Инцендент с Колей

                ИНЦЕНДЕНТ С КОЛЕЙ

    «Бывают же хорошие дети»  думала молодая мать, выпустившая четырёхлетнего сына гулять во двор и с горьким чувством наблюдая за ним из окна – «Счастливы же некоторые родители! Как хорошо, когда на ребёнка можно положиться, не то, что на этого. Ведь ясно сказала, чтобы не  брал палки в руки. Нет, куда там! Вон сразу нашёл, бегает с ней, так и жди, что глаза выколет. Другому скажешь, не делай, и можешь быть уверена, что не сделает. А этот, может, некоторое время и не будет делать, а потом что-нибудь такое выкинет! Позавчера газ открыл, сам зажечь хотел!» - Ксения от ужаса вздрогнула. Счастье, что сестра вовремя в кухню зашла.

     «А хорошо бы» - размечталась она – «иметь такого идеального ребёнка. Крайне правдивого, и совершенно послушного - что скажешь, тут же выполняет, и в то же время соображающего. Если что неразумно, такой объяснит матери по человечески, не то, что просто «не хочу», и точка. Да, кстати, это «не  хочу». Вот если бы его не было, так же как и «хочу». Если бы он каждое своё действие рассматривал с точки зрения целесообразности! Если бы ребёнок был к тому же и собранным, целеустремлённым. Встал бы утром, без напоминаний оделся, сделал, что надо, руки помыл бы и не отвлекался на рассматривание мыла и водяной струи. И поел бы быстро, что дашь, а то кефир, видите ли,  "не хочу". А как выйдет на улицу, делал бы только то, что я разрешила. И не болел бы. И сразу бы всё запоминал, когда читать учишь или ещё чему-нибудь. А главное, чтобы от природы тактичным был, заботливым. А то каждой ерунде, что само-собойразумеевшейся, учи. Так говорить взрослым нельзя, так делать нельзя... Вот бы он усваивал только хорошее, что видит у других и по телевизору, а плохое бы просто не замечал, к тому же, если что и случилось бы, конечно очень редко, как же без этого, то тут же сам осознавал бы свою вину и без напоминания просил бы прощения».

     Ксения от этих мыслей расстроилась и безнадёжно махнула рукой, взглянув на сына, в одиночестве ковыряющего палкой тонкий ледок на луже.

     Тут она вспомнила, что по телевизору идёт какой-то новый музыкальный фильм и устроилась в кресле, чтобы его смотреть.

     Фильм был ужасный - сплошное мельканье, какие-то глупые трюки, с пошлятинкой песни, комбинированная съёмка, возносящая артистов под облака, в общем, чушь. Ксения бездумно смотрела, предаваясь ощущению, что скоро придёт сын и начнётся снова...

     Раздался стук в дверь и ребёнок плаксивым голосом заныл, что хочет домой, на дворе скучно, неинтересно, он замёрз.

     Хотя по режиму он должен был бы ещё погулять, Ксения, принимая во внимание его холодный нос и руки, решила разрешить ему вернуться.

    - Только быстро разденься - сказала она, снова садясь перед телевизором.

    Руки мальчика потянулись пуговице, но тут он услышал дикие завывания и застыл на месте.

     - Мама, а что это летит по небу? - спросил он.

     - Сундук летит. Ты раздевайся.

     - Мама, а почему он летит?

     - Ну, так режиссёр сделал.

     - Зачем сделал?

     - Так нужно было.

     - А куда летит?

     - Не знаю, к звёздам, наверно. Говорю тебе, раздевайся!

     Коля расстегнул было пуговицу. Из телевизора раздался треск.

     - Мама, а почему из сундука дым? Ой, это наверно взрыв! - взволновано звонко проговорил ребёнок.

     - Да нет, говорю, не обращай внимания. Это ерунда. Как ты думаешь, сколько раз можно напоминать, чтобы раздевался? Надо с первого раза слушаться! Ты это, по настоящему, должен вообще без напоминания делать.

     Коля снял пальто и повесил его на свой крючок.

     - Мама, почему дядя так лежит, он умер, что ли? - обратил он снова внимание на телевизор.

     - Нет, не умер, живой, просто его усыпили. У тебя ещё шапка, рейтузы, кофта.

     - Мама, а эти дяди, почему там висят под потолком, забинтованы все, смотри!

     - Коля, ну сколько можно? Вот быстро разденешься, разрешу выключить телевизор.

     - Да?! - Коля подпрыгнул от радости при мысли о повороте рычажка, за которым последует какое-то действие и подскочил к ручке выключателя телевизора - А можно я сейчас выключу?

     - Нет, вначале разденься.

     - Я лучше подожду тут! - рука мальчика держалась за ручку, чтобы не упустить вожделенного момента, когда ему наконец-то будет предоставлена возможность щёлкнуть выключателем.

     - Знаешь что, если сейчас не разденешься, то придётся выключить мне! - Мать начинала терять терпение.

     Коля нехотя отошёл от телевизора, вихляя всем телом, не спуская, однако взгляда с выключателя и, заодно, с экрана.

     Ксения знала, что от подобного поведения, означающего потерю внимания, ничего хорошего ждать нельзя. Ребёнок думает о чём-то своём, вертится, и нуль внимания обращает на относящиеся к нему слова.

     Так и случилось. Коля, взбудораженный передачей, которая, к счастью, наконец, закончилась, надул щёки и глядя куда-то в пустоту, начал флегматично крутиться на месте. Потом он высунул язык, оскалил зубы и перевесился через стул.

     Терпение Ксении лопнуло.

     - Вот что, - строго сказала она - раз ты выламываешься, кривляешься, да так гадко, и совершенно не слушаешься, я выключаю телевизор сама. Уже тридцать минут, как ты тут копаешься (Ксения совершенно забыла о том, что Коля ещё ничего не понимает в минутах) вместо того, чтобы сразу раздеться и к тому же ещё и безобразничаешь!

     С этими словами она щёлкнула выключателем.

     Сын остановился как вкопанный, затем на его физиономии отразилось отчаяние пополам со злостью, и он, что есть силы, истошно заорал. Ксения его пристыдила, что, однако, не помогло, и он замахнулся на неё обеими руками.

     - Ну, что дальше? - презрительно спросила она, посмотрев ему прямо в глаза.

     Он не выдержал взгляда, опустил руки и отчаянно разревелся. В этом рёве сказалась смертельная обида.

     Ксения внешне спокойно отвела сопротивляющегося ребёнка в полутёмную спальню, закрыв за ним дверь. Она понимала, что в некоторой степени в его поведении виновата сама, так как ребёнок слишком много предоставлен себе. Не могла не сказаться и дикая передача. К тому же мальчик устал. Но дело воспитания следовало довести до конца.
     Главное было в том, чтобы не возвысить тон, не сорваться и не нашлёпать сына, а также и в том, чтобы не угрожать ему страшными наказаниями. С некоторых пор она решила отказаться от этих методов воспитания, становящихся с ростом ребёнка безрезультатными и перейти к методу убеждения.

     - Когда успокоишься, я разрешу тебе войти - крикнула она в дверь, улучшив момент затишья между захлёбывающимися воплями.

     Через несколько минут в спальне стало тихо. Ксения открыла дверь и ребёнок, сильно насупленный, с опущенной до отказа головой крайне медленно, еле перебирая ногами, вошёл в комнату. Во всей его фигуре чувствовалось упрямство, ущемлённое достоинство. Но где-то там, далеко-далеко угадываемое только матерью, было желание примириться. Иначе он не подошёл бы к ней, когда она его подозвала. Он всё так же стал рядом, сохраняя упорное молчание.

     - Ну, хорошо ты себя вёл? - начала вопросы мать.

     - Не знаю. - сквозь зубы процедил допрашиваемый.

     - Опять неправду говоришь, ведь знаешь, ты же не совсем глупый. Разве хорошие мальчики так себя ведут?

     Молчание.

     - Чего молчишь, разве это красиво?

     - Не хочу отвечать.

     - Зря не хочешь. Ведь ты хочешь, чтобы всё было хорошо, как раньше?

     - Хочу.
    
     - Так что ты делал плохого?

     - Не знаю.

     - Ты рассердился?

     - Да.

     - На меня?

     - Да.

     - А почему на меня? Разве я виновата?

     - Да.

     - Как же это, почему я? Ведь ты виноват.

     - Нет.

     - А кто же тогда?

     - Ты!

     - Но ведь не раздевался ты?

     - Да-а.

     - Ты кривлялся?

     - Да-а.

     - Так на себя надо сердиться.

     - Не-ет!

     - Ну ладно, что ты не делал, когда пришёл?

     - Не раздевался.

     - Правильно, молодец, что сказал. А потом что делал?

     - Кривлялся.

     - Так получается, ты виноват?

     - Да-а.

     - Вот видишь, поэтому мне пришлось выключить телевизор, нельзя же такому нехорошему мальчику разрешить выключать. Правильно?

     - Да-а.

     - А орать можно?

     - Не-ет.

     - А замахиваться?

     - Тоже.

     - Ну, осознал теперь?

     - Да.

     - Попроси прощения.

     - Я больше не буду.

     - Скажи: "извини".

     - Извини.

     - Ну ладно, иди, я тебя поцелую. - Ксения была довольна результатом беседы.

     Коля с облегчением вздохнул и подставил щёку.

     В это время вошла сестра Ксении, Алина.

     - Что у вас было? - спросила она.

     - Коля, расскажи сам - приказала мать.

     - Я вначале не раздевался, а потом кривлялся! - с удовольствием сообщил ребёнок.

     - Ай-ай-ай,  как нехорошо. Ну, осознал теперь?

     - Осознал! - прокричал Коля, начиная прыгать на месте.

     Мать передёрнулась.

     - Ладно, иди в кухню, там разденешься, бабушка уже еду на стол, наверно, поставила.

     Коля, подскочив, опрометью вылетел за дверь, сильно хлопнув ею.

     Его вернули, заставили выйти спокойно и закрыть за собой дверь аккуратно.

     - Что за ребёнок! - пожаловалась Ксения Алине. У неё ещё оставался в душе неприятный осадок - Ну и характер! Непослушный, самолюбие больное. Никак не признаётся, что виноват! И вспыльчивый! Представляешь, на меня замахнулся!

     - Ну, что касается больного самолюбия, это он в тебя!

     - Тебе лишь бы гадость сказать!

     - А в кого же ещё? С твоим характером...

     - С моим! Будто у тебя лучше. Ведь наследственность, уж если прямо говорить, у нас одна!

     - Причём здесь наследственность? Дело в человеке!

     - А вот ты всегда отличалась...

     И Ксения, наконец, в привычной для семьи перепалке отвела душу, чего не могла сделать при сыне, решив его воспитывать по-новому.

     Л. О. Бокова-Кнопп.

     Ноябрь, 1980.