальсификации фактов. Я обратился к Мальбахову и Мельнику с заявлением, что справка о нарушениях моей тещей проекта не соответствует действительности. Потребовал повторной проверки с привлечением специалистов и с моим участием. Ни какого ответа не получил, С аналогичным заявлением обратился в Прокуратуру РСФСР, но и оттуда не было ответа.
Когда направил телеграмму в ЦК КПСС, из Прокуратуры РСФСР прислали одну женщину. Она зашла ко мне в кабинет, представилась и сказала: «Товарищ Догучаев, в Прокуратуре РСФСР к вам относятся с большим уважением, ценят как юриста и верят, что вы ни в чем не виноваты, ваша просьба о повторной проверке будет удовлетворена, но сегодня я должна зайти в обком». С этими словами она вышла из моего кабинета. На следующий день эту женщину (кажется, ее фамилия была Малышева) как будто подменили. Она даже не хотела со мной разговаривать, категорически отказалась проводить повторную проверку. Малышева уехала, полностью переписав предыдущую фальсифицированную справку, и круг замкнулся. Таким образом, имея большой опыт юридической работы, я оказался бессильным доказать очевидную фальсификацию улик против себя. Но я считаю, что проявления слабости и трусости с моей стороны не было, я сделал все возможное, но партмафия была намного сильнее меня.
Примерно в июле 1984 года мне передали, что меня усиленно разыскивает председатель парткомиссии обкома Безгодько. Я не сомневался, что он в угоду Мальбахову активно, включился в мое «дело» и усердно ищет, компрометирующие меня материалы. Все мы знали, что поиски чужих грехов в угоду Мальбахову — это его любимое занятие.
В своем кабинете, показывая мне, какую-то накладную, он спросил: «Узнаете свою подпись?» Я ответил: «Да, узнаю, а в чем дело?». «Как в чем дело? За это вы понесете наказание».
Что же это был за документ? Примерно в1979 году моя теща попросила выписать где-нибудь корм для кур. Точно сейчас не помню, где, кажется, в Урванском районе, я вы- писал комбикорм, полностью оплатил стоимость и перевозку. Каким-то образом Безгодько докопался до этого документа, забрал его и пытался меня шантажировать. Я ответил Безгодько, что моя теща — вдова, ее муж ушел на фронт добровольцем и погиб. Таким людям государство обязано помогать даже бесплатно, я же купил комбикорм за ее же деньги, так что не допустил никакого нарушения. «Это еще не все, - сказал он, - я установил, что ваш брат проживает в Прохладненском районе и держит много птицы. Где он корм достает?» «Спросите у него,— ответил я, - во всяком случае, корм он не ворует. Вы забыли проверить и других моих близких».
До октября было полное затишье, видимо, они не знали, как быть. А 15 октября 1984 года вопрос обо мне вдруг внесли на первичное партийное собрание прокуратуры республики, Проект решения подготовили в обкоме. Авторами его были Безгодько и Марков. Он гласил: «Догучаев, зная, что его теща дом строила с нарушением проекта, меры не принял... Партийное собрание постановляет: просить бюро обкома КПСС освободить Догучаева от занимаемой должности». Докладчиком был утвержден сам прокурор республики Сытник. Он сделал все, чтобы убедить коммунистов проголосовать за проект. Для устрашения даже пригласили самого председателя парткомиссии обкома Безгодько. Партократия обычно действовала методами устрашения. Но Сытник не убедил коммунистов, абсолютное большинство поддержало меня. Сытник вторично выступил, а в качестве «убедительности» аргумента привел такой факт (привожу дословно); «Я вместе с Догучаевым однажды заезжал к его теще. Во дворе находилась огромная собака. Она на Догучаева не набросилась. Отсюда надо сделать вывод, что собака к нему привыкла. Следовательно, дом принадлежит не только теще, но и Догучаеву ». Это вызывало дружный смех у коммунистов. Кроме Сытннка, секретаря парткома Печатникова, все коммунисты проголосовали против предложенного проекта. План мальбаховской группы провалился.
Получив отказ в первичной организации, вопрос перенесли на бюро обкома. Мне позвонили из Прокуратуры РСФСР, и по телефону прочитали телетайпное сообщение прокурора Сытника такого содержания: «Требование Догучаева о проведении повторной проверки в части нарушения его тещей проекта строительства является попыткой уйти от заслуженной ответственности. В справке все отражено правильно».
Примерно за два дня до начала бюро обкома я зашел к Сытнику и попросил поехать со мной в Чегем и посмотреть дом тещи. К моему удивлению, он сразу согласился, Я достал рулетку, Сытнику показал метровую отметку и сказал: «Николай Петрович, я буду мерить длину и ширину «мансарды», а вы будете считать». Длина получилась три метра, ширина — одни метр. Я спросил Сытника: «Правильно все? Он ответил: «Да, правильно». «Теперь вы убедились, что площадь «мансарды» не 48 кв. м. как записано в справке, а 3 кв. м.?». Сытник ответил: «Да». - «Вы можете на бюро обкома подтвердить эту простую истину?» — спросил я его, на что он ответил, что там он скажет правду. С этим мы уехали обратно.
Затем меня пригласили на бюро обкома, там же находился Сытник. Проект решения зачитал Марков, меня по существу и не стали слушать. Слово взял Сытиик и сказал: «Догучаев без проекта построил мансарду размером 48 кв. м. Я должен заявить членам бюро, что он заслуживает строгого наказания и освобождения от. занимаемой должно- сти». Я смотрел на него и думал: «Неужели на таких подлых людях держится наша страна?». Меня освободили от должности. На второй день я пришел на работу, чтобы сдать дела. Ко мне зашел Сытннк и, как ни в чем не бывало, поздоровался вежливо, как обычно. Не отвечая на его приветствие, я ему сказал: «Товарищ Сытник, можно потерять состояние, должность, здоровье, даже жизнь, но совесть потерять нельзя. Я потерял должность и почти не жалею об этом, но вы потеряли все». Он ответил: «Ты не имеешь право на меня обижаться, я сделал все возможное, чтобы защитить тебя». Я был поражен таким цинизмом.
Мне сказали, чтобы я зашел к Мальбахову. В приемной находились Безгодько и помощник «первого». Они меня сразу пропустили к Мальбахову. Он встал, поздоровался со мной за руку, предложил сесть. Посмотрел на меня и сказал: «Я вас слушаю». Я ему ответил: «Мне позвонили Мельник и Марков и попросили зайти к вам». Я вас не приглашал, - резко ответил он. Я извинился, встал, собираясь уходить, он меня остановил со словами». Ладно, раз пришел, садись, поговорим».
До сих пор не могу понять, для чего была разыграна эта сцена. «Мы вас сняли из-за дома вашей тещи, - начал Мальбахов, - но дом чепуха. Его построила ваша теща, и она там проживает. Нам известно это, но нам так же известно, что существенных нарушений при строительстве дома не было. Но вы влезли в генеральскую квартиру, и не хотите ее освобождать. Вот за что мы вас наказали. Вам и сейчас не поздно исправить ошибку. Вы знаете, - эта квартира стоит на учете в ЦК КПСС. Мне звонили оттуда и предложили немедленно вернуть эту квартиру».
Когда он сделал паузу, я ответил ему: «Мне достоверно известно, что эта квартира, как и все остальные, состоит только на учете Ленинского райисполкома, и ЦК КПСС к ней никакого отношения не имеет». Мое возражение ему не понравилось, и он сказал: «Но вы, имея большую квартиру, прикрываясь тещей в Чегеме, построили себе огромную дачу».
Такое обвинение в свой адрес услышал впервые. «Примерно десять минут назад, -ответило я, - вы сказали, что к дому тещи я никакого отношения не имею, и вы в этом убежденны. Теперь дом тещи называете дачей и приписав ее ко мне. Как это понимать?» Он ничего не ответил. У меня создалось такое впечатление, что со мной разговаривает пьяный человек. Никакой логики в его суждениях не было. Говорил чушь.
И после всего этого Мальбахов не прекращал борьбу со мной. По его указанию Чегемский райисполком предъявил иск об изъятии дома моей тещи, но суд отклонил нелепый иск. «Первый» усиленно стал собирать «доказательства» того, что я якобы злоупотребляя служебным положением, оказывал давление на работников Ленинского райисполкома при оформлении обменных ордеров. Но и здесь ему не удалось найти криминала.
Более того, Мальбахов дал указание не принимать меня на работу в государственные учреждения, и я 8 месяцев сидел без работы. По его воле я был лишен право на труд.
Обо всех злоупотреблениях этого диктатора я написал в ЦК КПСС обстоятельное заявление. Может быть, это случайное совпадение, а может оно имело какое-то значение, но вскоре Мальбахов потерял кресло, в котором, вероятно, думал сидеть до конца жизни.
Я не первый и не последний из числа тех, кто оказался жертвой республиканской партмафии. Таким же методом «слуги народа и борцы за светлое будущее» расправлялись со многими работниками административных органов. Так они расправились с председателем Нальчикского горсуда Шогеновым, прокурором Терского района Шинаховым и др. Шогенов и Шинахов скончались от инфаркта.
И. ДОГУЧАЕВ». (газета «Версия», №№ 15,16, 17. 1991 г.)
Добрый, мудрый, кристально чистый Догучаев в расцвете сил скончался от полученных душевных травм. Не за эти ли «заслуги» ставят памятник жестокому тирану? Да не простит им Аллах такое кощунство!
К СТАТЬЕ «ЖЕРТВЫ МОЛОХА»
Со дня первой публикации статьи И. Догучаева «Жертвы Молоха» в нашу редакцию сразу же стали поступать письма, раздавались телефонные звонки, немало приходило людей. Все они приводили многочисленные факты несправедливого отношения к тем, кто хоть с малейшей критикой выступал против партаппарата, его прихвостней и угодников.
С такими лицами разделывались, как говорится, с особой жестокостью, невзирая даже на их семейное положение и состояние здоровья. Таких жертв тех тяжелых времен правления Мальбахова, да и не только его, набирается немало. В нашей республике хорошо знают известного юриста, проработавшего в органах прокуратуры немало лет, Муаеда Ашинова. Отличается он высокой профессиональной квалификацией. честностью и принципиальностью, умением походить к людям с тактом, а к делу с большой ответственностью.
Муаед Ашинов возглавлял следственный отдел республиканской прокуратуры, был секретарем партийной организации городской прокуратуры, сейчас — помощник прокурора г. Нальчика. На всех должностях получал только поощрения.
И вот этого уважаемо го человека невзлюбил первый секретарь обкома КПСС Т. К. Мальбахов. За то, что не шел Ашинов на поводу у его подручных и его самого, вел дела только по закону и справедливости. Позиция такого несгибаемого юриста, конечно, же, ни как не отвечала устремлениям клики партаппарата. Сколько ни склоняли Ашинова отойти от Закона, он никогда не переступал его. Это и стало основной причиной гонений профессионального работника прокуратуры и его родственников со стороны обкома и его руководителей. А поводы для этого находили самые, что ни на есть мелкие, фальсифицировали их.
В результате наглого преследования и гонений Ашинова он два раза перенес инфаркт. Чудом, как говорится, остался жив. Это все было сделано по личному указанию Мальбахова.
Отдадим должное мужеству и смелости Мyaeда Ашинова, который продолжает трудиться в городской прокуратуре, его гражданской принципиальности.
Конечно, обо всех мы не можем рассказать. Редакция приносит извинения всем авторам многочисленных писем, которые пострадали в тот застойный период за не возможность их публикации. Ведь их можно печатать просто до бесконечности.
( Газета «Версия» №18,1991г.)
ТРИУМФ БЕЗЗАКОНИЯ,
или дорога, ведущая пропасть
Прокурор независим и
подчиняется только райкому.
Народна поговорка
советского периода
Сегодня власти растревожили мою душевную рану, нанесенной мне жестоким и мстительным Т.К. Мальбаховым. Его действия подпадали под признаки статей Уголовного кодекса, за меньшие поступки другие несли неотвратимую кару. Эту криминальную историю я описал в печати подробно еще при жизни бывшего первого секретаря-диктатора Мальбахова. Памятник ему - памятник коммунистической тирании, осужденной во всем мире. Вспоминая эти дикие времена, я выражаю свой протест против бесцеремонного решения властей увековечить память коммунистического идола.
Шел 1970 год. Я работал помощником прокурора КБАССР по надзору за рассмотрением в судах уголовных дел. По настоянию тогдашнего прокурора республики Мухарби Титуевича Ансокова меня назначили прокурором Терского района. Приказ об этом издал прокурор РСФСР 29 апреля 1970 года. Чтобы понять сущность коммунистической «демократии» надо подробнее рассказать саму процедуру назначения на должность прокурора района. Для этого мнение прокурора республики не могло иметь решающего значения. И прокурор Росси не имел право самостоятельно решать такие вопросы. Сначала требовалось согласие первого секретаря райкома (горкома) КПСС. Только после этого вопрос переносился на рассмотрение бюро обкома партии. Если последний дает добро, только после этого прокурор РСФСР мог издать приказ о назначении того или иного лица прокурором. Такой порядок не был предусмотрен Конституцией СССР и РСФСР. Это была негласная волюнтаристская установка ЦК КПСС, и никто не вправе был от нее отступить.
В районе была сложная морально-политическая обстановка. Мне было известно, что руководство района всегда пытается подмять под себя прокурора, сделать из него мальчика на побегушки. Но меня такая обстановка не устраивала. Пытался вести себя как прокурор согласно требованиям конституций, исходя и конституционного принципа незыблемости советских законов. Цели и задачи прокурорского надзора были достаточно четко отражены в конституциях СССР, РСФСР и в Положении о прокурорском надзоре в СССР. Этому меня учили в институте, этого требовал Устав партии и моральный кодекс строителя коммунизма. На практике оказалось все наоборот. Все было во власти местных партийных начальников. Была такая поговорка народная: «Когда райком говорит, законы молчат».
Такой принцип противоречил моим убеждениям. Я наивно полагал, что Конституции, законы страны превыше всего. Как показала практика, я в своих суждениях ошибался. Законы нужны были партамафии постольку, поскольку это им выгодно.
Все же я не думал, что партийная мафия в республике настолько сильна, что они могут растоптать любые законы и постановления даже высшего партийного органа страны.
Ситуация прояснилась самым неожиданным образом. Произошло все это в начале 1973 года, в период расцвета культа личности кормчего Кабардино-Балкарии Тимборы Мальбахова, в разгар коммунистического тоталитаризма. Я вел ежедневник и записывал все важнейшие события и факты подробно.
Холодным ветреным утром 30 января 1973 года на 10 часов было назначено заседание бюро Терского райкома КПСС. На таких заседаниях прокурор обязан был присутствовать. На повестке дня стоял 23 вопроса. Все последующие мои приключения вышли из 16 пункта повестки дня. Он гласил: «О фактах запутывания учета и отчетности в животноводстве колхоза «40 лет Октября». На бюро были приглашены председатель, секретарь парткома колхоза, главный зоотехник колхоза Хаути Ашхотов и другие.
Члены бюро райкома сидели вокруг первого секретаря, начальника бюро Нины Елкановой. У них строгие, настороженные лица. Оказалось, что 16-й пункт посвящен лично главному зоотехнику колхоза Ашхотову. Картина напоминала заседание инквизиторского суда: на «скамье подсудимых» Ашхотов, обвинитель - второй секретарь райкома Василий Крюков , судьи – инквизиторы - состав бюро райкома, нет только защитника. По тону доклада Крюкова и содержанию его речи без труда улавливался явный предвзятый, обвинительный уклон с позиции силы. Считалось, что партийный орган любого уровня всегда прав. Поэтому доказательств особых не требовалось. Мнение секретаря райкома, обкома принималось без доказательных элементов.
После доклада Крюкова члены бюро клеймили позором Ашхотова. Ему не давали возможность объяснить ситуацию. В проекте решения было указано: исключить Ашхотова из рядов партии и снять с работы, а материалы передать прокурору. Такое решение было принято автоматически, возражений в таких случаях не бывало.
Мо предложение: не спешить с принятием радикальных мер, дождаться результатов следствия, после чего вернуться к этому вопросу, было отклонено с большим возмущением и нападками в мой адрес. Особую дерзость проявляли члены бюро Крюков и Кудаев. Мое мнение они расценили попыткой поучать «безгрешных» партийцев.
Тем временем, не дожидаясь пока материалы бюро райкома в отношении Ашхотова поступит в прокуратуру, я решил начать предварительную проверку всех пунктов обвинения в его адрес. Райком установил для меня месячный срок, чтобы разобраться и привлечь Ашхотова к уголовной ответственности. Мы не могли огульно возбудить уголовное дело, не имея поводов и оснований для этого. Для начала пригласил уже беспартийного и бывшего главного зоотехника колхоза Хаути Ашхотова.
Согласно докладу Крюкова, Ашхотову вменялось следующие обвинения: на одной из ферм обнаружено четыре головы молодняка без ушных номеров, имелись несколько голов с одинаковыми номерами. Примерное такое же положение и на другой ферме. Кроме того имело место пересортица возрастных групп. Далее, еще в 1970 году на горных пастбищах имело место хищение одной телки. В колхозе имело место недостача птицы 3351 головы. На фермах учет был организован неудовлетворительно.
Исходя из этих данных начал беседу с Ашхотовым. Он был насторожен и относился ко мне с недоверием, полагая, что, не разобравшись, идя на поводу у райкомовцев, прокуратура будет его обвинять строго и огульно. Ашхотов объяснил, что все пункты обвинения преувеличены, о нарушениях мы сами знали и разобрались на месте. По его словам в конце 1972 года под давлением райкома партии, особенно начальника управления сельского хозяйства, члена бюро райкома Кудаева, был составлен фиктивный отчет колхоза по животноводству форма №24. Отчет был явно недостоверным. Было приписано 58 голов крупного скота, которое не доставало для выполнения плана и обязательств. Поэтому, как пояснил Ашхотов, он отказался подписывать липовый отчет. Ашхотов заявил, что райком учинил расправу над ним именно по этой причине.
- В другие года я брал больничный и уклонялся от подписания недостоверных отчетов, - добавил он.
Мы, конечно, не поверили сразу Ашхотову, но все же, направил следователя Багова в колхоз для проверки доводов бывшего главного зоотехника. Он нам дал ориентиры, где и что искать. Результаты проверки оказались неожиданными. Даже поверхностная проверка дала убедительные доказательства доводов Ашхотова. На фермах взяли первичные отчеты по животноводству, сличили их с черновиком первичного обобщенного отчета по колхозу по форме №24. Все совпадало. А когда сверили эти данные с отчетом, представленным в ЦСУ, расхождение было на 58 голов крупного скота в сторону увеличения. Все это подтвердил в своем объяснении и главный бухгалтер колхоза Сафарби Хупов, который выдал первичный, достоверный отчет. Мы приняли решение возбудить уголовное дело по статье 152-1 Уголовного кодекса РСФСР, устанавливающая ответственность за приписки в государственную отчетность.
Когда мы объявили об этом Ашхотову, он заявил, что такая же картина во всех других хозяйствах района, что обман государства продолжается из года в год в крупных масштабах. Колхозы и совхозы, угождая райкому партии, в конце каждого года приписывают в отчет недостающее количество голов для выполнения плана и обязательств. В новом году снова принимают новые обязательства по увеличению выходного поголовья скота, исходя из достигнутых липовых показателей на бумаге.
Не откладывая в долгий ящик, начали проверку и в других колхозах района. Одновременно я направил ходатайство в Верхнекурпский сельский Совет для получения согласия на привлечение депутата, председателя колхоза «40 лет Октября» Хуштова Измудина к уголовной ответственности.
Наши проверки оказались результативными. В других колхозах приписки были еще больше. В маленьком колхозе «Маяк» в отчетность приписали 86 голов, в колхозе «2-я пятилетка» - 120 голов, в колхозе «Родина» - 89 голов крупного рогатого скота.
Кроме того, в колхозе «2-я пятилетка» выявили факт приписки еще 3500 литров молока, якобы отпущенные школе с продленным днем и детскому саду в счет госпоставки. Директор школы Кизов заявил, что за время существования школы ни один стакан молока не получили от колхоза. Что касается детского Сада, то здесь все обстояло проще: в течение 1972 года детский Сад был закрыт на ремонт, и некому было употреблять молоко. По всем выявленным фактам возбудили еще три уголовных дела о приписках.
Тем временем, оказалось, что райком забил тревогу. Они начали контрмеры, и проявлять активное противодействие прокурору в исполнении им своих обязанностей по осуществлению надзора за соблюдением законности в районе. Об этом мы узнали, когда попытались продолжить проверки в других хозяйствах. Все руководители хозяйств получили строжайшее указание от второго секретаря райкома КПСС Василия Ивановича Крюкова: не давать прокурору или следователю никаких документов и никаких объяснений.
В каком царстве, в каком государстве можно было встретиться с такой вакханалией! Руководители района по обману партии и государства действовали настойчиво и уверенно. Я лично позвонил Крюкову и спросил его, почему он бесцеремонно вмешивается в работу прокуратуры. Он в дерзкой форме ответил тогда: «Мы здесь хозяева и не командуй нами!». Такое открытое, демонстративное противодействие закону первые руководители района не могли допустить без поддержки всемогущего Тимборы Мальбахова, иначе им бы головы не сносить. Более того, начальник Управления сельского хозяйства Кудаев не поддавался допросу. Елканова выразила открытое, наглое возмущение попыткой следователя пригласить Кудаева на допрос. Так мы и не смогли его допросить. Он отказался от встречи со следователем в категорической форме. Елканова одобрила эту позицию своего любимчика. Всячески мешали ходу следствия по делам о приписках. Вслед за нами факты очковтирательства в районе подтвердило и ЦСУ КБАССР. Ситуация принимала весьма странный оборот, вызванный противодействием райкома и райисполкома работе прокуратуры.
Планы по поставке молока выполнялись так же преступным путем. Не сведущим колхозникам заявляли, что они обязаны сдавать государству по два килограмма топленого масла. Поскольку они не могут это выполнить практически, поэтому, говорили руководители хозяйств, мы вам поможем: за ваш счет мы купим масла и сдадим государству. С колхозников брали по десять рублей из заработка, отдавали собранные деньги колхозному заготовителю. Последний садился в машину, разъезжал по краям, республикам Северного Кавказа. На базах, в складах тайно закупал сливочное масло по пять рублей за килограмм при цене три рубля 50 копеек. Ночью сливочное масло перетапливали и топленое масло, утром отвозили на приемный пункт и сдавали как молоко. В пересчете на стандартную жирность молока, получалось достаточно большое количество литров. Полученную квитанцию сдавали в ЦСУ, где засчитывали все это в выполнение планов и обязательств по сдаче молока государству. Хотя овцы не были целы, но волки были сыты.
Вышеуказанные способы «увеличения» производства продукции животноводства привели к тому, что в магазинах невозможно было купить масла, молока и мяса. В ажуре было только на бумаге. Районы на «ура» рапортовали в республику, а республика - центру. Теперь же все эти махинации признаются процветанием республики по инициативе Мальбахова. Парадокс!
При Мальбахове был в ходу такой анекдот:
Идут Брежнев с Мальбаховым по Москве, встречные люди приветствуют Мальбахова:
- Салам аллейкум, Тимбора Кубатиевич!
Проходят дальше - опять приветствуют Мальбахова. Брежнев удивлённо спрашивает:
-Кто эти люди?
-А это мои земляки с Нальчика.
-Что они в Москве делают?
-За маслом сливочным приехали.
-Передай им, что если со мной здороваться не будут, то и за хлебом будут приезжать
Весной 1973 года, точнее 14 марта в 15 часов началось очередное заседание бюро Терского райкома партии под председательством Елкановой. Последним вопросом на повестке дня стоял «О ходе выполнения планов и обязательстве по сдаче молока государству». Все руководители хозяйств, кроме одного, заверяли райком партии выполнить задание в кротчайшие сроки.
Председатель колхоза им. Орджоникидзе Хажсет Гусалов, никогда не умевший лгать, встал и сказал:
- Здесь все обещали выполнить планы по сдаче молока, хотя источники для этого в хозяйствах отсутствуют. Я не намерен закупать масло, перетапливать его и сдавать снова государству.
Елканава с возмущением заметила:
- Нам без разницы как вы будете выполнять план. Это ваше дело. Ты не умнее других!
Это был открытый призыв к всеобщему обману государства и интересов народа.
После этих дебатов все приглашенные на бюро разошлись, а меня Елканова попросила остаться.
Елканова с возмущением начала бранить меня и заявила прямо членам бюро: «Прокурор нам мешает работать. Нам не нужен такой прокурор!» Справа от Елкановой сидел Кудаев. Он ерзался, не терпелось высказаться. Когда умолкла Елканова, он возник сразу:
- Если мы сегодня не призовем к порядку прокурора, то завтра он нас всех пересажает! Пора покончить с ним. Не нужен он нам!
Последним, делая резюме, высказался директор крупной кормушки – сельскохозяйственной опытной станции Нажмудин Бербеков:
- Что это за прокурор, который не подчиняется райкому?! Если я был бы первым секретарем, то знал бы как с ним поступить! Мы слишком много времени уделяем ему. Гнать нужно его отсюда!
Я не выдержал и заявил:
- Если сегодня стоит на повестке дня мое персональное дело, то хотел бы ознакомиться с материалами проверки и узнать в чем заключается конкретно моя вина. Вы все ополчились на меня из-за того, что выявил факты обмана государства в некоторых колхозах района. Я исполнял свой долг, исходя из постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР о борьбе приписками и приказов Генерального прокурора СССР поэтому важнейшему вопросу. Если кому-то это не по душе, то я здесь не причем. Каждый должен заниматься своим делом честно и добросовестно. Вы дали мне понять, что указанные важнейшие решения ЦК КПСС райкому не по - нраву. Вот это более чем странно.
- Видали, товарищи?!- выкрикнул Крюков. – Он, этот типчик пытается нас поучать! Даже хочет припугнуть! Он думает, что решения ЦК мы не знаем.
- Это еще хуже, Василий Иванович, - ответил я, - знать и не выполнять эти обязательные постановления не делает чести райкому партии и никому другому. А вы хотите сделать прокурора соучастником крупномасштабных махинаций. Поступайте как хотите, я в этом спектакле не участник, - встал и покинул кабинет.
Тем временем Верхнекурпский сельский Совет на своем заседании рассмотрел мое обращение о дачи согласия на привлечение депутата Хуштова Измудина к уголовной ответственности и принял решение об отказе в моей просьбе. Решение было категоричным, мотивированным и не двусмысленным. Мотивы отказа были крайне неожиданными и смелыми, но соответствовали фактическим обстоятельствам. Честные люди проступили по-честному. Такое бывало очень редко.
Безусловно, по тем временам подобное решение могли принимать только честные и смелые люди. Поэтому моему удивлению и восхищению смелостью членов сельисполкома пределов не было. Решение я получил накануне заседания бюро райкома КПСС и там об этом еще не знали.
Поскольку нападки на меня усиливались, и сопротивление руководства района не возможно было преодолеть, я направил объективную информацию о выявленных приписках в райком КПСС Елкановой и прокурору республики. Возбужденные дела отправил прокурору КБАССР Ансокову для передачи их следователю аппарата республиканской прокуратуры для дальнейшего расследования.
Вопросы, поставленные в моей информации о приписках, настолько были серьезными, что райком не мог ограничиться простым молчанием. Поэтому очередное заседание бюро райкома было посвящено этому вопросу. Оно началось в среду 28 марта 1973 года в 16 часов. На повестке дня стоял один единственный вопрос - моя информация о приписках в четырех колхозах района. Приглашены все председатели, главные бухгалтера и главные зоотехники этих хозяйств. Оказалось, райкомовцы тщательно подготовились, не разобраться в сути вопроса, а чтобы дать бой прокурору района в защиту своих антигосударственных замыслов. Такова была воля самоуправного руководства района под приглядом партхозяина республики.
В течение более трех часов члены бюро райкома под руководством Елкановой пытались очернить прокурора путем давления на представителей колхозов. Кудаев, кричал, давил на людей, хотел понудить их сказать, что прокурор района и следователь заставляли их солгать. Но этот ход не получился. Многие присутствовавшие на бюро не смогли открыто соврать. Председатель колхоза «2-я пятилетка» Хасанби Бекишев встал и сказал:
- Врать не могу, никто нам не угрожал и не требовал соврать. Такого не было! Меня допрашивал прокурор сам, вот он здесь присутствует. Я виноват и не стану кивать на других.
Белкиной это признание не понравилось, и быстро оборвал Бекишева. Кудаев ерзался, не мог найти выхода, его планы рушились. Он хотел, очень хотел покарать беспристрастного прокурора. Он был готов на любую подлость ради этих черных планов. Райкомовцы чувствовали твердую руку поддержки кормчего и не боялись ничего. Они действовали нагло и открыто.
Заседание бюро подходило к концу. В кабинете стоял шум-гам. Особенно выделялись голоса Кудаева, Крюкова и Бербекова, которым районная царица дала полную свободу действий. В этот момент я неожиданно подкинул им «бомбу»: положил перед Елкановой текст решения Верхнекурпского сельсовета:
Елканова стала вчитываться в документ, ее лицо постепенно багровело, брови сошлись. Воцарилась полная тишина. Все смотрели на свою предводительницу, не понимая в чем дело. Этот момент напоминал немую сцену из гоголевского «Ревизора». Затем бумажка переходила из рук в руки. Я понимал, что райкомовцы мне не простят такое разоблачение, хотя к принятию такого решения сельским Советом я никакого отношения не имел. Но и те, кто выносил такое откровенное решение, то же не могли рассчитывать на пощаду. Но они понимали, на что шли и отдавали себе отчет в этом. Они защитили таким путем председателя колхоза и вывели райкомвцев на чистую воду.
В мой адрес сыпались неуклюжие обвинения. Особенно старались знакомые лица - Кудаев, Крюков и Бербеков, которые не стеснялись в выражениях. Можно было подумать, здесь слушали персональное дело прокурора района, допустившего нарушение законов.
До сих пор молчавший член бюро, председатель колхоза «Красная звезда» Герой Социалистического Труда Азматгери Панагов встал и привел в чувства зарвавшихся райкомвцев и их подпевал.
- Уважаемые члены бюро, уважаемая Нина Даниловена…
Его прервал озлобившийся, властолюбивый и своенравный Бербеков, готовый растерзать прокурора на части:
- Почему мне мешают говорить? Я не все сказал. Не нужно нам церемониться с этим прокурором. Нам не нужно было вообще собираться сегодня по его писанине, слишком большая честь для этого прокурора. Давайте освободим его сейчас и баста! Власть же у нас в руках!
- Хватит, товарищ Бербеков, - остановила его Елканова.- Пусть и другие то же выскажутся, прежде чем примем какое-то решение.
Бербеков с неохотой присел и Панагов продолжил:
- Нина Даниловна, мы сегодня говорим совсем не о том. Зря Бербеков позволяет себе такие выпады в адрес прокурора. Ведь сегодня на повестке дня не стоит вопрос о нем. Я прошу вернуть заседание к теме повестки дня. Если кто думает, что прокурор что-то выдумал, то это ошибка. Кто может осмелиться и заявить, что у нас ничего не было и все чисто? Я лично этого утверждать не могу. Мы должны сегодня говорить только об этом, - сказал Панагов и сел на свое место.
- Пожалуй, следует согласиться с товарищем Панаговым, - примирительно заявила Елканова. – С прокурором мы разберемся позже.
В итоге те лица, которые признались прокурору о приписках по заданию райкома, получили по строгому выговору с занесением в учетную карточку. Другие же остались без какого-либо наказания. Это было по-существу косвенным подтверждением райкомом своей вины в очковтирательстве. После всего этого уже никто не сомневался в существовании в республике крупномасштабного обмана государства под руководством обкома КПСС. Для этого не нужно было обладать особым даром ума.
Райком объявил полный бойкот прокурору. Меня демонстративно не приглашали на заседаниях бюро райкома и райисполкома. Не общались со мной. В такой обстановке прошло лето. Приписки продолжались, райком делал свои дела по своему усмотрению.
Елканова стала чаще навещать своего кумира и требовать от Мальбахова моего освобождения от занимаемой должности за разоблачения приписок. Она прямо заявила Худому: «Или я или он!». Выбор был за Мальбаховым и он это сделал не задумываясь, по диктаторски. Он защитил мошенницу и фактически одобрил обман государства.
23 декабря 1973 года меня вызвал прокурор республики М.Т. Ансоков и заявил:
- Елканова пожаловалась Худому на тебя, и он требует твоего освобождения. Но это можно сделать только по собственному желанию. Напиши заявление на имя прокурора РСФСР о переводе в аппарат прокуратуры республики. У меня к тебе претензий нет, но так надо. Сопротивление бесполезно, я не в силах противостоять.
- Мухарби Титуевич, если я допустил нарушения по службе, пусть этот вопрос обсудят на бюро райкома или обкома, - заявил я запальчиво, возмущенный услышанным.
- Не надейся на это, дорогой мой! – отрезал Ансоков. – не станут же они рубить сук, на котором сидят. – Требования Худого - это закон!
Ансоков был прав. Все же я не стал писать заявление, полагая, что, если решили меня устранить, то сами найдут основания для моего освобождения. Основания нашел сам Худой, попирая все нормы закона и морали.
Утром 15 января 1974 года начала свою работу 39-я Терская районная партконференция. Меня не только не пригласили на конференцию, но членом райкома избрали будущего прокурора района Докшокова. Оказалось, что накануне решением бюро обкома партии он утвержден на должность прокурора Терского района. О моем освобождении от должности не было приказа, я был еще легитимным прокурором и выполнял свои обязанности. Такие фокусы мог сотворить только самодержец Мальбахов. Он сам как диктатор распоряжался всеми по своему личному усмотрению. Разве это было не открытое самодурство?! Такую подлость первого лица республики теперь выдают за высокое благородство.
В среду 23 января 1974 года меня вызвал Ансоков и потребовал еще раз написать заявление о переводе. Я оказался перед фактом, вынужден был написать заявление об уходе с работы прокурора района по собственному желанию. Вскоре из прокуратуры РСФСР пришло требование, сообщить причину моего досрочного ухода с поста прокурора района. Я написал второе заявление с надуманными основаниями. Таким образом, вопрос затянулся до 11 февраля 1974 года. В этот день пришел приказ прокурора РСФСР № 91к и все дела передал Докшокову, бывшему моему помощнику.
Если кто скажет, что Худой поступил по закону и по совести, то он грешит против истины намеренно. Мальбахов фактически, злоупотребляя своей властью и служебным положением, допустил укрывательство преступлений и нарушение, основополагающих постановлений ЦК КПСС и действующего законодательства. Не памятник заслуживает этот идол. Его надо предать анафеме навсегда.
Чтобы быть объективным приведу важнейшие документы, которых Мальбахов и его сторонники просто умышленно игнорировали ради своих корыстных целей.
Из конституции СССР:
Статья 113. Высший надзор за точным исполнением законов всеми Министерствами и подведомственными им учреждениями, равно как отдельными должностными лицами, а также гражданами СССР возлагается на Генерального Прокурора СССР.
Статья 117. Органы прокуратуры осуществляют свои функции независимо от каких бы то ни было местных органов, подчиняясь только Генеральному Прокурору СССР.
Эти основополагающие положения дословно повторялись и в Конституции РСФСР.
Исходя из требований, вытекающих из Конституции СССР, было принято Положение «О прокурорском надзоре в СССР», где закреплен конституционный порядок организации прокурорского надзора в Советском Союзе.
ЦК КПСС уделял пристальное внимание строгому соблюдению Конституции СССР. В своих постановлениях высший руководящий партийный орган страны неоднократно обращал внимание нижестоящих партийных и советских органов на необходимость создания условий по строжайшему соблюдению социалистической законности независимо от местных условий. Но эти директивы оказались на практике оказались не обязательными для наших госпартфункционеров, в первую очередь для самого Мальбахова.
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ КПСС
СОВЕТ МИНИСТРОВ СССР
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
от 19 мая 1961 г. N 440
О МЕРАХ ПО ПРЕДОТВРАЩЕНИЮ ФАКТОВ ОБМАНА ГОСУДАРСТВА И ПО УСИЛЕНИЮ
КОНТРОЛЯ ЗА ДОСТОВЕРНОСТЬЮ ОТЧЕТОВ
О ВЫПОЛНЕНИИ ПЛАНОВ И ОБЯЗАТЕЛЬСТВ
Центральный Комитет КПСС и Совет Министров Союза ССР постановляют:
I. Обязать ЦК компартий союзных республик, крайкомы, обкомы, горкомы и райкомы партии, Советы Министров союзных и автономных республик, исполкомы краевых, областных, городских и районных Советов депутатов трудящихся, совнархозы, министерства и ведомства:
а) принять необходимые меры к искоренению фактов приписок и других искажений в отчетности, рассматривая эти действия как преступления перед партией и народом. Лиц, виновных в совершении указанных преступлений и понуждающих к ним, снимать с занимаемых постов, привлекать к строгой партийной и государственной ответственности, вплоть до исключения из партии и предания суду. Обеспечить острую критику и самокритику в работе, усилить борьбу со всякого рода попытками зажима критики, создавая тем самым обстановку нетерпимости в отношении лиц, обманывающих государство;
б) принять необходимые меры к усилению контроля за состоянием учета и отчетности в колхозах, совхозах, на предприятиях, стройках, в снабженческих, заготовительных, торговых и других организациях, обеспечить соблюдение государственной дисциплины и повышение ответственности руководителей предприятий и организаций за своевременность представления и достоверность данных государственной отчетности;
в) систематически заслушивать доклады о состоянии учета и отчетности в народном хозяйстве республик, краев, областей, городов и районов и о мерах, принимаемых к обеспечению достоверности отчетных данных;
3. Предложить ЦК компартий союзных республик, крайкомам, обкомам, горкомам и райкомам партии повысить роль первичных партийных организаций в обеспечении постоянного контроля за ходом выполнения государственных планов и обязательств, за достоверностью отчетных данных.
Партийные организации должны критически рассматривать результаты хозяйственной деятельности, давать правильную оценку достижениям и недостаткам,
решительно и принципиально выступать против приукрашивания действительности, приписок и очковтирательства.
6. Обязать ЦСУ СССР:
а) принять необходимые меры к устранению имеющихся недостатков, к значительному улучшению работы статистических органов, к усилению контроля за достоверностью получаемых статистическими органами отчетных данных и к недопущению приписок и других искажений в отчетности, к строгому соблюдению предприятиями и организациями установленного порядка учета выполнения планов во всех отраслях народного хозяйства;
в) систематически докладывать Центральному Комитету КПСС и Совету Министров СССР о результатах проводимых проверок достоверности отчетных данных.
8. Обязать Министерство финансов СССР и Госбанк СССР усилить контроль за правильностью данных, на основании которых производится финансирование отраслей народного хозяйства и кредитование предприятий и организаций, а также усилить контрольно - ревизионную работу.
9. Обязать Комиссию советского контроля Совета Министров СССР усилить контроль за выполнением решений Правительства СССР по пресечению приписок и других искажений в государственной отчетности.
10. Поручить Генеральному Прокурору СССР принять необходимые меры к расследованию дел о фактах обмана государства, выражающихся в приписках и других злоупотреблениях при представлении государственной отчетности.
ПРЕЗИДИУМ ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР
УКАЗ
от 24 мая 1962 года
ОБ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА ПРИПИСКИ И ДРУГИЕ ИСКАЖЕНИЯ ОТЧЕТНОСТИ О ВЫПОЛНЕНИИ ПЛАНОВ
(с изм. и доп., внесенными Указом Президиума ВС СССР от 15.I0.1982 - Ведомости ВС СССР, 1982, N 42, ст. 793)
Президиум Верховного Совета СССР
постановляет:
Установить, что приписки в государственной отчетности и представление других умышленно искаженных отчетных данных о выполнении планов должны рассматриваться как противогосударственные действия, наносящие вред народному хозяйству СССР, и лица, виновные в этом, наказываются лишением свободы на срок до трех лет или исправительными работами на срок до двух лет, или штрафом до трехсот рублей с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью или без такового.
************
ОБ ИСПОЛНЕНИИ ОРГАНАМИ ПРОКУРАТУРЫ ПОСТАНОВЛЕНИЯ ЦК КПСС И СОВЕТА МИНИСТРОВ СССР ОТ I9 МАЯ I96I г.
«О МЕРАХ ПО ПРЕДОТВРАЩЕНИЮ ФАКТОВ ОБМАНА ГОСУДАРСТВА И ПО УСИЛЕНИЮ КОНТРОЛЯ ЗА ДОСТОВЕРНОСТЬЮ ОТЧЕТОВ О ВЫПОЛНЕНИИ ПЛАНОВ И ОБЯЗАТЕЛЬСТВ» И УКАЗА ПРЕЗИДИУМА
ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР
ОТ 24 МАЯ 1961 г. «ОБ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА
ПРИПИСКИ И ДРУГИЕ ИСКАЖЕНИЯ ОТЧЕТНОСТИ О ВЫПОЛНЕНИИ ПЛАНОВ»
Приказ
Генерального Прокурора СССР от 8 июня 1961 г. № 58
[Извлечение]
19 мая 1961 г. Центральный Комитет КПСС и Совет Министров СССР приняли постановление «О мерах по предотвращению обмана государства и по усилению контроля за достоверностью отчетов о выполнении планов и обязательств».
Отмеченные серьезные недостатки в осуществлении прокурорского надзора за соблюдением законности во многом объясняются упущениями и ошибками в деле подбора, расстановки и идейной закалки кадров в органах прокуратуры.
В целях усиления борьбы с обманом государства, очковтирательством, приписками и другими искажениями отчетности
приказываю:
1. Прокурорам республик, краев, областей, городов и районов принять к неуклонному руководству и исполнению постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 19 мая 1961г. «О мерах по предотвращению фактов обмана государства и по усилению контроля за достоверностью отчетов о выполнении планов и обязательств» и Указ Президиума Верховного Совета СССР от 24 мая I961 г.
«Об ответственности за приписки и другие искажения отчетности о выполнении планов».
2. Прокурорам республик, краев и областей обеспечить окончание в кратчайший срок всех имеющихся в настоящее время в производстве дел о фактах преступного обмана государства, выражающихся в приписках и других злоупотреблениях при представлении государственной отчетности. Впредь по таким материалам своевременно возбуждать уголовные дела и обеспечивать быстрое и квалифицированное их расследование, лично осуществляя надзор за следствием.
Обеспечить по делам этой категории поддержание квалифицированного государственного обвинения в суде, освещая в местной печати наиболее характерные дела.
Решительно искоренить факты представления неправильных отчетных данных в органах прокуратуры, строго наказывая за это виновных.
Бездействие прокурора или следователя в борьбе с преступными элементами, обманывающими государство, рассматривать как грубейшее нарушение служебного долга, несовместимое с работой в органах прокуратуры.
7. Прокурорам автономных республик, краев и областей о каждом выявленном случае обмана государства и о принятых мерах немедленно доносить прокурору союзной республики и Прокуратуре СССР.
8.Прокурорам республик, краев, областей, городов и районов обсудить на коллегиях и оперативных совещаниях состояние работы прокуратуры по борьбе с обманом государства и обеспечить проведение в жизнь поставленных перед органами прокуратуры задач.
О НЕДОСТАТКАХ В РАБОТЕ ПО БОРЬБЕ С
ПРИПИСКАМИ И ОЧКОВТИРАТЕЛЬСТВОМ
В ГОСУДАРСТВЕННОЙ ОТЧЕТНОСТИ
Указание
заместителя Генерального Прокурора СССР
от 22 ноября 1961 г. № 7/104
[И з в л е ч е н и е]
Имеющиеся в Прокуратуре СССР материалы и обсуждение на заседании коллегии Прокуратуры СССР вопроса о состоянии работы по борьбе с приписками и очковтирательством свидетельствуют о том, что не все прокуроры республик, краев и областей выполняют требования приказа Генерального Прокурора СССР № 58 от 8 июня 1961 г. «Об исполнении органами прокуратуры постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 19 мая 1961 г. «О мерах по предотвращению фактов обмана государства и по усилению контроля за достоверностью отчетов о выполнении планов и обязательств» и Указа Президиума Верховного Совета СССР от 24 мая 1961 г. «Об ответственности за приписки и другие искажения отчетности о выполнении планов».
Некоторые прокуроры вопреки приказу не установили необходимой связи с органами ЦСУ и контрольно-ревизионными органами, оказались неосведомленными в распространенности фактов очковтирательства и не привлекали виновных в преступном обмане государства к уголовной ответственности.
Наряду с этим имеют место неединичные случаи, когда прокуроры не реагируют должным образом и на известные им факты обмана государства, не возбуждают в необходимых случаях уголовных дел или необоснованно прекращают их...
Нарушая служебный долг, ряд прокуроров АССР, краев и областей, а также отдельные прокуроры союзных республик не сообщают в Прокуратуру СССР, как того требует приказ № 58, о выявленных фактах обмана государства и принятых мерах.
Между тем на опасность этого рода преступлений неоднократно указывалось ЦК КПСС и Советом Министров СССР.
ХХП съезд КПСС подтвердил необходимость и впредь вести непримиримую борьбу с нарушителями государственной дисциплины с людьми, которые становятся на путь обмана партии и государства, с очковтирателями.
Только недооценкой серьезности этих преступлений можно объяснить отмеченные в настоящем письме недостатки и пороки в работе прокуроров по выполнению приказа Генерального Прокурора СССР № 58 от 8 июня 1961 г.
предлагаю:
С учетом положения на месте принять меры к устранению недостатков в работе по борьбе с фактами обмана государства;
организовать работу таким образом, чтобы выполнение требований приказа № 58 находилось под постоянным контролем.
ОБ УСИЛЕНИИ НАДЗОРА ЗА ИСПОЛНЕНИЕМ ЗАКОНОВ
ПО БОРЬБЕ С ОБМАНОМ ГОСУДАРСТВА
Указание Генерального Прокурора СССР от 1июня 1971 г. №7/19
Генеральный прокурор СССР обратил внимание на имеющиеся недостатки в работе органов прокуратуры по борьбе с обманом государства и потребовал от нижестоящих прокуроров неукоснительное исполнения требований, вытекающих из постановлений ЦК КПСС И Совета Министров СССР от 30 марта 1961 года « О мерах по предотвращению фактов обмана государства и усилению контроля за достоверностью отчетов о выполнении планов и обязательств».
Генеральный прокурор СССР постоянно ориентировал прокуроров на необходимость усиления борьбы с приписками.
Я, как почитающий устав партии и советские законы, считал эти серьезные документы святыми для себя. Всячески пытался выступить в защиту этих постановлений партии и правительства. Это был мой священный долг. Но мальбаховщина считала иначе.
Вопреки этим важнейшим документам, Мальбахов выгородил мошенников и сам фактически стал прямым соучастником, точнее организатором этих преступлений. Более того, непосредственных исполнителей преступлений против партии и государства представил к наградам. Уже никто не сомневался в том, что сам бог от компартии Мальбахов руководил всеми приписками в республики и втирал очки центру. Таким путем он пытался увеличить свой имидж перед ЦК КПСС и заполучить заветную Звезду Героя.
Что же он сделал со своей терской командой очковтирателей? Приведем факты в документах. Они – красноречивое свидетельство предательства Мальбахова перед ЦК КПСС, перед народом вообще. Только он мог награждать преступников орденами и медалями и выдвигать их за это на высокие должности. Эти методы руководства вполне вписываются в рамки диктатора-самодержца, и он действовал по привычной для него методике.
(газета «ТЕРЕК» за 21 сентября 1974 года).
По мнению коммунистического самодержца «многолетняя плодотворная деятельность» Елкановой заключалась в систематическом обмане государства в угоду самому диктатору от КПСС. Не понимать этого и не делать единственный правильный ввод из всего этого, значит проявлять предвзятое, преднамеренное искажение истинного положения дел.
Мальбахов в присущей ему манере диктатора, кого хотел, миловал, кого хотел, наказывал по своему личному усмотрению. Елканову, Кудаева, Крюкова и другие фигуранты антигосударственной деятельности были награждены орденами и медалями по воле Мальбахова. Объективный наблюдатель может сравнить мою вину и вину очковтирателей, получивших награды.
Вдобавок к правительственным наградам Мальбахов назначил Елканову должность в обкоме КПСС. Этого ему показалось мало. Кормчий решил ее еще больше поощрить, за то, что она помогала ему систематически втирать очки высшему партийному органу страны ради личных амбиций. Специально для Елкановой партийный босс разделил маленький город Нальчик на два района.
Это Худой сделал для того чтобы свою любимицу-преступницу обеспечить более достойной работой. Елкановой он подарил должность председателя Октябрьского райисполкома города Нальчика. Кроме того, Мальбахов подарил ей без всякой очереди трехкомнатную квартиру улучшенной планировки в престижном районе города.
Здесь опубликовано решение Нальчикского горисполкома о создании оргкомитетов по организации выборов в Октябрьский и Ленинский райсоветы депутатов. Елканова возглавила оргкомитет Октябрьского района Нальчика и потом она стала председателем райисполкома того же района. Это был очередной подарок всемогущего диктатора за успешное выполнение его поручений по очковтирательству. Так попирались законы, так совершал Мальбахов самоуправство, граничащее с самодурством. Не понимать и игнорировать эти факты означает полное одобрение преступных поведений упомянутых лиц.
Худой не забыл и другого фигуранта широкомасштабного обмана партии и государства Крюкова. Ему Худой подарил в награду высокую должность председателя парткомиссии обкома КПСС. В народе эту должность называли «особым отделом». Не за эти ли фокусы признают Мальбахова национальным героем? Парадокс!
Дела о приписках по воле и желанию Мальбахова были похоронены. Не помогло и то, что эти факты были предметом обсуждения на заседании коллегии прокуратуры СССР 15 января 1975 года. Уж очень был заинтересован Мальбахов в обмане государства.
В том же году осенью прокурор республики Ансоков, выполняя свои обещания, настоял, чтобы меня назначили прокурором Баксанского района. Мое сопротивление против этого Ансоков отверг в жесткой форме. Наущенный горьким опытом я предполагал какой исход может быть и не хотел еще раз испытать судьбу. Но спорить с Ансоковым было бесполезно. Некоторые товарищи говорили, что Мальбахов допустил меня в самый сложный в криминогенном отношении Баксанский район специально, ибо там легче было ему учинить расправу со мной. Таким был замысел Худого или нет, я не могу утверждать, но последующие его действия, так или иначе свидетельствовали этому. Мальбахов был коварным в своих поступках. Заранее невозможно было предугадать его намерения и планы, действовал исподтишка, властно, вероломно и уверенно.
20 ноября 1975 года в Баксане состоялась районная партконференция, где должны были избирать нового первого секретаря райкома КПСС. Я получил приглашение, не знаю, кто меня избрал делегатом, но прибыл туда. Здесь узнал, что Худой привез на должность первого секретаря своего любимчика Аслана Исуфовича Блиева. Человека с грязным прошлым, самодура и бабника. Его я знал еще по работе в Советском (ныне Черекском) районе. Он был тогда сначала директором МТС. Вскоре Мальбахов сделал его председателем райисполкома там же.
Как стало известно, Блиев в своем доме содержал свою любовницу под видом родственницы. И родная жена думала, что у них в доме живет родственница мужа и ничего не подозревала. Соседи замечали, что Аслан Исуфович приходит домой с работы на обед и в это же время его дома ждет «родственница». Соседи убедились в том, что между ними существуют сексуальные отношения и об этом рассказали жене Блиева. Чтобы убедиться в этом, в один прекрасный день была устроена засада и похотливого Блиева застали на месте преступления во время дневного сексуального сеанса со своей «родственницей». Оказалось, что она не имела никаких родственных отношений к Блиеву. На этой почве жена ушла от него и семья распалась. Другие за такие фокусы положили бы партбилет и лишились бы карьеру навсегда. Но худой был самоуправным диктатором. Он беспрепятственно переместил новоявленного Дон – Жуана в Урванский район, где он возглавил управление сельского хозяйства. (Сравнить его грехи с моими, которых придумал Худой).
Но и здесь Блиев долго не задержался. После того как шум вокруг бесстыдства похотливого Блиева поутих, Худой перевел его в столицу и назначил министром.
Теперь же своему любимчику диктатор доверил самый большой район республики. Так поступал Мальбахов, даруя жизнь одним и уничтожая других. Упаси нас Бог от такого благодетеля!
На второй день после районной конференции меня вызвал Блиев и прямо заявил резким тоном:
- С кем согласовали ваше назначение на должность прокурора района и почему не дождались, пока изберут первого секретаря?!
- Вопрос не ко мне, Аслан Исуфович. Такие вопросы в моей компетенции не входит. Я человек подчиненный.
Блиев промолчал, не зная, что ответить. Через несколько минут паузы я сказал ему:
- Если других претензий нет, до свидания, - я ушел разочарованным от первой встречи с секретарем райкома партии.
Первый диалог с Блиевым был странным и ничего хорошего не предвещало. Последующие события это подтвердили. Такие вещи не происходили без ведома Худого.
Вскоре появились ходоки к Блиеву вроде Елкановой и Крюкова. Я видел, как она выходила из здания райкома КПСС. Догадаться о причинах такого визита было нетрудно. Более того, вслед за ней в район зачастился и партособист, мой ярый враг Крюков. Мне стало известно и то, что Елканова и Крюков с возмущением восприняли мое назначение прокурором Баксанского района. Это было естественно. Они жаждали мести. Благо на их стороне всемогущий Мальбахов и они чувствовали себя за его спиной уверенно.
Мои опасения имели реальную основу и через полгода после моего назначения на указанную должность, меня вызвал в обком сам особист Крюков. Это было в пятницу 23 июля 1976 года. Он объявил мне с таким надменным видом победителя, что я должен в понедельник 26 июля явиться на заседание бюро обкома партии.
К 14 часам я прибыл в обком КПСС. Такую подлость мог совершить только Крюков при прямой поддержке Худого. Он-то заведомо был ознакомлен с материалами против меня. На заседании бюро специально посадили среди тех, кто допустил различного рода злоупотреблений (обкомовец Кушхов, бывший председатель Баксанского райисполкома Абрегов и другие). Мой вопрос докладывал Крюков с большим пристрастием. Двадцать минут он говорил, много раз повторяясь, и Мальбахову удалось его с трудом остановить. Мальбахов знал, что Крюков жаждал мести и ему специально поручил такой вопрос против меня. Таков был кровожадный тиран, он не брезгал ничем для расправы с неугодными.
За неимением компроматов против меня по работе, уцепились за мою квартиру в Нальчике, где оставалась проживать моя мать. Обвинили в том, что квартиру не сдал и не заставил мать переехать в Баксан. В итоге Мальбахов без ссылки на какой-либо нормативный акт объявил самодовольным тоном, дословно: «За проявленную нескромность в квартирном вопросе освободить от занимаемой должности». За считанные минуты мстительный Худой решил мою судьбу по своему усмотрению. Ведь он хорошо знал, что сам Крюков несколько лет работал в Терском районе и не сдавал квартиру в Нальчике и получил жилплощадь в Тереке. Он знал также, что и секретарь райкома Блиев то же не сдал свою квартиру в Нальчике, пр. мира, 3. Но их никто не упрекнул за это. Забегая вперед, скажем, что Блиев 13 лет был секретарем райкома и никогда никто ему не предлагал сдавать квартиру в Нальчике и за это никто его не упрекнул. Такова была тактика и политика обожествляемого сейчас Мальбахова. Такова была гнилая мораль диктатора. «Что позволено Юпитеру, не дозволено Быку».
Елканова, Крюков и их кампания праздновали победу, радовались удачной расправой со мной. Характерный штрих к портрету этого диктатора: Кушхов, который получил за свои грехи выговор на том заседании бюро обкома, Мальбахов сделал министром лесного хозяйства, а Абрегова - директором крупного консервного завода. В отличие от них я, не имеющий никаких нарушений закона, ходил без работы. Упаси Бог нас от такого «благородства»!
Блиев был своенравным, подлым человеком. Мальбахов знал его как облупленного, но прощал все. Рассказывали, как он в Баксане совратил жену своего шофера, сожительствовал с ней тайком. За это он был избит и две недели не выходил из дома.
Он не был преуспевающим секретарем райкома партии. За ним числилось много серьезных грехов. Но Худой никогда не давал его в обиду. Этим Блиев и злоупотреблял.
Собкор газеты «Советская Россия» А. Подольский располагал обширной информацией о приписках в Баксанском районе. В апреле 1977 года он опубликовал большую статью под названием «Гладко было на бумаге». Подольский писал: «Имелись все основания рассчитывать на значительный рост продуктивности животноводства, безусловное выполнение взятых социалистических обязательств. Но этого не произошло». Подольский раскрыл тайну приписок в районе. Опять же любимчик Блиев остался без наказания. Худой таким путем всячески поощрял обман государства и разгильдяйство своих приближенных.
Самоуправные действия этого секретаря – проказника настолько возмутили баксанцев, что трое делегатов из Баксана поехали в Москву и пожаловались прямо в ЦК КПСС. Они были там не с пустыми руками. У них было фактов множество о злоупотреблениях Блиева. В Нальчик прибыла комиссия из ЦК, и проверили работу Блиева в Баксанском районе. Факты подтвердились.
О проделках Блиева писал и журнал «Советы народных депутатов» А что сделал Мальбахов? Он тихо убрал Блиева со своего поста. После того как утихла буря, непотопляемый Блиев стал министром! Такое можно было встретить только в Кабардино-Балкарии. Эти факты тщательно скрывают те, которые сегодня возвели безбожника в ранг национального героя. Кому-то это очень надо.
В одной из книг про Тимборы Мальбахова есть раздел под названием «Он хотел сделать людей счастливыми». Может быть, хотел, но не сделал и не мог сделать ибо деление людей на угодных и не угодных счастья не приносит. Не может сделать людей счастливыми обман государства, обман людей, когда в магазинах нет самое необходимое. Но авторы книги правы в одном: тиран сделал действительно счастливыми избранных, своих приближенных, подхалимов. Они жили почти как при коммунизме, и теперь они же возносят своего кумира. Обкомовцы снабжались специально и отдельно всеми необходимыми. Всем дефицитом в республики распоряжались они. Люди-то это знали и понимали, но ничего изменить не могли.
Бог не простит лгунам и обманщикам такой тяжкий грех.
Я ходил без работы по вине «благодетеля». В прокуратуре республики было создано новое подразделение под названием «транспортная прокуратура». Она не была укомплектована кадрами. Однако Сытник не давал мне работу и в этом подразделении, боясь, что скажут в обкоме КПСС. В конце концов, я вынужденно обратился к секретарю обкома А.А. Мельнику. Только он мог выслушать простого человека, понять его заботы и нужды. Только после его звонка Сытник назначил меня помощником транспортного прокурора. Здесь я был в единственном числе. Когда я завершил организацию работы этой прокуратуры, и стала нормально функционировать, Сытник убрал меня оттуда и поставил своего человека с согласия обкома партии.
Нина Елканова наслаждалась своей подаренной Худым новой должностью. Она раскомандовалась настолько и творила что хотела как в собственной вотчине. Она назначила своего мужа директором крупной фабрики художественных изделий и подарила ему новенькую служебную «Волгу». Нина Даниловна чувствовала себя царицей в отдельно взятом районе города Нальчика. Никто не был ей в указ. Брала взятки, продавала квартиры. Все ей сходило с рук. Слухи эти доходили и до Первого, но глаза закрывал на все это. Она была неприкасаемой для всех. Таков был Мальбахов! И ему то же никто не был в указ.
Но Бог справедлив. Он все видит. Любимица Худого неожиданным образом была выведена на чистую воду против воли правителя Кабардино-Балкарии. Сотрудники ОБХСС МВД Кабардино-Балкарии располагали достоверными сведениями о хищениях, совершаемых в 17-м отделении связи Нальчика, и следили за ним. Однажды, это было в середине сентября 1981года, оперативники заметили, как начальник почтового отделения и ее муж в машину погрузили большие свертки и быстро отъехали. Машина была остановлена около Шалушкинского моста. В багажнике нашли много финансовых документов, принадлежащих отделению связи. Начальница растерялась и не смогла объяснить, почему они оказались в машине и куда их везут. Такого подвоха она не ожидала. Супругов задержали и доставили в отдел милиции. Здесь при более тщательном осмотре машины, нашли хозяйственную сумку с множеством паспортов граждан и других личных их документов. Начальнице ничего не оставалось, как рассказать всю правду. Она была посредницей в даче взяток Елкановой за незаконное предоставление квартир отдельным гражданам. Паспорта принадлежали тем гражданам, которые уже уплатили взятки, и теперь на них нужно было выписать ордера. Установили и других посредников дачи взяток. Они немедленно были задержаны и возбуждено уголовное дело. Задержанные дали подробные признательные показания по обстоятельствам получения взяток любимицей Мальбахова.
Сразу же возникла необходимость допроса главного фигуранта данного преступления- Елканову. Но она поддавалась допросу, на звонок следователя явиться в прокуратуру для дачи показаний она ответила грубо в своей привычной самонадеянности и неприкасаемости. Елканова позвонила Сытнику и потребовала оградить ее от «недозволенных» притязаний следователя - важняка. Но Калмыков был неумолим. Он напомнил прокурору, что без допроса основного фигуранта уголовного деля невозможно вести следствие.
- Если не хотите, чтобы я допросил взяточницу, возьмите дело себе и сами его расследуйте, как вам захочется, - заявил Калмыкову прокурору республики.
Прокурор республики Сытник, испугавшись, связался с Мальбаховым и получил разрешение допросить Елканову в виде беседы. Она приехала на своей роскошной машине в прокуратуру и в кабинете Сытника состоялась беседа, в ходе которой она потребовала, чтобы ее больше не беспокоили. Сытник так и поступил бы, но следователь Калмыков не мог согласиться с такой постановкой вопроса. Его невозможно было уговорить или подкупить, запугать. Он знал закон, и только закон. Создалась тупиковая ситуация, возникшая в результате бесцеремонного вмешательства обкомовского деспота в дела прокуратуры и заступничества за преступницей.
Следователь по особо важным делам Калмыков не согласился с требованием прокурора Сытника не допрашивать больше Елканову. Сытник знал взаимоотношения Елкановой и Мальбахова. Поэтому он трусливо взял сторону всемогущего диктатора. Но при этом боялся того, что принципиальный Калмыков может его не послушаться. Так оно и случилось. Следователь был осведомлен о повадках кормчего и решил не поддаваться давлению с его стороны закону вопреки.
Следователь в это время собирался вылететь в Москву для продления срока следствия по другому крупному делу, и он прихватил с собой так же дело Елкановой о взятках. Калмыков сумел встретиться с Генеральным прокурором СССР Рекунковым и доложил ему суть вопроса. Рекунков внимательно выслушал следователя, затем доложил создавшуюся по вине Худого ситуацию секретарю ЦК КПСС, оттуда позвонили Мальбахову и потребовали снять Елканову с работы и исключить из рядов КПСС. Лишь 24 декабря 1981 года на внеочередной сессии Октябрьского райсовета Елканова с согласия Мальбахова была снята с работы и исключена из числа депутатов. Эта своенравная нахальная женщина на собственной шкуре почувствовала, что такое оказаться за бортом. Но она не теряла надежду, все же, верила своему кумиру, который сумеет защитить ее и на этот раз. Елканову надо было лишить партийного билета сразу же.
Однако вопрос о партийности не могли решить без санкции самого Худого. Только 23 марта 1982 года она была исключена из рядов КПСС. Чтобы взяточницу заключить под стражу следователю пришлось потратить немало нервов. Прокурор Сытник, находясь под влиянием Мальбахова, не давал санкцию на ее арест. Все же под давлением прокуратуры СССР, на контроле которой находился ход следствия по данному делу, Сытник получил дозволение от Худого, и Елканова была арестована 5 мая 1982 года. Так свершился судьбы приговор!
В ходе следствия были установлены удивительные факты биографии этой фаворитки - аферистки. Последний паспорт Елкановой гласил, что она якобы родилась 25 декабря 1936 года. Другой документ, обнаруженный следователем, содержал другие сведения, что она родилась в 1934 году. На самом деле, как установлено следствием, она фактически родилась 18 января 1930 года в селении Нижний Курп Терского района. За такие грехи другие поплатились бы, по крайней мере, партийным билетом. Но ей все было дозволено.
Материалы следствия вобрали в себя 40 томов! В 1982 году, 2 ноября, огласили приговор по данному делу. Взяточнице почему-то сделали снисхождение (не без вмешательства Худого) и осудили только к восьми годам лишения свободы по статье, которая предусматривает смертная казнь. Но при этом все, же она была лишена всех государственных наград, полученных по воле Мальбахова.
Эта надменная женщина могла совершить любую подлость под присмотром могущественного Тимборы Кубатиевича Мальбахова. Что ж, теперь, за эти и другие преступные поведения поставить ему памятник? Считать им содеянное достижением на благо республики? Абсурд!
В газете «Известия» за 2 января 1983 года был опубликован фельетон под названием «Взяточники»:
«НА ПЕРВЫЙ взгляд покажется, что это необычное дело возникло случайно: следственные органы получили сигнал о хищении в 17-м отделении связи г. Нальчика.
Однако не случайным выглядит появление в партийных органах республики почтовых ра- ботников, их рассказ о безобразиях, замеченных в 17-м отделении связи. А именно они и дали толчок этой весьма не простой истории. Целому клубку махинаций, который распутывали в течение долгих 12 месяцев Ю. Калмыков и его товарищи по специально созданной следственной бригаде: Н. Щербинин, В. Ганночка и Г. Дюкарев.
— Как оказались эти документы в вашей сумке? — следователь по особо важным делам Прокуратуры Кабардино-Балкарской АССР Юрий Зиновьевич Калмыков кивнул на груду паспортов, метрик, списки адресов, лежащих на столе.
Начальник отделения Е. Ксандинова долго молчала, потом с трудом произнесла:
- Мне их дали знакомые, которым мы помогали получать квартиры.
- Кто это «мы»?
- Я, а также Нина Даниловна Елканова, Наталья Мекерова, Мария Карданова,— трясущимися руками схватила стакан с водой, выпила и решительно махнула рукой.— Пишите.
В течение нескольких лет они «организовывали» за определенную плату квартиры своим клиентам. И то, что в кассе отделения связи недостает более I80 тысяч рублей, связано с этим «занятием». Многие клиенты желали иметь квартиры вне очереди, но у них либо не было денег, либо они не верили в благополучный исход дела.
— Потому я вносила нужные суммы, беря их из кассы,- давала показания Е. Ксандинова, — расчет был верный: люди получат квартиры и заплатят свой долг, а я же возвращу деньги в кассу. Увы, не получилось.
Так началось это уголовное дело. А махинации совершались еще пять лет назад, когда в кабинете председателя Октябрьского райисполкома Н. Елкановой появилась пожилая женщина. Шумно отдуваясь, она представилась: Мария Карданова — и изложила свою просьбу. Живет вместе с мужем и дочерью в трехкомнатной квартире. Желала бы разменять ее на двухкомнатную и однокомнатную в центре города.
Просьба как просьба. Мало ли людей обращаются в исполком с разными заявления ми?! Кто-то разводится, кто-то сходится, у кого-то дети выросли... Всех их принимают, выслушивают. Если документы соответствуют правилам и инструкциям, ставят в общую очередь, существующую при райисполкомах. Нина Даниловна Елканова обещала помочь старушке. И вскоре Карданов увидела себя и дочь в списке на получение новых квартир. В благодарность за услугу она продала Нине Даниловне два импортных пальто. Через некоторое время Карданова предложила купить у нее туфли, потом плащ, сапоги, пуховый платок.
Заметьте: благообразная старушка не дарила. Она просто продавала своей новой знакомой дефицитные вещи... Потом на следствии и в суде Елканова будет упорствовать: не взятки брала, а покупала предложенные вещи. Так ли? Взятка многолика, она выражается не обязательно в купюрах. В нашем случае была самая настоящая взятка. Карданова покупала вещи на рынке у спекулянтов втридорога, а продавала их Елкановой за полцены. И не скрывала этого от «дорогой Ниночки», как звала она председателя райисполкома.
Да, теперь они были на короткой ноге. Мария могла без стука входить в кабинет Нины, подолгу засиживаться в нем, развалясь в кресле. Свои люди, чего же тут церемониться? Они действительно стали «своими людьми». Нужна квартира снохе Кардановой, некоей Ф. Куповой, только-только переехавшей в Нальчик, Елканова в обход жилищной комиссии, прекрасно зная, что Купова имеет собственное домовладение в сельской местности, выделяет ей двухкомнатную квартиру в центре города. За услуги ей вручают, теперь уже бесплатно, мужской костюм и свитер.
Дальше - больше. Может быть, Елканова сначала и «стеснялась», но потом вошла во вкус.
- Ах, дорогая Мария, будем откровенны, — говорила она Кардановой, принимая «подарки». - Честно ли работаешь, не честно ли, — все равно разное о нас болтают. Значит, так: ты подыскиваешь людей, желающих получить квартиры без очереди, я даю им эти квартиры. Разумеется...
«Дорогая Мария», прекрасно поняла подругу. «Выгорало» дело, о котором она, может быть, мечтала всю свою жизнь. А жизнь у этой «благообразной» старушки - пенсионерки, по тюремной кличке «Жаба», была бурной. В пору далекой молодости Мария Жамбигериевна осуждалась к 8-ми годам лишения свободы за растрату. В 1970 году вновь осуждена за злоупотребление служебным положением и халатность. Вошедшие в их преступную группу Е. Ксандинова, Н. Мекерова и другие ничем не отличались от «подруг». 40 томов уголовного дела, впоследствии разделенного на три отдельных. Месяца не хватит, чтобы перечитать их. Листаю только «елкановское дело». «В июне 1980 года Елканова Н., чтобы получить деньги за ускорение получения трехкомнатной квартиры Мекеровой Н. стоявшей в общей очереди с 1965 года, направила для этого последнюю через своего секретаря Лобжанидзе к Кардановой М., после чего получила от Мекеровой Н. через Карданову в виде взятки деньги в сумме 5 тысяч рублей...».
«В июле 1980 года получила, от Кемеровой через Карданову в виде взятки 7 тысяч рублей за предоставление квартиры Атабиевой ».
«В июне 1980 года Ксандииова склонила Василенко Н. к даче взятки за двухкомнатную государственную квартиру в сумме 7 тысяч рублей, из которых отдала Мекероврй Н.
6 тысяч рублей для последующей передачи Еякановой Н., присвоив тысячу рублей...»
Елканова, Ксандинова, Карданова, Мекерова, Диденко, Геттиева, и всюду одно и то же:
подыскивала клиентов, брала деньги, передавала их, присваивала. За несколько лет работы» преступники получили от 63 человек около 340 «тысяч рублей взяток, значительная часть, из которых досталась Н. Елкановой.
Волею случая мне довелось в течение всего следствия наблюдать за работой следователей, за поведением подследственных. Всякий раз двойное чувство владело мной: с одной стороны, восхищался мастерством, опытом, а главное, удивительной вдержкой и спокойствием следователей. С другой стороны, поражался цинизму подследственных, рассказывающих о свершенном. «Взяла 7 тысяч, передала 5 тысяч, оформила ордер, включила в список...». Неужели эти люди не задумывались о том, какое зло они совершают, о той каре, которая, в конце концов, их неминуемо ожидает? Задумывались. Но страсть к наживе пересиливала все страхи. Авось пронесет, не я ведь одна такая, вместе как-нибудь отобьемся. У одной положение, у другой связи, у всех деньги. Деньгами меряли свою совесть, думали и у всех она такая. Не вышло. Не помогли ни положение, ни связи, ни деньги. И, только поняв безысходность, они наперегонки бросились топить друг друга. До драк доходило на очных ставках.
Меня одолевают вопросы: как могло случиться, что в орбиту тяжкого преступления было вовлечено столько людей, однако те, кому положено стоять на страже, государственных интересов, об этом ни чего не знали?
Почему же ни кто из работников исполкомов, видя эти безобразия, даже не заикнулся о них?
О преступлении догадывались. За полгода до начала следствия я присутствовал, на одном заседании. На нем я впервые услышал о Кардановой, ее племяннице Куповой, других лицах, незаконно получивших квартиры. Слушал и Елканову. С присущей ей напористостью доказывала она, что все это наветы людей, пытающихся ее опорочить. Как ей не поверить? Но сомнения оставались.
Что же касается работников исполкомов. Сейчас привлечен к ответственности ряд должностных лиц отдела по учету и распределению жилплощади Октябрьского, Ленинского райисполкомов, а также горисполкома. Эти лица, будучи в сговоре с работниками домоуправлений, за взятки ставили незаконно в очередь на получение квартир.
Ну, а взяткодатели? И взяткодатели также виновны в преступлении.
Непонятно и другое. Суд вынес в отношении многих преступников суровые, но справедливые приговоры. А Н. Елканова — одна из основных фигур в преступной группе - получила всего 8 лет лишения свободы.
Бесспорно то, что Н. Елканова шла сознательно не только на нарушение закона, но и на дискредитацию своего должностного положения, бросила тень на учреждение, которое возглавляла».
А. КАЗИХАНОВ, соб. корр. «Известий». НАЛЬЧИК. 20.01.1983г.
Таков финал покровительства высшего руководства республики преступнице. Вот это настоящий и заслуженный памятник Мальбахову за свое кривосудие!
Приключения после приключений.
По-прежнему в магазинах не было ни мяса, ни масла, ни молочных продуктов. Везде пустота. Кругом дефицит товаров первой необходимости. Вопреки этим фактам ныне подпевалы Мальбахова твердят, что он чуть ли не изобилие создал в отдельно взятой Кабардино-Балкарии. Коммунисты всегда умели соврать и выдавать желаемое за действительное. Никакого изобилия в помине не было и не могло быть. Приписки, очковтирательство были в изобилии! Мальбахов, повторим еще раз, действительно был человеком мстительным, беспощадным к тем, кто попал в его черный список. Вот это имело место в изобилии!
В этом списке я стоял одним из первых. Тем более, Марков и Безгодько его убедили, что разоблачение его любимицы-взяточницы, то бишь, мошенницы в законе, дело моих рук. Даже секретарь обкома КПСС А. Мельник, всегда взвешенный в своих суждениях, поверил было этому. Мальбахов спустил своих «борзых» на меня. Он дал тихую, но обязательную установку выгнать меня из органов прокуратуры любой ценой без права возврата. Корсары Худого работали в поте лица, сначала тихо, не навязчиво, настраивая обиженных людей против меня. Однажды Андрей Александрович Мельник мне сказал: «Я тебя уважаю за твою честность и профессионализм. Но не надо было доводить Елканову до суда, Худой не на шутку разгневан на тебя. Будь осторожен». Но к разоблачению взяточницы я никакого отношения не имел. Если бы чем-то способствовал этому, вряд ли я стал бы это скрывать. Но Худой думал иначе. Он всегда думал иначе, чем другие. Если он затаил злобу на кого-то, то остановить его было невозможно. Он расправлялся со своей жертвой жестоко и неотвратимо.
Гнев правителя Кабарды и Балкарии для меня был непреодолимой силой. Я практически ничего не мог поделать. Я оказался во власти судьбы. Хуже нет беспомощного, бесправного состояния. Против меня были выпущены такие злые «борзые», как заведующий адмотделом А.Ф. Марков, его инструктор А.М. Батырбеков, новый председатель парткомиссии Ф.Н. Безгодько (прежний - В. Крюков Мальбахов выдвинул «королем» дефицита, назначив проходимца на должность председателя «Каббалкпотребсоюза»), его помощник Кантемиров. Любой из них, если Мальбахов послал за шапкой, то готов был принести ее вместе с головой.
Для начала Марков приголубил юриста Чегемского райисполкома Бозиева, до предела обиженного на меня за то, что его выселили через суд из незаконно полученной в Нальчике ведомственной квартиры. Жалобы очередников, не получивших квартиры, были у меня на контроле, а иски предъявлены прокурором Октябрьского района. Бозиев оказался очень удобным орудием для Маркова и других против меня. Пошли кляузы, анонимки на меня. Все они скапливались у Маркова, как было запланировано, и переправлялись со строгим указанием прокурору республики Сытнику. Последний со своей кадровичкой Наурзоковой стали послушными сообщниками мальбаховских головорезов.
В Нартане проживали в стареньком доме моя мать, брат с двумя маленькими детьми, брошенных их матерью. Бозиев заявил в своих кляузах, что все эти люди не люди, а просто подставные лица, а дом принадлежит мне. Когда такой бред невозможно было подвести под радикал закона, заявили, что все-таки у матери и брата еще в 1976 году были допущены нарушения при оформлении участка. Значит, говорили корсары, эти нарушения должен был выявить Сарахов, как прокурор. Даже не бралось во внимание, что в Чегемском районе есть свой прокурор, а я тогда еще работа в Баксанском районе. На самом деле нарушения были допущены райисполкомом, пытавшегося при помощи самого Бозиева отнять у них и дом и участок из чувства мести и выбросить их на улицу.
Имея в главном арсенале такое обвинение и, сочинив для важности еще что-то, 13 июля 1984 года Сытник под давлением обкома партии издал приказ о моем понижении в должности до помощника прокурора города Нальчика. Нам следующий день, придя на работу, Наурзокова неожиданно заявляет мне:
- Обком не согласен с переводом в прокуратуру Нальчика, понижаем до помощника прокурора Ленинского района г. Нальчика.
Я был в беспомощном, безвыходном положении. 15 июля 1984 года вышел на работу в прокуратуру Ленинского района. Прокурора района Игнатьеву настроили против меня, провели с ней соответствующий инструктаж.
Однажды она заявила мне: «Ты, дружок, лучше бы написал заявление и ушел бы по добру по здорову». Каждый день допускала придирки, пыталась чем-то опорочить. Старалась создать невыносимую обстановку. Атмосфера была действительно жуткой. Усердствовал и секретарь парторганизации прокуратуры и суда следователь Геннадий Адамов. Он тоже имел соответствующий инструктаж и при каждом удобном случаи издевался надо мной, хотя к этому времени я еще не состоял на учете в этой парторганизации. Но вскоре он был на собрании освобожден от обязанности секретаря парткома.
Когда Худому стало известно, что я еще работаю в органах прокуратуры, он возмутился как Зевс-громовержец. Он пригласил к себе Мельника, Маркова, Безгодько и тихо им сказал: «Его надо убрать».
Во времена Бетала Калмыкова такие слова означали - «расстрелять». В нынешних условиях это означало то же убийство, но морально. Срочно мальбаховская команда быстрого реагирования состряпала обширную справку и дали ее подписать не тем, кто составлял справку, а Кантемирову, с которым никогда не встречался и с которым не был знаком вообще. Тем не менее, он с удовольствием подписал документ, не моргнув глазом. Мальбахов окружил себя такими типами людей. Такие люди ему нужны были для расправы с неугодными ему людьми.
В разгар работы обкомовской инквизиции к Мальбахову на прием пришел Кумыков Бада, знатный животновод из Аргудана. Он был в хороших отношениях с Первым. Бада
знал и меня с детства. Кумыков хотел прояснить, в чем мой грех перед государством и обществом, чтобы так жестоко карать меня. Мальбахов принял Кумыкова с улыбкой, тепло обнял гостя. Но когда разговор зашел обо мне, Худой в лице переменился и разговор получился грустным. Самоуверенный и единовластный диктатор отрезал:
- Не вмешивайся не в свои дела, Бада. Иди, работай.
Мудрый старик ушел в недоумении, не получив никакого конкретного ответа. Ушел, удрученный поведением Худого. После этого события разворачивались в ускоренном и темпе и карательный орган решил нанести сокрушительный удар мне.
Инструктор административного отдела обкома двуликий Ахмат Батырбеков вызвал меня утром 17 сентября 1984 года к себе и победоносно объявил, что мое персональное дело будут слушаться в Ленинском райкоме партии завтра. На следующий день, 18 сентября, в Ленинском райкоме КПСС в 17 часов назначено специальное, персонально для мня, заседание бюро райкома, то бишь «Нюрнбергский процесс». Единственный вопрос – о моральном убийстве меня по заданию кормчего, нашего «добрейшего» Тимборы Кубатиевича Мальбахова.
Вела заседание первый секретарь райкома красавица Фатима Гешева. Она свирепствовала, вела себя дерзко, мои попытки объяснить пункты обвинения, отвергала с возмущением. Одним из глупейших пунктов обвинения был: «ездил по доверенности на машине жены». Член бюро Альбиян Сруков осторожно и тихо сказал: «А кто же должен ездить на машине его жены?» Гешева укоризненно посмотрела на него, и никто больше не возникал. Приняли проект решения, где было сказано: «признать дальнейшее использование в органах прокуратуры нецелесообразным». Так Гешева смело и дерзко исполнила приговор обкома КПСС без всякого на то сожаления и сомнения. Я смотрел в лицо этой молодой и красивой женщины и думал: отчего такие люди бывают жестокими? Ведь, она меня совсем не знала, ранее никогда не сталкивались ни по одному вопросу. Но она получила задание обкома и успешно его выполнила. Выполнила, а о человеке не подумала, выгнала меня как собаку без всякого сожаления.
Угодник обкома бесхребетный Сытник на следующий незамедлительно издал приказ о моем отчислении из органов прокуратуры навсегда.
Таким образом, я оказался на улице по воле и желанию коммунистического диктатора, морального террориста, имя которого МАЛЬБАХОВ. Наказал меня, вернее совершил моральное убийство совершенно без вины, исходя из личной ненависти, используя свое служебное положение. Если фавориты думают, что Мальбахов хотел сделать меня счастливым, то они глубоко ошибаются. Я им не пожелаю такого «счастья». Каково было мое состояние, состояние жены и детей? Никому до этого не было дело! Такова была коммунистическая мораль, совесть по-большевистски.
Могу ли я теперь согласиться с тем, что ему, этому злодею, поставили памятник как национальному герою? Никогда! Он этого не заслужил. История не простит тех, кто принял такое волюнтаристское решение. Они не понимают и не поймут боль человеческую. Чужую боль они всегда переносят легко. Им-то нет дело до человеческой единицы, не думают о судьбе живого человек, о его муках и страданиях.
Марков, Батырбеков и другие обкомовские лакеи сразу же забоялись, что я буду жаловаться на бесчеловечное решение райкома КПСС и всячески пытались мне внушить, что якобы меня наказали по указанию секретаря ЦК КПСС Егора Лигачева, а поэтому бесполезно жаловаться. Этим они хотели запугать меня и создать безвыходное положение. За такую клевету на секретаря ЦК КПСС впоследствии, после ухода Мальбахова со своего поста, Марков схлопотал выговор. Забегая вперед скажем, что у самого Маркова рыльце было в пушку. Нигде в своих анкетах он не указывал, что его родной отец был судим и отбывал наказание в тюрьмах Казахстана. Такое никогда и никому не прощалось, и не простили это и этому монстру. После ухода Мальбахова со своего поста, его спровадили досрочно на пенсию. Через год этот человек со звериным сердцем умер. Так бесславно закончил свою карьеру обкомовский каратель. Да простит бог его грехи.
Я не чувствовал за собой никаких грехов. Инстинкт самозащиты подсказывал мне о необходимости искать поддержку все же в Москве. Куда же еще жаловаться?! Составил мотивированную жалобу в Политбюро ЦК КПСС и в прокуратуру РСФСР. Отправил их самолетом и передал давнему другу моему. Пакеты были доставлены по назначению. Прокуратура РСФСР не могла ничего поделать против решения маленького райкома партии в Нальчике, сила которого было выше Конституции СССР.
Как выяснилось позже, моя жалоба в ЦК КПСС попала к первому заместителю заведующего Общим отделом ЦК КПСС, юристу, доктору юридических наук Анатолию Ивановичу Лукьянову. Он вник в суть вопроса и признал возня Кабардино-Балкарского обкома партии вокруг моей персоны попыткой сведения личных счетов. Из ЦК КПСС пришло строгое письмо в наш обком на имя самого этого Мальбахова. Последний тогда был в отпуске и его замещал второй секретарь обкома Симанкин. Обо всем этом я узнал позже. А дело было так.
11 октября 1984 года неожиданно мне домой позвонил заведующий отделом Нальчикского горкома КПСС Х. Клемеметов и попросил к 16 часам прибыть в горком. Сначала я отказался, т.к. на нервной почве заболел и с трудом мог ходить. Потом, вызовы в эти учреждения создавали у меня чувства страха очередного преследования. Но Келеметов очень просил и настоял на своем. Я с трудом встал и поехал. Здесь заседал бюро горкома партии. Вел заседание второй секретарь горкома Борис Фашмухов. Келеметов огласил проект решения бюро горкома об отмене решения Ленинского райкома партии в отношении меня. Фашмухов, то ли испугался материалов райкома, то ли не желал менять принятое в отношении меня решения, воспротивился. Тогда Келеметов попросили мой вопрос отложить без принятия какого - либо решения. Я был удручен еще сильнее, с трудом добрался до дому и слегся. Это был фактически удар ниже пояса.
На следующий день. Позвонил мне домой снова Хабас Келеметов и сказал, чтобы я снова прибыл в горком КПСС. Я наотрез отказался, исходя из вчерашнего дерзкого поведения Фашмухова и безвыходности положения. Но Келеметов настоял на своем, объяснил по-дружески необходимость явки в горком для пользы дела. Он прислал даже машину за мной, и я вынужденно прибыл в горком партии к 17 ч. 30 м. Оказалось, что специально по моему вопросу собрались члены бюро горкома. Без всяких вопросов и обсуждения в течение одной минуты, тот же Фашмухов объявил: «Решение Ленинского горкома партии отменяется, идите, работайте, желаем успеха». Так просто приняли решение, а сколько нервов стоило все это мне! Сколько страданий испытал я и мои близкие! Разве такое можно простить диктатору?! Разве все это можно забыть? Не каждый может этого понять!
Прокурор республики Сытник спешно издавший приказ о моем увольнении, не торопился с восстановлением меня на работе. Он еще не верил в случившемся и ждал особых указаний из обкома партии.
15 октября 1984 года зав. орготделом обкома КПСС Александр Жигатов позвонил мне домой и сказал, что я к 14 часам должен явиться к исполняющему обязанности первого секретаря обкома А.Ф. Симанкину. С большой неохотой пошел я в обком к назначенному часу. Симанкин принял меня радушно и в личной беседе принес извинения за действия обкома КПСС против меня и пожелал успехов в работе. Он сказал, что имеется письмо из ЦК КПСС. Я изъявил желание ознакомиться с этим письмом, но Симанкин сказал, что это письмом адресовано обкому и не может меня с ним ознакомить. С этим я ушел весьма довольный исходом дела. Что было в этом письме ЦК КПСС, я не знаю, но оно подействовало отрезвляюще на обкомовских деятелей.
Правда восторжествовала после долгих издевательств Худого надо мной. Издевательства Мальбахова не прошли для меня и для моей семьи даром. Оно оставило тяжкий след на душе. Теперь эта рана растревожена снова. Порой кажется мне, что Мальбахов встал из могилы и стоит передо мной с черной повязкой на голове, с карающим мечом в руке. Стоит как палач, готовый сразить меня снова. Встревожены и души тех, кто ушел в мир иной в результате издевательства Мальбахова. Они незримо присутствуют и требуют справедливости от властей. Но справедливости не было и не будет! Они считают себя правым всегда и во всем, потому что, у них сила власти. Как говорится, кто сильнее, тот и прав.
Трусливый Сытник издал приказ о моем восстановлении лишь 16 октября.
Правда восторжествовала, но шрам на сердце остался навсегда. Так обком под командованием Мальбахова калечила судьбы людей. Этого не поймут те, кто был в фаворе у этого монстра и не испытывал такие тяжкие минуты в жизни. Они не способны ощутить ту боль, которую Худой причинял своим жертвам.
Продолжая работать помощником прокурора района, выполнял огромную работу. Кроме основной обязанности надзора за судом, разрешал многочисленные заявления, жалобы и сообщения, читал лекции на правовые темы, часто привлекался на дежурство и выезжал на место происшествия днем и ночью. Мои показатели были лучше, чем в других прокуратурах республики. Это вынуждена была признать и прокурор района Игнатьева. Но этого не признавали и не хотели признавать Сытник и обкомовские стервятники.
В республике выходила газета «Ленин гъуэгу» («Ленинский путь») на кабардинском языке. Особой популярностью у читателей пользовался еженедельная страница в газете «Человек и закон». Вел этот раздел талантливый корреспондент Зубер Бербеков. Он собирал материалы для своей страницы, посещая МВД, прокуратуры и суды. Однажды он зашел к секретарю парткома суда и прокуратуры, нарсудье Л.М. Бабугоевой. Она хорошо знала успехи, достижения коммунистов и порекомендовала меня как наиболее опытного и активного работника, хорошо исполняющего свои обязанности. После этого Бербеков и фотокорреспондент Шомахов пришли в районную прокуратуру и обратились ко мне, объяснив причину своего визита. После этого в четверг 4 апреля 1985 года на третьей странице газеты была напечатана моя фотография с кратким описанием. Об этом стало известно Маркову, который позвонил редактору этой газеты Борису Мазихову и отчитал его за такую публикацию. Мазихов, как пресмыкающийся перед обкомом партии, устроил разгон Бербекову и издал строжайший приказ 17 апреля 1985 года. С Мазиховым никогда ранее не встречался и не был с ним знаком. С Бербековым встретились впервые во время его визита в прокуратуру района. Однако трусливый редактор обвинил меня и Бербекова во всех смертных грехах, даже назвал Бербекова моим другом.
В параграфе №1 приказа записано:
«В номере нашей газеты за 4 апреля текущего года опубликован снимок помощника прокурора Ленинского района г. Нальчика т. Сарахова А., сделанного по рекомендации корреспондента отдела Бербекова З.А. фотокорреспондентом т. Шомаховым В.А.
В подписи под клише говорилось о том, что т.Сарахов является одним из лучших юристов республики, и ведет активную пропаганду правовых знаний. На самом деле т. Сарахов за неудовлетворительную работу получил строгое партийное взыскание, понижен в должности. А т. Бербеков, несмотря на это настоял на публикации фотографии Сарахова, исходя из дружеского предрасположения к нему…
Исходя из изложенного, ПРИКАЗЫВАЮ:
1. За публикацию материалов компрометирующих газету корреспонденту газеты Бербекову З.А. объявить выговор, отстранить от подготовки полосы «Человек и закон» и предупредить, что при повторении подобных случаев он будет освобожден от работы».
Приказ был необъективным и глупым по своей сути. Таким образом, Мазихов дал оценку моей служебной деятельности без соответствующего анализа моей работы, без беседы с прокурором района и секретарем парткома и наказал безвинного корреспондента. Такую глупость Мазихов допустил в угоду обкому КПСС, игнорируя фактические обстоятельства. Мазихов и сейчас в фаворе у новых властей. Такие люди знают, где и у кого что поцеловать и быть всегда на плаву.
Мне было известно и то, что Мальбахов остался очень недовольным моим восстановлением на работе, но сразу идти против указаний ЦК КПСС он не мог. Вместе с тем Худой дал необходимую установку и полную свободу действий своим корсарам. Они то же остались в ранге побежденных и жаждали мести. Марков организовывал анонимки систематически и придирки без всяких объективных оснований.
В марте 1986 года (уже без Мальбахова) я обратился к секретарю обкома партии А.А. Мельнику, представил ему партийно-производственную характеристику и попросил вернуть меня в аппарат прокуратуры республики. Он внимательно ознакомился с характеристикой и заявил мне лично:
- Характеристика у тебя прекрасная, в настоящее время уже отпали все обстоятельства, влиявшие на твое наказание и я дам, соответствующие указания прокурору республики.
К этому времени Сытник был отправлен на пенсию следом за Мальбаховым и новым прокурором стал Эдуард Германович Денисов. Получив соответствующие указания, он издал приказ о моем возвращении в аппарат.
Узнав об этом, мальбаховский боевой карательный отряд пришел в неистовство. Марков метал гром и молнию. Он быстро призвал своего дружка-кляузника Владимира Бозиева. Пошли новые угрожающие кляузы и анонимки. Подсылали человека из своей среды, который заявил прокурору республики, что якобы я у него когда-то вымогал взятку. Это была откровенная ложь, и никто не поверил. Тогда Марков и иже подключили редактора «Кабардино-Балкарской правды», ярого подхалима Черемисина. Чтобы судить о личности этого субъекта, достаточно вспомнить крылатые слова Марка Твена: «Скажи кто твой друг, и я скажу кто ты». В редакции когда-то работал конченый алкаш по фамилии Борода. Его несколько раз выгоняли с работы за безудержное пьянство. Он был готов продать свою родную мать за сто грамм водки. Черемисин разыскал этого опустившегося брезгливого алкоголика, и призвал на помощь. Он, в отличие от других, согласился не задумываясь изготовить фельетон против меня, исходя из тех материалов, предоставленных тем же Бозиевым.
Фельетон был опубликован и Черемисин потом с пеной у рта доказывал, что все эти выдумки о захвате мною земли в Нартане (десятки раз уже проверенных компетентными органами) правда. Черемисин шел на откровенную подлость в угоду обкомовских мстителей и не без оснований рассчитывал на их поддержку и защиту. Однако и этот ход мальбаховских последышей оказался пустым. Ни один пункт фельетона не соответствовал истине, а поэтому враги не достигли своих грязных целей. Позже было возбуждено уголовное дело по факту газетной клеветы против меня и то после вмешательства прокуратуры СССР.
Мальбахов, сидя у себя дома, пристально следил за всеми происходящими и тайно руководил действиями своих ставленников. Крах коммунистического режима не изменил позицию бывших партийных функционеров. Многие из них перебрались из компартии в стан «Единоросов», а мышление у них осталось прежним. Они всегда в той партии, где удобнее и выгоднее.
Демократическая общественность навсегда запомнила грязную затею Мальбахова против великого нашего писателя Алима Кешокова. Мальбахов хотел, чтобы писатели думали как он и создавали свои произведения соответствующее его мнению. Алим Кешоков издал замечательную Книгу «Сломанная подкова», посвященная Великой Отечественной войне. Написал то, что сам видел, сам пережил правдиво. Но Мальбахову не понравилось это произведение, и не на шутку разгневался. Кешоков занимал весьма высокую должность в Союзе писателей СССР. Он был председателем издательского фонда этой союзной организации и пользовался всеобщим уважением. Мальбахов, ополчившись на него, решил унизить Кешокова, создать отрицательное общественное мнение о нем. Однажды по рекомендации Мальбахова был созван большой актив в Нальчике для обсуждения книги Кешокова и для его унижения. Для важности ведущим собрания рекомендовали великого Кайсына Кулиева. Но мудрый Кайсын заявил тогда: «Я в таком грязном спектакле не участник». Подпевалы Мальбахова клеймили позором Кешокова. В газетах публиковались заказные статьи против Кешокова. С удовольствием такую позорную миссию выполнил известный писатель Аскерби Шортанов. Выступил на страницах газеты так же, далекий от литературы и искусства, любимчик Мальбахова, Герой Социалистического Труда М. Ахметов.
Когда Кешоков был представлен к присвоению ему звания Героя Социалистического Труда, Мальбахов всячески пытался этому помешать. Но коварный план Худого не удался. На груди славного сына Кабардино-Балкарии засияла Золотая Звезда Героя Социалистического Труда.
Не за эти ли «достижения» ставят памятник Мальбахову?! Стыд и срам! История не простит этого, и она скажет свое слово. Правда восторжествует рано или поздно. Правда не должна зависит от воли власть предержащей. Да постигнет Божья кара тех, кто теряет разум и сеет зло! Я победил в этой жестокой моральной войне, потому что, я был прав, правда была на моей стороне. Каждый хочет, чтобы правда была на его стороне, но не каждый хочет быть на стороне правды. В этом наша беда.
Свидетельство о публикации №210062400695