Диалог

                ДИАЛОГ


    Она попала туда в том виде, в котором и была в последнюю минуту: из-под протёртого во многих местах халата, стянутого по талии верёвкой, выглядывает, так же как и из дырок, и у шеи грязная ночная рубаха. Из-под этой рубахи виднеются старые лыжные штаны, мужские носки, один из которых без пятки и уникальные лапти сорок второго размера. Поверх халата надет не застёгнутый вязаный жакет, когда-то, наверное, приличный. Волосы подрезаны безобразно и немытые. И ко всему - цепочка с крестом. На правой руке – массивный старинный серебряный браслет, на левой - мужские часы, поставленные на семь минут вперёд.
    Некоторое время смотрят в недоумении. Один, который сидит выше других, начинает разговор:
    - И кто это?
Прежде, чем она успевает отвечать, с разных сторон уже говорят:
    - Машкова Лидия Олеговна, двадцати семи лет, комсомолка, христианского вероисповедания.
    - Что она сделала в своей жизни?
    - Выучила в двести пятьдесят шесть различных музыкальных произведений, из них сто восемьдесят в детстве на фортепиано, двадцать четыре на скрипке, тоже в детстве, три на балалайке в прошлом году. Остальные во времена профессионального образования. Вырезала из дерева и составила из проволок, пробок и других подручных материалов...
    - Нет, по большому счёту, главные дела?
    Другой голос, как ей кажется, некстати вставляет:   
    - Сын, Машков Василий Васильевич, два года.
    - Это не её заслуга. Ещё что?
    - В общем, всё...
    - Странно, разве ей не были даны способности?
    - Были, конечно.
    - Какие?
    - Ко всем видам искусств, наук и общественной деятельности. А так же на всякий случай всевозможные физические возможности для рабочих профессий.
    - Может, это были незначительные задатки?
    - Нет, настоящие способности, каждая из которых, будучи реализованной, дала бы блестящие результаты.
    - Так что же ей мешало? Работа?
    - Наоборот, она была пианисткой.
    - Может, она не любила своего дела?
    - Нет, очень любила и сама считала, что это её главное призвание.
    - Может, слишком трудно давалось?
    - Нет, всё давалось без всякого труда - память блестящая, абсолютный слух, которому бы позавидовали многие дирижёры, большие руки, чувство формы, эмоциональность, ритм, артистизм...
    - Как-нибудь они были использованы?
    - Да. В основном, чтобы ничего не делать, не работать над собой, так как всё, что было нужно, получалось само. А так же для того, чтобы пускать пыль в глаза знакомым, и как одна из причин для того, чтобы возгордиться. С их помощью были выучены разные музыкальные произведения, тот минимум, что требовался, ещё несколько произведений было разобрано для себя.
    - А какие были условия, она была одинока?
    - В течении жизни была освобождена от всех забот родителями, они прекрасно зарабатывали, мать работала в музыкальном вузе, где она училась, что освобождало от подготовки к экзаменам и прочих трудностей по учёбе, отец писал ей рефераты, бабушка переписывала конспекты. У неё было две квартиры, одна в центре Москвы, другая - полдома в Балашихе со всеми удобствами пригорода, не так уж далего от Московской квартиры. Два года назад родители купили ей отдельную квартиру, тоже в центре. В каждой квартире по два инструмента и столько вещей, что она сама страдает от их обилия.
    - Почему же тогда она не делилась ими с бедными?
    - Жалко было.
    - Может, ей не повезло с учителями по специальности?
    - Они ей были даны в изобилии, всего двадцать восемь самых разных, шесть из них     гениальных, у каждого из остальных можно было чему-то научиться.
    - Понимала ли она это? Какие умственные данные мы ей выделили?
    - Ясная голова, способность анализировать, обобщать, остроумие, глубина мысли, умение видеть жизнь как она есть, за сложными событиями понимать истину. Ей были доступны любые книги. Естественно, насчёт учителей она прекрасно понимала.
    - А как нравственные задатки?
    - Соответствующие остальным - чуткая совесть, сознание своего долга и в главном и в мелочах, намерение достигнуть нравственного совершенства...
    - Ей были неизвестны пути?
    - Напротив, в нужные моменты к ней попадали нужные книги, постоянно встречались люди, подсказывающие, что нужно делать.
    - Может, она этого не замечала?
    - Прекрасно знала всё, замечала и была в восторге.
    - А как со здоровьем, может быть, страдала тяжкими врождёнными или приобретёнными недугами?
    - Здесь всё в порядке. Здоровье выдерживало то, что иного быка свалит. Бессонные ночи, нервотрёпка, угрызения совести и всё не по делу. И более того. Были даны незаурядные способности к владению здоровьем, которые использовались в обратную сторону - то есть, она заболевала, когда надо было поработать.
    - Может, она о них не догадывалась?
    - Об этом она знала, и даже знала, как достичь совершенства в этом плане.
    - Может, она не считала нужным что-либо с собой делать?
    - Только об этом и думала.
    - Ну, а как обстояло дело с психической организацией?
    - Психически совершенно здорова.
    - Может, не умела, не знала, что делать с собой?
    - Знала.
    - Тогда, может, не видела, во имя чего живёт?
    - Это ощущение было знакомо ей с детства, поскольку было передано по наследству.
    - А как отцовская наследственность? Не заразил ли он её атеизмом?
    - Ни в коей мере, его уроки имели обратную реакцию.
    - Может, она одна не могла в себе разобраться с полной ясностью.
    - Она не была одна. Мы специально дали ей сестру, чтобы они помогали друг другу. И   они очень хорошо это понимали.
    - Может, она чрезмерно увлекалась любовью?
    - Нет, была к этому безразлична, а если какие увлечения и бывали, то это шло ей лишь на пользу.
    - Может, она страдала от недостатка любви?
    - Этого тоже хватало при её внешности и при том, что она выглядела лет на восемь моложе. Два бывших мужа, два потенциальных...
    - Может, её любили не те, кто ей нравился?
    - Нет, именно те. Просто они потом переставали нравиться.
    - Мучилась ли она от разводов? Может, этот процесс болезненно повлиял на её сознание?
    - Нет, была довольна, что освободилась духовно и физически.
    - Может, ей мучили несбывшиеся мечты?
    - Мы, как могли, старались, чтобы мечты её сбывались, в разумных пределах, конечно.
    - Она думала, что это случайности?
    - Нет, понимала всё, как надо и была за это благодарна.
    - Она принимала всё как должное?
    - Она знала, что это аванс и понимала, что с неё спросится соответствующим образом.
    - Может, всё время и силы у неё занимал этот, Василий Васильевич?
    - Нет, о нём она не очень беспокоилась, так как помогали все домашние. Время, проведённое с ним, было ей далеко не в тягость. По сути, это развлечение, уважительная причина не заниматься другим.
    - Может, она всё сваливала на безволие, торможение?
    - Воли было дано достаточно, она проявлялась, когда этого ей хотелось. А торможение она умела снимать.
    - В чём же тогда дело? Чем же она, всё-таки занималась?
    - Да и тем, и сем...
    - Она была чёрствым человеком?
    - Напротив, всё время о ком-то заботилась, хотя без достаточных на то прав. Поэтому её заботы в лучшем случае ни к чему не приводили.
    - Но ведь она этого не знала?
    - Знала прекрасно, что если хочешь помочь чем-то кому-либо, надо, прежде всего, иметь что-либо самой.
    - Может, дело в том, что должность не соответствовала её подготовке, и она была не удовлетворена работой?
    - Как же! Институт, педагогическая работа, ей очень нравилось?
    - А как она работала?
    - Неплохо, как и в остальном, в силу природных данных.
    - Может, слишком много заботилась о внешности?
Последовало молчание, сопровождающееся красноречивыми взглядами.
    - Да-а... Тут и так ясно. А много работала по дому? Может это съедало духовные порывы?
    - От этой работы была освобождено домашними.
    - Каким образом снова здесь очутилась?
    - Проверяла патрон, не выключив рубильника.
    - Забыла?
    - Думала, что так сойдёт.
    - Ну, можно считать, что картина складывается достаточно полная. Может, это всё не так? Что-то не верится. Сыграйте-ка нам что-нибудь, посмотрим конкретно, что достигнуто.
    Она, вздрогнув, затем немного опомнившись, озирается вокруг и растеряно спрашивает:
    - А где инструмент?
    - Нет, вы в голове - говорят ей.
    Она усиленно собирается с мыслями. Слышна какая-то какофония, обрывки тем и гармоний. Все заученные ошибки звучат сразу вместе, и она не в силах остановить этот поток звуков. Наконец, отчаянное усилие, и раздаётся  "Улыбка", а затем ария Онегина: "Но я не создан для блаженства, ему чужда душа моя..."- но только одна вокальная строчка.
    - Достаточно - слышит она наконец и становится тихо.
    - А продемонстрируйте ка вы что-нибудь из литературного творчества, что считаете лучшим.
    Она лихорадочно думает и к её ужасу звучат слова, которые она подставляла для себя к темам второго концерта Рахманининова, когда пыталась добиться таким способом выразительности фразировки  за день перед экзаменом: "Не ставьте двойку, верните алименты и любовь", "Как кончу институт, тогда наступит рай, наступит светлый рай. Ешь да спи, только ешь да спи...", "Нет, то не мышь в борще, а почти что крыса..."
    Кощунственные слова звучат на фоне проникновенной музыки концерта в чьём-то замечательном исполнении.
    - Ну что, назад, что ли? - снова разговор.
    - Да, конечно, вдруг что-то проснётся...
    И она куда-то мягко проваливается, ещё успев расслышать:
    - В который раз... - И тяжёлый вздох.
    Она стоит всё так же на стуле, поставленном на стол, и размышляет: «Странно, что такое с патроном? Ток есть, раз бьет. Хорошо, что не насмерть. А вообще, сколько раз било, и всё не очень сильно. Видимо, что-то меня охраняет».


    Л. О. Бокова-Кнопп.

                Декабрь, 1980.