Первый полёт

                ПЕРВЫЙ ПОЛЁТ

    Из-за занятости по работе наш небольшой участок полностью зарос всевозможными травами, доходящими порою до плеч. Наконец мы решили от них избавиться и спасти, быть может, то, что осталось от клубники. Так в один из тёплых августовских дней наша семья с отчаянной решительностью принялась за прополку, с трудом продираясь сквозь зелёные дебри и почти не отличая тощие клубничные побеги от стеблей сорняков.

    Наши действия вызвали колоссальный переполох среди разнообразных местных жителей, населявших эту заброшенную местность. Все старались как можно быстрее покинуть опасное место, как будто рушился мир. Да так это, собственно, для них и было.

    Маленькие и большие кузнечики прыгали, не зная, куда направиться, муравьи в панике ползали вверх и вниз по стеблям.  Паучки, жучки и другие козявки обезумели от ужаса, метаясь из стороны в сторону, и даже дождевые черви, вытащенные с корнями растений из-под земли, под неожиданно упавшими на них лучами солнца спешили скорее уйти назад в землю. Хуже всего приходилось слизнякам - оказавшись на открытом месте, они сразу же подсыхали, лишались возможности двигаться и погибали.

    Среди этой многочисленной живности особое внимание обращали на себя божьи коровки. Было как раз их время, один из нескольких дней в году, когда они выползают на свет из розовых неподвижных куколок и во множестве ползают по траве, радуясь жизни и изучая вновь открывшийся перед ними мир.

    Как и прочие насекомые, они были очень напуганы происходящими на их глазах изменениями и ползли вверх по стеблям диких трав, чтобы покинуть опасное место. Когда кто-нибудь из нас замечал красную точку, он бросал свою работу, осторожно брал напуганного жучка на ладонь, выпрямлялся и застывал в позе статуи с поднятым вверх чёрным от земли пальцем.  Было захватывающе наблюдать,  как божья коровка поспешно поднималась по пальцу, как, достигнув высшей точки, она нерешительно топталась на месте, поворачиваясь из стороны в сторону, чтобы убедиться, нельзя ли заползти ещё выше и, наконец, как она медленно расправляла крылья и отрывалась от пальца, вступая в доселе незнакомую стихию. Ведь это был в её жизни самый первый полёт!

    Раньше эти насекомые были знакомы только с земным миром, миром трав и других насекомых. Видели ли они, будучи куколками, сны о полётах, о совершенно новых, прекрасных ощущениях, связанных с преодолением высоты и больших расстояний? Ведь существует же наследственная память, помогающая живым существам выжить в полном опасности мире. Может, эта наследственная память способна дать беспомощной куколке предвкушение будущих побед в небе? Или же, просто влекомая инстинктом вверх, она, став жучком, пока ничего не знает о том, что ждёт её в воздухе? Да и вообще, может ли жучок помнить свою прежнюю жизнь в виде личинки и куколки?

    Во всяком случае, наши божьи коровки, впервые неловко расправляющие свои сморщенные крылышки, в дальнейшем вели себя в зависимости от темперамента, смелости и, безусловно, таланта, так как, при совершенно одинаковой на наш взгляд внешности, не встречалось двух насекомых с одинаковым поведением. Мы увлеклись этими наблюдениями, и теперь, когда кто-то запускал очередную беглянку, все бросали работу и, горячо ей сочувствуя, следили за двойной точкой, образуемой раскрытыми в воздухе полукруглыми  надкрыльями.

    Маленькое насекомое, впервые очутившись в воздухе, явно чувствовало себя неуверенно. Было ясно, что порой ему просто страшно. Некоторые, самые робкие, сразу слетали прямо вниз и садились в метре от нас. Как правило, мы замечали место приземления и любезно предоставляли новую возможность испробовать свои силы. Был случай, когда особо робкое животное познало радость полёта только с пятой попытки.

    Более смелые насекомые только первые мгновения чувствовали неуверенность, затем, преодолев страх, зигзагами, ещё только привыкая к возможности управления во время полёта, направлялись к нижним ветвям близстоящих деревьев. Некоторые из них на этом и останавливались. Другие же, достигнув намеченной веточки, вдруг понимали, что лететь приятно и не садились, а огибали эту веточку и, желая продлить неожиданно проснувшееся новое ощущение, направлялись к другой. Чувствуя по дороге всё большую уверенность, они уже, как правило, огибали и её, и следующую, отлетали, облетев все ветви, от дерева, и, вдруг почувствовав необыкновенную радость нахождения в воздухе, начинали медленно описывать широкие круги. Задерживаясь, временами, на одном месте, как бы ощущая тёплые потоки, идущие от земли, они набирали по спирали высоту. Куда бы поначалу не полетело насекомое, полное восторга от открывающегося перед ним пространства, о котором оно раньше не имело ни малейшего представления, оно, в конечном счёте,  поворачивало в сторону начинающего садиться солнца, и летело к нему на колоссальной высоте уже по прямой, больше никуда не сворачивая, всё увеличивая скорость, упиваясь ею и своей вновь открывшейся прекрасной способностью.

    Больше других у нас вызывали симпатии те, которые после первых неуверенных движений сразу летели вверх. Их было меньшинство. Нас не покидало чувство, что в неторопливом полёте кругами они находят невыразимое удовольствие. Не знаю, как остальные, а я завидовала  этим крошкам, способным на столь простую и естественную для них радость свободного полёта.

    Среди множества выпущенных нами жучков, двое особенно выделились своим поведением.  Эти божьи коровки  как будто  уже всё знали. Они сразу, без каких-либо кругов, летели к  солнцу по прямой,  резко набирая высоту. Видимо, и среди насекомых встречаются гении.

    Мы неотрывно следили глазами за каждой точкой до того самого мгновения, когда она, поднявшись намного выше верхушек самых высоких сосен, просто не растворялась в сияющем голубизной небе. Ведь для нас всё это тоже было открытием, приобщением к одной из чудесных тайн природы.

    Мы сами испытывали восторг, подобный тому, что должны были чувствовать сейчас наши божьи коровки. Ведь человеку дано прекрасное качество, доступное, скорее всего, немногим представителям животного мира - способность сопереживания, умение ощутить другое существо и как бы самому силой воображения стать тем, за кого болеешь душой. Мы чувствовали и движение пронизанного солнцем летнего воздуха, то более прохладные его слои, то жаркие, то тёплые, и игру солнечного света в этом безбрежном воздушном океане, и всевозможные пряные запахи, идущие от земли, травы, от каждого дерева, сливающиеся в единый неповторимый аромат. Мы любовались видом просторов, плывущих навстречу, миром, совершенно иным, особым, более многоцветным, чем  наш, и вообще фантастическим, виденным глазами насекомого. И, конечно, самое главное - мы испытывали ощущение какой-то новой силы в себе, столь необъятной, как и всё вокруг.

    Только небольшое щемящее чувство немного омрачало нашу радость. Это было беспокойство за тех божьих коровок, которые не нашли в себе пока смелости подняться выше кустов. Смогут ли они когда-нибудь, как их братья и сёстры, побороть свою робость ради неведомого? Или они так всю жизнь и проведут внизу, как и в стадии личинки, не подозревая о своих чудесных возможностях?

    Л. О. Бокова-Кнопп.

    Август, 1979.