Теперь ты в армии...

Сутки заканчивались… Заканчивались сутки этого длинного,  утомительного и тяжелого наряда, который Романов сам вызвался отстоять в самом трудном месте. А самым трудным и неприятным местом в наряде по кухне была "дискотека", или, говоря гражданским языком, посудомойка. Сутки Романов плескался в кипятке, сдобренном горчицей, каустической содой и другими приятными и полезными ингридиентами.
Сапоги промокли насквозь еще после завтрака и Романов натужно думал о том, как их высушить за ночь, если в сушилке температура не превышала +10 градусов. Но всему на свете бывает конец и наряд закончился. Романов убрал свое рабочее место и, натружено разогнувшись, отправился к себе в роту. Промокшие сапоги мгновенно заледенели на морозе, но идти было недалеко и вскоре Романов стянул с усталых ног разбухшие от от воды и ужасно холодные сапоги, размотал портянки. Их, конечно, следовало простирнуть, потому что они пропитались жиром с посудомойки, но сил и желания на это уже не оставалось. Безо всякой надежды на успех, Романов нацепил свои сапоги и портянки на крючки в сушилке и поплелся во взвод, к своей желанной койке.
А там  все было как всегда: только он положил голову на подушку, как какой-то идиот заорал во все горло: "Рота, подъем!".
Наступило утро следующего дня. И снова зарядка, туалет, утренний осмотр, завтрак, развод, занятия, обед. А вот после обеда все пошло по другому. Во время объявления состава наряда, Романову и еще двоим ребятам из его взвода объявили, что они заступают на объект №4. Что это за объект, Романов не знал. Не знали ничего и двое других. Когда старшина закончил зачитывать список заступающих, он приказал Романову с друзьями собраться возле каптерки.
А там начались чудеса! Всем троим выдали вторую пару теплого белья и велели надеть на себя. Затем им выдали толстые ватные штаны и короткие ватники без воротников. Они тоже это все натянули на себя поверх х/б. Ватные штаны были снизу снабжены штрипками. Портянки тоже выдали две пары, причем новых, фланелевых. И отобрали сапоги! А взамен старшина принес откуда-то из глубины каптерки три пары новеньких валенок и приказал примерить.
Сердце Романова замерло. Он осторожно взял свою пару, разорвал связывающую валенки нитку и, намотав по всем правилам (обязательно на большой палец!) портянки, погрузил ноги в валенки. Это оказалось не таким уж легким делом, потому что толстые ватные штаны не особенно хотели залазить в голенища валенок, однако Роман постарался и обулся как следует.
Валенки были новые, ни разу не надеванные, твердые и высокие. Плотно утрамбованные в них ноги в ватных штанах и двух парах портянок превратились в монолитные колонны.  А Романова одолевали совершенно забытые чувства. Сердце учащенно билось, дыхание прерывалось… Но Романов железным усилием воли взял себя в руки и вернулся в этот мир.
Два его товарища тоже обулись и выглядели несколько обалдевшими. Довершали зимний наряд надетые поверх ватников шинели, шапки с развязанными ушами и солдатские рукавицы. Дальше, получив штык-ножи, все трое построились на улице, возле входа в казарму. А еще через полчаса они шли по дороге, вдоль заиндевевшего, заснеженного леса.
Дорога эта была им знакома: по ней они каждое утро бегали на зарядку. Романов на ходу любовался пейзажем: справа – заснеженный лес, как в сказке о Берендеевом царстве, слева – бесконечная снежная равнина, уходящая куда-то в снежную мглу на границе земли и неба… Идти в валенках было одновременно и тяжело, и приятно. Романов уже приноровился и ему начинало нравиться это путешествие среди снегов.  Наконец они дошли до конца своего пути, то есть до шлагбаума, который перекрывал доступ на полигон. Рядом со шлагбаумом находился обыкновенный металлический киоск, в котором продавали газеты. Внутри киоска оказалась двухъярусная кровать с двумя матрацами и одеялами. На одной из кроватей лежал огромный овчинный тулуп. Сержант построил наряд возле киоска и объявил, что они заступают на очень важный объект, никого не пропускают на полигон, кроме тех, у кого есть пропуск. Ночуют в киоске, Службу несут, как в карауле, по два часа, ужин и завтрак получат сухпаем, а обед им привезут. Смена будет завтра в это же время. И ушел.
Ребята распределили вахты, развязали вещмешки и поужинали сухим пайком. В этот раз была перловая каша с мясом, сублимированный хлеб, сахар. Романову выпало дежурить с 12 до 02. Двое других завалились на кровати, как были, в шинелях и валенках, а он вышел на улицу и стал прохаживаться вдоль шлагбаума. Вот тут-то он и дал волю своим чувствам, которые нахлынули на него еще в каптерке у старшины, когда он взял в руки валенки. Валенки, валенки, валеночки…



С валенками у Романова были особые отношения. С раннего детства он помнил себя в валенках. Мало того, с определенного возраста (лет с семи–восьми) ему стало нравиться ходить в валенках. Благо, в городке, где он жил с родителями, зимы были долгими и морозными. Детей  обували в валенки в октябре, и только в середине апреля постепенно переводили на другую обувь. И Романов заметил, что ему не хочется расставаться с валенками, несмотря на то, что в это время ходить в валенках считалось для пацанов чуть ли не преступлением и нарушители этого закона подвергались всеобщим насмешкам и розыгрышам.  Романов, скрепя сердце, снимал валенки и обувал резиновые сапоги или ботинки с калошами. Но дома, тайком, когда никто не видит, он доставал из чулана свои валенки и подолгу ходил в них по квартире, делал уроки, читал и смотрел телевизор. В школе он переобувался, хотя разрешалось зимой не снимать валенки.


Вспоминая все это, Романов вышагивал вдоль шлагбаума. Было холодно, и он натянул поверх шинели огромный тулуп. Стало очень уютно и тепло. Стараясь все время ощущать валенки на своих ногах, Романов приседал, притопывал, припрыгивал, а также делал кучу разных ненужных движений. Со стороны могло показаться, что этот человек в тулупе и валенках танцует гопак. Но нашему герою было просто приятно, так приятно, что сердце заходилось…


В детстве, на зимних каникулах, они всегда строили снежную крепость. Для этого были все условия: посреди двора стояла огромная беседка, или, вернее, просто часть газона под крышей. Вот вокруг этого газона они и возводили снежные стены. Одна часть ребят (и девочек) составляла гарнизон крепости, вторая же их атаковала. У гарнизона было преимущество в том, что они находились под защитой стен, но на снарядном голоде. Атакующие же снарядного голода не ощущали, но были на виду, без прикрытия. Гарнизон время от времени предпринимал вылазки, во время которых пополнял запасы боеприпасов и, иногда, захватывал пленных. Нападающие, понятно, в долгу не оставались.
В тот день нападавшими верховодила девчонка из их двора, которую звали Маргарита, или просто Ритка. Романов был с ней едва знаком, хотя она и училась в параллельном классе.
Девочка она была видная, стройная, крепкая, румяная, косички носила крендельками, училась на отлично и занималась гимнастикой. За ней ухлестывало полдвора, но она имела всех в виду.  Она часто верховодила мальчишками, была остра на язык и скора на расправу. Романову она тоже нравилась, но он робел перед ней и избегал ее. Битва, между тем, шла с переменным успехом. Удача улыбалась то одним, то другим. И вот, когда боеприпасы подошли к концу, гарнизон крепости, в котором был и Романов, решился на вылазку. Они с громоподобным криком бросились на врага, но те благоразумно отступили.
Только Ритка поскользнулась на ледяной проплешине, грохнулась и попала в плен. Она отбивалась, как пантера, царапалась, плевалась, хлестала своей длинной, крепкой кистью, но на нее навалились несколько человек, скрутили и приволокли в крепость. Там, в полном соответствии с законами военного времени, ей связали руки за спиной и привязали к столбу остатками свисавшей с него бельевой веревки. Чтобы она не ругалась и не плевалась, рот ей завязали ее же шерстяным шарфом. Она пыталась вырваться, дергала веревку, что-то приглушенно кричала, но, увлеченные битвой защитники крепости не обращали на нее никакого внимания.
Романов тоже был увлечен войной, пока не получил снежком под глаз и временно не выбыл из боя. Вот тут то он и обратил внимание на стоящую возле столба, опутанную веревками одинокую фигурку. Он подошел ближе и сел на ящик, прикладывая снег к медленно опухающей скуле.
Девчонка замычала сквозь шарф, привлекая к себе внимание. Романов посмотрел на нее и увидел, что она показывает глазами куда-то вниз и неразборчиво бубнит что-то. Он проследил за ее взглядом и увидел, что она показывает ему на свои ноги. Романов пожал плечами: ноги как ноги, с круглыми коленками, в рейтузах и валенках, облепленные снегом. Она снова замычала и пошевелила, сколько могла, ногой в валенке. Романову надоело разгадывать загадки, он подошел к ней вплотную и освободил ей рот.
- Вытряхни снег, - зло крикнула она.
Повинуясь ее повелительному окрику, Романов нагнулся, отвязал ее ноги до колен и стянул валенок с левой ноги. Он действительно был забит начинавшим таять снегом.
Романов вытряхнул его и посмотрел внутрь, приблизив голенище к лицу. На него пахнуло запахом сырой шерсти, какого-то крема и каким-то еще, незнакомым, но очень волнующим запахом. Почему-то хотелось прижать этот девченочий валенок к лицу и вдыхать, вдыхать его, ее запах! С трудом оторвавшись от этого соблазна, Романов рукой залез внутрь, вытащил остатки снега и нагнулся, чтобы обуть валенок на ногу Ритки. Шерстяной носок остался в валенке, а чулок слез чуть ли не наполовину. Так обуть валенок было невозможно. Но натянуть чулок, надеть носок на ногу девченке, это было равносильно смерти! В отчаянии Романов посмотрел ей в лицо. Она улыбалась, не зло и не насмешливо, а весело и по-доброму. Увидев его замешательство, Рита выпрямила ножку и вытянула носочек, как ее учили в секции гимнастики. Романов закрыл глаза и, кляня себя на все заставки, подтянул чулок, надел носок и обул валенок на девичью ногу. Затем он повторил все эти манипуляции и с правой ногой девочки, не забыв понюхать внутренность и этого валенка! А дальше, сердясь на себя и на нее все сильнее и сильнее, снова привязал ее ноги к столбу и бросился на подмогу своим однополчанам, которые с диким гиканьем отбивали очередную атаку врагов…
Скоро все устали и битва потихоньку угасла, часть ребят разошлась по домам, часть отправилась на каток. Романов почему-то не примкнул ни к тем, ни к другим. Ритку давно отвязали и она сидела, съежившись на скамейке. Не зная куда себя деть, Романов бесцельно обошел вокруг дома. Ритка все сидела. Было уже явно видно, что она сильно замерзла. Романову стало жалко ее и он осмелился подойти к ней и заговорить. Из разговора выяснилось, что Рита захлопнула дверь своей квартиры, не убедившись, что у нее есть ключ и теперь вынуждена сидеть на улице до шести часов, ожидая родителей. Мороз на улице был под 20 градусов и Романов с ужасом подумал, как ей, бедной, сидеть на таком холоде. И, замирая от чего-то теплого, доброго и приятного,  он предложил ей подождать родителей у него дома. Она с готовностью согласилась, ведь нет ничего страшного в том, что десятилетний парень пригласил в гости десятилетнюю девочку!
В прихожей своей квартиры он галантно снял с нее пальто, принял из ее рук шапку и шарф и подал ей дежурные тапочки. Но она от них отказалась и  попросила разрешения остаться в валенках. Зная, как она замерзла, стоя привязанной к столбу, Романов не возражал. Он только помог ей почистить валенки и рейтузы от снега одежной щеткой. Они помыли руки и, пока Романов ставил на кухне чайник, Рита прошла в его комнату. Поставив чайник и достав из буфета тарелочку с печеньем, Романов неспешно направился к Рите. Она рассматривала книги у него на этажерке, мягко переступая валенками по ковру. Увидев его, засмущалась, потупилась, куда девалась верховода мальчишек, сумасшедшая Ритка? Но Романов не обратил на это внимания.  Они сели рядышком на диван. Рита болтала ножками в воздухе, едва касаясь валеночками пола. Внезапно Романов пересел на стул и поймал себя на том, что не может оторвать взгляд от ее ножек в валенках. Ему непреодолимо захотелось пойти в прихожую, взять свои валенки и немедленно обуть их!
- Послушай, Романов, - как-то несмело обратилась к нему Рита, - у меня к тебе есть огромная просьба. Только обещай, что не будешь смеяться!
- Обещаю!
- Ну, в общем, э-э, обуй, пожалуйста, свои ВАЛЕНКИ!, - закрыв глаза выпалила она.
Романов чуть не грохнулся со стула, таким неожиданным было это предложение! Но он ничего не сказал, бросился в прихожую и вернулся в комнату уже в валенках. Рита смотрела на него каким-то странным, завороженным, и в тоже время,  счастливым взглядом! Дальше все пошло, как по маслу. Будто исчезла какая-то стена, разъединявшая их! Они весело смеялись, рассказываю друг-другу разные смешные истории, подшучивали над общими знакомыми, они даже не заметили, как наступил вечер и вернулась с работы мама Романова. Она несказанно удивилась, что дети сидят впотьмах в валенках. Пришлось срочно сочинять что-то насчет замерзших на улице ногах и т.д. и т.п. Риту Романов проводил до квартиры, благо идти было недалеко. Они с сожалением простились у дверей ее квартиры с надеждой завтра увидеться снова.

Когда закончились зимние каникулы и труба позвала Романова в школу, он был сражен, потому что их классная вошла в класс не одна. С ней была … Рита! Учительница представила ее, сказала, что теперь она будет учиться в их классе и, поискав глазами свободное место, разрешила ей сесть. Свободных мест было несколько, но Рита спокойно подошла к парте, за которой сидел Романов и гордо присела рядом с ним. Романов обалдело, ничего не понимая, посмотрел на нее. Ритка сидела и душилась от смеха! Но начался урок и они прикипели глазами к доске. В середине урока у Романова из рук выпала ручка и закатилась под парту. Он наклонился, пытаясь нашарить эту злосчастную ручку, и его глаза невольно уперлись в Риткины ноги. Ноги как ноги, девчачьи тонкие ноги в в шерстяных рейтузах и валенках… Стоп, стоп! В валенках?
Романов распрямился и треснулся головой о крышку парты. В классе раздался смех. Наш герой, смущенный, сконфуженный, красный от напряжения, виновато улыбаясь выпрямился на своем месте. Ритка посмотрела на него и фыркнула. Класс снова загоготал. Строгая учительница решительно пресекла эти хаханьки и урок продолжался. Но Романов уже не мог заниматься, его глаза все время косили, пытаясь снова увидеть Ритины ноги в валенках. На пятом разе она заметила и, озорничая, постучала ножкой о ножку, точнее валенком о валенок.
Романов поспешно отвел глаза. "Почему она в валенках в школе?" – неотступно думал он. По школьным правилам, зимой, когда вокруг лежал чистый, сухой снег, переобуваться было не обязательно. Но все дети, исключая, может быть, совсем уж малышей, обязательно переобувались, снимая валенки, сапоги, ботинки, бурки, унты и обувая сандалии, туфли, чешки, кроссовки. Переобувался и Романов. "Почему она в валенках?".
Прозвенел звонок, все высыпали на перемену. Вышел и Романов. Рита стояла возле окна, читала учебник и грызла яблоко. Возле нее стояло еще несколько девочек. Еще бы! Ритка была в школе человек известный и многие хотели с ней дружить. Но как она оказалась в нашем классе? Почему она в валенках? Романов занял позицию поодаль, откуда хорошо была видна Рита. Почему-то он стеснялся к ней подойти, несмотря на их встречу на каникулах. Может одноклассников стеснялся? Не найдя ответа на этот вопрос, Романов принялся снова рассматривать Ритины валенки. Это были не те валенки, в которых Ритка гоняла во дворе и ходила с Романовым на каток. Те были уже изрядно растоптаны и погнуты, хотя и не потеряли окончательно своей формы. А эти были новенькие, маленькие, аккуратненькие, с высоким, твердым на вид, голенищем, снежно-белого цвета. На каждом, сбоку, были вышиты букетики красных и желтых цветов. Рита стояла, приставив ножку к ножке, и ее фигурка была такой милой, нежной и беззащитной, что Романов даже засмеялся, представив Риткин дворовой образ. "Почему она в валенках?", - в который уж раз за сегодня подумал Романов.
Следующих два урока прошли так же, как первый: Романов все косил глаза на Ритины ноги, а она посмеивалась и дразнила его, притопывая, постукивая и "дыша" валенками, т.е. вытаскивая ножку из валенка, а потом, с легким шумом погружая ее обратно. При этом из валеночек выходила струя воздуха, которая достигала даже Романова. На переменах Рита или стояла у окна, или прохаживалась по коридору, заложив руки за спину и задумчиво рассматривая развешенные на стенах фотографии. Ходила она очень мягко, чуть-чуть отставляя ножку в валенке в сторону так, что ее эксклюзивные валеночки почти совсем не сгибались. Романов стоял у окна и делал вид, что разговаривает с друзьями. Но краем глаза он внимательно наблюдал за Ритиным променадом. Ему вдруг вспомнились их вечерние посиделки у него дома, несмелая Ритина просьба надеть валенки, и как он поспешно выполнил эту просьбу… Романов был романтик. Романтик, книгочей и отличник. Его богатая фантазия немедленно привела ему множество похожих примеров из мировой классики и он сделал вывод, что нравится Рите. Другой бы на его месте разгордился и расфуфырился, но Романов был хороший мальчик и подумал, что нужно сделать что-то приятное ей, пойти ей навстречу, показать, что она ему тоже нравится. Но как? Подойти к ней и сказать напрямую было немыслимо! Во-первых он еще ее сильно стеснялся, а во-вторых, мальчишки бы его за такой поступок просто бы дезинтегрировали. Терзаемый этими мыслями, Романов, вместе со всеми отправился на урок.
В этот день четвертым уроком были танцы, или как их называли в шестом классе, ритмическая пластика. Романов мог чувствовать себя свободным на этом уроке, так как, повредив на катке ногу, сильно хромал и его оставили в классе стеречь вещи. Все переобулись, девочки в чешки, мальчики кто в чешки, кто в кеды. Рита тоже достала из пакета новенькие чешки, присела на край скамейки и стянула правый валенок, затем левый и осталась в шерстяных носочках домашней вязки. Аккуратно поставив валенки под скамейку, Рита обула чешки и со всеми отправилась в танцзал. Класс опустел.
Романов поднялся и прошелся между партами. Дошел до кафедры и повернулся. В глаза ему бросились стоящие под партой Ритины валенки. Не отдавая себе отчета в своих действиях, с колотящимся сердцем, Романов подскочил к своей парте, сел на Ритино место и скинул сандалии, в которых обычно ходил в школе. Затем он схватил стоящий под скамейкой левый валенок и попробовал обуть его! Но маленький девченочий валенок налез только до половины! Правый тоже не пошел! Весь дрожа от непонятного волнения Романов погрузил в валенки руки… Внутри было очень мягко и тепло. Нежная овечья шерсть еще хранила тепло маленьких девичьих ножек, ставшими вдруг почему-то такими дорогими! Повинуясь все тому же безотчетному желанию, Романов приложил обутые в валенки руки к своему лицу… Валенки были твердыми и высокими, локти не сгибались, но он все-таки достал! Пахнуло уже знакомым запахом шерсти, молока и чем-то еще, слабым, слегка уловимым, но таким манящим, зовущим, завораживающим… Еще мальчик Романов не понимал того, что понял много позже – ЗАПАХОМ ЖЕНЩИНЫ! Сердце его отчаянно колотилось, ноги стали ватными и дрожали. Он с сожалением отнял такие милые и родные валеночки от своего лица и в этот же миг понял, как ему дать знать Рите, что он ее тоже ЛЮБИТ!!!!!
Когда закончился урок и гурьба детей ввалилась в класс, Романов индиферрентно сидел за партой и читал "Хронику капитана Блада". Рита, шелестя чешками, подошла к своему месту и нагнулась за валенками. Романом опять скосил глаза и увидел, как напряглась ее спина, приподнялась головка с косой и долгий удивленный взгляд смерил его с ног до головы… Затем она присела на край парты, спокойно переобулась, спрятала чешки в пакет и вышла из класса. Романов не пошел за ней вслед, он обдумывал свои дальнейшие действия.
Всю следующую неделю Романов обрабатывал своих родителей. Он тщательно разработал свой план и в воскресенье получил то, ради чего он и затеял эту сложную игру. В школе же все шло спокойно и размеренно. Рита, в неизменных валеночках, сидела рядом, они иногда тихо переговаривались, обменивались книгами, помогали друг-другу на контрольных… На переменах они делали вид, что им нет никакого дела друг до друга, но Романов все-таки несколько раз уловил брошенный украдкой взгляд из под опущенных ресниц. Романов терпеливо ждал момента осуществления своего плана. Наконец день настал.
Это был обычный понедельник, когда отдохнувшие в выходные ученики скрепя сердце вынуждены идти в школу. Пришедшие в этот день немного раньше ученики невольно стали свидетелями весьма примечательной сцены: вошедший в школьный подъезд Романов, как и все, направился к гардеробу и сдал свое пальто, шапку и шарф. В этом не было ничего необычного. Но после этого он не пошел к длинной гимнастической скамейке, сидя на которой дети переобувались в сменную обувь, а не спеша стал прохаживаться невдалеке от входа в школу. В этот момент отворилась дверь и вошла Рита, в своей светлой шубке и беленьких валеночках. Романов подошел к ней и что-то сказал, она, как завороженная посмотрела на него и молча отдала ему свой портфель, затем расстегнула шубку и, повернувшись к Романову спиной, сбросила ее ему на руки. Романов с важным видом подошел к гардеробу и молча сдал Ритину шубку и шапку. Рита обалдело стояла в вестибюле и бессмысленно крутила в руках расческу. Затем она опомнилась и, подойдя к зеркалу причесалась. Романов стоял в стороне, держа в руках свой и Ритин портфели. Когда Рита закончила, она подошла к Романову, взяла у него из рук свой портфель и, как завороженная, пошла рядом с ним по ступеням вверх, в класс. Они поднялись уже до середины лестничного марша, когда обалделые свидетели этой сцены наконец увидели – Романов тоже обут в ВАЛЕНКИ! Новенькие, черные валенки, в которые аккуратно заправлены школьные брюки!
Теперь уже наступила Ритина очередь косить глаза на ноги Романова! Ему это было волнующе и приятно! Вольно или невольно, Рита несколько раз, когда ее вызывали, прикоснулась своим левым валеночком к правому валенку Романова. Нашему герою этого было вполне достаточно, он ликовал! Ритка, бесшабашная, не лезущая за словом в карман, отчаянная Ритка пытается обратить на себя внимание! Было от чего закружиться голове! И вот, на шестом уроке Романов почувствовал, как его руки коснулись нежные пальчики, он быстро повернулся, сжал девичью руку в своей и увидел устремленные на него благодарные глаза и услышал тихий шепот: "Ты понял! Спасибо…"

Они просидели за одной партой до десятого класса. Все вокруг, в том числе и родители Риты и Романова, были уверены, что дети в конце концов поженятся. Они вместе сначала играли, потом вместе читали книжки про любовь и сражения, вместе ходили в кино на фильмы "до 16", вместе делали уроки и т.д. и т.п. Но в четвертой четверти девятого класса что-то произошло. Рита и Романов стали очень медленно и почти незаметно отдалятся друг от друга. Лето они провели врозь, а первого сентября Риты среди учеников не оказалось… Было не заметно, чтобы Романов как-то сильно это переживал, и лишь самые близкие друзья знали, что он хранит в потаенном месте заветную фотографию, где Ритка, рослая, улыбающаяся, с выбившимся из-под шапки локоном, в куртке-аляске, мохнатых рейтузах и серых валенках-чесанках стоит среди заснеженного леса и лучистыми глазами смотрит в объектив…


Романов стряхнул с себя нахлынувшие воспоминания, поправил на плечах тулуп, прошелся еще пару раз вдоль шлагбаума и посмотрел на часы. Пора уже было будить своих подельников…
Остаток ночи Романов не спал, а мучился. Было холодно, очень холодно! Кроме того не покидали душу разбередившие ее образы и призраки прошлого. Следы Риты затерялись, от нее не было никаких вестей. Романов даже не знал, где она! После окончания школы Романов поступил в институт и успешно его закончил, но военной кафедры в институте не было и его забрали в армию. Он пошел спокойно, надеясь, что армейская беготня, идиотизм и дебилизм помогут ему избавиться от печальных воспоминаний. Так и произошло, первых несколько месяцев он даже ни на секунду не вспоминал Риту и вот, на тебе! Наде же было попасть на этот идиотский пост  и нарядиться в эти проклятые валенки! Валенки, валеночки… Снова щемящее сжалось сердце. Эх, Ритка, Ритка, где то ты теперь? Несмотря на данный себе строгий запрет, Романов все равно знал, что любит ее, любит всем сердцем и всегда любил только ее… Она, наверное, уже давно вышла замуж, ходили слухи, что видели ее в другом городе с курсантом военного училища, но слухи очень уж неуверенные. Романов перевернулся на другой бок. Он лежал на кровати в шинели, шапке и валенках, но все равно было очень холодно. Он еле дотерпел до утра.
Но всему на свете бывает конец и ровно в девятнадцать часов, четко, как в армии, пришла смена. Романов со товарищи доплелся до своей казармы, поднялся в расположение и в каптерке у старшины, с помощью ребят стал стягивать с себя все эти сорок одежек. С сожалением снял валенки, хотя они и принесли ему толику грустных воспоминаний, и, шлепая босыми ногами, побежал за сапогами. Его сапог на месте не оказалось! На недоуменный вопрос Романова старшина пробормотал что-то невразумительное, из чего Романов понял, что его сапоги обул кто-то, кому они подошли по размеру и заступил в наряд. Так что освободятся они только через сутки. На недоуменный вопрос, в чем же ходить, был получен ответ: "В валенках походи!". Понурив голову, Романов отправился в умывальник, побрился, умылся, подшил чистый подворотничок, оделся, обул валенки (после ватных штанов двух пар портянок они оказались совсем даже не страшными) и отправился на ужин. Ужин для наряда уже остыл, но был все равно очень вкусным после суточного сухого пайка. Романов не спеша поел и успел как раз к вечерней поверке. В валенках было тепло, совсем не то, что в сапогах. Романов даже подумал выпросить у старшины разрешение ходить зимой в валенках. У них в роте был один сержант, у которого было что-то с ногами и он всю зиму ходил в валенках. Но разрешение это он получил в санчасти. "Мне, пожалуй, не дадут…", - подумал Романов и сразу выбросил эту мысль из головы, блаженно растягиваясь на своей койке.
Как всегда, только он положит голову на подушку, как кто-то под ухом начинает орать: "Рота, подъем!!!!" и приходиться вскакивать, натягивать на себя холодное х/б, мотать портянк, обувать сап… пардон!, валенки. Конечно, валенки! Все события вчерашних суток пролетели у Романова перед глазами. При этом он успевал бежать по ступенькам и строиться на зарядку. Оказалось, что в валенках бегать не так удобно, как в сапогах и Романов окончательно решил не менять сапоги на валенки. После зарядки, туалета, утреннего осмотра и развода, начались занятия. Романов сидел в прохладном классе специальной подготовки, писал на бумаге буквы, которые выбивал азбукой Морзе сержант и радовался, что хотя бы сегодня его ноги не будут мерзнуть. Все шло по накатанному пути, как и предыдущие три месяца.
Открылась дверь, вошел дневальный по штабу и сказал, что Романова вызывают к замполиту. "Что-то новое!", - подумал Романов и, испросив разрешение сержанта, выскочил вслед за дневальным. Замполит, уже не молодой, усатый еврей, был человеком душевным и солдаты его любили. Мало того, уважали. Он воззрился на вошедшего после полученного разрешения Романова и удивленно поднял брови: "Почему в валенках?", - "Ноги натер", - невозмутимо ответил Романов. Для замполита такая причина была вполне достаточной. Он удовлетворенно хмыкнул и протянул Романову увольнительную. Там стояло время с 10:00 до 22:00. Романов недоуменно принял этот неслыханный для первогодка дар. "Иди, там к тебе приехали.", - сказал замполит и махнул рукой, давая понять, что Романов свободен. "Родители, наверное, кто же еще?", - думал Романов, чертыхаясь в душе, что предстанет перед матерью и отцом в этих проклятых валенках! Он вернулся в класс, показал сержанту увольнительную, надел шинель и шапку и под одобрительный гул вышел из учебного корпуса.
До КПП было метров триста, начал трусить снежок, небо заволокло плотными тучами. Прапорщик на КПП придирчиво прочитал увольнительную, сверил фотографию в военном билете с оригиналом, неодобрительно покосился на валенки и пропустил Романова на выход. За эти пять минут метель разыгралась не на шутку, снег пошел белой стеной, поднялся ветер. Вышедший из теплого помещения Романов стал искать глазами знакомые силуэты родителей, но увидел только одну фигуру, причем явно женскую. "Наверное, отец не смог вырваться с работы.", - подумал Романов и отправился к этой фигурке. Женщина была высокой, в коричневой дубленке, вязаной шапке и валенках. Стоп! Мама никогда не носила валенки! Разве что очень давно, после войны!
Женщина обернулась и Романов увидел, что это была не мама… У него подогнулись ноги и сжалось сердце. На него смотрело милое, улыбающееся лицо, которое он так тщетно пытался забыть! Она сделала несколько быстрых шажков и упала в его раскрытые объятия! Забыв обо всем они целовались минут двадцать, отстранялись, чтобы поглубже вздохнуть и снова приникали друг к другу. Наконец, первый порыв улегся. Романов отстранил от себя Риту и, повернув ее вокруг оси, внимательно рассмотрел. Она не то, чтобы выросла, но сильно повзрослела, как-то вытянулась, немного похудела, а в остальном это была та же, любимая, озорная, казалось уже навсегда потерянная Ритка!
Она тоже внимательно рассматривала Романова. "Это для меня, да?", - вдруг спросила она. "Что?", - не понял Романов. "Ну… валенки." – потупясь, тихо ответила Рита. У Романова в мгновение пронеслась перед глазами вся его жизнь, Рита, школа, снежная крепость, привязанная к столбу гордая девчонка, белые, с вышивкой валенки, армия, старшина, отдавший его сапоги другому,  и ответил: "Конечно для тебя, любимая".